Пособие о том, как приручить Проклятие
Шаг десятый
Подчинить проклятие
Тяжёлые тучи сгущались над горизонтом, затмевая лунный свет и заливая мир во мраке. Ветер рыдал навзрыд — свистел и завывал, разносясь по пустым улицам, лишь иногда прерываясь громовыми раскатами. Молнии ослепительно разрывали тёмное небо, освещая мрачные улицы короткими вспышками. Капли дождя стучали по окнам, создавая звук призрачных стуков во всём пространстве — шаги приближающейся Смерти. Кто шёл этой ночью в бой, готовился не вернуться, потому что дороги назад не было. Любой участвующий точил клинок, вооружался всем необходимым, читал молитвы. Живущие над миром смертным обращали свои взоры на тех, кто снизу. Презрительно стискивая зубы, они отворачивались от просивших милости слишком быстро. — Боже, спаси и сохрани в грядущем бою мою душу смертную… Во век твой сын грешный не осмелится встать с колен. Защити, Боже, семью и близких, о большем твой раб просить не посмеет. Аминь. Предварительная фаза долгой и тяжелой битвы полнилась томительным ожиданием. Все готовились к схватке, проверяли оружие и снаряжение. Напряжение росло по мере приближения к моменту неизбежного. Участвующие упорно двигались к точке невозврата: лица напряжены, зрачки пылали решимостью, на соперников они смотрели с мрачной уверенностью в глазах. Все знали, что каждое действие и решение могли повлиять на исход сражения. Атмосфера пропиталась адреналином и решимостью достигнуть победы во что бы то ни стало. Грядёт момент истины. Стрелки часов ползли к своей цели. Время не остановить, не обернуть вспять. Главное успеть проститься с близкими. — О великий Господь, дай сил выстоять в сражении. Сохрани ближнего. Меня не убей. Сжалься над рабами своими смертными. Задержи идущую Смерть. И люди всё повторяли: — Аминь. Аминь. Аминь. Это безжалостный поединок, который потребует от каждого выживания, силы духа и волевого ума. В воздухе ощущалась удушающая энергия, словно сам воздух был заряжен магией. Проклятия воспряли одержимостью. Маги встали в строй, готовые бросить вызов стихийным бедствиям. Руки дрожали, сердца бились сильнее обычного, рукоятки клинков сжимались в ладонях с остервенением до побеления костяшек.Первый фронт
Разрезав пространство тёмной вспышкой, завеса покрыла мглой окраину Токио и часть расположенного рядом леса. Ослепительная молния заставила ненадолго потерять зрение, а последовавший следом гром оставил в ушах неприятный звон. Чёрный купол привлёк внимание многих. Не обошёл стороной и того, кому предназначался брошенный вызов. Маг поправил повязку, разглядывая возникший барьер через ткань. Как по часам, его мобильник зашёлся трелью. — Слушаю, — отозвался он. — Добрый вечер, это Зель из главного магического центра. Вам поручено новое задание. Девушка сообщила детали: город, район, точное время вспышки проклятой силы и предположительный портрет врага. Присвоенный статус задания — особый. — Какие есть варианты на роль моего противника? — не скрывая любопытства, допытывался маг. — Уточняю информацию у свидетелей с места происшествия, оставайтесь на связи, — проговорила девушка, переводя мужчину в режим ожидания. Тот, конечно же, отключился. Единственным свидетелем на ближайшие ли был он сам. Получать информацию было попросту не у кого, но об этом Зель не сказала. Хотя маг догадлив. Настолько, что до начала самой операции успел оказаться на месте и поджидать врага. Случайность иль изворотливый ум? Одно мужчина знал наверняка: любая случайность таковой не являлась. — Пришло время поквитаться, я прав? — бросил блондин в пустоту. — Долго же мне пришлось тебя ждать, старина.20:31
Прибыл Годжо Сатору
Рёмен всё больше и больше удалялся от места их последней встречи с Анриэттой. На языке Двуликого крутились проклятия в сторону мага, с которым тот намеревался встретиться: из всей территории, что захватывала завеса, блондин будто бы специально находился в самой глубине. Тучи над городом сгущались, начиная давить на мир смертных извне, предсказывая тропы из мёртвых, окровавленных тел. Каждый готовился к худшему, но война всех миров вынуждала расширить фантазию по её поводу. Один бой влёк тысячи смертей, Преисподняя за век не успеет справиться с количеством мёртвых, Небеса замучаются переписывать ход судьбы, судейский молот будет стучать, оглашая миллиарды обвинённых. В вечном равновесии случится пожар, взрыв, катаклизм. Одно неверное действие — нарушение устоявшихся законов, словно в игре домино приведёт к падению фишки, где рано или поздно каждая кость рухнет. — Последний век выдался тяжёлым, не так ли, Сукуна Рёмен? — послышался чей-то голос с земли, обозначая, что проклятие, наконец, оказалось у цели. Ему не послышалось? Только что маг назвал его полное имя? Странности Двуликого не пугали, но заставляли насторожиться. — Для тебя он предвещает стать последним, Сатору, — мужчина спрыгнул с толстой ветки дерева, вставая с врагом лицом к лицу. Процесс необратимого запущен. Первый фронт встретился на поле боя. Первая кость из длинной цепи домино рухнула.Второй фронт
В войне редко можно предугадать действия врага, да даже собственный шаг ты волей неволей подвергаешь сомнению: один влево, другой — вправо, невозможно быть уверенным, что следующий не станет последним. Кое-что нужно понять заранее, чтобы не оплошать, — в борьбе за жизнь любое стечение обстоятельств непредсказуемо, и пока у одних всё идёт по плану, у тебя абсолютно всё может пойти не так.20:52
Прибыла Анриэтта Харада
— Гето? — звала я, но не узнавала ни собственного голоса, ни силуэта, замершего в тени, словно статуя. — Зачем зовёшь, если и так знаешь, к кому пришла? — спокойно раздалось в ответ из глубин зала. — Ну же, проходи, Анриэтта, не стесняйся. Фраза была сказана с издёвкой, в чём не давал сомневаться немного язвительный тон врага. Ещё бы, где место стеснению для такой, как я: любительнице врываться в чужие владения и в неожиданный момент бросать вызов их хозяевам. Правда, кое-что не стыковалось: входила я, вроде как, без стука, тем не менее на пороге меня ждали с распростёртыми объятиями. Если шестое чувство существовало, то оно подсказывало мне, что вооружена здесь была далеко не я одна. Настороженность резала по ушам, да так, что трудно было ступить и шагу, однако, отринув непонятный страх, я его сделала, пусть и не добившись нужного результата: лицо врага оставалось в тени, только края одежды подсветились тусклым очертанием. Здесь пахло сыростью, но в этот раз дурной запах скрывал нечто, что не поддавалось простому описанию. Одно было ясно наверняка: что-то тут не так. — Я знаю, зачем ты пришла, — подтвердив мои сомнения, вновь отозвался Сугуру. Он сделал плавный шаг навстречу, после которого я смогла рассмотреть расслабленную улыбку на мужском лице: ни тени страха, удивления или озабоченности, в общем-то ничего из того, что должно было быть там. Куда пропал эффект неожиданности, на который я рассчитывала? Почему враг не удивлён чужим появлением? Вопросы крутились у меня в голове, да только вот не находили ответа, по крайней мере приятного. Враг стал сильнее, — безошибочно поняла я. — Не стесняйся, поделись тем, что тебе известно. Лицо проклятия расплылось в ещё большей улыбке, пока я подмечала для себя детали. Обновлённая версия врага на первый взгляд мало чем отличалась от первоначальной. Разве что большая уверенность настораживала, и что-то подсказывало, неспроста. — О тебе мне известно многое, Харада, — сказал дух, чем рассмешил самого себя. Для него дело принимало шуточный оборот, а для меня — неприятный. Прищурив взгляд, я гадко рассмеялась: — Гордишься тем, что успел порыться в моих документах? В тот момент до меня ещё не доходило, потому что пойми я с самого начала масштаб чужих познаний, вряд ли на моём лице отображалась хотя бы тень той улыбки, что застыла холодным лезвием на губах. Гето незамысловато покачал головой, потешаясь надо мной уже дважды. Эгоцентричный дух мог бы даже не отвечать на мой вопрос, если бы ему так не нравился человеческий страх. — В истории. Первые секунды держать лицо я ещё могла. Моя фамилия ходила у всех на слуху, Харадой меня подзывали коллеги. За столько лет, не беря в расчёт Сукуну, я успела смириться с тем, что эта тайна полегла на дно глубокого океана, но это убеждение было ошибочным. Едва ли мой ступор мог смутить того, кто на него и рассчитывал. Приподняв бровь, Сугуру словно задавал немой вопрос: «Так ли ты уверена в своих силах?», — и чтож, это то, где от моего выбора уже ничего не зависело. Начиная с момента, как я сюда вошла, ответ был «да» и им же останется до конца боя — до тех пор, пока я не покину это место с победой в руках. — Я польщена тем, что смогла тебя так заинтересовать, — со скрежетом в зубах отозвалась я. — И раз ты уже всё знаешь, предлагаю начать. Между моих пальцев заискрилось пламя. Такой же жгучий азарт блеснул в чужих глазах. — Я ждал этого, — сказало проклятие, а затем в такт его демоническим словам, из каждого угла прозвучало: — Мы все этого ждали. Не успевшее разгореться пламя в моих руках тут же погасло. Я оглянулась по сторонам, не скрывая на лице замешательства. Всё это время я находилась здесь не одна. Далеко не одна. Тысячи мелких тварей, как тараканы, расползлись по трубам и стенам, придав вид куче железяк. Пока ужас ковал моё тело, я в беспамятстве продолжала крутиться на месте как юла. Я не искала, куда будет лучше нанести удар, — глазами я пыталась найти выход. Духи, которым не было числа, заполоняли всё пространство, пока не начали наступать на меня. Пятясь и прогоняя дрожь в коленях, в голове застряла лишь одна фраза: «Это конец», — занавес концерта, не успевшего начаться. Сама вырыла себе яму, зайдя в логово врага. Какая глупая-глупая ошибка… Истерично смеясь и отступая, пока спиной я не наткнулась на стену, страх верно выполнял своё дело: нащупав твёрдый камень своим телом, сдвинуться я больше не смогла. Продолжала беспомощно искать глазами выход. Какая глупая-глупая Смерть… Сукуна, слышишь меня? Кажется, я подвела тебя. Прости, но я подвела нас всех. Голос в голове кричал: «Активируй песнь дьявола, сейчас или никогда!». Техника межвременного пространственного движения... Где выход, куда мне потом бежать? Техника... Их слишком много. Мне некуда отступать. Спазмы сковали гортань и трахею. Как дышать, я напрочь забыла где-то минуту назад, и меня не стесняло то, что вспомнить это было жизненно необходимо. Духи, как назло, ползли медленно, уповая на мой страх. Их верное приближение добивалось того, на что рассчитывало: ледяной ужас заставлял меня задыхаться. Из последних сил я стояла на ногах перед могуществом чего-то необратимого. Твари цеплялись за низ моих одежд, ползли медленно вверх по голени — от пальцев к рукам. Как дышать, я так и не вспомнила, единственное, что отпечаталось в моей памяти после этого кошмара, так это тихий писк, донёсшийся из моего рта: — Подождите… А следом бескомпромиссное: — Взять её.Третий фронт
— Ты не выполнила свою часть сделки. — Будучи должной воспользоваться книгой всего один раз, ты злоупотребила вверенной властью. — Ты подставила меня. Голоса доносились со всех сторон, отскакивая от стен и попадая прямо по слуховому аппарату Аиды. В её ушах звенело, но женщина не предпринимала никаких попыток избежать чужого гнева. Впрочем, если судить по лицу матери Двуликого, из чувств Дьявола её интересовало ровно ничего. Эмоции Владыки оставались ей безразличны. — Это всё? — поинтересовалась она, когда тирада мужчины подошла к завершению. Послышался усталый вздох, после чего силуэт Владыки прояснился. Тот материализовался в пространстве напротив Рёмен. Тёмные круги полегли под его веками, придавая всему статному, могущественному демону измученный вид. Небрежность в движениях таила едва сдерживаемую злость, а также то, что у вечно спокойного Дьявола что-то выходило из-под контроля. Аида догадывалась, с чем это могло быть связано. Видела то, что происходило в мире с другой стороны. Знала, к чему всё приведёт, и какие переживания сейчас мучили Владыку.Как бы испортить имидж Преисподней?
— Ты меня спрашиваешь, всё ли это? — пол подземного царства содрогнулся от резко повышенного тона Владыки. С трудом возвращая себе самообладание и перетирая пальцами точку между бровей, тот продолжил: — Ты прекрасно знаешь, что всё это лишь малая часть того, что ты совершила. — Ты прав, — не стала юлить Аида. Слышать от неё эти слова было необычно, хотя бы потому что она редко их говорила. Но стоит услышать то, что сказала женщина следом, всё сразу встаёт на свои места: — Я многое сделала, чтобы добиться поставленных целей. В большей степени она собой гордилась, чем признавала правоту Дьявола. Её собеседнику захотелось взвыть от мучений, которые приносила ему женщина, но тот успел зажать в зубах внутреннюю часть щеки, чтобы не поддаться искушению. Желание убить Аиду прямо на месте было осязаемо настолько, что отдавало в кончиках пальцев иглами и яростным жжением в груди. Дьявол хотел этого так сильно, что сдерживаться было невыносимо чисто физически. Казнить женщину казалось идеальным решением, даже если Владыка знал, что это не уберёт доставленных ею же проблем. — Ты понимаешь, насколько далеко зашла со своими желаниями? Семь смертных грехов можно описывать по твоей биографии! — мужчина срывал голос на Рёмен, но всё это больше походило на диалог со стеной. — Ответь хоть что-нибудь. Ему предстояло пожалеть о сказанном, потому что повторять Аиде несколько раз не потребовалось. Она ответила: — Будь у меня больше времени, на достигнутом я бы не остановилась. — Ни одна её мышца не дрогнула. Для Владыки было непонятно только одно: где она набралась такой смелости. — Молчать! — рявкнул он, а его жёлтые зрачки вспыхнули жгучим пламенем. Дьявол изнывал от собственных мыслей. Что будет лучше сделать: сжечь на костре женщину или срубить ей голову на адской гильотине? Убить её как можно быстрее, чтобы эта сумасшедшая не успела сказать то, что заставит Владыку в очередной раз потерять контроль, или, наоборот, продлить её мучения перед смертью? Столько дум, но ни одной толковой. Дьявол не решится убить того, кого так тщательно выбирал для своей работы из смертного мира. Аида всё ещё должна выполнить свою часть сделки, без которой не умрёт. Она знала это и с удовольствием пользовалась, хотя наказание ей всё равно предстоит. Владыка постарается сделать его безжалостно долгим и бескомпромиссно мучительным. В этом деле мужчина не совершит ошибку, схожую с той, когда избрал себе на службу Рёмен. — С этого момента дела Преисподней становятся для тебя первостепенными. — Голос демона посерьёзнел. — Все твои усилия, способности, техники обязуются быть направлены только на сохранение мира мёртвых. И сама ты, Рёмен Аида, клянёшься отдать за стены нового дома и его Владыки свою жизнь. Таков мой приказ. Хозяин покончил с церемониальной частью после чего поднял вопиюще строгий взгляд на собеседницу. Глаза той пару раз моргнули, а затем скользнули вниз, приковавшись к напольной поверхности. Для того, чтобы ответить, ей требовалось время и сделать некоторые усилия над своей гордыней, но она давно знала, что этот день наступит, поэтому в большей степени была к нему готова. — Да, Владыка Тьмы, — сорвалось с её уст. Чтобы заполучить книгу особого контроля, Аида должна была лишиться души, собственной жизни, даже тела — такова её плата за заключение контракта с Владыкой. С этого момента ничего больше ей не принадлежит, а все её усилия должны быть направлены только на благо Преисподней.Четвертый фронт
— Судьба? — разрезал тишину белого кабинету бог грома. Кожаное кресло, повернутое к окну, негромко скрипнуло. Мрачность помещения шла порознь с представлениями о Небесном мире, тем не менее конкретно в этом месте она была частым гостем, особенно во времена, когда близилась смута. — Что у вас? Чувствую приятных новостей немного. — Всё-то вы видите, наверняка уже в курсе, и только я себе места не могу найти. Женщина, что нарушила ход веретена событий, объединилась с подземным миром. Кресло напротив снова скрипнуло. Судьба развернулась к богу грома полностью, не скрывая на своём лице хмурость. Похоже новость доселе всё же той была неведома. — Что же ей на месте-то не сидится, — нахмурила лоб женщина. — И ведь нашла у кого защититься от вашей немилости, — качнул головой бог, выражая схожее недовольство. В их дела вмешивалась безродная смертная, а те ещё были вынуждены гадать, как найти управу на эту сумасшедшую. Страшного суда на неё не хватало, да что толку, если даже небесная кара не возымела должного эффекта: вместо жизни Рёмен Аида лишилась какого-то зрения. — Суд рано или поздно её настигнет, — словно прочитав мысли, проронила Судьба. Её белые зрачки на миг обрели голубоватый оттенок, после чего та добавила: — В этом можно не сомневаться. — Суд — непредсказуемое измерение, — не согласился мужчина. — И так уж вышло, что видеть будущее можете не вы одна. Нужно проявить бдительность. Гордость заставила Судьбу отпрянуть, как от удара. Бог, видно, тоже понял, что сказал: увёл взор в сторону, хотя в сказанном безусловно был прав. — Бог ей судья, пусть делает то, что неизбежно приведёт к казни, — махнула рукой Судьба. Продолжать душный разговор она была не намерена, лишь напоследок сказала: — Вы знаете, что делать. Помогите же ей дойти до виселицы.Пятый фронт
В непроницаемой тьме от белёсых зрачков сверкнул блеск металла. Холодное оружие было перекинуто из одной руки в другую. Уже долго знакомая тяжесть не посещала грубых ладоней, обтянутых перчатками. Её хозяин расположился на скамейке, уперев тяжёлый предмет себе в плечо. Выжидающая позиция была успешно занята. В голове уставшего воина крутились мысли о предстоящей битве. Измученный бесконечными сражениями, он жаждал покоя, но его долг был тяжким бременем, который не оставлял выбора. Скажет: «Вступи на поле боя», — и воин поднимется. Палач думал о людях, которые забывали о безмерно хрупкой жизни во время войны. Мотивы в беззвучном шёпоте обрамляли его губы. Нет смысла молиться за души, стремящиеся к Смерти, но воин помнил о человеческой глупости. Он уже давно утратил способность чувствовать удовлетворение от своей работы. Это не его решение, не его воля, но он всё равно занесёт своё оружие над чужой головой и лишит жизни человека. Если долг скажет: «Убей каждого присутствующего», — воин не отвертится. Оголит клинок десять раз, сто, пока не потеряет счёт. Пока на поле боя не окажется ни одного выжившего. Только тогда голос в его голове умолкнет. Отсрочить Смерть запросто, но рано или поздно она придёт. Хозяин чувствовал борьбу между человечностью и обязанностью. Но палач знал, что это его роль, нет никакого пути отступления, он должен исполнить приговор. Он выполнит свой долг, даже если это будет стоить ему части человечности. Палач видел перед глазами толпу смертников, стоящих перед ним на плахе, и чувствовал усталость, наполняющую его внутренне. Он уже много лет исполнял свою мрачную работу, желая, чтобы кто-нибудь сменил его на этом посту. Хозяин пытался отогнать мысли о своих жертвах, их криках и стонах, которые он слышал каждый раз перед тем, как опускал топор. И в тот момент, когда он поднимал топор снова, палач чувствовал себя пустотой, пустотой внутри, которая стала его постоянным спутником. Он знал, что это нечестно, местами несправедливо, но воин не мог позволить себе даже единичной слабости. Его работа была долгом. Не успел хозяин тёмной комнаты прикрыть уставшие глазницы, как дверь в его покои отворилась, а внутрь танцующе вбежали оранжевые огоньки. Тьма тут же сгинула, притаилась там, покуда не добирались лучи света. — Готовишься вмешаться? — подал голос Дьявол, нарушив царящую тишину. — Жду своего часа, — отозвался некто из глубины. Владыке не нравилось слышать эти слова, но даже он смутно представлял, что ждало каждого дальше. Раз уж старый друг взял в руки оружие, заглядывать в будущее было идеей сомнительной — в любой момент всё могло поменяться. — Есть ли смысл надеяться, что они не втянут тебя в их разборки? — задавался вопросом Дьявол. На что собеседник коротко отозвался: — Время покажет. — И вновь смежил веки.