***
Сначала юный Ваня даже не понял, что происходит. Решил, что брат его утешает, по-дружески подбадривает, пока рука Петра, крепкая и властная, не заскользила между бедер, стыдливо прячась под тканью, оглаживая гладкую кожу и забираясь выше и выше. Ваня сжал инстинктивно колени, сердце заколотилось. В смятении он сел слишком резко, так, что Петр отпрял и руку убрал, но ненадолго. Спустя миг брат с уверенной улыбкой отыскал под простыней нежный пах Вани, положил ладонь на бедро, а большой палец запустил между сжатыми ногами, сначала едва касаясь интимных волос. А затем проник глубже, положил руку на спящий пока член и чуть прижал. Ваня вздрогнул, заерзал, не зная, как себя вести. Кровь прилила к щекам, дыхание сбилось. Петя это заметил. — Да ты не бойся, я тебя не обижу. Ваня не боялся — по-другому это называется. Иное чувство заставило сердце рвано стучать, а мысли спутаться. Он дернулся было, хотел сбросить дерзкую руку брата, но когда Петр вдруг положил ему ладонь на затылок и резко притянул к себе, впиваясь в губы, Ваня как-то разом обмяк и поддался. Слишком сладким оказался первый поцелуй, слишком томительной тяжесть в низу живота и жар проснувшейся похоти. Ваня закрыл глаза и приоткрыл рот, впуская настойчивый язык, горячее дыхание их смешалось. Не успел Ваня распробовать поцелуй, как Петя отпрянул. Разочарованный стон вырвался из уже припухших Ваниных губ, но он недолго скучал. Брат быстро скинул рубашку, подсел ближе и прижался всем телом, обнимая так крепко, что Ване стало трудно дышать. Он обхватил Петю сначала осторожно, но все крепче сжимал руки на его широкой спине, а губами хватал его губы неумело, но жадно, не давая передохнуть и разорвать поцелуй. Никогда прежде Ваня не думал о том, как красив был Петр, какая стать была дарована ему природой, крепость сильного тела, нежность гладкой кожи. Теперь же Ваня стискивал руками его плечи и не мог насытиться прикосновениями. Петя что-то шептал, так тихо и неразборчиво, что Ваня слышал лишь шорох голоса, не улавливая смысл, но чувствовал страсть в словах. А когда Петя повалил его на кровать, прижимая к животу твердую горячую плоть, Ваня стал словно оглушенный, ничего не помня, слыша только, как частый стук сердца отдается в ушах. Петя двигался вдоль его тела и в такт тому скользил ладонью по члену Вани. Так хорошо Ване никогда еще не было, чувство чужой руки, а не собственной дарило наслаждение столь яркое и острое, что хотелось закричать. Он закусил губу и застонал сквозь зубы. Хотелось сделать Пете приятное, но прикоснуться Ваня не решался, пока брат сам не положил его ладонь на свой член, горячий и мокрый, истекающий страстью. Ваня несмело провел рукой вдоль него, потом еще и еще; то, как Петя выгнулся и задышал рвано, придало уверенности, и Ваня стать двигаться все быстрее. Казалось, лучше им уже не будет, Ваня извивался и стонал, чувствуя, как нарастает удовольствие, готовое вот-вот выплеснуться, обжигая. Но тело просило большего. Тогда он еще не понимал, чего, но неистово желал, просил, шепча неразборчивые обрывки слов Пете в шею. Вдруг брат отнял руку от его члена, оборвав удовольствие, и тотчас резко ввел палец. От неожиданности Ваня вскрикнул, вытянулся, затем сжал ягодицы и подтянул ноги. Петя мягко закрыл ему рот рукой и зашептал: — Не кричи, матушка дома. Больно, что ли? — Да ты что делаешь?! — голос Вани дрожал, глаза метались по лицу Пети, ища защиты. — Не бойся, тебе понравится, — отозвался Петя ласково и закрыл рот поцелуем, чуть придавливая испуганного Ваню своим телом. Когда первый страх прошел и Ваня чуть расслабился, ему и вправду стало нравиться чувствовать палец в заднице, теплое приятное чувство разливалось по животу, наполняло изнутри. Насколько же острее оно стало, когда Петя ввел еще палец. Ваня вздрогнул и напрягся — ему стало слишком туго, неудобно, он задвигался, стараясь унять это чувство, и пальцы Пети оттого заскользили туда-сюда. «Подвигай еще!» — захотелось сказать, но Ваня не решался, смущался своей похотливости, боялся думать о том, что с ним делает родной брат и как это вообще принять. Но тело считало иначе, ему неведом стыд — сам того не осознавая, Ваня встал на четвереньки и стал раскачиваться, заставляя пальцы внутри ритмично двигаться. Стало невыносимо хорошо, хотелось еще и еще, Ваня сдавленно стонал, а когда уж Петя положил другую руку на его член, тут-то Ваня совсем не удержал громкого стона, за что брат тут же хлестко шлепнул его по ягодице в наказание. Кожу в месте удара зажгло, жаром разлилось удовольствие. Захотелось еще шлепка, не зная, как попросить, Ваня подался задом к Петру, и тут-то случилось то, чего он никак не ждал. Неожиданно Петя ввел в него что-то огромное, нечто, что заполнило Ваню без остатка, вытолкнув, казалось, и воздух из легких — Ваня не мог ни дышать, ни кричать, лишь шипел. — Тихо, тихо, мой хороший, — услышал он вкрадчивый голос брата, а руки того сомкнулись на его талии, не давая вырваться. Ваня смотрел прямо перед собой, чувствуя, как слезы заливают глаза: то ли от саднящей боли, то ли от нестерпимого распирания, то ли от удовольствия столь непривычного и сильного. Ваня сжимал простыню руками и хрипел, пока Петя двигался в нем — медленно, несильно, но настойчиво, неумолимо. И боль становилась все тише, таяла, а удовольствие росло. Казалось, Ваню разорвет от него, искры острого блаженства разлетались от живота, ударяли в голову с каждым толчком. «Только не останавливайся», — про себя молил он Петра, чувствуя, как приливает кровь к члену, как тот начинает пульсировать и содрогаться. Ваня изгибался в пояснице, дрожал, стонал и почти плакал, пока наконец не освободился от семени, а Петр не излился внутрь него и выскользнул, отпуская. Совсем обессиленный, Ваня упал на кровать, не смея повернуться к брату. Что он наделал? Что сделал с ним Петр? И как теперь жить без этого, как перестать желать? Он почувствовал, как Петя прижимается к его спине губами, и услышал шепот: — Прости меня, не удержался. Люблю тебя сильно. Не говори только никому. Петя обхватил его со спины, сильно сжал, обнимая, поцеловал плечи, и тогда-то Ваня разрыдался. Неуемные всхлипы против его воли вырывались из груди, по щекам лились слезы.***
— Потом дядька, вроде, сжалился над нами, или возраст Петра его смущал — ему давно было пора жениться, а он и в свете не бывал. — Ваня немного успокоился после рассказа и расслабленно опустился назад, упираясь спиной в изголовье кровати. — Он дал Пете денег на учебу, чтобы тот хоть немного на дворянина походил. Петр уехал в столицу. Я остался один с матерью и бабкой. Тосковал, мучился, ни с кем поделиться не мог. Так год прошел, а в одну ночь вышел на поле и встретил тебя. Он улыбнулся тепло, ласково и посмотрел Саше в глаза. — Полюбил так, как никогда не любил. Все померкло, все воспоминания. Как же я желал тебя, смотрел на твое тело украдкой, а потом не выдержал, помнишь? — Ваня засмеялся, и Саша тоже улыбнулся: как не помнить. Любились они в ту пору как ошалелые, будто завтра умирать и каждый поцелуй — как последний. Саша помнил, как дико смотрел на Ваню, когда тот впервые предложил в него войти, как в девушку. — Я очень тосковал по этому чувству, — пояснил Ваня, — когда внутри тебя наполняет. Сам пробовал штуки разные совать, но разве это сравнить с любимым? — он лукаво улыбнулся и нежно коснулся Сашиных губ, прикрывая веки. — Хочешь попробовать? От такого предложения Саша невольно поежился, отодвигаясь. И поспешил сменить тему. — А когда Петр вернулся, как у вас все сложилось? После меня, — тихо добавил, невольно вспомнив свои поиски счастья и муки одиночества в Петербурге. — Петя другим совсем вернулся. Взрослым, серьезным. Один раз только ко мне подошёл, но как-то понял, что я был с кем-то в его отсутствие. Приревновал, обиделся и больше меня не трогал. А я и не хотел. Поняли оба, что надо любовь среди людей искать. А уж когда все Ерпетины погибли от инфекции, кроме нас двоих, стало ясно, что примесь человеческой крови — не проклятье, а спасение. Тогда Петр всерьез занялся поиском жены, да и я об этом задумался, хоть и тосковал по тебе, браслет не снимал. — Значит, ты свой орган до того, как женился, ни разу не применял? — вновь сменяя тему, полюбопытствовал Саша, не желая вспоминать о своем бегстве от Вани и предательстве. Тот отрицательно помотал головой. — Ну и как, понравилось тебе с женой, когда попробовал? — ревность колыхнулась в груди. — Мне лучше принимать в себя, — Ваня пожал плечами, — привычнее, что ли. Но ради тебя разок могу и вставить, — он вновь улыбнулся игриво, щуря глаза. Вот же искуситель! И страшно, и любопытно, и не устоять перед ним. Саша неуверенно приблизился, доверчиво положил голову на плечо и зашептал, щекоча дыханием Ванину шею: — А больно не будет? — Больно не сделаю. Люблю ведь тебя, Сашенька. Руки его заскользили под рубашкой Саши, протиснулись под пояс штанов. Прохладные ладони легли на Сашины ягодицы, тут же потеплев. Ваня чуть сжал крепкое тело Саши, сминая мускулы, а затем легонько пальцами проник в щель и погладил чувствительное колечко. Когда первый ропот смущения схлынул, потонув в слабой пока, но нарастающей волне удовольствия, Саша понял — отказаться не сможет. Уж слишком давно он втайне гадал, что же чувствует Ваня, когда бьется под ним с похотливыми стонами, как продажная девка, и просит еще и еще.