Предвкушая откровение

      Мой мир — это не волшебная сказка, где истории обязательно заканчиваются хорошо. Мой мир — это чёрно-серый пейзаж, затянутый плотным туманом. То тут то там торчат острые шпили старого замка, иногда идёт дождь. Осточертевший запах мёртвых солёных водорослей въедается под кожу, даже зимой от него не избавиться. Постоянная сырость и холод, отсутствие связи с внешним миром, а интернет — это запретное слово в здешних стенах. Институт закрытого типа для умненьких и богатеньких. (И, судя по всему — для настоящих мазохистов).       Вам знаком такой термин как "переломный момент"? До недавнего времени я считал, что он наступает постепенно, что есть предпосылки, логика, что его можно предугадать. Однако несколько месяцев назад мне открылось, что таковой "момент", может снести тебя внезапной волной, и все "предпосылки" ты замечаешь уже после.       Дамблдор ужесточил сроки, увеличил рабочие часы преподавателей. "Приказ сверху", как он ясно выразился. И конечно же, к сожалению, нам эти дополнительные часы никто оплачивать не собирался. "Зато будут премиальные", говорил он. Ага, как же! Я не вчера родился, и прекрасно знаю, что премии эти самые "верха" с лихвой так прикарманивают. Профсоюз давно куплен, страховка не покрывает даже квартальный осмотр у дантиста! Это меня так разозлило! Взбесило, аж желваки заиграли. Я был безоружен против системы, бессилен, чтобы её изменить. Забастовки никогда не работали с такими гигантскими организациями, как Хогвартс! Холодная машина запрограммирована лишь для того, чтобы доить деньги. Деньги-деньги-деньги!       Терпение лопнуло. "Переломный момент" настал. Две недели назад я поднялся на самый верх в кабинет Дамблдора, и подал заявление об уходе. Сегодня мой последний рабочий день в этом дождливом аду. Но на удивление погода стояла ясная, будто сговорившись с системой, пытаясь отговорить меня в самый последний миг. Солнце настойчиво разливало золотые лучи сквозь стрельчатые окна с решётками, синее-синее море сливалось с небом, а голые скалы так и подзывали к себе, обещая быструю смерть. Ну уж нет. Стремительным движением руки зашторил плотные портьеры. Не сегодня.       В кабинете осталась лишь тонкая полоса на полу. Я сидел, сгорбившись над ноутбуком, вбивая свой последний отчёт. Справа стояла грязная кружка с полосами от кофе на внутренних стенках, слева — стеклянная пепельница битком набитая серыми бычками и пеплом.       — Последнее, блять, слово, чтоб ты ко мне ни разу не прикопался, сыч бородатый! — резво порхая пальцами по клавиатурам, с сигаретой в зубах, шипел я полушёпотом. От света монитора глаза устали, или может всё дело в хронической бессоннице, (а может и то и другое).       В дверь постучалась моя коллега — Макгонагалл, (её манеру нетрудно распознать).       — Входите.       — Ох, Северус, ну и дымка! — заметила она, и сразу принялась отмахиваться. — А если ученики зайдут?       — Мне всё равно. Это мой последний день, — прямолинейно ответил я.       — Что уже? Ох, как же время-то быстро летит? Я вас помню таким прилежным юношей, едва-едва вошедшим в эти самые двери. Ох, а теперь вы совсем мужчина. Жениться надумали?       — С чего вдруг? — выгнув бровь, спросил я. Макгонагалл бесцеремонно прошествовала к окну, раскрыла шторы, открыла створки, дабы впустить в мою обитель хоть немного свежего воздуха.       — Ну как "с чего"? Зачем же ещё увольняться с такой престижной должности? Вашей пассии, должно быть нелегко. Вы живёте в институте девять месяцев в году, вдали от большой земли. Без мобильной связи, без интернета.       — У меня нет "пассии". И жениться я не намерен. Я уволился потому что частная практика обещает приносить мне куда больше дохода, да и график при этом гибкий. Не придётся вставать каждое утро спозаранку.       — Что за меркантильность я слышу в ваших словах? — возмутилась она. — А как же всеобщее уважение? Как же ваше призвание заведующего кафедры по истории?       — При всём уважении, Макгонагалл, "спасибо" в карман не положишь. И вместо наград и регалий, я бы предпочёл звонкую монету в своём кошельке.       — Ох, Северус. Как жаль от вас это слышать.       Едва я закончил свой отчёт, с улицы стал доноситься гомон из множества голосов. Странно. Сейчас ведь весенние каникулы, все студенты разъехались по домам. Я встал, заинтригованный этим шумом, и мы вместе с моей коллегой высунулись из окна. Там, по тропинке с пристани цепочкой тянулся отряд школьников. Школьников!       — Ещё одна экскурсия в этом году? — догадался я.       — Н-да, что-то они рано. Обычно приезжают в конце лета, — добавила Макгонагалл.       — О, профессор Снейп! Профессор Макгонагалл! — нас заметил Хагрид, и, хотя он стоял далеко внизу, это не помешало ему кричать во весь голос и махать руками, надеясь, что мы услышим его сквозь плотный шум визжащего ветра в ушах.       — Что? — крикнул я в ответ.       — Давайте к нам!       — Думаю Хагрид хочет, чтобы вы сказали пару слов экскурсантам.       — Да что вы?       Сарказм в моём тоне не заметил бы только умственно отсталый. Моя коллега одарила меня суровым взглядом исподлобья, а я лишь помотал головой. Всё-таки Хагрид мне ничего дурного не сделал, и подводить его в свой последний рабочий день мне как-то не улыбалось.       Мы спустились в приёмную залу, где Рубеус уже активно рассказывал школьникам об истории Хогвартса. Для своих габаритов он двигался весьма резво, а тон сказочника лишь усиливал его природный шарм:       — Добро пожаловать в Очаровательный Зал. Говорят, по ночам здесь обитают призраки, и их замогильные завывания можно услышать даже на другом конце замка!       — Чушь всё это. Приведений не существует! — смело высказался какой-то блондин среди экскурсантов.       Все эти… школьники, не больно-то походили на школьников. Если говорить откровенно, то все они с лёгкостью смогли бы смешаться среди наших студентов. От их вида меня аж передёрнуло неприятными воспоминаниями. Раскабанелые рожи, наглые глаза, ухмылки. Тошнит. Одна мысль утешала: сегодня я навсегда уйду отсюда, и больше никогда мне не придётся рвать глотку в попытках провести лекцию.       — А-а-а, а вот и наш многоуважаемый профессор Снейп. Зав. кафедры по истории. Он вам может мно-о-ого чего рассказать о Хогвартсе, — нараспев заявил Хагрид. Макгонагалл мягко подтолкнула меня плечом, безмолвно призывая выступить перед ними. Просто замечательно!       — Хогвартс был построен в тысяча тридцать шестом году усилиями четырёх влиятельных семейств. Со временем род Гриффиндоров и род Слизерин слились в один, и в тысяча двести восьмидесятом подмяли всю власть над имением под себя. Затем в тысяча двести девяносто шестом началась затяжная война Шотландии за независимость и этот замок оказался оккупирован англичанами. Когда в итоге Шотландия победила в тысяча триста двадцать восьмом, не осталось никого, кто мог бы унаследовать Хогвартс, посему было решено отдать права королевской семье Брюсов, которая спустя всего пять лет начала вторую войну за независимость.       — Ску-у-ука, — пропел блондин. — Неужели это кому-то интересно?       — Ой, простите что я пытаюсь просветить вас в те события, без которых вы бы сейчас не стояли здесь передо мной. Этот замок, на секундочку, пережил куда больше приключений, чем вы когда-либо сможете за весь свой короткий век! Например: эти перила, — проведя рукой по ним, заметил я, — известно ли вам откуда они?       — Из фабрики по производству перил? — предположил пацан.       — Если бы! Их из белого гранита вырезал сам Гхер Дреер — один из учеников Великого Фаберже. Тогда в тысяча девятьсот первом году, если бы Карл Фаберже узнал, что его ученик работает на кого-то другого, то мог бы запросто добиться судом присвоения авторских прав и претендовать на всю выручку. Однако Дреер не был глуп, и работал под псевдонимом. Кто догадается под каким?       Из толпы просунулась одна тонкая робкая ладонь. Все тут же расступились, и мне на обозрение предстал невысокий темноволосый юноша с круглыми очками и самыми изумительными зелёными глазами на свете. Подобные им я имел удовольствие видеть лишь раз в жизни. Он похлопал длинными ресницами, поджал губы трусливо, а затем выдал неуверенно:       — "Да Винчи"? — в следующую же секунду по толпе прошёлся раскатистый смех. Я и сам чуть не хохотнул от подобной попытки.       — Не верно. Он работал под именем "Йозеф Фридман". И если вам это ни о чём не говорит, то мне искренне жаль вас, господа. На самом деле я могу рассказать историю каждого элемента в этом замке.       — Даже историю каждой парты? — восхищённо спросил темноволосый юноша.       — Даже историю жвачек, приклеенных под ними.       — Вау!       В этот момент он на меня так посмотрел! Чистым детским взглядом, жаждущим знаний. От этого на сердце кошки скребли. Стало не по себе. Я ведь ухожу сегодня. Навсегда. И навсегда оставляю груз знаний об этом замке за спиной.