Чем ярче пламя

Thereʼll always be a few things, maybe several things That youʼre going to find really difficult to forgive* Вита благоговейно слушала Локи, нетерпеливо ерзая на диване, переспрашивала и уточняла, иногда задумчиво хмурилась, кивала головой и ни на секунду не сводила с него глаз, наслаждаясь зрелищем. Санни, развалившийся между ними, хоть и проявлял значительно меньшую заинтересованность в проводимой перед его носом лекции, но все же сквозь сонливый прищур тоже поглядывал на Локи, наслаждаясь жизнью и ощущением руки на своей спинке. Локи поглаживал кота, смотрел на Виту и говорил, явно наслаждаясь звуком своего голоса. Он вкратце рассказал Вите о магии, о ее связи со стихиями, о том, как важен контроль и сосредоточение при ее использовании, при этом не преминув более чем несколько раз напомнить девушке о ее человеческом происхождении и вытекающим из него трудностям в освоении даже ее азов. Вита на его колкости не обижалась, а наоборот, казалась еще вдохновенней обычного. — Ты постоянно киваешь, — вдруг с иронией заметил Локи. — Чтобы сделать вид, что понимаешь, о чем я говорю? — Ой, ха-ха, — фыркнула та, забавно скривившись. — Я тут, между прочим, правда пытаюсь въезжать и не отвлекаться на… — она почесала голову и неопределенно указала рукой на Локи. Тот хмыкнул. — И как, получается? — Честно признаться, не очень, — открыто рассмеялась та, чуть порозовев. — Половины не поняла. Но главное-то я уяснила: мне надо подумать о том, что я хочу тебе показать, в данном случае о моей прекрасной России-матушке, ты чо-то там пошаманишь и это увидишь. Так? Локи вздохнул. — Так, — закатив глаза подтвердил он. — Главное — сосредоточься, не допускай посторонних мыслей и воспоминаний, и не шевелись. — Ясно, — настраиваясь, как спортсмен перед соревнованием, выдохнула Вита. — Сосредоточиться, не думать, не шевелиться. Уф. Уф-ф-ф… — А, знаешь, я ведь могу тебя связать, — вдруг предложил Локи, невинно подняв брови. Вита глянула на него с опаской, но все же не без интереса. Он тем временем пояснил: — Тогда ты точно не будешь шевелиться, и единственным, что сможет вызвать у тебя затруднения, будет лишь концентрация. Вита хмыкнула и с иронией в голосе спросила: — А как же пункт про не дума… — она осеклась и, сузив глаза в понимании, осуждающе посмотрела на ухмыляющегося Локи. — Ха. Ха. Вот опять, я тут, видите ли, с мыслями собираюсь, к серьезному делу готовлюсь, а он! Локи изогнул бровь и с серьезной миной кивнул, мол, продолжай, не мешаю. — Вот так-то, — одобрила его благородный жест Вита, как вдруг спохватилась: — Ой, слушай, помнишь, когда ты рассказывал мне про это кольцо Всевластья, ты говорил, что оно на меня не повлияет из-за моей… э-э… сопротивляемости магии? Сейчас это не помешает? Ну, типа я дофига стойкая и классненькая, и… И ты же вот только что не закатил глаза, а что-то интересное на потолке увидел, да? — Всего лишь твой рассудок мимо пролетел, ничего особенного, — скучающим тоном, но с самодовольной ухмылкой констатировал Локи. — Что же насчет твоего вопроса… На мою магию твоя «сопротивляемость» не распространяется. — Однако ж ты сам говорил, что я неплохо боролась с твоим супергипнозом тогда, в нашу первую встречу, хмм? — Однако ж ты все равно послушно топала за мной, хмм? Вита посмотрела на него с неодобрительным прищуром, а потом хмыкнула, решив больше не пререкаться. — Но все-таки, в двух словах, чтобы даже я поняла: как магия работает вообще? — В двух словах? — Да. Локи одарил ее очередным дьявольски невинным взглядом, как бы намекающим: «сейчас будет сарказм», и назидательно улыбнулся: — Как магия. Вита тихо вздохнула. — Ну-ну, веселее, тебе почти нечего бояться: вероятность внутримозгового кровоизлияния у тебя смехотворно мала, — подбодрил ее Локи в свойственной ему манере. — Вот спасибо, — сердечно поблагодарила его Вита, сверля жутким взглядом. — Все, давай начнем уже, пока ты мне еще чего воодушевляющего не поведал. Локи одобрительно улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. Девушка, приободрившись, набрала воздуха в грудь и закрыла глаза. Минуту назад ей казалось, что она выбрала тот самый образ своего города, который должен был поразить Локи так же сильно, как ее — Асгард, но сейчас все пошло наперекосяк: сосредоточиться на чем-то одном не получалось, потому что ей хотелось показать слишком много потрясающе красивых мест, и она просто-напросто растерялась. Вита очень старалась не облажаться, хмурилась и сопела, но все тщетно: ничего у нее не получалось. Тогда в поселившуюся в комнате нервную тишину вплелся стройный, спокойный, спасительный шепот Локи: — Попробуй думать не столько о месте, которое хочешь мне показать, сколько о воспоминаниях, с ним связанных. Вспоминай все: детали, звуки, запахи, образы. Вспоминай события, свои мысли и эмоции, связанные с этим местом, а я помогу тебе вспомнить только то, что ты захочешь, что-то хорошее. Думай о хорошем. Вита слушала его, не открывая глаз, и голос его, как поводырь, указывал ей путь. — Вспоминай. Вспоминай. Она перестала представлять панорамы города, и наконец желание поделиться с ним мыслями о доме, подарить ему несколько мгновений совершенного восторга и по-детски чистого, безграничного счастья, как это сделал он для нее, заняло все ее естество, и она поняла, что ей делать. «Сейчас начнется! Твой Асгард, конечно, хорош, но погляди-ка теперь сюда». Вита слышит скептический смешок, и, подзадоренная им, распахивает двери своей памяти… …за которыми оживает Ее Город. Ее город играет миллионами солнц в водной глади — и Вита перенеслась в жаркий летний день, который провела с семьей на берегу реки — сердца ее города — сидя на нагретом песке и безуспешно пытаясь обучиться у брата искусству пускания блинчиков. Кожу ощутимо печет, в горячем воздухе улавливается запах воды и загара, она визжит и хохочет, наблюдая, как очередной камень плюхается на поверхность воды, делает один короткий прыжок и лишь после идет ко дну, и скачет от счастья. — Работает? Ты видишь это? Чувствуешь? Чувствуешь.? — Да. Вспышка. Ее город ослепляет январским снегом, покрывающим все вокруг алмазной крошкой — и Вита с друзьями ухахатывается, с безумной скоростью летя с высоченной горки, чтобы врезаться в поднимающихся и утащить их вниз за собой. Щеки ее горят, пальцы и нос задубели, но восторг и прилив неуемной, бешеной энергии того стоит. Вспышка. Ее город огрызается проливными дождями и пронизывающим ветром, Вита прячется от непогоды в удивительной красоты соборе, покрывая голову промокшим до нитки шарфом. Продрогшая и уставшая, она зябко ежится и садится на лавку у стены, и сквозь огни свечей долго всматривается в иконы, и — не важно, во что она сама верит — впервые прикасается к пониманию того, что здесь ищут люди. От запаха ладана тяжелеет голова, но на душе у нее удивительный покой, и уходить совсем не хочется. И дело вовсе не в беснующейся за стенами непогоде. Вспышка. Ее город сияет золотом куполов и шпилей — и Вита вспоминает тот захватывающий дух вид с крыши, на которую она залезла с братом, прогуливая учебу из-за слишком хорошей погоды, и ощущает беззаботность и восторг, и живое тепло рядом, и уверенность в том, что это — навсегда. Ее город — беззаветная любовь и преданный друг, чуткий собеседник и вдумчивый слушатель, ее город — вода и гранит, дом, куда всю жизнь будешь возвращаться, и убежище, в котором всегда можно укрыться, не клеймя себя при этом трусом. Ее город величав и прекрасен, холоден и уродлив, ярок и мрачен. Ее город безупречен. Несмотря на… Дорогу заволокло туманом, она кажется совсем чужой и незнакомой, а ведь именно по ней они каждый год ездили к бабушке, Вита сквозь слезы подгоняет таксиста и сильнее сжимает ладонь сидящей рядом мамы. Снова смотреть на нее она не решается: она никогда не видела ее плачущей до этого дня. Кажется, она услышала голос Локи, но не смогла разобрать его слов, флэшбеки вспышками замелькали под ее веками, так неожиданно и так быстро, что она не успевала опомниться, как один сменялся другим. Огни машин скорой помощи, обезумевшие от горя глаза мамы, запах гари и жженых покрышек, гомон голосов и страшный, неестественный хрип брата. Больница и бессонная ночь, страх и надежда, телефонный звонок и не укладывающееся в голове «нет», уставшее лицо хирурга и утро, за которое она вновь обрела брата — усилиями врачей, и осталась без отца — не простив предательства. — Хватит… Снова голос Локи и снова она не понимает, что он говорит, она тянется к нему, пытается найти его в награмождении звуков и картин, и… Вдруг ей стало ужасно, нестерпимо холодно — где-то внутри, под кожей — холодно и одиноко, и пусто, и безнадежно, что казалось, будто она падает, будто она… Ее сковал дикий страх, отдававшийся в груди лишь тоской и непроглядной пустотой, она не понимала, что с ней — с ней ли? — и она изо всех сил сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони и почему-то чувствуя боль лишь в одной руке. Мгновение спустя холод отступил, но что-то все равно было не так, будто мысли ее не целиком принадлежали ей, словно их подталкивают, направляют, ведь она никогда бы не стала вспоминать… Вите семь, она стоит посреди дорожки в своем любимом парке и до смерти боится пошевелиться — отец учит ее кататься на велосипеде. Ладошки потеют, сердце колотится, как сумасшедшее, но над ухом звучит родной голос — подбадривающий, обещающий, что у нее все получится, что она должна двигаться вперед, что она не упадет, потому что папа рядом, и она безоговорочно ему верит. И она не падает. — Стой! Вита возвращается домой со школы: она довольна и горда собой, ведь по совету отца она дала отпор обижавшему ее мальчишке — и это придало ей удивительной уверенности в себе и смелости. Лишь через много лет она узнает, что отец с утра выловил засранца в школьном коридоре и запугал жуткой расправой, чтобы обеспечить успех инициативы Виты постоять за себя. Вита хмурит брови, глаза зажмурены, под веками собираются слезы, ей кажется, что она кричит — стой, это не то, не то, что я хотела показать, не то, что я хочу помнить! — но Локи ее не слышит или попросту не слушает, она злится — на себя и на него, и хочет лишь одного — перестать видеть то, что годами вытравливала из своей памяти. Она скорее вновь переживет день, когда чуть не погиб брат, чем позволит себе вспомнить, что когда-то любила отца. Она концентрируется, собирает по крупицам всю свою боль и ненависть, и… — Стой!!! … и она наконец дома. Она качает головой и не сразу понимает, что сидит, впившись пальцами в плечо Локи. Она одергивает руку, вытирает с щек слезы, шмыгает носом и бормочет, переходя на крик: — Что это было? Ты же говорил, что поможешь мне контролировать эту хрень, а не влезешь в мои чертовы мысли и будешь в них копаться! Почему ты не остановился, когда меня повело не в ту степь? Гребаная авария явно не подходит под описание того, что я хотела тебе показать, ты, магуй ебаный! Почему ты… Она переводит обиженный, разочарованный взгляд на до сих пор не проронившего ни слова Локи, и ярость ее тут же отступает. Впервые на ее памяти он выглядит так: растерянно и пораженно. Виновато. Он поднимает на нее широко распахнутые глаза и с какой-то нереальной, совершенно ей непривычной, детской искренностью произносит: — Прости меня. Вита ошалело смотрит на него — смотрит долго, не мигая. Пытается подобрать слова, найти в себе силы послать его ко всем чертям и убежать как можно дальше, чтобы ни он, ни кто бы то ни было никогда… А потом обреченно вздыхает, признавая самой себе, что не может (не хочет) этого делать и молча перебирается ему на колени, своими упираясь в диван по обе стороны от него. — Куда ж я денусь, — отвечает она наконец куда-то ему в шею и добавляет, скорее восхищенно, чем обиженно: — Хренов ты манипулятор. Она не видела лица Локи, но была уверена, что он улыбнулся. — Но, блин, чего ты не сказал мне ни в коем случае не вспоминать ничего плохого? Оно случайно всплыло, не только ж хорошие воспоминания у меня с домом связаны, — пробормотала она, не отрываясь от Локи. — Ты б предупредил, я бы тогда, ну, не знаю, осторожней была бы… — Да, отличная идея, как у вас здесь говорят: «Не думай о слоне»? — скептически возразил тот, водя пальцами по ее пояснице. — Получается? — И то верно, — вздохнула девушка, напрасно пытаясь выкинуть из головы образы возникших в ней слонов, но почему-то не обыкновенных, африканских, а сошедших с картин Дали. — Все равно муть какая-то с этими твоими фокусами. Почему ты не прекратил это все, когда… — Я не смог, — коротко сказал он, сжав губы. — Не смог или не захотел? — спросила она, нахмурившись. — Я пытался вывести тебя из транса, но потом ты вцепилась в меня и это все несколько усложнило, — в тон ей ответил Локи. Вита раздосадованно вздохнула. — Ты говорил, что отсел от меня, чтобы я тебя не коснулась. А я коснулась. Это значит, ты видел… — Да. — Ясно, — кивнула она, понимая, что и так знала ответ на свой вопрос. Конечно, он все видел. «Магуй ебаный». — Знаешь, это было очень громко, — поведал ей Локи, изогнув бровь. «Я старалась. Телепат. Ебаный». Взгляды, которыми они уставились друг на друга, были красноречивее слов. Однако своего положения никто из них менять не спешил. Спустя несколько минут Вита, не отрывая глаз от Локи, нарушила тишину: — Зачем ты заставил меня вспоминать отца? — Ты сама его вспомнила. — Нет, потом. Эти… хорошие воспоминания о нем, — она поморщилась. — Это была не я. Я об этом почти забыла. Локи ответил не сразу. — Потому что тебе было больно. Вита посмотрела на него изумленно. — Но лучше мне не стало, — тихо призналась она, снова доверчиво к нему прижимаясь. Он ничего не ответил. — Я никогда не прощу его, — вдруг снова заговорила Вита, не поднимая головы. — Он ушел от нас, а когда брат попал в аварию, когда он… Когда он лежал там и у… — она осеклась, болезненно поморщившись, и продолжила, — мы думали, нам говорили, что шансов мало, что… Я ему звонила, звала, умоляла, он был нам нужен, но у него была жена, роды, хрен пойми, что он там мне плел, и он не приехал. Ни через день, ни через неделю. Он прикатился, когда Мелкий уже очнулся, так что он ни о чем не знал, о-о, но я этого не забуду. Мне плевать, какие у него были причины: он предал нас, и никакие покатушки на великах и одуванчики этого не изменят. Локи молчал. — А вообще знаешь что? — продолжила сбитая с толку его реакцией Вита. — Мне все же стало лучше. Приятно наконец сказать все это вслух, попробовать не хочешь? Потому что, как мне показалось, не только ты в моих воспоминаниях побывал, но и я в твоих. М? Ммм? И он наконец поднял на нее взгляд. Вита знала, что не ошиблась. — Ну, тогда Quid pro quo*, Кларисса, — усмехнулась она, устраиваясь на коленях Локи поудобнее. — Quid pro quo. Он ответил ей схожей ухмылкой и сверкнул глазами. — Не пожалей об этом, смертная, — предупредил он, вступая в игру. — У-у, никогда, — победно улыбнулась Вита и задала первый вопрос. ______________________ * — Всегда будет пара вещей, возможно, несколько вещей, которые тебе будет трудно простить The Mountain Goats — Up the Wolves * фраза из «Молчания Ягнят», сказанная Ганнибалом Лектером Клариссе Старлинг на ее просьбу помочь ей с расследованием убийств девушек в значении «информация за информацию»: Кларисса рассказывает ему что-то о своем прошлом, а он в свою очередь рассказывает ей что-то о маньяке, которого она ищет. От лат. Quid pro quo — «то за это» — фразеологизм, обычно используемый в английском языке в значении «услуга за услугу».