Ублюдок

Курт остановил внедорожник километра за два от Зоны. Здесь техника, специально переделанная, ещё пахала, дальше ехать рискованно. Сперва откажет связь, потом полетит электроника, а потом и дизель накроется. У Зоны свои законы. Своя физика. Зона не прощает ошибок. Курт жадно затянулся. Сигареты тоже придётся оставить, в наморднике не покуришь. Свои запахи приносить нельзя. Учуют сразу. Пора выдвигаться, вернуться дотемна — выжить. Ещё одно правило. Курт спрыгнул на разбитый асфальт, колосящийся пожухлой травой, обошёл машину, открыл багажник. Ещё раз проверил снарягу. Рюкзак на плечи, верный блочник в руки, маску пока на лоб. Огнестрел Курт не любил, хотя и брал на всякий случай. Слишком велика цена осечки. Самое простое — самое надёжное. И бесшумное. Зона появилась здесь лет тридцать назад. Одной из первых. Потом они полезли по всему миру, как зараза, которую не остановить. Курт тогда еще не родился, старики рассказывали о катастрофах, панике, массовых беспорядках, после — голоде и болезнях. Зоны иной реальности будто врезались в обычный мир. Принесли чужую жизнь, новые жестокие правила, которых никто не понимал, иные законы физики. Тонкая электроника полетела сразу. Отказала сотовая связь. Курт видел в заброшенных городах эти гладкие прямоугольники — смартфоны, бывшие когда-то центром жизни людей, теперь мёртвые, разбитые. Всё изменилось. Люди научились жить по соседству с зонами, научились добывать там полезное, использовать это. И изучать, всё ещё надеясь понять, что же случилось, как побороть зоны и, возможно, избавиться от них когда-нибудь. А такие, как Курт, как раз и добывали все эти полезности. Любая мелочь оттуда может оказаться очень ценной. А может ничего не стоить. Сегодня Курт нацелился на серьезную добычу. Живую, если получится, хотя маловероятно. Твари здесь опасны и непредсказуемы. Кое-кто говорит, что некоторые обладают разумом. Дескать, в глубине каждой зоны убежище её хозяина, самой сильной и хитрой твари. И если его прикончить, зона постепенно исчезнет. Курт не верил. Он считал себя прагматиком и практиком. Вот встретит хозяина, подстрелит его, исчезнет Зона — тогда поверит. А сегодня он пришёл за гарпией. Все приметы указывали, что время самое подходящее. Он опустил маску на лицо, обильно обрызгал защитный костюм аэрозолем, маскирующим запах, и решительно вошёл в пестреющий яркими красками лес. Повезло ближе к вечеру. Когда уже набрал всякой мелочёвки и двигался обратно. Сперва стало слишком тихо, что всегда не к добру. Вскоре Курт понял почему. Брачные игры гарпий разогнали всё зверьё в округе, не услышать это светопреставление было невозможно. Большая удача! Есть шанс снять сразу двоих. Только бы подобраться на расстояние выстрела. Он не боялся спугнуть. Опаснее попасть под раздачу. В период гона эти твари, похожие на бронированных демонов, устраивали настоящую бойню. В ход шли рога, острые клювы, когти, шипастые хвосты, тяжелые крылья. Чтобы спариться, гарпию нужно сперва почти убить. На это Курт и расчитывал. Полдела за него сделает самец, остается только подождать и добить уже полудохлую тварь. Две полудохлых твари. Он бежал за визжащим клубком смертоносных конечностей с полчаса, пытаясь выбрать удачный момент для выстрела и при этом самому не отхватить. Как вдруг всё стихло… Курт, стараясь не шуметь, заторопился в том направлении. Проскочил заросли папоротника, проводившего крупными флюорисцирующими соцветиями, продрался сквозь можжевельник, обстрелявший ядовитыми иглами хвои, аккуратно с подветренной стороны обошёл трёхметровый муравейник. Вот оно! Гарпия раскинулась на полянке среди обломков гигантских сиреневых надосиновиков и не подавала признаков жизни. Дохлая, походу. План удался! Кто бы сомневался, уже не первый раз он проворачивал подобное. Теперь связать покомпактнее и вынести с зоны. Можно целиком загнать, или заморочиться и разделать. По частям может выйти значительно дороже. Погружённый в приятные мысли, Курт едва не пропустил удар. Шипастый хвост пронёсся в сантиметре от головы. Живучая гадина! Палец рефлекторно вдавил курок, взвизгнула тетива, толстая карбоновая стрелка вонзилась в основание шеи, пробила горло. Брызнула тёмная кровь. Тварь забилась в агонии, разбрасывая куски сиреневых шляпок, Курт едва успел отскочить. И тут же услышал рёв второй гарпии за спиной. Где она? Арбалет разряжен. Двигай-двигай! Уже на бегу уловил краем глаза летящую тварь. Шмальнул из револьвера. Осечка! Твою мать! Метнулся вправо за ствол гриба. Ещё выстрел. Снова осечка. Грёбаный огнестрел! Бегом! В спину полетели обломки грибной шляпки. Третий раз выстрелить не успел. Что-то рвануло за рюкзак, больно врезались лямки, и швырнуло вперёд. Перед глазами мелькнула замшелая кора дерева… Бац! Очнулся в темноте с раскалывающейся головой. Вяло порадовался, что ещё жив. Выбраться бы теперь. Первым делом оценить состояние. Маска защитила лицо, зато дала по лбу и подбородку. Клюв с респираторами продавился, очки хрустели разбитым стеклом. Хорошо приложился. Придётся снять, теперь она только мешает. Нащупал аптечку на поясе, капсула реанимации самая крайняя, вторая обезбол. Задрал рукав, прижал капсулу к вене. Укол. Боль быстро стала ослабевать. Покурить бы… Рядом что-то зашуршало. Курт напрягся. Где оружие? Ни арбалета, ни револьвера. Ножны пусты… Внезапно что-то набросилось, схватило, придавило к земле, вцепилось в подбородок, фиксируя голову. В нос прямо в правую ноздрю скользнуло маленькое и холодное. Щекотно юркнуло куда-то сразу в носоглотку. Что это?! Паразит? Чужой? Курт забился, пытаясь выдохнуть, выхаркнуть это. Его сжали сильнее, заткнули рот и нос. Да кто это?! Вдруг голову пронзила острая боль. Будто раскалённая спица проткнула мозг. Курт закричал, выгибаясь всем телом. Боль постепенно отступала, красная пульсирующая пелена в глазах теряла яркость, заменялась блаженной темнотой. На теле всё так же ощущалась тяжесть, что-то лежало сверху, придавливая. И ворковало… Утробные раскатистые звуки проникали в тело даже через бронежилет, как будто эта тварь сверху пыталась его убаюкать, успокоить, как будто в этом ворковании был смысл… — …тихо, тихо, расслабься, не двигайся, потерпи, сейчас всё пройдёт… Что? — Ты меня понимаешь? — зарычало-защелкало над головой. Теперь точно не показалось. Тварь щелкала, а в голове Курта это … нет, не превращалось в слова, но обретало смысл. — Понимаешь. Значит, я не ошибся, ты не животное. Это хорошо. Оно разумное! Но как? — Что это? Что со мной? — Просто лекарство для понимания, — ответило оно. Только не совсем лекарство, откуда-то знал Курт — средство, зелье, препарат — ни одно определение не подходило. — Это безопасно. Успокойся. — Отпусти! Что тебе от меня нужно? — Курт предпринял ещё одну попытку освободиться. Ноги лишь слегка придавлены, основная же тяжесть приходилась на тело и руки, как если бы кто-то сидел на нем и держал их. Чёртова темень! — Моя самка мертва. — То ли слова, то ли образы, то ли понятия, то ли всё сразу попадали прямо в мозг. Самка, женщина, подруга, наложница — ни один термин не соответствовал в точности. Но основной смысл Курт уловил. Значит, это самец гарпии. — Мне нужна замена. Срочно. Ты подойдёшь. Что-о-о?! Самка? Замена? Так он за этим? Курт снова рванулся, до боли выкручивая руки, но держали крепко. — Нет! Я мужчина. Просто охотился, я не знал… Прости, мне жаль, что так получилось, — он нёс уже всякую чушь, лишь бы выпутаться. — Я не подхожу. Точно тебе говорю! Добыча собирается поиметь охотника — это могло бы показаться смешным. Вот только, почему-то вообще не смешно. Меж тем его шумно обнюхивали. — Мужская особь? А выглядишь и пахнешь как самочка. По лицу проехалось что-то тёплое и влажное. Этот ублюдок его лизнул? Не паниковать! Думать! Думать башкой! — Это маскировка. Я охотник, — Курт отвернулся, пытаясь избежать контакта. И проклял до седьмого колена производителей снаряги, догадавшихся наделить охотников схожестью с тварями зоны. И производителей маскирующих аэрозолей тоже. — Без разницы. Я потратил столько ресурсов, а самка мертва. Ты её убил, ты и ответишь. Это будет справедливо. Как он умудряется говорить, не используя язык? Или, чем он тогда лижет, если это не язык? Темно, как в жопе… Дурацкое сравнение! Когда ты реально в жопе. — Я возмещу твои потери. Я… всем расскажу, что нельзя убивать гарпий. Если люди узнают, что вы разумные, охота тут же прекратится, — Курту удалось освободить руку, выдернув её из перчатки. Он схватил эту дрянь и оторвал от лица. Мокрое, тёплое, очень похожее на длинный язык что-то тут же обвилось вокруг ладони. — Но если я не вернусь, меня будут искать. Будут мстить. Придут толпы людей, зальют всё бензином и подожгут. — Ты говоришь неправду, охотник, — спокойно констатировал невидимый гад. — И ты ошибаешься. Те, кого ты зовёшь гарпии, неразумные. Только мы — &#%&€, — какой-то непроизносимый термин, которому в языке не нашлось аналога. Курт решил, что будет звать ублюдка… ублюдком. — У тебя под маскировкой всё такое гладкое и мягкое? Вот ублюдок! По телу уже откровенно шарили, тянули одежду. Прочная ткань затрещала под чем-то острым. — Стой! Стой, ублюдок! Погоди. Я сам. Я согласен. Не рви. Мне это стоило кучу бабок... — Руки тут же обрели свободу, но Курт не спешил заголяться. — Ты обещаешь, что отпустишь меня после этого? Поклянись! — Какой в этом смысл? Ну ладно, я обещаю, что отпущу тебя. Не сопротивляйся и не пострадаешь. Снимай свою маскировку, охотник. И отпустил. Можно было бы воспользоваться моментом, чтобы напасть или удрать, но… Чёртова темень! Курт не представлял, где находится. В какую нору утащил его ублюдок? Ничего не остаётся, кроме как… подчиниться. Пока. Скрипя зубами, расстегнул и снял броник — лежать в нём не самая лучшая идея. Потянул молнию куртки и передумал. Какого чёрта! Хватит одной жопы. Расстегнул брюки и приспустил с задницы. Обойдётся этим. Штанины тщательно заправлены в высокие берцы (чтоб никакая дрянь не просочилась), и расшнуровывать их он не собирался. Повернулся на живот и напряжённо затих. Под ним было что-то типа мха — прохладное и упругое, слегка покалывало голую кожу. На расстоянии вытянутых рук больше ничего не обнаружилось. Пока он ощупывал пространство, ублюдок ощупывал его. Вопреки ожиданиям, не жёстко, довольно аккуратно. Изучающе. — Давай побыстрее там, — буркнул Курт, готовясь к самому худшему. Получил безмолвное согласие и тихо матерился, пока ублюдок деловито придавал его телу рабочую позу. Поставил на колени, раздвинул ноги, прижал голову к земле, прогнул поясницу. Раком, короче. Темнота сыграла с Куртом злую шутку. Лишившись важнейшего источника ощущений, все остальные органы работали за себя и того парня. Каждое прикосновение казалось слишком острым. Не зная, где его потрогают в следующий раз, невольно ждал и всякий раз вздрагивал. А когда с влажным чавканьем на задницу что-то шлёпнулось и поползло вниз, у Курта рефлекторно сжалось всё, что могло. — Почему ты так реагируешь? Я же сказал, что не наврежу. Просто расслабься. — Заткнись, ублюдок, — шипел Курт, чувствуя, как это что-то просачивается внутрь. И удержать его невозможно. Оно вползало и вползало бесконечно долго, наполняя его изнутри, проникало всё глубже, двигалось там, пульсировало. Слишком глубоко! Оно остановится когда-нибудь?! Кажется вот-вот изо рта полезет. Кишки ответили спазмом, выталкивая из себя инородный раздражающий объект. Курт подавил стон, живот скрутило, сзади все сжималось, с хлюпаньем выдавливая это что-то. Точно не член. Это не может быть членом. — Что это? — прокряхтел он. — Что ты туда засунул? — Тебя нужно подготовить. Мужская особь требует более тщательной подготовки: очистка, смазка… — Чёрт! Просто сделай уже это. — Так не терпится? — и погладил в промежности, размазывая что-то скользкое, прихватил вялый член вместе с яйцами. Курт опять крупно вздрогнул. — Ты шутишь, что ли? — попытался лягнуть ногой, но штаны всё ещё болтались на ботинках, вышло нелепое бултыхание. — Грёбаный ублюдок! Ненавижу. — Какие интересные реакции. Ты мне всё больше нравишься, охотник. — Курт не успел ответить, скользкая хрень резко вылетела, будто выдернули, оставив незнакомые, но определенно некомфортные ощущения. — Всё готово. Тьма вокруг крутанулась. Курта дернули за ноги вверх и в стороны, подвесив почти в шпагате, кажется, прямо за крепко зашнурованные ботинки. Только лопатки остались на земле. Пока он, матерясь, искал себя в пространстве, промежность была тщательно вылизана, а член подвергся интенсивной дрочке. — Хер не трожь, гад! — взвыл Курт, чувствуя, как быстро и охотно дружок предаёт хозяина. Попытался оттолкнуть чужие руки и наткнулся на что-то странное. Для пальцев слишком мягкое, для языка слишком твёрдое, оно обнимало член несколькими витками, массируя и сжимая. Как… Как щупальце. Курт в ужасе отдёрнул руки. — Что это? — Вспомогательные щупы. — Убери это от меня! — содрогаясь от картинки, нарисованной богатым воображением, Курт попытался оторвать это от стремительно твердеющего хозяйства. — Ты точно охотник? Мужская половозрелая особь боится обычных щупов? Они безопасны и очень удобны. Чувствуешь? — запястья оплело мягким и упругим, и руки очень быстро оказались намертво прижаты к земле. При этом их нежно поглаживали и массировали невидимые вспомогательные щупы. Член, обласканный со всех сторон, запускал в теле будоражащие импульсы. — М-м-м… Мне не нравится! — Неправда. Ты всё время говоришь неправду. Это твоя личная особенность? Или характерная черта расы? В битве за член Курт не заметил, что задницу уже не просто вылизывают, а вылизывают изнутри. Ублюдок успевал везде: туго проскользить между булками, обласкать промежность, слазить кончиком в дырку, обсосать яйца. А потом и член. Не прекращая ворковать там чего-то на своём. Курт закусил губу. Ещё немного и он не выдержит. А кто выдержит, когда член сосут, горячо, глубоко, вибрируя горлом. Яйца лижут и дырку таранят. Нет! Только не так, с языком в жопе. Не-е-ет! Молча кончить не получилось. Да потому что ублюдок продолжал наяривать, когда Курт уже выгибался, извергаясь. Когда всё горело, пульсировало до боли чувствительное. Да, это он от боли взвыл! Именно. Ублюдок и потом не отпустил. Обмотал член у основания и продолжил обхаживать промежность. А яйца-то звенят — не прикоснуться! — Да погоди! Отстань! Дай передохнуть, — взмолился Курт, безуспешно пытаясь отстраниться. — Не долго. Мне понравился вкус. Сколько раз подряд ты можешь эякулировать? — Нисколько! Хватит издеваться! Ты вроде трахнуть меня хотел. А сам чё делаешь? Курт готов был поклясться, что ублюдок засмеялся. Хотя услышал просто новую серию щелчков. — Как же ты этого ждёшь, охотник! Зачем притворялся недотрогой? — и снова протянул длиннющим языком по всем чувствительным местам. — М-м-м! Убью гада!.. клянусь… Ублюдок прижал Курта к себе, продолжая орудовать в промежности, и тёрся чем-то твёрдым о спину. Курт старался не думать, чем именно и какие у него размеры. Может и неплохо, что так долго разрабатывает. Вот уже пол-языка в задницу засунул. Опасть ничего не успело, пошёл новый раунд. Куртка давно задралась до подбородка, чужие руки и щупы скользили по разгорячённому телу. Казалось, его трогает целая толпа людей. Непереносимо. Слишком много тактильных ощущений в теле, где все чувства обострены темнотой. Внимание расфокусировалось, не успевая за сигналами извне. Курт терялся, превращаясь в один оголённый нерв. Вдруг один импульс стал значительно острее. Крепко обмотав член, ублюдок проталкивал в него тонкий кончик языка. В самую дырочку! — Стой! Не надо! Больно! — Курт задёргал руками и ногами, пытаясь сжаться, отстраниться, вырваться. Слишком сильно! Слишком необычно. Невероятная чувствительность. Острая, разрывающая. Шершавый кончик шевелился там, вылизывал дрожащий орган изнутри — уже слишком! Наконец, это прекратилось. Язык выскользнул, напоследок изобразив спиральку. Курт безвольно обвис, тяжело дыша. Член подергивался, едва снова не кончив. — Сколько в тебе интересного! На долго хватит, — ворковал гад, откровенно наслаждаясь. — Ублюдок! Трахни и отпусти меня. Так ведь договаривались! — Я знал, что ты попросишь об этом, охотник. Он точно издевается! Тем временем ублюдок переместился и крепко прихватив задницу пристроился к входу. Курт уже реально обрадовался и постарался расслабиться. Скоро всё закончится. Немного потерпеть. Что-то совсем небольшое проникло в анус. Такой маленький? Курт облегчённо выдохнул, заулыбался. А разговоров-то было! Подготовки! Ублюдок не спешил, дал привыкнуть. Медленно вышел и вошёл снова. Глубже и толще. Снова вышел и вошёл. Ещё толще. Он расширялся конусом! Насколько широко? — Успокойся, я не собираюсь входить до конца. Ты очень приятный изнутри, не хочу тебя повредить, — и снова принялся дрочить щупом. *** Тьма. Жарко. Хриплое дыхание. Горло пересохло и, кажется, сорван голос. Курт смертельно устал. В голове одна мысль: «Отстаньте от меня!» Сколько это продолжалось? Сколько раз он кончил? Ублюдок ни разу. Из какой стали его член? Он трахал Курта во всех мыслимых позах, заставляя орать и кончать. Кончать и орать. Почти теряя сознание. Курт не мог уже ни сопротивляться, ни ненавидеть, ни хоть как-то реагировать. А ублюдок снова и снова вгонял свой отросток в хлюпающую дырку. Опять. До шлепка, до удара плотью о плоть. В заду адски горело от перевозбуждения, уже и член трогать не надо. Очередная волна пришла изнутри, выгнула тело, дала в голову, там что-то лопнуло со звоном, раскатилось. Чужой орган в сжимающейся заднице странно пульсировал, волнообразно расширяясь и сужаясь. Давил на что-то, не давая оргазму прекратиться. Член дергался на сухую. Кончать больше нечем. Такое безумное выворачивающее удовольствие… нескончаемое… Наконец, небытиё поглотило Курта. Когда он очнулся, глаза открылись не в полной темноте. Это определённо радовало. Не радовала боль во всём теле, особенно сзади. Как же курить охота! Не шевелясь, огляделся. Над ним обнаружился купол из плотно переплетённых веток, как гнездо. В щели просачивался свет. Просто наступило утро. Курт провёл здесь всю ночь. Рядом, обнимая его кучей разных конечностей, лежал ублюдок. Кажется, крепко спал. Курт со смешанными чувствами рассматривал его в полутьме. Не гарпия. Вообще не похож, хотя и с такими же кожистыми крыльями. Тёмное лицо без бровей, вместо волос роговые наросты, нос почти человеческий, только острый и твёрдый, и выдающаяся вперёд мощная челюсть с выступающими клыками. Вот сюда вот он вчера брал беззащитный член?! Тварь! Насиловал всю ночь! Курт почувствовал волну поднимающейся ненависти. Так бы и придушил, гада! Руками порвал! Морду выжрал бы! Он оглянулся в поисках оружия. Снаряга валялась вокруг, штаны почему-то висели над головой. Вдруг осенило — на них, походу, ублюдок подвесил Курта вчера. Окатила новая волна стыда. Такое не прощают. В правом берце спрятан маленький нож. Ботинки — единственное, что осталось из одежды. Курт подтянул ногу, стараясь поменьше двигаться и шуметь. Нащупал оружие, сжал в руке. Сейчас или никогда! Ублюдок вдруг шевельнулся, вздохнул, сжимая Курта руками. И тот ударил. В шею, как и гарпию вчера. Брызнула кровь. Ублюдок резко шарахнулся прочь, отбросив Курта, врезался спиной в стену, колотя по ней крыльями. Взметнулись щупы. Курт отполз, как мог дальше, держа перед собой нож. Но ублюдок не нападал, сполз по стене, зажимая рану, и упал. Шевельнул окровавленными губами, будто хотел что-то сказать, закрыл жуткие чёрные глаза с белым зрачком и затих. По очень человеческим рукам текло красное. Дальше Курт плохо помнил, что делал. На автомате нашёл аптечку, вколол реаниматор. Собрал снарягу, оделся, натянул на лицо ворот и капюшон вместо разбитой маски, прорубил отверстие, чтобы вылезти. Всё это, не глядя на мёртвого ублюдка. Снаружи нашёл обрывки рюкзака, труп гарпии пропал. Ночные хищники постарались. Зато арбалет и револьвер никого не заинтересовали. По солнцу, приметам и чутью кое-как доковылял до машины и рванул в посёлок. Живой. Это главное.