Emptiness with a shade of blue

Окровавленный труп парня лежит на крыльце моего дома. Я смотрю то на труп, то на фасад дома. Утреннюю тишину нарушают лишь разговоры ранних птиц между собой и звук единственной, проезжающей где-то вдалеке фуры. Из-за крыши дома напротив пробиваются ослепляющие лучи солнца, заставляя меня прищуриваться. И посреди лестницы моего дома лежит труп. Особых размышлений на этот счёт у меня не последовало. Лишь замешательство, может быть, лёгкий испуг. Так или иначе, в наших глазах зачастую труп – гиперболизируется и кажется чем-то странным. Через какое-то время я все же замечаю кое-что: грудь парня слабо двигается – то опускается, то поднимается. Это не труп, парень жив. Быстро отмерев от замешательства, я не задумываясь бросаюсь к телу перед собой. Его одежда состояла из официального стиля: черный плащ с высоким воротником, классический костюм, черный галстук. Выделялась из этого лишь окровавленная белая рубашка и такие же, перепачканные кровью, бинты. Они расползлись, кажется, по всему телу, то и дело выглядывая из-под рукавов рубашки, ее ворота, и даже на лице. Парень лежит на середине лестницы, а вслед за ним, по потрескавшемуся бетону, идут пятна крови. Ранения у этого парня явно огнестрельные. Видно, что в него стреляли несколько раз. А в теле, вероятно, ещё больше дыр, чем я могу видеть отсюда. Сначала я аккуратно поднимаю его за бока, переместив с лестницы. Затем тащу в свою квартиру и кладу на кровать у стены. Освободив тело от одежды, я принялся осматривать раны. Их оказалось много, как глубоких, так и не очень. Имелось кровотечение. И если он не получит немедленное лечение – вероятно, погибнет. Вооружившись аптечкой, я оказал всю необходимую первую помощь. Я осмотрел все огнестрельные ранения, проверив, не осталось ли внутри пуль. Затем наложил на раны продезинфицированные жгуты, чтобы остановить кровоток. Дыхание юноши пришло в норму, и мне становится немного легче, все потому, что я чувствую свою ответственность за него, так как я единственный, кто сейчас с ним. Его лёгкие и кости кажутся неповрежденными. Но он не просыпается. Я еще раз гляжу на молодого человека. Не совсем узнаю его лица. Наверное, мы не знакомы. Я говорю «наверное», потому что из-за бинтов, закрывающих половину его лица, почти невозможно разглядеть черты. Но он намного моложе, чем я сначала думал. Вероятно, молод настолько, что смело можно назвать его «мальчиком». Странно, что человек такого возраста мог попасть в какую-то серьезную перестрелку. «–может он эспер?» Тогда это может все объяснить. Но получается.. что паренёк так же может быть членом какой-либо организации, возможно, даже преступной. И из-за этого у меня могут возникнуть проблемы. Что если его союзники, возможно, являющиеся преступниками, посчитают необходимым устранить меня? Тогда мне стоит незамедлительно обратиться в полицию. Но если этот человек совершил преступление (потому что, безусловно, он выглядит достаточно подозрительно для ареста), позже меня обвинят в укрытии преступника. В зависимости от исхода и решения суда, меня даже могут осудить как соучастника. Если это произойдет, я буду «наслаждаться» оставшейся частью своей жизни в четырёх стенах тюрьмы с трёхразовым питанием. Хотя, с другой стороны, даже если и окажется, что он – преступник, почему меня должно это как-то серьезно коснуться? Ведь я не совершил никакого преступления, а просто позаботился о раненом, которого увидел. Конечно, как гражданин, я был обязан сообщить в полицию о найденном человеке с огнестрельными ранениями, но если я скажу им: «Я не знал, что раны огнестрельные», у полицейских не будет другого выбора, кроме как отступить. Иными словами: даже если я выдам этого молодого человека копам – могу быть свободен без каких-либо проблем. Я отворачиваюсь от кровати с раненым и иду к комоду, что стоит около противоположной стены, на котором лежит мой мобильный. Но замираю и снова начинаю размышлять.: «а что если возможная преступная организация очень опасна? И после сдачи этого человека в полицию я уже не смогу жить спокойно. Получается какой-то замкнутый круг.» Со стороны кровати все также тихо. Телефон я всё-таки не беру в руки и отправляюсь на кухню варить кофе.

***

...Я стою на берегу моря, а мои босые ноги увязли в приятном, прохладном белом песке. Невероятно нежный и свежий ветер дует прямо на меня, и уносит с собой черный песок, что осыпается и, возможно, даже довольно существенно меня составляет. Я становлюсь абсолютно чистым, словно лист в только что купленном альбоме. Передо мной абсолютно прозрачный, синий океан, и бесконечно ярко-оранжевое небо. Я впервые вдыхаю полной грудью, абсолютно свободно, без чувства тяжести. Ничто меня не сковывает, и начинает казаться, что я становлюсь индентичен с тем ярким источником ослепительных лучей, что находится так далеко в небе, и одновременно так близко, что слегка обжигает своей острой теплотой. Кажется, что этот прекрасный свет выжигает меня полностью, будто палящее летнее солнце выжигает листья деревьев. Но моя голова больше не нестерпимо тяжела. Легкость, которую я ощущаю впервые, настолько сладка, что я будто обретаю крылья, и вот-вот смогу окончательно воссоединиться с этим ослепительным силуэтом, что так манит меня. «–я умер?» Шум моря поглощает мои слова, и вновь выплескивает их эхом вместе с волнами. Я решаю обернуться. Позади лишь бесконечная песчаная пустыня. Вдали нет ни намёка на какие-либо объекты. Лишь моя тень, что выглядит очень пугающе. Она похожа на меня. Такая же черная, не пропускающая свет. Кажется, что она даже не лежит на песке, а является фигурной черной дырой, наступив на которую, я вновь провалюсь в эту пропасть, и вновь стану единым целым с этой темнотой. Хочу ли я этого?... Резко меня поразила нестерпимая боль. Сладкая греза растворяется, и меня выдергивает в реальность. Мой рот наполнился чем-то вязким, и я стал захлёбываться. Боль разрывает моё тело, и я осознаю, что задыхаюсь. В голове полная каша. Я чувствую, что кто-то повернул мою голову, и кровь стекла на белоснежную наволочку. Я широко открываю свои глаза, чтобы быстро оценить происходящее вокруг. Где то внутри, заглушаемое болью, мелькнуло чувство страха. Каждый вдох будто разрывает и ломает мои ребра. Я встречаюсь взглядом с незнакомым мне человеком. Он смотрит серьезно и обеспокоенно. Мы вместе замираем. Я смотрю в его глубокие, синие глаза, и они что-то напоминают мне. Боль по-прежнему пронзает моё тело в разных местах. На моём лице непроизвольно расползается кривая улыбка, больше похожая на оскал хищника. Незнакомец произносит: — Срочно езжай в больницу и обратись за помощью, получи лечение. Ты действительно скоро умрешь. Я уверяю. – Так это ведь чудесно.» Прошептал я, – Просто дай мне умереть вот так и всё. Затем я снова поворачиваю голову обратно, а незнакомец все так же смотрит на меня, кажется, в шоке. Он не выглядит враждебно, да и не стал бы противник спокойно общаться со мной, и уж точно не предоставил любезно место на кровати. А еще, мои раны точно обработаны. — Ну хорошо, — говорит мужчина. – Если хочешь умереть, то просто умри. Это твоя жизнь. Я не остановлю тебя. Но у меня будут проблемы, если ты умрешь здесь. Если ты умрешь в моем доме, никто не сможет оправдать меня и уверить то, что это не я нанес тебе раны. Меня могут арестовать. Я лишь усмехаюсь, снова поворачиваю голову к незнакомцу, встречаясь взглядом. Его глаза все еще кажутся знакомыми. — Быть арестованным, или позже быть убитым Портовой Мафией, что лучше для тебя? Боль все так же сжимает меня, будто тряпичную куклу в зубах бешеного пса, но я стараюсь не отображать своих ощущений на лице, хоть и контролировать себя в такой ситуации очень сложно. А вот выражение незнакомца при упоминании организации меняется. Я наблюдаю за тем, как в его глазах появляется страх, а брови слегка приподнимаются. Я знаю, о чем он думает. Название «Портовая Мафия» вселяет ужас в каждого, кто услышит её упоминание. Незнакомец ещё недолгое время смотрит на меня, затем говорит: – Это сложный вопрос. После этого спокойно встает, и уходит на кухню оставляя меня одного. Это меня даже как-то раздосадовало. Слишком скучная реакция. Будто бы он каждый день только и встречает у себя дома гостей-исполнителей крупной преступной организации. Вскоре из другой комнаты доносится: – хочешь кофе? Я ничего не отвечаю ему. Недолго думая, я бесшумно сползаю с кровати. Боль с новой силой пронизывает мое тело, и из груди рвётся вскрик, но я лишь кусаю язык и пытаюсь доползти до входной двери. Сил подняться на ноги у меня совсем нет. Но хозяин квартиры довольно быстро замечает мои попытки ухода, несмотря на бесшумность. Заметив его, я расплываюсь в насмешливой улыбке, и произношу: —Ты ведь не хочешь, чтобы я умер в этом доме? Поэтому, если я уйду, не будешь иметь к этой ситуации никакого отношения. Не нужно мне помогать. Не нужно ни о чем беспокоиться. Просто оставайся там и смотри. Незнакомец спрашивает меня: – Ты так сильно хочешь умереть? — Конечно же я хочу. Я вступил в Портовую Мафию, но ничего не нашёл для себя там». — отвечаю я. – Единственное, чего я хочу сейчас, — это смерти. Затем я снова ползу, не останавливаясь и не оглядываясь. Услышав движения позади меня, я снова заговорил: – Бесполезно меня останавливать. Никто не может пойти против Портовой Мафии. И никто из Портовой Мафии не может пойти против меня. Другими словами, никто не может... Меня тянут обратно. Я кричу, пока этот наглец заворачивает меня, как какого-то ребенка, в простынь. – Больно, больно, больно! – прокричал я – Мои раны открываются! Какого черта ты делаешь, дурак? Хочешь, чтобы тебя убили?! Кажется, я впервые по-настоящему зол и обижен на кого-то. Да как только он только смеет так со мной обращаться? – Я не хочу быть убитым. Но и не хочу, чтобы ты умирал. Если ты выберешься в таком состоянии – ты обязательно умрёшь. Просто придумай другой вариант смерти, где не будет меня, когда поправишься. «–Когда я поправлюсь? Это он имеет ввиду, что я останусь у него?? Да черта с два!» Как только я собираюсь вынести жалобу, этот козел встряхивает простынь со мной. Боль меня почти парализовала, и я вновь закричал в негодовании: – Ай-ай! Прекрати это! Хватит! Я ненавижу боль! – Тогда ты сдаёшься?» – Да ни за что на свете!» Мужчина молчит. Затем кладет меня на кровать, и привязывает меня к ней с помощью полотенца и какого то шнура. Моему негодованию нет предела. Я недовольно сверлю взглядом этого подонка, пока он с победной улыбкой смотрит на меня сверху. — А теперь, пока твои раны не заживут, останешься в таком положении. Он смотрит на меня, и спрашивает: – Ты хочешь чего-нибудь? – У меня чешется нос». Я обиженно смотрю на него, пытаясь выбраться. К боли я уже частично привык. А этот негодяй просто выдает: – вот же бедняжка. И уходит на кухню! А я сразу же вспомнил все оскорбления мира, какие только знаю, и поспешил вынести каждое вслед этому придурку.