Ублюдок

Живот скрутило через несколько часов. Уже дома. Внутренности горели, кишки перехватывало острыми спазмами, так что не вдохнуть. Только лежать, замерев эмбрионом, боясь шевельнуться, и молиться, чтоб отпустило. Ублюдочный ублюдок что-то там повредил! Сучий потрох. Курт дотянулся до аптечки, вколол обезбол. Стало чуть легче… Нашла соседка, любопытная болтушка Молли, когда он уже катался по полу в невменяемом состоянии, мыча и суча ногами от боли. Прибежал док. Что-то вколол, пощупал-послушал. Похмыкал на шрам от аппендицита. Выставил Молли и велел рассказывать. Курт вытер сопли-слёзы и рассказал. В общих чертах. Дескать, имел тесный контакт с тварью из Зоны. Провёл там ночь. Ну, об этом уже весь посёлок сталкеров слышал. Маска сломалась… От осмотра отказался. — В клинику тебе надо. Нормальную. Там где оборудование работает. Обследование провести. У меня здесь нет ничего, — хмуро посоветовал док после раздумий. — И сколько это будет стоить? Бабок нет. Я пустой пришёл. — Загнёшься — лучше будет? — И черт с ним. Может отлежусь. Только от боли дай чё-нибудь. — Уже. Дальше только морфий. Док поуговаривал ещё. Оставил кучу пузырьков, расписав, где антибиотики, где противовирусное, антигельминтное… Велел звать, если что. Курт покивал, подождал пока хлопнет дверь и сожрал горсть антигельминтных. Ублюдок его чем-то заразил. Это уже ясно. Паразитов боялись все, кто связывался с Зоной. Неизбежное зло. Рассказы ходили такие, что дурно становилось даже опытным сталкерам. Поэтому пока там — ни единого открытого клочка тела. И регулярная чистка. Неделю Курт травил себя химией и с ужасом смотрел, как в унитаз уплывают куски какой-то плотной слизи. Ползал от койки до толчка еле живой, то ли от химии, то ли от заразы. Спасибо, сердобольная Молли подкармливала, так бы совсем окочурился. Постепенно стало лучше, и он поверил, что выкарабкается. Прошёл месяц, когда Курт в следующий раз приехал к границе зоны. Покурил в машине без удовольствия. После болезни курево вызывало отвращение, но он упрямо продолжал дымить, не желая расставаться с любимым средством от нервов. Надеялся, что пройдет со временем. Алкоголь вообще не лез с тех пор, сразу вылетал обратно. Может и к лучшему, а то запил бы… Затушил недокуренную сигарету, распахнул дверь и решительно выпрыгнул на обломки асфальта. Добыча сама себя не поймает. Надо хоть мелочи какой насобирать, с деньгами труба. Поливаться аэрозолем с «запахом самочки» в этот раз посчитал лишним. И так пойдёт. Ничего не вышло. Он провёл в лесу не больше часа, не удаляясь от опушки. И не вынес оттуда даже клещей. Поминутно оглядывался, дёргался от каждого шороха, ожидая нападения. Казалась, за ним неотступно следят чёрные глаза с белым зрачком. И это не осторожность опытного сталкера. Это паранойя. Злой, как чёрт, вернулся в машину, потянулся за сигаретами, но от запаха табака вдруг замутило. В сердцах завырнул пачку на заднее сидение. Что ж за жопа вселенская?! Грёбаный ублюдок! Всё из-за него. Как теперь жить? Как заработать? Заначку потратил на лечение. Влез в долги, чтобы обновить снарягу. И что теперь? Если не сможет сталкерить… Больше-то ничего не умеет. Через день Курт нашёл на пороге дома дохлую сипуху. Поудивлялся. Чья-то глупая шутка? Кому понадобилось тащить из Зоны бесполезную дрянь? Подразнить? Матерясь сквозь зубы, вышвырнул на помойку. Ещё через пару дней туда же полетела головоножка. Потом гигантский слайм. А за щитоноса удалось выручить немного денег, вернуть Молли за услуги. Это было очень кстати, Курт уже прикидывал, что из снаряги не сильно нужно и можно продать. Трупы тварей из Зоны начали появляться регулярно, правда через одну их приходилось выкидывать. У Курта была лишь одна версия, откуда они берутся. И она ему совсем не нравилась. Ведь ублюдок мёртв! Курт убил его своими руками! А точно ли убил? Насколько эта тварь живучая? И кто тогда приносит эти подачки? Что если он следит за Куртом? Прячется где-то рядом. Приманивает. Выжидает. Усыпляет бдительность. С какой целью? Поквитаться? Затащить опять к себе в нору? Ощущение преследующего взгляда стало постоянным. На нервы давило неимоверно. Курт сделался дёрганый и злой, психовал на ровном месте. Разругался со всеми друзьями и знакомыми. Последней каплей стал сон. Очень яркий и натуральный. Полностью воспроизводящий события той ночи. Курт подскочил в постели, весь в поту и с колом в трусах. Подорвался, схватив арбалет, вылетел во двор в предрассветный туман. Чуть не звезданулся через очередной труп какой-то дряни и не выдержал. — Где ты, тварь? Выходи! Я знаю, ты где-то прячешься! Ублюдок! Грёбаный ублюдок! Я убью тебя, клянусь. Выходи, сука, будь мужиком! — орал он в темноту. Пока не разбудил всех собак в округе, и старина Свенсон начал материться через забор. Выхода Курт видел два. Либо бежать. Продать всё, что можно, завести старый, верный джип и укатить, куда глаза глядят. Зоны раскиданы по всему миру. Поселится возле любой другой и, возможно, там получится сталкерить как раньше. Возможно. Либо найти эту тварь и закончить начатое — добить. Нашпиговать стрелами, разрядить револьвер в лоб, осиновый кол в сердце вогнать. Что-то же должно прикончить ублюдка! И вернуть свою прежнюю жизнь. Какого чёрта он должен терпеть эту херню?! Через час уже гнал видавший виды внедорожник по раздолбанной дороге. Покончить с этим раз и навсегда! Зона встретила утренним гомоном птиц, жужжанием и стрёкотом насекомых, свистами, шорохами и перешёптыванием. Курт не слушал, пёр танком, не особо скрываясь. Не охотиться пришёл. За что и поплатился. Стадо он заметил, только когда вляпался в свежую лепёшку. Не сдержавшись, громко выматерился и замер сусликом. Зайцы вокруг тоже замерли, насторожив здоровые уши. Три, восемь, тринадцать зелёных туш — насчитал Курт. Минут пять никто из них не шевелился, не жевал, почти не дышал, мимикрируя под неодушевлённые предметы. Потом ожил вожак. Грузно подошёл, почти бесшумно ставя широкие копыта, посмотрел боковой парой глаз, осторожно понюхал. Курт задержал дыхание. Не спугнуть. В панике эти рогатые туши разносят всё на своём пути. А раньше, говорят, они были маленькие и милые, их даже употребляли в пищу. Вожак грузно развернулся, и Курт уже облегчённо выдохнул, когда в грудь ему неожиданно ударила мощная струя. Заменив неправильный запах своим, вожак шаркнул по земле задними копытами, осыпал клочьями выдранной травы с землей, листвой и прочим мусором, и гордо удалился, уводя стадо. Курт проводил его испепеляющим взглядом, сжимая кулаки и скрипя зубами. Твой счёт растёт, ублюдок! Снаряга непромокаемая, но запах теперь хрен чем отмоешь. Наученный горьким опытом, Курт стал осторожнее. И к поляне с грибами дошёл без особых приключений. Нашёл остатки разрушенного гнезда и… больше ничего. Конечно, ублюдка здесь не было, непонятно, на что вообще надеялся. И даже преследующий взгляд больше не чувствовался. Однако, сдаваться Курт не собирался. Нужно просто продолжать искать. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Каждый день! «Хозяин прячется в центре Зоны», значит, туда и следует отправиться. К обрыву Курт вышел, когда солнце уже повернуло к вечеру. Встал на краю. Где-то внизу шумела вода — по дну оврага бежал ручей или маленькая речка. На той стороне начинался подъём на Одинокий утёс. Он считался центром Зоны, Курт впервые видел его так близко. Прикинул глубину и ширину провала — нелегко будет перебраться. Придётся хорошенько подумать. Только в другой раз, сейчас надо спешить обратно. Что-то свистнуло со спины и столкнуло в пропасть. — А-а-а-а-а! Вопль ужаса оборвался, когда Курт понял, что повис на лямках рюкзака. Над пропастью, дно которой терялось в тумане… Ноги сами собой поджались к груди, а руки вцепились в лямки. Он завертелся, пытаясь разглядеть за что зацепился. — …не бойся, я держу тебя… — прорвалось через панику прямо в мозг. — Расслабься, охотник. Не вертись, ты нарушаешь мне центр тяжести. Над головой что-то захлопало, лямки дёрнули, Курта мотнуло туда-сюда. И до него, наконец, дошло — летит! Он летит! Ублюдок тащил его куда-то, держа за рюкзак. Какого хрена?! — Пусти, ублюдок! Быстро вернул меня на землю! — Курт выхватил револьвер и поднял над головой. Не видно, конечно, нихерашеньки. Но промахнуться с такого расстояния невозможно даже слепому. — Посмотри вниз. Ты точно хочешь воспользоваться этим сейчас? Потерпи. Пять минут и мы будем на месте. Пришлось признать, что ублюдок прав. Курт опустил пистолет, но не стал убирать. Через пять минут, он сказал? Вот только… — На каком ещё месте? Куда ты меня тащишь? Верни, где взял! — Не волнуйся. В твоём положении вредно волноваться. — Что? Каком ещё положении? — Успокойся. Дыши равномерно. Я всё объясню, — пощёлкивал-убаюкивал ублюдок. Образы от него шли утешающе-успокаивающие. — Только не волнуйся. Плод и так слишком тебя истощил. Ты стал намного легче с прошлого раза. Надо хорошо питаться, ты ведь не один. Я старался организовать тебе правильный рацион, но, кажется, безуспешно. — Что ты несёшь, ублюдок?! Я ничего не понял. Какой ещё плод? — Обычный плод. — В голове опять столпились близкие по смыслу термины: ребёнок, зародыш, головастик. — Ты заменил мне самку, я же объяснял. Я поместил в тебя эмбрионы. И один даже выжил. Это отличный результат! Я вообще не рассчитывал… — Что-о-о?! Эмбрионы?! В меня? В мужчину? — стало вдруг страшно до жути. Там внутри него сидит какое-то чужеродное существо. Курт снова запаниковал. — Ублюдок! Совсем двинулся? Как ты вообще додумался? Поэтому я чуть не сдох? — Если бы ты не сбежал, я помог бы справиться с периодом адаптации. Может удалось бы сохранить больше плодов. Но сделанного не изменить. — Вытащи это из меня! Немедленно! — Хорошо. Я заберу его. Закрой глаза, мы подлетаем к переходу. Курт не видел никакого перехода. Видел приближающийся склон. Каменный, почти отвесный, редко поросший упрямой зеленью. Расстояние стремительно сокращалось. — Стой! Мы разобьёмся! Он сжался в комок, ожидая удара. И умер. Курт не мог пошевелиться, тело налилось неподъёмной тяжестью. В лицо бил яркий свет. Руки и ноги распяты звездой, не вырваться. Абсолютно голый. Что происходит? Вдруг какая-то тень загородила свет. Ублюдок с огромным ножом в руке склонился над ним и принялся сосредоточенно резать. Боли не было, точнее была… но… Курт знал, что ему больно, но не страдал от этого. Страшно! Ему было до ужаса страшно. Вокруг всё в крови. Ублюдок чуть не по локоть всунул руки в Куртовы потроха и вперемешку с кишками вытащил какой-то шевелящийся кровавый комок. Проснулся Курт от собственного крика. Сон. Это был сон! Какое облегчение… Он жив. И, вроде, цел. Ничего не болело. Только сердце заходилось бешеным ритмом, ощутимо пульсируя в груди. Курт постарался успокоиться и понять, где он. Тепло. Темно. Тесно. Он лежал на боку в позе ребёнка. Голый. И кто-то обнимал его со спины. Курт чувствовал дыхание в затылок, руки на груди, какое-то движение на животе. Что, опять?.. Он попытался подняться, но руки не пустили. — Подожди немного. Я не закончил. Полежи спокойно, будь хорошим мальчиком, — защёлкал ублюдок, придерживая руки, пока их шустро оплетал щуп. Живот они облепили подвижным клубком. Пока Курт соображал, предплечья оказались плотно примотаны друг к другу. И ноги тоже что-то придерживало. Как баран на бойне. — Сука! Ты задолбал так делать! Пусти! — Ты очень беспокойный. — Убери это с меня! — пихнул локтём клубок щупов на животе. — Тебе будет больно. Я не закончил восстанавливать покровы. Курт похолодел, вспомнив сон. — Ты что в натуре меня порезал? — Зачем резать? Просто открыл. Ты же сам просил вытащить. — И ты так легко согласился? — Плод пора переносить в инкубатор. Ты вовремя пришёл, охотник. Всё получилось очень удачно. — Рад за тебя до усрачки, — Курт чувствовал себя идиотом. Мчался прибить ублюдка, а теперь вот лежит тут выпотрошенной рыбиной. И, хрен знает, чего ему там в потрохах наковыряли. — Дай посмотреть. — Тогда ты успокоишься? — Да! — соврал Курт, не задумываясь. Ублюдок вздохнул совсем по-человечески. Вокруг что-то двинулось, большое кожистое крыло откинулось назад, открывая обзор на полутёмное круглое помещение с мелкой россыпью бледно-светящихся точек. Больше никаких источников света, окон, дверей, мебели. Ничего. Будто снова в том гнезде. Клубок бледно-розовых щупов пришёл в движение, раздвигаясь. Под ними обнаружилось странное углубление в животе, просвечивающее изнутри красным. Будто оттуда выхватили кусок плоти с кожей и теперь она нарастала обратно. Покрытая какой-то слизью, слегка пульсируя просыпающейся болью. Только вот человеческое тело заживает по-другому. Раны затягиваются рубцами. Курт прекрасно это знал. Внутри живота опять ожил страх. — Всё будет в порядке, не беспокойся. Поспи ещё, — ублюдок вернул на место свои многочисленные конечности. — Нашёл дурака! Руки отпусти. — Боишься меня? Разве я сделал что-то плохое? — искренне удивился ублюдок, но смотал щуп с запястий. — Да нет. Что ты! Отымел, как последнюю суку, подселил в брюхо заразу, которая меня чуть не угробила, а теперь ещё и выпотрошил. Нормально всё. Продолжай. — Мне пришлось это сделать, потому что ты убил самку, — терпеливо, как ребёнку в сотый раз, объяснил ублюдок. — Это единственный вид, способный вынашивать наших детей. Но с долгим утомительным процессом ухаживания и спаривания, который приходится воспроизводить полностью. Начать всё сначала я уже не успевал. Я объяснил. Ты согласился. Он прикалывается или реально не понимает? Бесполезно спорить. Но лежать молча в его объятиях, слушая дыхание и ощущая спиной стук сердца, как-то слишком… интимно. Лучше уж трепаться. О чём угодно. — А чё сами детей не вынашиваете? — Мы утратили эту способность. Демографическая катастрофа. — Дай угадаю! Вы угробили свой мир и припёрлись в наш. — Не совсем. Гарпиям требовались новые места для увеличения поголовья. Этот мир подошёл лучше всего. — А ничё, что это наш мир? — Мы ни во что не вмешивались, ни с кем не контактировали. Разве мы помешали? — Да нет, ерунда. Ну, экономику мировую немного уронили. — Это ты шутишь так? — Нет. Наш мир разрушен. Апокалипсис. Голод и мор. Всё из-за ваших Зон. Они ломают нашу технику и связь. — Какая хрупкая система… Вам стоит задуматься о более надёжных структурах. — Что? — Хотя теперь есть смысл наладить более тесное общение. Раз твой вид также способен к вынашиванию… — задумчиво пощёлкивал ублюдок, размышляя о судьбах миров. — С разумными ведь гораздо проще договориться. — Именно поэтому ты меня похищаешь и насилуешь, — вставил ехидно Курт. — … а ещё можно просто разговаривать и заниматься сексом ради удовольствия. — Э-э-э? Значит, ему не показалось, что щупы сместили активность ниже и трогают там всё не просто так. — Твоё тело будто специально для этого создано, охотник. Мягкое и чувствительное. Никаких лишних конечностей, клыков, когтей, яда — вообще ничего. Зато принимает меня целиком. А твоя способность кончать только от проникновения… — Заткнись уже! — И громкие проявления эмоций, которые ты пытаешься заглушить… Курт двинул его локтем, выбив горячий выдох в затылок. — Штопай молча. И побыстрее, я тороплюсь. — Ещё чуть-чуть, — проворковал ублюдок и лизнул шею, протянул мокро до самого уха. Курт напрягся — это точно в курс лечения не входит. Кстати, и в прошлый раз вот также ворковал, когда поиметь собирался. Значит, и сейчас… А не пошёл бы он! Курт оглянулся, вывернув шею. — Ты чего задумал? — хотел сказать угрожающе, а получилось почти жалобно. Уродливая морда ублюдка выглядела… наглой и довольной. Белые зрачки поблёскивали в прищуре глаз, тонкие губы как будто улыбались, обнажая кончики клыков. — Имей в виду, трахаться я с тобой не собираюсь. Ты уродливый, опасный ублюдок. Ваще не возбуждает. — Правда? Между клыками вдруг мелькнул язык. Курт не успел разглядеть, лишь почувствовал прикосновение к губам. Будто лягушка комара слизнула. Фу! Вытерся плечом и отпихнул морду пятернёй. Только она вдруг провалилась в пустоту… то есть в пасть. Ублюдок заглотнул всю ладонь, прикусив запястье зубами. Не больно, но чувствительно. — Сука! Пусти! — Курт не решался выдернуть руку, понимая, что распорет её о клыки, если ублюдок не откроет рот шире. А тот нализывал добычу, смаковал её как большой леденец. Курт чувствовал ребристое нёбо, гладкие зубы и упругий, тёплый, мокрый язык, шершавый сверху и бархатный снизу. Он обвивался вокруг ладони, гладил пальцы, сновал между ними, лаская нежную кожу. Урчание становилось всё громче. — А ещё твой половой орган всегда на виду. Возбудить его очень легко. И скрыть ты этого не можешь, — продребезжал ублюдок, не выпуская руки из пасти. Щупы уже откровенно надрачивали Куртово хозяйство, мокро толкались между булок. — Я закончил. Давай займёмся сексом. — Не хочу. Отвали уже! — Курт дёрнул руку, и она с влажным чпоком вылетела, ублюдок мгновенно разжал челюсти. Но двинуть в рожу не дал. Крепко обнял, притянул к себе, продолжая ласкать и гладить, игнорируя попытки пнуть или двинуть локтем. — Опять затрахаешь до потери пульса. Я месяц болел. М-м-м… Не хочу, сказал! — Я буду аккуратнее. И никаких эмбрионов. Только удовольствие. Соглашайся, — урчал мартовским котом ублюдок и вдруг защелкал, — Цку-ур-р-ртч, Чку-ур-р-ртц, Кхр-р-рцт. У тебя сложное имя. И принялся вылизывать загривок. Курта продрало крупной дрожью. Член уже налился и блаженно подрагивал в спиральке щупа. Тягучая истома разливалась сладким сиропом, топила в себе, глушила встревоженный разум. Так хотелось забыться и кончить разок. Почти два месяца ведь прошло… — М-м-м. Только один раз. Один раз и баста. — Хорошо. Ты кончишь один раз. Курт сдался. Сразу отпустило, хотя непонятное предчувствие затаилось где-то на границе сознания. Не знал ещё, на что подписался. В этот раз всё происходило по-другому. Во-первых, свет. Исчез фактор тьмы и неизвестности. Ублюдок переместился вперёд, позволяя себя разглядывать и трогать. Не то чтобы прошлый раз Курт не натрогался. Но тогда он не особо понимал, за что хватается в темноте. Теперь ублюдок, наоборот, демонстрировал себя. Его кожу, явно более плотную, чем у человека, в некоторых местах покрывали роговые наросты: шипы и пластины. Короткие ноги заканчивались тремя цепкими пальцами с когтями, которыми вполне можно хватать и удерживать. Все чувствительное и уязвимое пряталось внутри. Длинный бугристый язык — во рту, член втягивался в пах. Щупы скрывались в боках широкого коренастого тела. Курт видел четыре, но не был уверен, что это все. На лысом черепе без ушей плотные наросты чешуйками начинались ото лба и покрывали макушку и затылок, образуя гребень и волнообразные выступы. А за спиной ещё маячили плотно сложенные кожистые крылья. Редкостная образина! По сравнению с ним Курт действительно был мягким целиком. Ублюдок явственно балдел, просто трогая его чувствительными щупами. И они успевали везде! Тискали, теребили, присасывались. Как любопытные змейки, сновали по телу, залезали в подмышки, шуршали в волосах, тыкались в уши, просачивались между пальцев… А найдя интересную реакцию, повторяли снова и снова. Курт устал вытаскивать их из подмышек и отлеплять от сосков. Ублюдок при этом всё норовил облизать лицо и залезть в рот языком. За всем этим мракобесием Курт не успел уловить момент, когда ублюдок перешёл от наружных ласк к внутренним. Просто в какой-то момент понял, что щупик гладит не только вокруг входа. Тонкий кончик просочился внутрь и влажно скользил там, дразня чувствительный анус. Как-то слишком мокро… Сосредоточиться на чём-то одном ублюдок не давал. Курт отвлекся на выплевывание его вездесущего языка, который воспользовался глубоким вдохом и влез опять в рот. Пощупал щёку, потискался под язык, сунулся в горло, чуть не спровоцировав тошноту. За неимением свободных рук, Курт цапнул его зубами, отчего ублюдок только громче закурлыкал. Голубь озабоченный! Прикушенный язык извивался во рту, но Курт не отпускал, надеясь донести через него свой протест. Но тут ублюдок двинул тазом и вошёл сразу резко и глубоко, чувствительно раздвигая сфинктер. Курт взвыл, запрокидывая голову, и выпустил добычу. Ублюдок воспользовался моментом и прихватил клыками кадык, заставив замереть, едва дыша. — Понял я, понял! Не лезь в рот — не буду кусаться. Целоваться с тобой я не подписывался, — выдавил Курт, пытаясь унять невольную дрожь. — Что значит «целоваться»? — зацепился ублюдок, зализывая отсутствующие повреждения и заодно всю шею целиком. — Забудь. С твоими клыками это невозможно. Через полчаса он самозабвенно засасывал жёсткую зубастую пасть, впустив в себя язык и вылизывая острые клыки. Опасность будоражила. Ублюдок это заметил и стал пользоваться. Ему нравилось, как Курт замирает, дрожа, стоит почувствовать клыки на горле, или груди, или животе… Он сжимал челюсти на шее, опаляя её дыханием, и вонзался членом в самые потроха. Курта прошибало от макушки до копчика, заставляя позорно скулить от остроты ощущений. А член блаженно подёргиваться в кольце щупа. Курт уже догадался, что ублюдок не даёт ему кончать специально. Обещание выполняет падла. Щупиком больше не дрочил, а сжимал основание, перетягивал яйца, когда подкатывало слишком откровенно. Не давал тереться, а руки сразу перехватывал, стоило только потянуться. Курт подходил к грани не единожды и не дважды. И каждый раз не хватало совсем чуть-чуть. И всё это время он оставался возбуждён. Кстати, сколько времени это уже длится? Член ломило от желания излиться, яйца звенели, от постоянного напряжения дрожали ноги. Ублюдок же продолжал самозабвенно трахать, тискать и лизаться. Курт уже знал, что он способен делать это очень долго, не кончая, и приходил в ужас, понимая, что его ждёт. В конце концов, обломавшись в очередной раз с оргазмом, он не выдержал. — Дай уже кончить, гад… Сколько можно издеваться? — простонал он разочарованно, перестав дёргать задом в попытке самостоятельно насадиться под нужным углом на член ублюдка. — Ты сам изъявил такое желание, — напомнил тот, при этом остановился и даже вышел. — Я передумал. Передумал!.. Хотя бы руки отпусти, ублюдок грёбаный, — Курт уже не пытался скрывать разочарование. — Мне не нравится смысловая нагрузка имени, которым ты меня называешь. Меня зовут… — ублюдок что-то прощелкал на своём, совершенно непроизносимое. — Если хочешь кончить, назови по имени. Ну чего прикопался к затраханному человеку?! Курту сейчас выть хотелось, а не щёлкать. И кончить, уже наконец! — Не могу. У меня нечем так делать. — Ты очень способный. Мне нравится извлекать из тебя разные звуки. Когда не можешь эякулировать, очень мило подвываешь. Слушал бы и слушал! — Ладно, я попробую. Курт поцокал языком, пытаясь воспроизвести услышанное. — Ты это специально? — ублюдок ещё больше отстранился, даже что-то типа удивления отразилось на морде. — Что? — Ты обозвал меня очень грубым словом. — Да? — Курт снова пощёлкал. — Хорошо, — сдался ублюдок, оценив Куртовы способности к языкам. — Тогда сам выбери мне имя. Только нормальное. — Дональд, — выпалил Курт первое, что пришло. — Хорошее имя. Дай кончить, Дональд, мать твою! Пожалуйста! — Ты сам попросил. Ублюдок одним рывком подтянул к себе Куртову задницу, широко раскрыл пасть, демонстрируя острые клыки, и вонзил их прямо в пах. Курт заорал. Сперва от страха, потом от небывалого по силе оргазма, что накрыл сразу, как член оказался в горячей, мокрой, опасной глубине. Следующий раз пришлось просить, чтобы ублюдок, то есть Дональд, выпустил уже наконец член из пасти, после второй подряд кончи. Оказывается такое бывает, если сперва долго терпеть, а потом не прекращать сосать ни во время, ни после оргазма. Курту казалось, что мозги у него тоже высосали через член, потому что башка отказала напрочь. Хотелось только спать. Дональд же не собирался останавливаться на достигнутом. Вот ублюдок! Проснулся Курт опять первым, опять в объятиях множества конечностей, уткнувшись носом в жёсткую грудь. Выбрался кое-как. Опять болело всё, но повреждений никаких не наблюдалось. А ещё присутствовало пугающее чувство глубокого удовлетворения. Надо сваливать. Курт осмотрелся — в маленьком круглом помещении ничего не обнаружилось. Вообще. Он встал, потянулся, разминая затёкшие ноющие мышцы. Жить можно, если разогреть хорошенько. Оглянулся на мирно спящего вчерашнего партнера. — Нда, Дональд, твою мать. Надо было тебя Квазимодо назвать. От нечего делать решил осмотреть стену. Приятно шершавая твёрдая поверхность без отверстий чем-то напоминала скорлупу, только более пористую. Вдруг она раздвинулась под его руками, расползлась в стороны образуя овальное отверстие. Снаружи оказалось еще одно круглое помещение, только больше. Приглушённый свет из непонятного источника. Несколько шаров и эллипсов разного размера в бежево-коричневых тонах. И никого. В глаза сразу бросилась аккуратно разложенная на полу снаряга. Даже оружие на месте. Только с одеждой что-то не то… ощущения от материала другие. Запаха нет совсем. Некогда разбираться — Курт торопливо оделся. Нацепил пустой рюкзак, маску на лоб, закрепил оружие. И пошёл вдоль стены, в надежде, что она тоже откроется. Ему повезло. Вышел в ещё большую сферу с несколькими маленькими внутри. Причём некоторые лепились прямо на стенах. Курт порадовался, что его шар стоял на земле, иначе бы возникли проблемы. Подумав, пошёл опять к стене. Отверстие нашлось и там. Обнаружив за ним огромную круглую полость, Курт уже не удивился. По всему куполу лепились шары разного диаметра. Между ними сновали летучие твари — сородичи ублюдка. Здесь было довольно шумно — хлопали многочисленные крылья, трещали их разговоры, шумело что-то ещё неизвестное. Не долго думая, Курт направился к стене. Когда-нибудь эта матрёшка должна кончиться. Сзади хлопнули крылья, кто-то обхватил его поперек тела и рванул вверх. — Куда ты собрался, Цкурррц? — мурлыкнул в ухо знакомый голос. Дональд, крепко держа руками и ногами, нёс его куда-то вверх. — От тебя подальше, — буркнул Курт недовольно, стараясь успокоиться, и злясь, что не получается. — А мне казалось, мы подружились. Ты даже не пытался убить меня утром. Курт не посчитал нужным отвечать на всякие возмутительные инсинуации. Обрыбится, мышь летучая. Заинтересовало другое. — Что-то в прошлый раз ты меня за рюкзак таскал. — У тебя слишком агрессивная маскировка запаха была. Не используй такую больше. Хорошо, что за спиной лица не видно. В него будто кипятком плеснули. Объяснять, откуда такая маскировка, Курт точно не собирался. — Куда ты меня тащишь? — От себя подальше, — передразнил подозрительно довольный ублюдок. — А серьёзно? — Ты не смог бы без меня пройти переход между мирами. Закрой глаза. Мы подлетаем. Опять лишь сплошная стена перед носом. Курт рефлекторно сжался и зажмурился. Но его всё равно вырубило. Очнулся посреди леса. В Зоне. Один. Хотя не совсем. Осталось ощущение взгляда. Но теперь оно не пугало, скорее наоборот. Он спокойно поднялся и, определив направление, потопал к машине. Даже насобирал кое-чего стоящего по дороге. Прошло больше месяца. Сырая осень сменилась такой же сырой промозглой зимой. Ублюдок объявился внезапно. Просто однажды, выйдя утром во двор, Курт обнаружил его сидящим на столбе. Похожий на огромную летучую мышь, он вцепился когтями в верхушку столба, поджав по-птичьи короткие ноги, и терпеливо ждал. — Провода не оборви! А то опять без света сидеть. Дональд качнулся вперёд и упал. Так показалось Курту, он даже успел испугаться, рвануть навстречу. Зачем, и сам не понял. Но кожистые крылья вовремя открылись и опустили хозяина на землю вполне комфортно. Прямо к подбежавшему Курту, которого тут же заключили в объятия. — Чего припёрся, — вяло отпихивая разнообразные конечности, поздоровался тот, раздосадованный своей странной реакцией. — Поговорить. Сексом заняться. — Иди ты, — привычно обрадовался Курт. — О чём поговорить? — Вы заинтересовали нас в качестве партнеров. Во все точки перехода направлены эмиссары. Выжидают удобного момента. Мы с тобой в выгодном положении, потому что контакт уже налажен. Языковой барьер преодолён. Отведи меня к главному. — Э-э-э… — Курт представил, как будет описывать знакомство важным шишкам из города, и совсем растерялся. Даже отбиваться перестал. — Не нервничай так. Я не спешу, — заворковал ублюдок, тыкаясь мордой в шею. — Ладно. — Можем пойти завтра. Или через неделю. Или позже, — и вдруг добавил без перехода. — Ты заметил изменения? Курт заметил. Все в посёлке заметили. Только об этом и говорили последнее время. Кто радовался, кто опасался неизвестности. Кто боялся потерять заработок. Понятно, чьих это рук дело. — Зона уменьшилась. Граница сместилась. Это ты сделал? — Это аванс. Мы подумали, надо что-то предложить вам взамен. Раз вы строите отношения на торговле. Это загадочное «мы». Кто у них принимает решения? Почему Дональд в этом участвует. Кто он? Непонятно. Слишком много вопросов. Не упустить бы чего важного. — Взамен на что? — Согласие использовать ваш вид для вынашивания. — Сдурел, что ли? Если скажешь такое, тебя пристрелят на месте. И войну объявят. Дональд не удивился. — Этого мы и опасались. Придётся идти долгим путём. — Долгим лучше. Ладно, пошли в дом. — Покажешь мне своё жилище? — ублюдок охотно пошёл за Куртом. На пороге тот внезапно остановился. Замялся, не зная как спросить. — Кстати, как там мой… — он с трудом подбирал слова. — То есть, ребёнок. Ну, который… — Растёт, — понятливый Дональд избавил от мучений. — С некоторыми отклонениями и задержкой. Но в целом, вписывается в допустимые параметры. — Там, это… — опять замялся, пряча взгляд. Потом решился и глянул прямо в белые зрачки. — Если что не так… просто мне отдай. Я готов. Не чужой все-таки. Ублюдок помолчал, внимательно разглядывая. Потом губы жутковато поползли вверх в подобии улыбки. — Ты очень странный, Цкуррц. — Кто бы говорил, Дональд. Давай, заходи уже. А то прям тут разложишь, знаю я тебя.