Избавься от него

Револьвер был слишком тяжелым. Маленький металлический предмет, который должен весить около килограмма, оттягивал Сарухико руку, клонил на бок. Широкий гладкий коридор башни поблескивал лужами и битым стеклом, вонял жжеными проводами и горелым пластиком, давил на глаза дергающимся поврежденным освещением. Вода капала с потолка и сочилась по стенам, размывая кровавые пятна, остужая раскуроченную тлеющую обшивку. Перешагивая через убитых «Зайчиков», Сарухико не чувствовал ничего, кроме злости на помехи, вынуждающие его поднимать слабые трясущиеся ноги выше. Он искал лифт. Те, что в вестибюле, не работали, а ему требовалось наверх. На восемьдесят восьмой этаж, который должен был притянуть Белого, летящего на Сланец, как всякая ночная крылатая дрянь — на фонарь. Лифты на перекрестке коридоров не работали. Двери одного были открыты, и Сарухико зачем-то сунулся в шахту. Задрав голову, посмотрел вверх и едва успел отскочить, когда по квадратной трубе промчалась волна огня. Достигнув первого этажа, пламя выплеснулось из дверей, хлестнув кожу жаром и опалив кончики челки. — Дерьмо… — злобно простонал Сарухико и хлопками ладони погасил занявшийся воротник. — Какое же дерьмо… Он поплелся дальше, теперь уже разыскивая лестницу. От больной жажды трескались губы и горло, и от вида луж наворачивались слезы. Хотелось грохнуться на колени перед одной и лакать воду, как животное, а потом послать все к черту и лечь спать прямо посреди разрухи, беды и маячившей катастрофы. Шагая по громадной бомбе, Сарухико туманно размышлял, успеет ли он что-то заметить, если Меч Суо упадет. Или просто исчезнет, испарится мгновенно со своим разумом, слишком медленным, чтобы зафиксировать космической мощности взрыв, находясь в его эпицентре. Мысли об этом пугали гораздо меньше, чем мысли о невозможности добраться до восемьдесят восьмого этажа. Он сумел добраться до второго. Вымотавшись, тяжело привалился к стене и залюбовался угловатой стеклянной колонной, подсвеченной золотым. Солнечная рябь и стремящиеся ввысь пузырьки внутри прозрачной махины заворожили его потекший от лихорадки мозг, и человека, полулежащего на полу у колонны, он заметил не сразу. Заметив, вздрогнул и похолодел, сумев узнать только по нескольким фиолетовым прядкам, чудом уцелевшим на обожженной в мясо-гриль голове. Мишакуджи Юкари, Ангел Красоты, ныне демон уродства, разъедал его гневом единственного сохранившегося глаза без ресниц, медленно переводя взгляд с лица на револьвер и обратно. — Я его не убивал, — пробормотал Сарухико, глупо спрятав револьвер за спину. — Он сам. Юкари чуть дернул ртом, что, наверное, означало ухмылку. — Ива-сан сам пустил себе пулю? — переспросил он едва слышно. — Верю. Я знал, что он кончит так. Не знал только, какой выберет повод. Сарухико зажмурился, стараясь дышать ровно, пережидая приступ суровой тошноты. Ему хотелось застрелить Юкари из милосердия, хотелось разораться настолько громко, чтобы растрескалось стекло колонны, хотелось, чтобы капитан завернул его в свой плащ и унес отсюда куда-нибудь в пустоту. Ноги дрожали так, что казались непригодными для ходьбы, как длинные ватные подушки тряпичной куклы. — Многовато королей умерло за последнее время, верно? — подал голос Юкари из темноты сжатых век. — Будут появляться новые, и придется выбирать, к кому примкнуть. Удастся ли мне найти другого такого же красивого? Сарухико заметил, что смеется, но не понял, почему. Он беззвучно сотрясался плечами, не открывая глаз, а потом сотрясался грудью, захлебнувшись кашлем. Оклемавшись, он вытер слезы и открыл глаза. Юкари наблюдал за ним слегка высокомерно, но без неприязни. — Хочешь пить? — спросил он и указал на стоящую рядом с ним бутылку воды. — Пей. Сарухико хотел, но приблизиться не мог. Он не понимал, почему этот пережаренный хот-дог в сознании, и сильнее, чем пить, хотел отключить его временно или насовсем. — Мне не больно, — сообщил Юкари. — У меня есть препараты. Я чуть-чуть отдохну и пойду дальше. Предстоит много работы, косметолога и маникюрши теперь недостаточно. Тебе тоже следует отдохнуть и идти, у тебя тоже есть работа. Сарухико гипнотизировал манящую бутылку и не мог шелохнуться. Гребаный Суо совсем не умеет размерять свою силу. Контролирует ли он ее вообще? Спасибо Белому за его мастерство в блокировании атак, если бы не оно, на месте города уже была бы мертвая дымящаяся пустыня. — Так и будешь стоять там и хныкать? — спросил Юкари с пренебрежением. — Ты похож на моего глупого сердечного братишку, который прошлой ночью увез тебя из ангара. Сарухико встряхнулся. Хот-дог прав, не время для бессмысленной рефлексии. Где-то наверху капитан застрял между двух чудовищ, и он не должен бороться с ними один. Гребаный капитан, который давно мог бы закончить битву, позволив разрушить Сланец, но продолжает защищать паршивый булыжник, как будто без него станет слабее. — Как будто без него я буду любить тебя меньше… — Что-что? — переспросил Юкари с усмешкой. — Ничего, — рыкнул Сарухико и отлепился от держащей его стены. Вынул из-за пазухи унаследованную Библию и положил на пол. — Если нужна — забери, — буркнул он и потащился к ступеням. У него впереди еще много этажей. — Ты умеешь им пользоваться? — вслед спросил Юкари о револьвере, но Сарухико не обернулся и не ответил. Ступени уходили из-под ног, нащупываясь подошвами не там, где фиксировались зрением. Сарухико цеплялся за перила, стараясь удержаться во вращающемся мире, не вылететь из него, как из центрифуги, и поминутно вытирал об одежду потную скользящую ладонь. Ему казалось, что он взбирается долго и плодотворно, и табличка с указанием третьего этажа, на которую он однажды наткнулся, ушибла его мешком недоверия и отчаяния. Он сел на пол, прижался виском к стене, обнял себя в ознобе. Решил передохнуть, отдышаться, но ни в коем случае не расслабляться, потому что, расслабившись, уснул бы тотчас. — Сволочь, — прошептал он опустошенно и безнадежно. — Я к тебе иду, а ты ко мне не идешь. Если бы капитан сейчас появился здесь, просто встал на этих ступенях и увидел его, то всё в жизни бы перевернулось. Все проблемы оказались решены, все опасности погашены, все нервы вылечены. И голова перестала бы так кружиться, и зубы так стучать. Но капитан слишком занят камнем, камень ему нужнее. Ничего более обидного и горького Сарухико не знал, и уснул в глухих рыданиях, отнявших последние силы. Его разбудили голоса. Два тихих незнакомых голоса, слегка встревоженных, но собранных и деловитых. Они приближались, мешая и беспокоя, такие неуместные и ненужные в липкой густой субстанции лихорадочного забытья, и, когда они оказались вплотную, Сарухико заставил себя приподнять веки. Двое мужчин в длинных плащах остановились перед ним, и один сбросил с плеч объемный рюкзак. Без заячьих масок Сарухико не сразу признал в них Золотых клансменов. — Держите, — «Зайчик» протянул ему вынутую из рюкзака бутылку. — Выпейте воды, и мы поможем вам выбраться. Сарухико вылил больше воды себе на грудь, чем в рот, и подумал, что «Зайчики» сейчас разорутся на него в две глотки, ведь он неуклюже и бездарно разбрасывается такой ценностью. Но уже через миг в голове удивительно прояснилось. — Вы можете разогнать толпу? — спросил он, вспомнив об окруживших башню службах и гуляках. — Надо всех разогнать на много километров… Вареный язык не успевал за мыслью, и Сарухико казалось, что он бубнит какую-то нелепую и невнятную муть. — Золотой король отдал правительству приказ об эвакуации, но после его гибели они отменили меры и прекратили подготовку, — сухо отчеканил клансмен. — Власти, как обычно в подобных ситуациях, больше боятся непременной паники, чем вероятных последствий бездействия. А Синий король сейчас не может вести переговоры. Нам остается надеяться, что все обойдется. Помочь вам встать? Сарухико раздраженно скривился и на рычаге гнева легко поднялся на ноги сам. — Мне надо наверх, — процедил он. Клансмены замялись на секунду, потом один достал КПК, потыкал в нем что-то и протянул аппарат Сарухико. — Я включил аварийный лифт, — сообщил он. — Возьмите, со схемой будет проще ориентироваться в башне. И, что бы вы ни задумали, удачи. Они ушли, а обнадеженный Сарухико продолжил путь. Верхний этаж встретил его провалами в ночное небо. В грандиозных корявых дырах в крыше кружили Дамокловы мечи, ураганный ветер швырял обломки, пурга ослепляла и жгла щеки, снежные барханы высились в углах. Талой воды не было, и причину Сарухико обнаружил почти сразу, наткнувшись взглядом на колышущийся синий пузырь, внутри которого возлежал Суо, приподнявшийся на локте и лениво покуривающий. Вот, какова она, противоинцидентная мера капитана. Инкапсулировать Суо, запереть вместе с его разрушительной неудержимостью. Сарухико развеселился, но ненадолго. Потому что это пат, безвыходная ситуация. Битва на износ, на истощение — кто первым выдохнется, тот и проиграл. Капитан загнал себя в ловушку, из которой не выберется сам, ему нужен кто-то третий. Без третьего он либо повредит свой Меч, либо погибнет. Конечно, он не согласен ни на один из вариантов, а значит, ждет чуда. — Он ждет меня, — пробормотал Сарухико вслух и крепче сжал рукоять револьвера. Но что дальше? Пытаться стрелять на поражение в движущуюся и шуструю мишень в пурге, с кружащейся головой и без очков — безрассудство. И не умеет он стрелять, не пробовал ни разу. Паника затопила, понесла его, как вчерашний бурный поток, но в этот раз он нашел, за что схватиться, не стал снова хлипкой дощечкой. Суо в пузыре стоял на ногах и небрежно указывал сигаретой куда-то в сторону и ввысь. Сарухико отследил направление слезящимися от снега глазами и рассмотрел на балконе, опоясывающем зал, нетерпеливо машущего ему Зенджо-сана. Получив внимание, Зенджо-сан подозвал его жестом и указал на металлическую лесенку недалеко от лифта. И в этот раз Сарухико взбирался по ступеням резво, как пьяная косуля, или ему так казалось. — Ты упорный, — дождавшись его, хрипнул Зенджо-сан, темный от усталости, но крепкий, как старый морской форт. — Давай сюда. Не дожидаясь больше ничего, он забрал у Сарухико револьвер, прицелился и пальнул. И вьюга затихла. Тающие снежинки потекли по щекам, моргать стало мокро. Белый Меч растворился в прорехах крыши, как фигурное облако дыма. Атаки капитана Белый король блокировал, а маленькая внезапная пулька влетела ему в затылок из ниоткуда, и всё. Так просто. — С меня выпивка, — хмуро бросил Зенджо-сан, возвращая Сарухико оружие. — Я никак не мог подступиться с мечом к этим неуемным, и без твоей игрушки помер бы тут от старости. Сарухико его почти не слышал. Перегнувшись через перила, он смотрел на лежащего внизу капитана, распростертого без движения. Синяя аура расплывалась по сторонам, становясь бледным туманом, перемешиваясь с воздухом и тая в нем. Сердце Сарухико потерянно замерло, а потом бахнуло жаром в горло, и он побежал. По балкону, по ступеням, по скользкому полу, лужам, обломкам, кровавым пятнам. Добежав, неловко плюхнулся на колени, сжал в кулаках ткань вымазанной в крови рубашки, дернул раз, другой. Дернул третий раз, и ткань захрустела, порвавшись. Мелкие пуговки брызнули по сторонам. Капитан слабо улыбнулся, не открывая глаз, и вяло похлопал ладонью по полу рядом с собой. Сарухико лег, не заметив, что мокро и холодно. Вжался, обнял, куснул плечо. Внезапная энергия, распирающая его изнутри, грозила разнести тело на мелкие лоскутки, и просто лежать никак не получалось. Надо было лапать, мять, хватать, гладить, кусать, дергать. Трясти, тащить куда-то, торопиться, нестись. — Пойдем отсюда, а? — не выдержал Сарухико, рывком усевшись. Капитан по-прежнему не поднимал век и выглядел так, как будто его придавило к полу невидимой плитой. — Куда? Зачем? — пробормотал он бессильно и весело. — Мы же дома. По-медвежьи переваливаясь, подошел Суо, разминающий на ходу плечи и поясницу. — Эй, Мунаката, — буркнул он. — Ты мне должен. За пузырь тоже. — Полцарства тебе, — умирающим голосом откликнулся капитан. — И поцелуй принцессы. Суо довольно ухмыльнулся, будто награда его полностью устроила. Стрельнул в Сарухико задорным взглядом и двумя пальцами похлопал себя по щеке. — Чего? — встрепенулся Сарухико. — Идите вы оба к черту. *** Ванна была исполинских размеров, но без изысков. Вся башня такая — исполинская и без изысков. Бесконечность площадей стекла, металла и пластика, никаких блестяшек и финтифлюшек штаба Скипетра. Сарухико понравился этот гладкий остроугольный минимализм. Сидя на бортике ванны, он смотрел на хромированную обшивку стены и думал о том, что им тут не место. Он чувствовал себя захватчиком, вторженцем, и удивлялся тому, как спокойны и миролюбивы «Зайчики». Как они покорны обстоятельствам. — Неловко, — процедил Сарухико, напряженно упираясь ладонями в колени. — Золотой еще не остыл, а мы уже вломились в его ванную. — Мне неловко быть грязным и вонючим, — отозвался капитан из воды. — Хочу помыться. Сарухико обернулся на него и ахнул сердцем от нежности и тревоги. — У тебя мочалка в руке не держится, — заметил он подчеркнуто скупо, чтобы не являть чувств. — Если вырубишься, я не смогу тебя вытащить. Придется кого-то звать. Вылезай, а? Вода окрашивалась в розоватый кровоточащими ранами, которые надо было перевязать, а не прополоскать. Что за ребяческое поведение? Капитан не стал отвечать. Выпустил непослушную мочалку из судорожных трясущихся пальцев и разлегся, откинувшись на упругий подголовник, будто собрался спать. Как всегда, наплевав на нервы Сарухико или дергая их нарочно. Как всегда, не слушая и не признавая ничьих мыслей, кроме своих. Помогая ему раздеться, Сарухико тайком выключил его КПК. Захотел оградить от шквала сообщений и звонков однородной массы чиновников, глав корпораций и якудза, зарубежных дельцов, лидеров и прочего цирка. Хищные своры набросятся на капитана со своими нуждами и идеями, на первых порах замаскировав их под знаки почтения и дружеские поползновения, и это тревожило Сарухико не меньше, чем возможность появления нового Белого, стремящегося сделать то, что первый Белый не сумел. Его тревожил Суо, свободно ушедший на все стороны со своим поврежденным Мечом и нестабильным уровнем Вайсмана. Его сводил с ума вновь выскочивший из глубин бред, что капитан способен поучаствовать в гибели Золотого, чтобы занять его место. Сарухико никогда не заговорит об этом, но неизвестно, сможет ли выбросить из головы. — Шоколадку бы, — сказал Рейши и сполз в воду до подбородка. — Что? — всполошился Сарухико. — Шоколада хочу, — пояснил капитан невинно. — Молочного с фисташками. Сарухико резко встал, подброшенный порывом исполнить желание. — Пойти поискать? — предложил он. — Попозже. Сарухико вернулся на бортик и снова уперся ладонями в колени в звенящем напряжении. Сумей Белый разрушить Сланец, сейчас настал бы покой. Ни хищных свор, ни взрывоопасного Суо, ни новых королей, каждый из которых со своей придурью. Рассосался бы этот нависающий груз, это расплющивающее кости чувство начала чего-то неподъемного. И можно было бы просто валяться в ванне и лопать шоколад, наверное, даже с шампанским. «Не хочу постоянно за тебя волноваться» — разбито подумал Сарухико, а вслух прошипел: — Бесишь. И ощутил скользящую ладонь на своей пояснице, промочившую одежду и вызвавшую сладкий трепет в мышцах. — Почему ты в меня не веришь? — спросил Рейши удивленно. Сарухико вспыхнул, но удержал пыл внутри и обошелся тихим едким шипением: — Потому что ты истекаешь кровью и ни о чем не думаешь. — Раны пустяковые, а ты просто устал. Обещаю, что завтра станет веселее. Сарухико слез на пол и отодвинулся, угрюмо свесив голову. Завтра про него попросту забудут, потому что навалится слишком много дел. Капитан выбрал камень, а не его. — Знаешь, что меня разочаровало? — спросил Рейши, усаживаясь и вылавливая мочалку. — Что Вайсман так и не появился. Мне казалось, что происходящее не оставит его равнодушным, ведь это его детище и его друг. Но даже в такой момент он не удосужился спуститься с неба. Сарухико мрачно усмехнулся. Вот, какого чуда ждал Рейши. А вовсе не чахлого кашляющего болванчика с револьвером, которым даже не умеет пользоваться. Но Серебряному королю безразлично все, происходящее внизу. И если он решит появиться на похоронах, то сделает так, чтобы его никто не узнал. — Больше не выключай мой КПК, ладно? Сарухико сморщился. — Я бы его вообще разбил, — выдавил он злобно. — И эту башню, и Сланец, и твой Меч. И не успел сообразить, как окутанная синей аурой рука дотянулась до его ворота, чугунно сжала и перетащила через бортик ванны. Плюхнувшись в воду, Сарухико затрепыхался, отплевываясь, засучил ногами, зафыркал, а потом его привлекли к груди, на которой он сразу потерялся и невольно обмяк. Аура пропала, и Рейши снова бессильно откинулся на подголовник, утянув его за собой в горизонталь. — Пять минут, — пробормотал капитан. — И вылезаем. Поцелуй меня, вредина. — Обойдешься, — пропыхтел Сарухико, поелозив щекой по его груди и решив не целовать во что бы то ни стало. Хлынувшее в тело тепло распустило узлы и отбросило тревожные мысли за стенки защитного купола, за толщу укрывающего одеяла. Жизнь сконцентрировалась в кольце объятия, в четком ритме сердца под виском. — Мне хочется поместить Суо под стражу, но пока понаблюдаем за ним со стороны, — сообщил капитан, прошмыгнув ладонью под отяжелевший плащ и ласково пробежав по позвонкам. — Тц. Помолчи. Грудь под щекой дрогнула в смешке. — Поцелуешь? Сарухико с трудом, разрывая натянувшиеся между ними путы, приподнялся, уперся ладонью в дно ванны, навис над мирным и уверенным лицом. Засмотрелся в глаза, ясность которых успокаивала, как магическое зелье. Любовь которых впрыскивала в вены не сланцевую, а живую силу. Красота которых гасила гнев и наполняла душу чистым ручьистым звоном. Завтра капитан с неизменной статью выйдет на арену нового дня, а Сарухико, преисполненный гордости и веры, встанет за его плечом. Вольная капитанская рука, блуждающая по телу Сарухико, наткнулась на твердость в слоях одежды, любопытно нырнула в карман плаща и быстро вынырнула с красным шариком. — Это от Анны? — уточнил Рейши, с серьезным интересом рассматривая стрейновскую штучку. — Он твой? Я заберу его себе.