***
Платформа плыла перед глазами. Поезд тормозил. Альбус уже смотрел в окно, стоя в коридоре. Он уже попрощался с друзьями, думая сейчас только об одном: что эти неприятные минуты приезда тотчас становятся прошлым. «Каждое мгновение настоящего тотчас становятся прошлым», — как писал, кажется, Абеляр. И это пройдет. И это уже почти прошло. Главное, пережить отвратительный момент выхода из поезда. Он тоже станет с минуту на минуту прошлым. Альбус задумался. Все дорогу думаешь о неизбежном и все время себя утешаешь. Еще весь пусть впереди… Еще только горы проезжаем… Еще впереди целое озеро… Еще только полпути… Еще в Лондон не въехали даже… И вот все. Нету этих полпути больше. Нету ничего. Платформа. Главное, чтобы закончился поскорее этот проклятый день. А там, глядишь, и будет легче. Разговоры в поезде вертелись вокруг таинственной эпидемии у маглов, да новой волны бедствия, обрушившиеся на Хогвартс. Вопреки требованиям министерства директор Макгонагалл все же провела традиционный межфакультетский кубок по квиддичу. Команда Гриффиндора по квиддичу, несмотря на некоторые травмы игроков, прекрасно выступила в том сезоне, как и команда Слизерина, которую сама директриса сочла заслуживающей признания за свои успехи. Однако большой радости от победы слизеринцы не испытывали: кубок загадочно пропал накануне его вручения, и Целевая группа Пикеринг получила новую проблему. Альбус с грустью подумал о том, что его собственная судьба чем-то напоминает участь его факультета: хотя он третий год подряд набрал высший балл на своём курсе, дома ни ему самому, но его успехам откровенно не будет рад никто, Кое-что все-таки утешало. Встречать их никто не собирается. Молодняк аппарировал с Джеймсом домой, Роза шла сама по себе. Когда он сам придет домой абсолютно никого не волновало. Можно было и не спешить, пожалуй. Как только заскрипели тормоза, а поезд выпустил пар, Ал поскорее вышел из вагона, волоча за собой чемодан. Ну вот и все. Его приезд уже прошлое. Первое мгновение прошло, а, значит, пройдет и все лето. Альбус осмотрелся, затем не спеша пошёл в магловскую часть вокзала. Поскольку он рос в семье «маглолюбцев», то знал магловскую жизнь. У него было немного магловских денег, и он, купив жетон, поставил вещи в ячейку камеры хранения. Затем не спеша вышел из вокзала и побрел наугад к скверу у соседней церквушки. Мимо проходили люди в медицинских масках. Альбус рассматривал их с интересом: он не знал, что дело зашло у магглов настолько далеко. У них, волшебников, к счастью, такого не было. Почему же маглы, которых постоянно ставили им в пример, столько месяцев не могут справиться с болезнью? «И еще говорят, что нам надо учиться у маглов», — ехидно подумал Альбус. Ал задумчиво посмотрел на еще зеленые деревья. До осени и первой желтизны было далеко. До темноты тоже. Редкие прохожие куда-то спешили, а он сам просто шел наугад. Он и сам не думал, куда ему нужно идти. Из фонтана сочилась вода. Посмотрев на нее, Ал подумал, что ему сейчас очень хорошо. И больше всего на свете он хотел бы погулять, сесть ночью на поезд и уехать куда-нибудь, даже в маггловском поезде. Он медленно побрел к высокому дереву. У решетки валялись бумага и стакан из «Макдональдса». Пахло близкой железной дорогой, и ее запах навевал странное ощущение, что все не так плохо. Очень хотелось пить. Заметив автомат, Ал бросил несколько монеток и купил пластиковую бутылку воды. Что же, теперь можно и погулять с водой. Ал жадно отпил воды. Мерлин, надо было уходить, пока его не заметил магловский полицейский и не прицепился, где маска. Только вот куда идти? Ал задумчиво пошёл к газону. Надо бы идти домой… Не хочется, а надо. «Но у каждого, мой друг, своя Голгофа», — вспомнил он Шекспира. Альбус задумался. Наверное, родные уже все собрались дома. Если Ромильда начнет орать, то можно спокойно сказать, что мол поговорили с однокурсниками. Хотя, Мерлин знает, как она это воспримет. А если дома, например еще и бабушка Молли… Альбус с наслаждением сделал глоток воды. Как все-таки хорошо быть взрослым, когда тебе 35 или 42! «Но у каждого, мой друг, своя Голгофа…» — повторил он, глядя на фонаре, зажигавшиеся от темной грозовой тучи. Посмотрев на часы, Ал с ужасом заметил, что уже почти девять. Хотя было только первое июля, но все же скоро начнёт темнеть. Пора. Ал вздохнул. Надо было вернуться на вокзал, а получить вещи, а потом как-то доехать до «Дырявого котла». Подходя к вокзалу, Ал вздохнул. Необходимость возвращения усиливалась с каждой секундой. Возвращения домой… Он тоже Поттер, тоже член семьи, но, казалось бы, только формально, что задевало сильнее всего. Одно дело, если бы это изначально были только лишь знакомые: от них ничего и не стоило бы ждать. Знакомые это только знакомые: у них своя жизнь, у вас своя, и не более того. Другое, если вы, по-сути, родственники, семья, но никакого душевного тепла не предвидится. И его, как давно понял Альбус, не стоило ждать.***
Ворвавшись через камин в свою комнату, Альбус понял, что еще не все потеряно. В комнате не было никого. Неясный шум доносился откуда-то снизу. Прищурившись, Ал посмотрел на шипевшие каминные угли и поскорее их погасил. Так… Нужно первым делом быстрее переодеться, представив дело будто он уже давно в комнате. Теперь с помощью пары тройки заклинаний разложить поскорее вещи. Чемодан можно оставить и раскрытым — мол, не все еще разобрал, в процессе. Или сдвинуть закрытым? Мерлин знает, как там лучше сделать для маскировки… Так, шаги… Отлично… — Интересно, где этот хлыщ шляется? — раздался голос Гарри. — Тебя волнует, дорогой? — мягко ответила Ромильда. — Поехал к кому-то из слизеринских дружков. — Ты так спокойна… — Конечно спокойна. От дома он давно отбился. Тебя он не любит. Так что ты от него хочешь? — Да я тут… — громко сказал Альбус. Гарри резко открыл дверь. На его лице было написано изумление. — Так ты дома? А что молчишь, что дома? — Да я приехал, разложился… — соврал Альбус. — Вышел — тебя нет. Ну я и решил подождать… — Так ты дома… — протянул отец. — Вот как… Мильда, он оказывается дома! А что ты с Джеймсом и Лили не поехал? Их Видст из министерства по моей просьбе забрал. — Да профессор Чайри попросила меня одну вещь передать, — импровизировал Альбус. — Пакет один. — А что за пакет? — спросил с интересом отец. — Понятия не имею. Письмо какое-то, — солгал Альбус. — длинный такой белый конверт с изумрудными чернилами, — дополнил он свою ложь, представив его на столе купе. Он знал: если что, Клэр всегда подтвердит его слова. — Привет, — неожиданно раздался знакомый тонкий голос, Лили. — Ты, разумеется, не захочешь общаться со мной после всего произошедшего, сама бы не хотела на твоём месте. Но ты не против начать… начать всё сначала? Альбус с интересом посмотрел на сестру. «Врет? Издевается? Или шпионить подослали?» думал он. — Прости, — пробормотала Лили. — Знаю, что виновата. — Ммми… — неопределённо промычал в ответ Альбус. — Мило… А виновата… в чем? — окинул он на сестру взглядом, на лишенным, впрочем, снисходительного любопытства. — Ну, сам знаешь, в чем. Что молчала постоянно. — А ты должна была говорить со мной? — пожал плечами Альбус. — Что значит «должна»? Просто ты мой брат, а я твоя сестра. Альбус снова с удивлением посмотрел на неё. — Ты это, оказывается, помнишь? — хмыкнул он. — Знаю, что виновата. Сама бы не простила на твоём месте. Это было весьма глупо. — Да я на тебя и не сержусь, — прищурился Альбус. — Вы наши враги, а мы ваши. — Но мы можем и перестать быть врагами, — пожала плечами собеседница. — Как Нотт с Эйкин. Альбус помолчал. Потом побарабанил пальцами по столику. — До первого сентября, если я правильно понимаю? Или до тридцать первого августа? — Хм… Навсегда. — Да что ты? — Альбус, не глядя на сестру подошел к шкафу. — И тебе это разрешат при посадке в Хогвартс-экспресс? — А зачем спрашивать разрешения? Такие же ребята, как и я: не им других воспитывать. — И ты им это скажешь в лицо? Открыто? — спросил Ал с долей иронии. — Зачем говорить? Сами не слепые. Несколько минут Лили смотрела на брата, а затем, закрыв дверь, быстро пошла вниз. Альбус глубоко вздохнул. Неожиданный мир произвел смешанные впечатления. Продержатся ли они не только на словах, но и на деле, учитывая давнюю вражду колледжей и робкий характер Лили? Теплилась, однако, и надежда на лучшее, что сестре и вправду дорого его общество. Лили между тем снова промелькнула мимо Ала. — Ты завтра едешь с нами в Нору? — громко шепнула она. — Нет… — покачал головой Альбус. — Может, попозже приеду. — Лил, подожди… — Ал напрягся. По коридору проходила Ромильда. — Альбус, ты хочешь остаться дома? — в ее голосе чувствовалось облегчение. — Да… Пока по крайней мере… — замялся Ал. — Что же, это не проблема, — ответила Ромильда. — Гарри, милый, ты не против, если Ал остаётся с тобой? — Он не едет в Нору? — удивился Гарри. — Ал, это правда? — Он хочет побыть с тобой! — сверкнула Ромильда очками. — А, ну хорошо… только я уеду завтра на неделю сам. — А та родственница? — продолжала мачеха. — Мне кажется, они с ней отлично поладили, дорогой! Альбус почувствовал радость. Сейчас он, кажется, был готов сгладить ненависть к мачехе за ту порку прошлой весной. — Ты можешь спокойно остаться, — кивнула Ромильда. — А приедешь в любую минуту, когда решишь свои дела, — при последних словах в ее голосе звучала легкая ирония. — Так ты не едешь? — дернула Лили брата. — Нет… Я… — Лил, ты чего? — раздался с лестницы грозный голос Джеймса. — Со змеёнышем общаться вздумала? — Джемми, я просто… — залепетала Лили. — Правильно, давайте теперь общаться с аспидом. Тьфу! — скривился Джеймс. — Джемми, он брат… — начала было Лили, но старший только ухмыльнулся. — Вот я всем в школе расскажу, что ты с Аспидом летом дружишь. А у нас двурушников не любят, сама знаешь! — Но Марина Эйкин, например, дружит с Ноттом, даже не имея родственных связей, и ничего, а я с Альбусом. Всё же тоже член семьи. — Ты мне поговори! — погрозил пальцем Джеймс. — Весь факультет будет «змеиной подстилкой» звать, обещаю. Альбус не стал дослушивать сцену старшего брата с Лили, а тихонько пошел по коридору. В сущности все оказалось не так и плохо, за исключением чувства голода. Есть хотелось ужасно, но гордость не позволяла Алу попросить ужин, на который он не явился. Оставалось подождать и тихонько попросить Кричера достать ему немного фруктов. Ал осторожно вышел в темную гостиную. Было тихо. В углу стояли кресла, напротив висела картина с резными подсвечниками. Здесь всегда собирались гости, но сейчас тут было очень тихо. Алу чудилось в отблесках пламени свечи что-то таинственное и противное. На душе ныло, словно какое-то сидящее внутри него существо отчаянно просило отпустить его на волю. Почувствовав легкую слабость, Альбус присел в кресло. На сердце поселилась ноющая тоска, перераставшая в сонливость. Он увидел перед глазами старый дом-коробку, похожий на больницу. Темноволосый мальчик лет одиннадцати сидел у резной калитки и время от времени дул на руки, пытаясь согреться. На других, резвящихся вокруг детей, он смотрел со смесью неприязни и опаски. У ворот остановился черный автомобиль, какие Ал видел только на старинных картинках… Альбус не досмотрел: сильная боль пронзила голову. Боль напоминала раскалённый обруч, которым сжали голову. Дух. Ал уже знал, что скоро придёт его Дух. Он не ошибся. Изображение Духа тотчас мелькнуло в зеркале. Дух рассмеялся. На какой миг Алу показалось, что он видит в зеркале мертвые тела. Задумавшись, Альбус вышел из комнаты, решив налить чай, но весьма быстро остановился: слышались голоса. Отец, похоже, воспитывал Джеймса. Задумавшись на минуту, Альбус решил узнать в чем там дело и притаился за портьерой. — Пойми, Иллис не твоя невеста… — горько вздохнул отец. — Да почему? — не унимался Джеймс. — Да потому, что тебе шестнадцать. У тебя впереди образование. У тебя впереди карьера, — спокойно пояснял отец. — Вот ты женишься через пару лет на Иллис. Кто семью будет содержать вашу, а? — Уфффм… — просопел Джеймс. — Теперь надо будет бросить учебу и идти работать — зарабатывать на семью. Карьера и жизнь твои полетят ко всем чертям. — А ей? — А ей тем более, — невозмутимо продолжал отец. — Поэтому Иллис нужны деньги и еще раз деньги. Она ждет мужа, который станет ей финансовой опорой. А тебе, друг, придется выбирать: учеба или заработок. — Но почему если ты Поттер то девушка рядом исключительно ради денег? Может, она влюбилась? — Да потому что ей тоже надо учиться. Ей надо будет содержать семью. Ей надо будет одеваться на что-то, — продолжал отец. — Ее жениху сейчас лет двадцать семь. Он уже старт по жизни сделал. — Но не может же всё измеряться только в деньгах… — пробормотал раздавленным голосом Джеймс. — А родит она ребенка: кто будет его поднимать? Кто содержать? — продолжал отец. — На твои гроши? — У змеенышей Эйвери не разлей вода с Яксли с незапамятных времён: всего-то на год старше Иллис, но вместе. — Эйвери это дворянство. Они богаты, живут на доходы с поместий. У меня нет поместий вас содержать, — судя по тяжелым шагам, отец расхаживал по комнате. — Да и с чего я должен посадить себе на шею твою Иллис? — А будет ли Линда ждать меня десять лет? — в голосе Джеймса послышались капризные нотки. Альбус злорадно хмыкнул: «И тебя, звездного, можно посадить на место!» — Конечно, нет, — ответил отец. — Ей тоже надо свою жизнь устраивать. Почему я тебе и говорю: Иллис не твоя невеста. Твоей невесте сейчас лет семь, — ответил отец. Джеймс досадливо вздохнул. — Ненавижу парней, которые женятся на девушках младше себя. Ненавижу! — в голосе Джеймса слышались обида и боль. — Может, было на свете общество, где правитель ввел казнь для парней, берущих женщин младше себя? — А в древнем Китае правитель издал закон: мужчины тридцати пяти лет берут в жены девушек двадцати лет. Это считалось идеальным сочетанием, — насмешливо заметил Гарри, словно поддразнивая сына. — Хоть бы туда какой монгольский хан вторгся и поубивал этих мужчин, — с ненавистью проворчал Джеймс. — Древний Китай считается символом мудрости, —поддел его отец. — Ненавижу китайцев. То ли дело монголы… — закончил обиженный голос Джеймса. Альбус едва подавил смех: слишком уж забавно это прозвучало. — Кстати, монгол, могу устроить тебя на работу, — раздался насмешливый голос отца. — Кончай учится. Вон, пойдешь помощником продавца в «Дырявый котёл». Собеседник фыркнул. — А, не хочешь? То-то! Молоть языком про семью все мастаки. А вот работать… — засмеялся Гарри. — Что же мне, не писать писем Линде? — раздавлено пробормотал старший брат. — Почему? Пиши. Только не рассчитывай на неё по жизни. И всё, — ответил отец. — А вдруг дождётся? — вздохнул Джеймс. — Нет, не надейся. Ей родители объяснят, что надо свою жизнь устраивать. — Но Андромеда Блэк в свое время даже от семьи ушла ради маглокровки Тонкса из Хаффлпаффа… Явно не особо богат. — Размечтался… — фыркнул отец. — Твоя Иллис точно не уйдет. Альбус фыркнул. Теперь у него был отличный способ поквитаться со старшим братом. Смеясь, Ал пообещал, что его кличку «Монгол» скоро будет знать весь Слизерин.***
Дождь шёл всю ночь, и молнии освещали зигзагами небо. Альбус часто просыпался, и лежал в полудрёме. Можно было поехать сразу к Эрику на месяц, как он и говорил, но Ал отложил поездку на двадцатое июля. Было два дела, которые держали его дома. Первое — предстоящий набег на «Дрян-аллею». Ал давно собирался сходить к Горбину и поискать что-то о темной магии Гриндевальда. Сделать это можно было через пару-тройку дней, когда буйная родня уедет в Нору. «Скорее бы!» — думал с нетерпением Ал, слушая раската грома. Алу, кроме того, ужасно хотелось послушать сплетни о Штирнере. Крохи сведений, публикуемых в «Пророке», утверждали, что темный маг навербовал новых сторонников в Иране и готовится к какой-то акции. Ал был уверен, что он наверняка узнает побольше в Лютном переулке. Во всяком случае, станет понятнее, к чему следует готовиться. Другое дело было связано с изучением Дома Блэков. Ала давно так и подмывало самому сходить туда и покопаться в комнатах. Там, конечно, живет всякая нечисть, и сейчас Ал с улыбкой вспоминал, как перепугался богарта три года назад. Но все же теперь он мог бороться и с нечистью, так что волноваться было вроде нечего. — Джеймс, поскорее! Сколько можно тянуть время? — послышался голос бабушки Молли. «О, Мерлин! Она здесь!» — подумал с замиранием сердца Ал, опасаясь, что бабка начнет опять к чему-то придираться. — Я здесь, просто джинсовку не мог найти, — протянул его брат. «Кто бы сомневался, Монгол», — хмыкнул про себя Ал, покрепче заворачиваясь в одеяло. Ему ужасно хотелось лежать и не вставать, не чувствуя ног. — Потому что всё должно быть на месте, — добродушно проворчала Ромильда. — Теперь все, так понимаю, в сборе и можем отправляться. Раздался хлопок. Ал понял, что кто-то из его родни («если ее можно так назвать», — ехидно подумал он) бросил в камин летучий порох. Они уходили. Свобода! Наконец-то свобода. Ничто на свете не может сравниться с наслаждением от первых минут свободы. Он лежал без сна, чувствуя удовольствием каждой клеточкой кожи. Он мог лежать почти столько, сколько хотел. Он был свободен! «Ты слышал, Эйспер? Ты свободен, совершенно свободен!» — обратился он сам к себе. Существо, сидевшее внутри него, отчаянно просилось наружу. Альбус помассировал лоб. Он был свободен. Лорд Эйспер был свободен. Осталось только идти за ним. Альбус не заметил, как стал погружаться в дремоту. Было еще около семи — слишком рано, чтобы вставать. Сегодня он непременно сбегает в дом Блэков, напишет письма Эрику и Кэт… Или не сбегает? Если не захочет. то можно сходить к Горбину. Хотя нет, не стоит… Горбина лучше было отложить на потом… В конце концов, если пойдет дождь, он всегда прихватит с собой зонт… Он сделает то, что, захочет. Нет, правда, это не самое плохое лето в его жизни, как оказалось… Начал накрапывать дождь, и Ал незаметно для себя провалился в сон.***
Следующий раз Альбус проснулся в половине десятого. Было пасмурно, и за окном виднелся угол грязно-серого неба. Быстро вскочив с постели, Ал быстро оделся и умылся, а затем побежал в столовую. На столе с накрытым одним прибором его ожидала записка от отца.Дорогой Ал! Я должен уехать в командировку примерно на неделю. Я попросил нашу родственницу присмотреть за тобой. Надеюсь, ты будешь молодцом.
Альбус вздохнул с удовольствием. Следующая сова прилетела от мисс Спринг: она писала, что сможет приехать только послезавтра утром. Ал, не веря своему счастью, отпил кофе. Два дня он взрослый. Два дня он делает, что хочет. Взрослые ведь всегда живут так, как нравится им и только им. Конечно, мать, будь она жива, сейчас бы прочитала ему мораль про обязанности взрослых и семьи. Но ведь живет же профессор Слагхорн без всякой семьи? Живет и «в ус не дует», — как любит говорить Кэт. Почему бы не жить также, как профессор зельеварения? Еще и все уважают, все высказывают почтение. Отложив записку, Альбус поднялся. Самое время посетить дом Блэков, раз уж он собирался туда сходить. Через камин туда, как он слышал от родителей, не добраться, значит придется аппарировать. Спустя мгновение Ал почувствовал, что все тело словно сжалось. Было, казалось, даже сложно вздохнуть… Неприятное ощущение, к счастью, пропало весьма быстро: Альбус мигом распахнул глаза. Он стоял как раз напротив старого дома Блэков, невидимого для маглов, зато хорошо видимого для него самого. Дом Блэков абсолютно не изменился по прошествии времени. Кухня с грубыми каменными стенами казалась Альбусу весьма мрачной. Главным источником света был большой очаг в дальнем конце кухни. Наверняка в былые времена эта самая кухня могла поразить любого гостя роскошью — недаром Блэки слыли самым знатным и богатым из чистокровных родов — но сейчас, в целом, не представляла собой ничего особенного. Дом Блэков жаль: всё состарилось, в пыли… лоск практически утерян… и никого из хозяев — Блэков практически: ни Вальбурги, ни Сириуса… Это было, вероятно, самое роскошное поместье из всех возможных: все же Блэки. И самое загадочное. Всегда чувствовалась некая атмосфера таинственности, даже Сириус, говорят, свой собственный дом далеко не весь знал. Кроме того, поместье Блэков процветало даже в сороковых годах. Альбус пересёк комнату и подошёл к гобелену во всю ширину стены. Он, разумеется, потерял прежний шик — заметно выцвел и частично проеден несносными докси. Интересно, есть ли на нем та девушка, чей портрет он видел два года назад в заброшенной комнате? Направив свечу в полет, он начал осторожно изучать каждое изображение. Это было немного забавно — Блэки были изображены в странных шляпах вроде морских раковин, с зелеными подкладками наподобие мякоти грибов. Альбус вспомнил слова дяди Рона, что лжебелый гриб можно отличить от белого только нажав на его мякоть — она станет розовой, а не белой. Интересно, есть ли такое правило для подкладок шляп Блэков? «Грибы», — отчего-то фыркнул про себя Ал. «Неужели они правда ходили в этих странных грибных шляпах?» — думал Альбус. Ни в одной книге ему не доводилось видеть подобных шляп. Интересно, в какую эпоху был создан гобелен? Ал задумался. Возможно, это вовсе не были портреты с натуры, а нарисованные в одно время изображения. Да, видимо их нарисовали всех разом. Но все же, зачем эти странные шляпы? Альбус остановился перед надписью «Беллатриса Блэк». Он много раз слышал это имя дома, как воплощение чего-то ужасного, но здесь на него смотрела с гобелена удивительно красивая девушка. В ней было что-то очень смелое и аскетичное. Альбус невольно залюбовался ей. «Врут, опять врут», — подумал он про родню. Впрочем, старинная шляпа с зеленой «мягкостью» придавала девушке вид чего-то очень странного. Не знай Альбус, когда она жила, он бы подумал, что веке в четырнадцатом. Под именем Сириуса Блэка виднелось круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожжённое сигаретой. Вероятно это было символом разрыва семейных связей, но за что? По какой причине? Альбус слышал от родителей, что Сириус Блэк, весьма близкий человек и крестный отец Гарри Поттера, в свое время заканчивал Гриффиндор, что привело к отвержению семьи слизеринцев. Мальчик хлопнул ресницами: у них, Поттеров — Уизли, в данный момент происходило точь в точь то же самое, только наоборот. Если от Блэка родственники отреклись за Гриффиндор, то от него — за Слизерин. А вот стоп! Альбус остановился возле портрета на гобелене. Несомненно, это была та голубоглазая девушка в античной тунике, что важно восседала на троне. Та самая, которая так поразила его пару лет назад. Здесь у нее был спокойный и чинный вид, хотя в прикрытых ресницах затаилось что-то… Альбус не мог подобрать это слово, но ему казалось будто в этих ресницах застыла нежность и насмешка. «Я люблю тебя, и ты это знаешь, но я невыносима!» — словно говорил ее взгляд. «Мисапиноа Блишвик (1826 — 1926)», — с интересом прочитал Ал. Так вот когда жила та надменная красавица! Альбус еще раз внимательно посмотрел на ее портрет. Здесь она была такой же, как как на троне, но… В ней было что-то такое, что хотелось думать о ней постоянно. Альбус дернул головой и вдруг с изумлением обнаружил на ветвях гобелена точно такой же портрет. «Лукреция Пруэтт (1926 — 1992)», — прочитал он. Несколько мгновений Ал как вкопанный смотрел на такое чудо. Кто же из них был той девушкой в античной тунике и сандалиях: Мисапиноа или Лукреция? Они были похожи, словно близнецы, но все же были и различия. Мисапиноа казалась погруженной в себя; Лукреция дерзкой и твердой. И на обеих были те самые причудливые шляпы. «Лукреция?» — думал Альбус, рассматривая ее портрет и с тайным наслаждением вспоминая ее воздушный торжествующий облик в кресле. Хотя… Альбус внимательно перечитал фамилию. Лукреция Пруэтт. Пруэтт… Но ведь его бабушка Молли была Молли Пруэтт! «Уж не влюбился ли я в свою прабабушку?» — ехидно спросил себя Альбус. Нет… Пожалуй, нет… Он улыбнулся и пошел прочь от гобелена, все еще оборачиваясь на него. Он снова видел перед глазами ту богатую, самоуверенную девушку с колдографии. На душе вдруг стало легко. Ал представил, что идет рядом с ней по коридору и она, счастливая, озирается по сторонам. «Идем… Нас ждут…» — мысленно прошептал ей Альбус, сжав ее руку. Она была очень нежной с длинными тонкими пальцами. «Хорошо… Только я сейчас загляну…» — она бросила на него лукавый взгляд сияющих голубых глаз и открыла дверь. «Но я не знал, извини…» — с легкой насмешкой прошептал мысленно Альбус. «А ты должен знать, что мы подружимся!» — девушка в тунике окинула его капризным и властным взглядом, хотя в ее глазах было что-то такое, от чего хотелось улыбнуться. Поднимаясь по лестнице, Альбус обнаружил две двери. На одной висела табличка с именем этого самого Сириуса. Комната была просторной и когда-то, должно быть, красивой. Большая кровать с резной деревянной спинкой в изголовье, высокое окно, задёрнутое длинными бархатными шторами, густо покрытая пылью люстра, из которой ещё торчали огарки с восковыми сосульками. Тонкая пленка пыли покрывала картины на стенах и доску в изголовье кровати. Оглядываясь, Альбус едва не поразился нахальству Блэка. Ещё подростком этот человек наклеил здесь такое количество плакатов и картинок, что они почти полностью закрыли серебристо-серый шёлк, которым были обтянуты стены. Родителям подобное оформление явно не могло понравиться — здесь было несколько больших, потускневших, красных с золотом знамен Гриффиндора, подчеркивавших безразличие хозяина комнаты к родственникам — слизеринцам. Было много фотографий магловских мотоциклов и несколько плакатов, изображавших магловских девушек в купальниках. Сириус Блэк словно старался подчеркнуть свой выбор назло родственникам, но зачем? Ясно, что Блэки никогда бы не одобрили его выбор, как и Поттеры выбор Альбуса. Стоило бы держаться в стороне, стараясь свести ущерб к минимуму, а не добавлять его. Магловская фотография контрастировала с магической — изображению четырёх учеников Хогвартса, стоявших перед камерой, держась за руки и смеясь. Альбус вышел на площадку лестницы. На второй выходившей сюда двери виднелась табличка: «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Мальчик нахмурился. Видимо, у Регулуса Блэка тоже были нелады с семьёй, раз никто не мог войти без просьбы. В конце концов, комната — твое личное пространство и ты вправе решать, хочешь ты на данный момент видеться с кем-либо или нет. Спальня у Регулуса была меньше, чем у Сириуса, но также наводила на мысль о былом великолепии. Регулус, однако, старался предстать истинным Блэком, оправдать надежды родственников. Вероятно после распределения старшего брата младшему приходилось весьма нелегко: он был обязан продемонстрировать, что не пойдет по стопам Сириуса. Альбус вздохнул. Он тоже некоторое время пытался сохранить дружбу с Розой, с которой они провели детство, любовь родителей, но безуспешно. Удавалось ли это Регулусу? Верила ли ему семья? Сейчас, конечно, удалось помириться с Лили, но долго ли продлится приятное мгновение? Сможет ли сестра ради дружбы с ним противостоять целому факультету? Бродя по комнате, Альбус обнаружил книжный шкаф. Что же, он всегда любил читать, и было бы интересно ознакомиться с данной литературой. Альбус быстро вытянул книгу с черной бархатной обложкой. Книга, кроме того, имела любопытное название — «Теория бессмертия»…«Дары Смерти» — объединяющее название Бузинной палочки, Воскрешающего камня и Мантии-невидимки, которые, по преданию, подарила воплощение Смерти братьям Певереллам. Многие волшебники искали эти Дары, полагая, что владелец всех трёх сможет стать повелителем смерти. На самом деле, повелителем смерти может стать только тот, кто осознаёт её неизбежность, но не пугается смерти, а принимает смерть как часть жизни. Согласно легенде, Смерть подарила братьям следующие Дары: старший, Антиох, получил Бузинную палочку; средний, Кадм — Воскрешающий камень; а младшему Игнотусу досталась Мантия-невидимка. Каждый из братьев распорядился по-разному своим сокровищем. Антиох слишком много хвастал непобедимой палочкой, и был убит и ограблен неизвестным чародеем. После этого Бузинная палочка начала переходить от волшебника к волшебнику, многие из которых добывали ее, убив прежнего владельца. Проследить путь Бузинной палочки было сложно. Кадм воскресил свою любимую, но потом понял, что не осчастливил её, а лишь обрёк на ненужные страдания, и наложил на себя руки. Вероятно, от этого брака были дети, либо Воскрешающий камень перешёл к кому-то из родственников. Во всяком случае, к началу ХХ века Камень оказался в семье Мраксов, но никто из потомков Кадма не знал о выдающихся способностях этого артефакта. Они даже не знали, что камень, вставленный в семейное кольцо — один из Даров. Игнотус распорядился своим Даром наиболее мудро и сумел, дожив до глубокой старости, передать его сыну. По преданию, тот, кто соберет воедино все три Дара Смерти и станет их единоличным обладателем будет считаться Повелителем Смерти — тем, кто может победить саму Смерть. Интересно, что через руки Дамблдора прошли все три Дара, однако его нельзя назвать Повелителем Смерти, так как он не владел ими одновременно.
Альбус закрыл книгу и осмотрелся. Это было невероятно. Значит, для достижения бессмертия было достаточно собрать всего-навсего три предмета? Ал вытянул ноги. Голова закружилась от осознания такого могущества. Всего три предмета и можно жить вечно? Он осмотрелся. Он увидит будущее. Он увидит 2100-й, 2150-й, 2220-й… Он увидит как все новые события будут проходит перед его глазами. Он увидит войны 2140-го и мир 2170-го года. Поколения будут проходить одно за другим, а он будет смотреть и смотреть на этот мир. Осталось за малым — собрать эти три предмета. Ал почувствовал тихую боль в голове. Пыль нещадно саднило в носу, и, он, кашлянув, пошел к выходу.***
Альбус медленно шел по улице. Он никогда не был в этой части Лондона. Кажется, перед ним была привокзальная площадь. Накрапывал легкий дождик, и Ал, глядя на проходящих вокруг маглов в футболках и джинсах, чувствовал себя каким-то не таким в своей однотонной синей рубашке с коротким рукавом и черных брюках. Нет, что-то тут не так определенно… Он и сам не мог до конца понять зачем после осмотра дома Блэков пошел бродить куда-то вбок. Возможно, он чувствовал себя слишком счастливым после находки информации про Дары смерти; возможно, ему хотелось погрезить о той неведомой девушке с портрета; возможно, его просто опьянил запах свободы… Но так или иначе Ал пошел бродить по неизведанным местам, мечтая теперь о том, как вернуться восвояси. Но как вернуться? Осмотревшись, Ал с замиранием сердца подумал, что не помнит куда идти. Он шел, погруженный в свои мысли, явно не замечая дороги. Возле Макдональдса валялись пластиковые стаканы и бумажки. Альбусу ужасно захотелось есть, но у него не было с собой маггловских денег. Чувствуя в душе странную необъяснимую тревогу он свернул за угол, потом еще раз за угол, а затем свернул в подворотню. К его удивлению здесь был не белый квартал. Смуглые люди мелькали что-то покупая в магазине. Некоторые торговцы фруктов с интересом смотрели на него. Чувствуя, что надо вырваться отсюда поскорее, Ал свернул за угол дома. Так-то лучше. К его удивлению он оказался возле забора какой-то строки. Или какой-то закрытой территории. Можно было аппарировать, но магию вне Хогвартса ученикам использовать воспрещалось. Ал едва ли успел сосчитать до трех, как к нему мгновенно подошли два парня лет семнадцати или восемнадцати. Один был смуглый, как и большинство обитателей этого квартала; второй невысокий и рыжий. — О, какие люди, а? — улыбнулся рыжий. — Ходим, гуляем, а пацанов не замечаем? Парни подошли близко. Угрожающе близко. Альбус осмотрелся, с явным намерением убежать. — Ребята, не подскажете… пробормотал Ал. — Подскажем, подскажем… Мы много чего тебе подскажем… — усмехнулся рыжий. — Но за плату… Ал неприязненно посмотрел на его короткие зеленые шорты до колен. «Какая мерзкая одежда», — с отвращением подумал он. — Что уставился? Низшей расой нас считаешь, небось, а? — хмыкнул смуглый. — Чем занимаешься, а? — Учусь… — пробормотал Альбус. — Ууууу..... ненавижу, падаль! — процедил смуглый, и тотчас треснул Алу в плечо. Боль обожгла ему плечо. — Спокойно, спокойно, — проборотал рыжий. — Сейчас мы его тряхнем, немного. К изумлению Альбуса в его руке мелькнул нож. «Почему… — затравленно подумал Ал, глядя на забор. — Почему… Ведь этот день начался так хорошо…» — Ну что, сам поделишься или как? — ухмыльнулся верзила. Альбус не ответил. Второй парень зашел сзади, отрезав ему путь отхода. Перед глазами было тусклое грязно серое небо. Бежать было поздно. — Да у меня денег нет… — улыбнулся Альбус. — Гонишь, падло, — усмехнулся мулат. — Есть, да еще как. — А мне нравятся твои очки, — захохотал рыжий с веснушками. — Может, возьму их, а? Ал попытался дернуться, но не смог. Сильная рука схватила его за плечо. — Дернешься, сучонок, тебе конец. — смачно сказал рыжий. — Вот понял, падла, да? — смачно рыгнул он перегаром. Рыжий с размаху ударил по плечу. Альбуса обожгла сильная боль. «Обезьяна!» — шепнул вдруг в голове высокий голос. Повинуясь какому-то неведомому, неощутимому приказу, Ал вырвал палочку. — Crucio! — резко крикнул Ал, наставив ее на рыжего. Ему снова почудилось, будто его тело захватывает таинственное неведомое и злое существо, которое было во много раз его сильнее. Рыжий упал и закричал как сумасшедший. Альбусу пришлось срочно наложить на него заклинание «Silentio». Мулат стоял словно в оцепенении, глядя, как его напарник беззвучно катается по щебенке, словно крича от невыносимой боли. Ал почувствовал невероятный приступ злости и эйфории, словно был в легкой, но приятной, лихорадке. Он может сделать все, все что захочет и покарать обидчиков так, как сочтет нужным. — Avada Kedavra! — звонко крикнул Ал. Верзила оцепенел и упал, словно статуя. Альбус подбежал к рыжему, чувствуя странную эйфорию, напоминавшую лихорадку. Он понимал, что его нельзя оставлять в живых, а стирать память он к сожалению не умел. Чувствуя неодолимую ненависть к «обезьяне», он с размаха пнул его в плечо. Верзила мучительно закричал. — Avada Kedavra! — с ненавистью произнес Альбус. Зеленый луч, выпущенный из его палочки, заставил окаменеть и это тело. Он вдруг с ужасом посмотрел на два трупа. Эйфория прошла, и сейчас его тело затрясло как в лихорадке. Он убийца, убийца… Это чудовищно, но их убил он сам, и с минуты на минуту здесь будут авроры. Альбус подбежал к стройке и осмотрелся, как затравленный зверек. Глаза Ала, блестящие от слёз, снова обрели свой обычный цвет, а лицо смертельно побледнело. Безжалостное создание, в которое он на время превратился, теперь исчезло. Он несколько раз подряд применил два из трёх Непростительных проклятий, он нарушил все основные законы кодекса волшебников… и он убийца. Убийца в четырнадцать лет. От его руки погибло два человека, и, не важно маглы они или нет, Ал сожалел о содеянном. Он посмотрел на свою руку, которая всё ещё сжимала палочку. Рука — и палочка, — совершившая убийство. Как он может жить дальше, словно ничего не произошло, зная, что он виновен в смерти двух людей? — Боже мой, — бормотал он. — О, мамочка, что же я наделал?! Надо было спасаться. Остатками разума Альбус понимал, что в министерстве видят не преступника, а вспышки заклинаний. Кто мог убить двух магглов? Никакому волшебнику они были не нужны. Или нужны? Ну, конечно, Пожиратели Смерти… Именно они, как поговаривали, ненавидели магглов. Не раздумывая ни минуты, Ал выхватил палочку. — Morsmordre! — выкрикнул он. Зеленый череп со змеей вместо языка мерно выплыл из его палочки и повис в воздухе. Не размышляя ни секунды, Альбус аппарировал.Конец первой части