Исход

— Уже прошло шесть лет со смерти королевы Эйммы, а король так и не оправился, — произнес задумчиво Лейнор, глядя на расстерянного Визериса, смотрящего на них издалека. Бейлон тоже поднял взгляд на отца, отвлекшись от игры с деревянным мечом. Визерис поспешно отвернулся. «Тебе кажется. У него новая королева», — отмахнулся Бейлон. Он ударил мечом по соломенному чучелу, раздражённо бросая: «и дети новые». — Забудь. Он же назвал тебя своим наследником. — Как Деймона раньше. Меня тоже выгонит, когда стану старше. — Бейлон закусил нижнюю губу. — Сошлет на Драконий Камень. Лейнор растерялся на мгновение, но, собравшись с мыслями, похлопал ладонью по месту возле себя. Бейлон послушно подошёл и уселся рядом, подогнув под себя одну ногу. — Что насчет сказки? — Не относись ко мне как к ребёнку только потому, что я младше тебя. — Ты любишь сказки. Бейлон увел взгляд, пробормотав раздражённо: «да, люблю. Но, надеюсь, она будет страшной». Прежде чем начать, Лейнор кивнул, ответив тихо: «для тебя очень». — В одном королевстве жил принц Бейлон пятнадцати с половиной лет от роду, и никто его не любил. Молодая королева, вторая супруга короля, пыталась убить его, боясь за жизнь своих принцев. А ее сторонники помогали ей. Злобный дядя тоже жаждал смерти Бейлона, видя в нем соперника. А сестра, прекрасная принцесса, так сильно любила себя, что не смогла бы полюбить кого-то еще. Но Бейлон думал, что кто-то будет ценить его, если он сделает мир лучше: поможет сестре-принцессе обрести счастье с ее рыцарем, не даст врагам плести козни, а братьям — возненавидеть друг друга. Он верил, что сможет всем помочь, но его братья не выносили друг друга и проливали кровь, а его враги убили его верного друга, Харвина Стронга. — Потому что у него не было дракона, — отмахнулся Бейлон. — Может, и так. Но он нашел дракона. Огромного и страшного. Более кровожадного, чем Караксес, и такого же огромного, как Вермитор. — Лейнор понизил голос. — Дракона, который никому не должен был принадлежать. — Тогда почему это страшная сказка? — Вернувшись к отцу с драконом и рыцарем, принц Бейлон узнал, что ничего не сможет сделать и никого никогда не спасёт. Его единственный близкий друг был убит Деймоном и Рейнирой, а любимый брат желал зарезать племянника. Солнечный день резко обратился в ночь, и длинные черные тени поползли по тренировочной площадке, сплетаясь меж собой и принимая форму изломанных драконьих крыльев. Бейлон огляделся вокруг, испуганно ловя губами обрывки ледяного воздуха, пахшего жженной кровью: пугала смотрели на него окровавленными человеческими глазами, воткнутыми в пустые соломенные глазницы, и тихо выли, не в силах произнести ни слова. — В столице Бейлона попытались убить вновь. В который раз? Легко сбиться со счета с такой-то жизнью. — Лейнор смеялся, и с его побелевших губ срывались багряные капли густой гнилой крови. — И только тогда он понял, что врагов нельзя просто испугать большим драконом. Но можно… — Сжечь. И мир запылал. Исчезли чучела и силуэт Лейнора, уже едва походившего на человека, — их поглотило пламя. Бейлон услышал драконий рев, и, подняв взгляд на почерневшее небо увидел вдали два алых крыла. Силуэт Караксеса приближался, начали вырисовываться очертания драконьего всадника, восседавшего в седле. — Кто еще погибнет? — звучал из пламени голос Лейнора. — Каннибал! — закричал Бейлон. Пламя потухло. И вместо соломенных чучел он разглядел обгоревшие тела. Лейнора, Лейны, Харвина, своей матери, которую он не видел, но отчего-то легко узнал. И чуть поодаль лежал искореженный труп Дейрона. Бейлон бросился к нему, упал на колени рядом. Сердце бешено колотилось от ужаса. — Я не причастна к этому! — раздался за спиной голос Рейниры, наигранно оскорбленный. — Каннибал! — прошепел Бейлон сквозь зубы. — Сожги их всех. — Сожги! — Бейлон проснулся. Он рвано дышал, еще едва осознавая, где реальность, а где сон. Голова гудела с похмелья, а с губ срывалось вновь и вновь: — Каннибал. Но дракон, оставшийся на Драконьем Камне, не откликался на зов. Бейлону потребовалось около десяти минут, чтобы полностью прийти в себя. После смерти Лейнора его часто мучили кошмары, и с каждым разом он все дольше и дольше отходил от них. — Дребанное дерьмище, — ругнулся Бейлон, убирая с лица растрепанные влажные волосы. Он провел ладонью по лицу, обводя подушечками пальцев старый ожог — позорное клеймо, оставленное им самим. Перед глазами вновь пылал Старомест, где драконий рев заглушал крики и плач, а мерзкий запах жженой плоти оседал на одежде и волосах. Бейлон ненавидел Хайтауэров больше других благородных семей, ему снилось по ночам, что Харвин Стронг сгорает в зелёном пламени, и Отто смеется, поправляя знак десницы. Когда драконий огонь почти потух, оставив лишь несколько языков пламени на пепелище, Бейлон срезал и поджёг лоскут от своего плаща. Он оставил ожог себе сам — фальшивое доказательство для отца и его королевы, будто Каннибал отказался подчиняться и сжёг Старомест. Бейлон стянул с себя грязную одежду. Взгляд невольно задержался на белесом шраме на животе — напоминание о казни Ларриса Стронга. Бейлон скормил его Каннибалу под испуганные крики толпы и отчаянный вопль Алисенты. Теперь каждый, кто мог быть виновен в смерти Харвина, был убит. Визерис клялся перед Алисентой, что этот грех будет искуплен драконьей кровью — она едва верила ему, вспоминая неотомщенный Старомест. И Бейлон вонзил в свой живот кинжал. Лишь острие. «Если собираешься умертвить моего дракона, сначала надави на рукоять». Вновь заговорили призраки Драконьего Камня. Они разговаривали меж собой, но отчего-то их упрёки звучали оскорбительно: — Сколько человек тебе нужно загубить, чтобы насытить свою жажду крови? — Ты жаждишь обратить в пепел весь Вестерос? Бейлон раздражённо склонил голову вбок: «да без проблем, если вы все заткнетесь».

***

Люк проснулся в покоях Эйгона в его же объятиях. Он плохо помнил, что происходило накануне — мерзкая безымянная выпивка дала о себе знать. В памяти всплывали лишь плач и крики Алисенты, жалкие попытки оправдаться Эйгона и собственные возмущения. «Кажется, я выбил у королевы право ночевать у ее сына. Какой позор», — подумал Люк, невольно усмехнувшись. — Проклятье! — ругнулся Эйгон, убирая руку с его груди. — Что ты вообще тут забыл? — Если бы я помнил, — отмахнулся Люк. Присев на постели он спешно осмотрел себя — одежда была в ужасном состоянии и воняла чем-то горьким. — Насколько все плохо? — Ты сейчас выглядишь, как Бейлон в лучшие времена. — Ужас, — засмеялся Люк. «Бейлон». Липкий страх тут же проник под кожу, напоминая о произошедшем ночью. — Нас с Бейлоном не должно быть тут. Что делать? — Не попадайся на глаза деду. — Эйгон не выглядел испуганным. — И не кричи так, голова болит. «Он привык выслушивать обвинения, — осознал Люк. — Но я нет. Что делать, когда узнает мама?» Он тут вскочил с постели, случайно ударив Эйгона по ноге, и едва не рухнул на пол, запутавшись в одеяле. Голос в голове твердил: «нужно предпринять что-то, пока не узнала мама». Но Люк не знал, что должен делать. Выскользнув из покоев под ругань Эйгона, он бросился по коридору, не осознавая, куда бежит. — Лорд Стронг, — надменный голос Эймонда раздался из-за спины. Люк замер, сжав в кулаки руки. «Только тебя не хватало, дрянь», — раздражённо подумал он, но вслух не стал озвучивать. Страх перед Эймондом не ослабел спустя годы. — Я спешу, — не оборачиваясь, произнес Люк. Голос предательски дрогнул. — Я заметил, ты врезался в стену. — Эймонд подошёл ближе. — Но от меня ты итак слишком долго бегал. Люк не сдвинулся с места, даже почувствовав, как острие чужого клинка упёрлось ему в шею. Голос Эймонда становился все злее и злее, но ледяной ужас, сковавший тело, не позволил расслышать ни слова. Люк ощущал, как бешено колотится собственное сердце, чувствовал, как дрожат руки. Он попытался сделать вдох, но не смог. И вновь. И вновь. Люк начал задыхаться. Он лишь безуспешно распахивал губы раз за разом, не в силах вдохнуть. Его затрясло сильнее, когда Эймонд чуть надавил на клинок, окрашивая лезвие кровью. Перед глазами поплыло. Ладонь Эймонда сдавила горло, Люк услышал вновь его тихий голос, пропитанный давней ненавистью и обидой, но снова не смог разобрать ни слова. — Эймонд! Прекрати немедленно! — только расслышал Люк. «Кто? — он едва оставался в сознании. — Что происходит? Ничего не вижу». — Ты в порядке? — Люк почувствовал, что кто приобнял его за плечи. — Семеро! Люцерис, тебя колотит! — Не могу… — с трудом прошептал Люк. Он не ощущал ничего, кроме страха. Давнего, последующего его все те десять лет, что Люк прятался от Эймонда. Этот ужас, давно проникший под кожу, стал гораздо страшнее любой раны. «Лучше бы я лишился глаза», — много раз думал Люк, просыпаясь по ночам от кошмаров. — Все хорошо. — Чья-то ладонь накрыла его глаза, и Люк послушно закрыл их. — Не думай ни о чем. Все в порядке. — Кто-то гладил его по волосам. Он простоял еще десять минут, слушая тихий ласковый голос, прежде чем зарыдал навзрыд. Он кричал и скулил, не в силах успокоиться. — Убирайтесь, мне сейчас нет дела до требований отца! — Теперь Люк смог разобрать голос Дейрона, ругавшегося с кем-то из стражи. — Я в порядке, — сорванным голосом, прошептал Люк. Дейрон посмотрел на него с сочувствием и осуждением. — Могу пойти к дедушке. — Нет. Я сам с ним поговорю, мы все были виноваты. А Эймонд… — Дейрон раздражённо нахмурился. — Бейлон его прикончит, когда узнает о том, что произошло здесь.

***

Второй раз за утро Эйгон проснулся против своей воли. Получив безболезненный, но весьма обидный удар по лицу какой-то тряпкой, он присел на постели, шепча ругательства: «в пекло тебя, проклятый Люцерис, дай поспать». — Люцерис? Вы ночевали вместе? — Бейлон стоял возле постели, одетый в вещи Эйгона, и сжимал в руке одну из рубашек. — Готов встать? Бейлон довольно оскалился, накидывая ткань на лицо Эйгона. Тот простонал, оскорбившись, но натянул рубашку на себя. — Тебе, к слову, не подходит, — заключил он, окинув Бейлона безразличным взглядом. Тот выглядел непривычно в чем-то, помимо бесформенных неброских вещей, которые носил на Драконьем Камне. — Так куда мы? — Подальше от публичного бичевания. Отец еще ночью сообщил о нашей прогулке Рейнире и Деймону. Скоро они будут здесь. Эйгон слез с постели, натягивая штаны, протянутые Бейлоном. «Так вот почему отец не стал высказывать нам все вчера. Я чуть не решил, что он внезапно полюбил своих детей», — мысленно ухмыльнулся Эйгон. — Очень полюбил, Эйг. Он уделял нам всем меньше времени, чем своим фигуркам. — Ага, — Эйгон ухмыльнулся. — Но тебя он хотя бы не путал с Эймондом. Продолжить разговор им не дал настойчивый стук в дверь. Эйгон невольно замер и задержал дыхание. Заметив его реакцию, Бейлон тихо ухмыльнулся: «тебе Визерис уж точно сломал жизнь». — Дейрон, заходи, не бойся. Член Эйгона уже надёжно прикрыт, — бросил он, не глядя на дверь. — Отец требует вас обоих к себе. — В дверном проёме появился Эймонд. Его единственный глаз смотрел на Эйгона и Бейлона с недоверием и совсем детской обидой. Это позабавило обоих, но ни один не озвучил вслух. Эймонд заговорил вновь: — Прибыли Рейнира и Деймон. Они покинули покои, не сказав друг другу ни слова. Бейлон шел чуть впереди, в его раскосых глазах вновь разгорались пугающие искры безумия. «И кого на это раз убьёшь? — подумал Эйгон. — Хотя смысл мне жаловаться? В столице, наконец, становится немного весело». Он бросил взгляд на Эймонда, идущего по правую руку от него. «Да… Нужно сначала кое с чем разобраться», — промелькнуло в голове. — Эймонд, ты всегда считал себя умнее других, — заговорил Эйгон настолько тихо, что Бейлон не смог бы разобрать его слов. — Но мы не настолько глупы, как ты думаешь. Кроме Люцериса, может быть. — Говори быстрее, — отмахнулся Эймонд. — Думаешь, кто-то, кроме Люцериса, поверил, что ты оказался там случайно? Тебе кто-то донёс. — Эйгон нахмурился, он не хотел озвучивать «мать» вместо «кто-то». — Решил, что, подставив нас с Бейлоном, станешь для отца достойным Железного Трона? Эймонд смерил его тяжёлым взглядом, но ничего не ответил. И Эйгон продолжил: — И ты еще говорил мне, что я позорю семью. Он засмеялся, наблюдая за тем, как смятение и обида исказили лицо Эймонда. Бейлон обернулся: «развлекайся, пока можешь. Когда Рейнира узнает, куда мы привели ее любимого сына, без дракона полетим на Драконий Камень». — Ты странно смотришь, — он заговорил с Эймондом, и в его взгляде промелькнуло беспокойство. — Мне и самому не нравится, как я выгляжу в одежде Эйгона. Но это все же лучше, чем в простыне. — Впечатляет, ты все еще нравишься Бейлону больше Железного Трона, — прошептал Эйгон. — Интересно, сможешь ли ты сделать что-то, способное поменять его мнение о тебе. — По лицу Эймонда Эйгон понял, что тот успел это сделать.