Антология: If today was your last day

В комнате было тихо. Не слышно криков и возни соседей за стенкой, гула водопроводных труб или шума машин за окном. Ночь на исходе: еще час - и начнет светать. Харти сидел в старом, скрипучем кресле и пытался сосредоточиться. Получалось плохо – мысли путались, тревога и слабость не покидали тело. На столе перед ним лежал "набор милосердия" – оранжевый пузырек с таблетками викодина, валиума, альпрозалама и рогипнола вперемешку, а также шприц с морфием. Рядом с набором стояла початая бутылка текилы и грязный, на треть наполненный стакан. Харти зажег сигарету с "травой", втянул порцию голубоватого дыма и зашелся в кашле — последний раз он курил три года назад, когда всё было иначе... Зак Харти тридцати четырех лет, высокий брюнет, успешный в карьере и счастливый в любви. Работа за восемьдесят семь тысяч в год минус налоги, плюс бонус, дом, машина, Эмми, небольшие долги и большие планы на будущее. Оставалась мелочь: пройти медицинское обследование и перезаключить контракт с фирмой. Всё закончилось в один день, после чертовой комиссии. Вначале ушла Эмми. Потом Харти лишился страховки – "Извините, нам очень жаль, но на эти процедуры и вот на эти медицинские препараты ваша страховка не распространяется. Видите подпункт в договоре? Нам очень жаль, мистер Харти, но мы ничем не можем вам помочь". Оставалось только улыбнуться и вежливо попрощаться, чтобы не выглядеть в глазах других полным неудачником. Нет, все, включая тебя, знают, что ты неудачник, но пока ты высоко держишь голову и улыбаешься, никто вслух этого не скажет. И Харти продолжал высоко держать голову – он продал машину и заложил дом, нашел хорошего врача и выполнял все предписания. Когда стали выпадать волосы, а от запаха разогреваемой пищи его выворачивало наизнанку – он терпел. Когда ушла Эмми, не выдержав новой жизни с новым Харти – он усмехнулся и запретил себе думать о ней. Когда в счет долга описали все его имущество и забрали дом – он переехал в муниципальное жилье и устроился консьержем. Харти не сдавался, он был уверен, что не может проиграть. Прошло три года. Неделю назад он пришел на прием к доктору Риксби. Харти нравился этот невысокий, чернокожий человечек с большими ушами и печальными глазами. Он напоминал ему грустного гоблина, по какой-то неведомой причине надевшего на себя ослепительно белый медицинский халат, да еще и на размер больше. - Что скажете, док? - Тут такое дело, Зак… мы получили результаты ваших анализов. Боюсь… мне нечем вас обрадовать. Простите, мне действительно очень жаль. Мы сделали все, что в наших силах, но… - Сколько? - Это сложный вопрос… - Сколько! - Три, может быть четыре недели. - Странно, я неплохо себя чувствую. Значительно лучше, чем пару-тройку месяцев назад. - Такое бывает. Мы называем это "светлый промежуток". Организм как бы мобилизует последние силы, а потом - резкое ухудшение и… ну, вы понимаете. - Понимаю. Спасибо, доктор. Риксби подошел к нему и посмотрел снизу вверх своими печальными, темными глазами. - Послушайте, Зак — вам не в чем себя винить или упрекать. Вы сделали все, что могли, но... просто не повезло. Понимаете? Случай. Харти потрепал доктора по плечу, кивнул и вышел из приемной. Он добрался до своей конуры, рухнул на шаткую кровать и только потом сломался. В своей прошлой жизни Харти не любил читать художественную литературу, предпочитая головоломки сводок с фондовых рынков интригам и приключениям вымышленных героев. Зато он очень любил кино. В фильмах иногда показывали таких людей как он - тех, кому осталось несколько дней жизни. Они лихо планировали и осуществляли какое-нибудь злодейство всемирного масштаба - или же благотворительную глупость не меньшего размаха, но чаще просто выжигали остатки дней чувственными удовольствиями. У них у всех был план, которому они следовали, а затем уходили из мира спокойными и умиротворенными. В ту далекую пору, Харти любил подобные сюжеты, и даже иногда ставил себя на место героя, фантазируя о том, что бы он сделал в свой последний день. Сейчас он понимал весь идиотизм подобных фильмов. Устроить что-нибудь глобальное его и раньше-то не тянуло, поэтому можно было попробовать воплотить самый распространенный шаблон – девочки, выпивка, кокаин, виагра и так вплоть до остановки сердца. Но в реальности, в той самой реальности, в которой сейчас находился Харти, все обстояло сложнее – денег на девочек и сопутствующие им товары не было, а если бы и были, то не было никакого желания что-либо делать. Разум окутала мягкая слабость: "Всё кончено, ты проиграл, жди". Не может быть никакого плана, потому что ни о чем, кроме как о непрожитых годах, ты не можешь думать. И даже больше – единственное, о чем ты можешь постоянно думать, так это о том, чтобы все поскорее закончилось, или же стало "как раньше". Он не спал несколько дней, сидел в кресле и пытался привести в порядок мысли. За это время несколько раз звонил телефон – один раз доктор Риксби пытался уговорить его на повторную химиотерапию, и дважды интересовались об оплате счетов за электричество. Этим вечером позвонил какой-то молодой человек и казенным тоном поинтересовался: «Могу я услышать... э-э-э... мистера Харти?». У Харти не было никакого желания участвовать в социологических опросах, делать покупки «уникальных товаров по смешным ценам» или снова общаться на тему погашения задолженностей по электричеству, поэтому он как можно спокойнее ответил, что «мистер Харти здесь больше не живет». И когда на том конце провода раздалось задумчиво-неуверенное «Мн-э-э... а вы...» - повесил трубку. Остатков медицинской страховки хватило, чтобы собрать "набор милосердия", а паренек-мексиканец с пятого этажа подбросил "травы" и бутылку неплохой текилы. Харти закрывал глаза на родственников-нелегалов парнишки, которых тот периодически приводил к себе… После сигареты стало легче – напряжение отступило, голова хоть и шумела, но слегка прояснилась. Теперь - "набор милосердия": три-четыре таблетки запиваются парой глотков текилы с небольшим перерывом между заходами. Торопиться не следует, иначе может начаться рвота или случатся судороги, но и затягивать не стоит. Надо уложиться в сорок минут. Как ни странно, но желудок вел себя спокойно – наверное, давал о себе знать "светлый промежуток". "Да пошло оно всё — промежутки, доктора, клиники... правила. Играя по правилам, нельзя выиграть. Это негласное условие жизни". Харти хмыкнул – правило исключения правил. Сделав этот глубокомысленный вывод, он ввел морфий и, пошатываясь, направился к кровати. Дыхание стало ровным, очень хотелось спать. В комнате заметно посветлело. Шум в голове накатывал волнами и перемежался со звоном. "Телефон? Так рано? Кого это несет… а, всё равно…" Включился автоответчик, раздался приятный женский голос. - Мистер Харти? Это Дороти Митчел, ассистент доктора Риксби… "Старик думает, что у девушки получится меня уговорить… наивный…". Харти улыбнулся и соскользнул в темный колодец. Голос продолжал общаться с автоответчиком. - …это не наша ошибка – мы впервые сотрудничаем с этой лабораторией. Это они всё напутали. Должны были вам позвонить вчера и все объяснить, но говорят, что вы не живете по этому адресу. А я знаю, что это неправда. В общем, мистер Харти – у вас всё хорошо! Судя по анализам – стойкая ремиссия. Впервые за последние три года. Представляете? Доктор Риксби говорит, что это случай. Невероятный случай! Так что, когда прослушаете это сообщение, сразу же приходите на прием. Я так… Раздался щелчок, автоответчик выключился. В открытое окно проникал шум улицы. Солнце освещало труп улыбающегося мужчины. Город просыпался…