***
Со своего рабочего места Цзюнь У проворачивал немало незаконных вещей, что было неудивительно: тяжело удерживать целую корпорацию на плаву, не нарушая правил. Шантаж, взятки, удаление скандальных статей из интернета — достаточно для того, чтобы больше не испытывать стыд или страх быть пойманным, делая что-то, что не пристало делать добропорядочному человеку. Однако сейчас, плотно закрыв дверь своего кабинета и даже включив пресловутый «инкогнито» в браузере, больше для собственного спокойствия, чем для реальной безопасности, Цзюнь У шерстил сайты с игрушками и художественными принадлежностями, чувствуя себя при этом дико неловко. Он понимал, что нескольких книжек и одного альбома с красками надолго не хватит, а если у Се Ляня закончатся развлечения, он может полезть к Цзюнь У, чего последнему очень не хотелось. Объективно Се Лянь был приятным ребенком. В меру тихим, очень вежливым, грамотным, аккуратным и самостоятельным — в общем, почти полная противоположность тому, какими были его сверстники. Цзюнь У догадывался, что причина такого поведения — отнюдь не покладистый характер, а стресс из-за сменившейся обстановки и ужас потери, пережитой несколько лет назад, но вместе с этим пониманием он никак не мог избавиться от эгоистичной радости, что ему не придется теперь каждодневно терпеть детские визги. Закинув в корзину пару детских энциклопедий, конструктор и набор для выращивания кристаллов, ориентируясь в основном на свой вкус, мужчина оформил ускоренную доставку и с облегчением закрыл вкладку, потягиваясь и с тяжелым вздохом разминая гудящую после тяжелой тренировки спину. У Се Ляня, как оказалось, были каникулы, что с одной стороны пока освобождало Цзюнь У от возни со школьными принадлежностями, формой, документами, медосмотрами, общением с учителями и так далее, но с другой стороны ему теперь грозило еще чуть больше двух недель наблюдать по утрам и вечерам молчаливого и печального ребенка, что не являлось особо жизнеутверждающим зрелищем. Запив таблетки от головной боли, Цзюнь У вызвал к себе Линвэнь, которая еще около пятнадцати минут назад послала ему запрос на встречу. Просто ему нужно было время на то, чтобы отойти от всех этих ярких сайтов, стремящихся продать ему комиксы, фломастеры и аляповатые игрушки. Когда Линвэнь постучалась и вошла, на лице Цзюнь У уже было абсолютно равнодушное выражение, так что его подчиненная, ничего не подозревая о чужих внутренних терзаниях, принялась спокойно докладывать о сводках затрат и издержек, заготовленных отделом их финансового директора Ши Уду. Честно говоря, Цзюнь У уже видел краем глаза все эти документы, они пришли ему сегодня утром на рабочую почту, поэтому теперь он мог позволить себе слушать лишь краем уха, мыслями снова уносясь к запертому в его доме ребенку. Когда Линвэнь договорила и задала вопрос о передаче оригиналов каких-то документов, он лишь рассеянно кивнул и отпустил ее, в ответ на что понятливая главная бухгалтерша лишь легко поклонилась и выскользнула за дверь. Наньгун Цзе шла с ним рука об руку уже достаточно долго, чтобы сразу понять, когда у ее начальника был плохой день и когда его не стоило лишний раз беспокоить. Как любой хитрый и дальновидный предприниматель, Цзюнь У еще на ранних этапах своей карьеры, будучи тогда владельцем уже нескольких небольших производств, решил найти и воспитать себе верного помощника, чтобы заручиться его безоговорочной поддержкой в будущем. Искать он решил среди студентов-стажеров, которые устраивались в их компанию на практику, потому, как только прибыла очередная группа, он направил своего личного секретаря составить портфолио и оценить личные качества каждого потенциального помощника. Личный секретарь, догадавшись, что дело шло к тому, что ему искали более молодую замену, составил профили всех студентов, но вот прогнозы сделал самые что ни на есть пессимистичные, уверяя своего начальника, что ни один из претендентов не подойдет на выбранную должность. Но уже тогда глаз Цзюнь У зацепился за портфолио Линвэнь: происходя из бедной семьи, она все же смогла получить полное образование, сдала финальные экзамены на сто баллов и выгрызла себе место в лучшем экономическом университете Поднебесной, получая при этом стипендию и участвуя в организации студенческих акций и мероприятий. Взглянув на нее, можно было смело предположить, что она была роботом, трудящимся почти двадцать часов в сутки, что вполне соответствовало трудоголизму самого Цзюнь У. По окончании практики он прислал Наньгун Цзе личное предложение заключить контракт, которое она почти тотчас приняла — уже тогда в мире бизнеса и медиа пространстве у Цзюнь У складывался образ многообещающего и успешного предпринимателя, готового привнести новшества на рынок. Мужчина не питал иллюзий насчет слепой преданности Линвэнь: если их компания внезапно пойдет ко дну, она уйдет, не испытывая особых мук совести. Однако это не отменяло большого уважения, которое она питала к своему начальнику, и благодарности за то, что он первым из работодателей разглядел ее потенциал и предложил содействовать ее развитию. Снова тихо вздохнув, Цзюнь У бросил взгляд на наручные часы: до окончания рабочего дня оставалось еще несколько часов. Если раньше бы он спокойно задержался, перевыполняя свой план и составляя новый на следующий день, то теперь он чувствовал себя необъяснимо обязанным появляться дома не позже семи.***
Книги и набор для выращивания кристаллов пришлись Се Ляню по вкусу, но к конструктору он не проявил видимого интереса. Тихо поблагодарив, он сцапал подарки и ушел в свою комнату, не показываясь до самого ужина. Вообще, за несколько дней у них уже вошло в норму то, что они виделись только за приемами пищи: вероятно, ребенок почувствовал, что взрослый не особо хотел идти с ним на контакт, поэтому в свою очередь тоже не предпринимал попыток сблизиться. Накануне похода к психологу Се Лянь выглядел особенно напряженным и бледным. У него все валилось из рук, а на самые простые вопросы вроде «Как прошел твой день?» он реагировал не сразу. Понимая, что для ребенка это далеко не его обыденное поведение, Цзюнь У загрузил посудомоечную машину и подозвал Се Ляня к себе, пока тот не успел спрятаться в своей комнате. — Что у тебя на голове? — он вложил в свой голос немного строгости, чтобы мелкий точно не подумал сбежать. На самом деле, было видно, что Се Лянь пытался повторять то, что заплетал ему Мэй Няньцин, но маленькие детские руки были пока еще не способны повторить тугое и аккуратное плетение, потому он просто собрал волосы в неаккуратный пучок, а челка норовила и то полностью выбиться и залезть в глаза или в рот. — Простите, сяньшень, у меня пока плохо выходит! — тотчас отозвался Се Лянь, явно принимая сказанное на свой счет, из-за чего Цзюнь У еле подавил желание закатить глаза. — Принеси расческу, я заплету. — сухо сказал он, делая это явно только для того, чтобы не испытывать раздражения из-за детской неопрятности, и наблюдая за тем, как на чужом личике неверие в услышанное сменилось сначала удивлением, а потом будто бы даже робкой радостью. Уже через пару минут Се Лянь вернулся в гостиную, сжимая в руках деревянный гребень, украшенный замысловатой резьбой. Взвесив его в руках, Цзюнь У позабавленно хмыкнул: такая вещица была в стиле Мэй Няньцина, являвшегося большим охотником до всего красивого и самодельного. Усадив Се Ляня на несколько подушек, чтобы он был повыше, Цзюнь У встал за диваном и принялся медленно расчесывать непослушные пряди, стараясь при этом не сильно дергать ребенка за волосы. Даже когда он принимался за редкие колтуны, старательно их вычесывая, мальчик никоим образом не показал свою боль, позволяя себе разве что сжать руки в кулаки и тихо пыхтеть. Когда волосы были причесаны, Цзюнь У сунул расческу обратно в руки Се Ляню и принялся за плетение. Раньше он частенько любил запустить руки в длинные волосы Мэй Няньцина, когда тот просил помочь с прической, поэтому у него имелись базовые знания о том, как плести косы. Несмотря на то, что он опасался, что со временем растерял все умение, его пальцы сами вспомнили правильные движения, и меньше чем за пару минут он соорудил на голове Се Ляня вполне приличный колосок, решив не убирать его в высокую прическу, чтобы мальчику было удобно спать. Когда ребенок понял, что может двигаться, то быстро поблагодарил и тут же убежал к ближайшему зеркалу, висящему у входной двери, рассматривая свою косу. Судя по довольной улыбке, украсившей детское лицо, результат ему понравился. — Это шушу Мэй вас научил? — радостно спросил Се Лянь, перебирая пальцами тугое плетение. Из груди Цзюнь У вырвался рваный выдох: во-первых, он впервые с их знакомства видел Се Ляня таким открытым. Печально было осознавать, что столь малая крупица его внимания смогла осчастливить ребенка, отвлекая от тревожных мыслей о походе к врачу. Во-вторых, мальчик, сам того не ведая, затронул болезненную тему. — Да, он. — выдавил из себя Цзюнь У. Ребенку было достаточно такого ответа, он просто еще раз улыбнулся, хлопая в ладоши. — Еще раз огромное спасибо Цзюнь У сяньшеню! — Не за что. — все еще скованно кивнул мужчина. — Не забывай, что завтра в десять у тебя врач. Я тебя отвезу. — на самом деле, сначала он собирался поручить это дело своему личному водителю, но теперь что-то ему подсказывало, что стоило проконтролировать все самостоятельно. — Но разве вам не нужно работать? — удивленно переспросил Се Лянь. Радость почти полностью сошла с его лица, сменяясь на былое напряжение. — Я с таким же успехом могу работать удалённо. — покачал головой Цзюнь У, упирая руки в бока. Ребенок покорно кивнул и тихо ушел наверх, оставляя мужчине ощущение, что что-то испортил своим напоминанием.***
Рано утром Цзюнь У успел заскочить в главный офис, забирая часть распечатанных документов, которые должны были быть предоставленными их спонсорам в бумажном виде. Вернувшись домой, он разогрел рисовые оладьи и достал из холодильника черничный джем, чтобы он не был ледяным. На скорую руку приготовив себе кофе, а Се Ляню — чай, он накрыл на стол как раз к тому моменту, когда почти полностью готовый и хмурый ребенок вошел на кухню. Довольно оглядев чужой собранный вид, Цзюнь У отвлекся на открытый вордовский файл на ноутбуке, мысленно отмечая то, что Мэй Няньцин кого угодно мог научить самостоятельности. Когда Цзюнь У был подростком, у него были горничные, которые регулярно убирались, готовили, стирали и гладили вещи. Однако ведомый неодобрением Няньцина, он научился справляться с большей частью домашних дел самостоятельно, так что в скором времени горничные разве что помогали ему довести жилище до чистоты. Вероятно, за те два года, когда Се Лянь находился под опекой своего шушу, он из избалованного наследника превратился в аккуратного ребенка, умеющего самостоятельно застелить постель и протереть пыль. Выехали они немного заранее и из-за отсутствия пробок прибыли на двадцать минут раньше. Пройдя внутрь, они решили подождать в светлом холле, чьи стены были заклеены плакатами о важности заботы о собственном здоровье. Даже на Цзюнь У столь нарочито дружелюбная атмосфера действовала давяще, Се Лянь же будто приклеился к своему стулу, уставившись в одну точку и то сжимая, то разжимая пальцы. Пронаблюдав эту тихую панику несколько минут, Цзюнь У обреченно вздохнул и нехотя сказал: — Могу понять твое волнение. Мне тоже не нравится ходить к мозгоправам. — Вы тоже должны ходить к психологу? — удивленно переспросил Се Лянь, отвлекаясь от собственных переживаний. В его глазах вспыхнул интерес, а поза стала расслабленнее: подтянув теперь к себе ноги, мальчик сидел на стуле боком, выжидающе глядя на взрослого. Поймав взгляд недовольного администратора за стойкой, готового вот-вот сделать выговор за то, что Се Лянь сидел на стуле с ногами, Цзюнь У напустил на себя убийственно-мрачную ауру, из-за которой молодой мужчина лишь тяжело сглотнул и поспешил спрятаться за монитором. — Да. Я… Я тоже довольно рано потерял свою семью. Не столь рано, как ты, но это оставило на мне свой отпечаток. — признался Цзюнь У, неосознанно принимаясь стучать пальцами по чехлу телефона. С любым другим он не стал бы заводить подобный разговор, но Се Лянь, несмотря на то, как сильно он не вписывался в жизнь Цзюнь У, все равно заслуживал знать, что рядом с ним были люди, способные понять его переживания. Ребенок молча кивнул, явно обдумывая услышанное. На его лицо набежала небольшая тень, и мужчина готов был отругать себя за то, что, из-за минутного порыва пытаясь как-то помочь, наоборот все усугубил, но в следующий момент Се Лянь поднял голову и сказал: — Мне очень жаль! — явно заметив чужой ступор, он тут же добавил. — Мне часто бывает грустно и больно, когда я об этом думаю, и я никогда не пожелал бы подобного никому на свете! Поэтому мне жаль, что сяньшеню тоже больно. — Мне уже не больно. — ответил Цзюнь У, опешив от такой реакции. Он собирался всего лишь поддержать мелкого, чтобы тот перестал трястись, как осиновый лист, а в конечном итоге теперь его жалеет девятилетний ребенок. — Врач вам помог? — поинтересовался Се Лянь, чуть склонив голову к плечу. Глядя в глаза этому маленькому несчастью, Цзюнь У мысленно извинился перед всеми богами за свою ложь. — Да. Спустя пару минут Се Ляня пригласили в кабинет, и тот даже улыбнулся ему на прощание, выглядя вполне спокойным. Достав ноутбук из портфеля, Цзюнь У принялся отвечать на письма, пытаясь заглушить неловкость и непрошено часто стучащее сердце. Он действительно посещал психотерапевта, но не с целью получить помощь и поддержку, а лишь чтобы определиться со своим диагнозом, пригрозить врачу, чтобы эта информация никуда не просочилась, и получить рецепт на таблетки, которые помогали с переменным успехом. Просто Цзюнь У ненавидел, когда кто-то лез к нему в голову, потому что даже ему самому было страшно от того, что в ней могло отыскаться. Он сказал, что ему уже не больно. Было ли это правдой? Когда его отец и мать только умерли, осознание потери приходило медленно. Они не проводили очень много времени вместе из-за того, что родителям приходилось много работать, так что ему редко когда удавалось получить родительскую любовь. Чтобы его похвалили, обязательно надо было привлечь внимание, чтобы стать ненадолго важнее их бизнеса, поэтому маленький Цзюнь У всегда стремился быть первым везде и во всем. Несмотря на такую эмоциональную отчужденность с их стороны, он все равно был очень к ним привязан, и потому с самого начала планировал стать достойным наследником, отдавая себя их семейному делу. Поэтому он с таким энтузиазмом принялся за ведение бизнеса, доводя это до нездоровой одержимости, стараясь заполнить пустоту в своем сердце, которая становилась от этого все больше и вместительнее. Ему страшно было мириться с тем, что люди, ради которых он положил на алтарь свои собственные интересы, никогда не давали ему достаточно внимания, в котором он нуждался. Любовь и поддержку он получал от Мэй Няньцина, который в какой-то момент устал мириться с его медленным саморазрушением, и потому просто ушел. Наверное тогда ему и перестало быть больно. Потому что единственный, кому была важна его боль, единственный, кто мог ее облегчить, исчез. Теперь ее можно было просто игнорировать, запивать таблетками, заглушать отчетами и конференциями и зарабатывать в зале. Но не случится ли случайно такое, что с появлением Се Ляня все выйдет наружу? Потому что ребенок выглядел как кто-то, кто мог наивно попытаться спасти его из бездонного омута, в котором он сам себя старательно топил все эти годы. Полтора часа, отведенные на беседу, пролетели быстро, и вот уже дверь кабинета снова отворилась, выпуская наружу подозрительно молчаливого ребенка. Се Лянь тотчас нашел его взглядом и молча приблизился, вставая рядом с диваном и ожидая, когда он соберется. Расплатившись с администратором, они вместе вышли на улицу и дошли до машины. Посадив мальчика назад, Цзюнь У хотел было сесть за руль, но в последний момент передумал и вернулся, садясь на корточки перед открытой дверью заднего сидения. — Ты как? — коротко спросил он, вглядываясь в чужое лицо. Се Лянь несколько раз крупно вздрогнул, и по его раскрасневшимся щекам потекли крупные слезы. Он не ревел и не кричал, не задыхался и не хныкал. Это были пугающе тихие слезы, сопровождающиеся разве что дрожащими плечами. Первым порывом было захлопнуть дверь и ретироваться на водительское место, игнорируя проблему. Вторым порывом было наведаться обратно в клинику и спросить у тамошних специалистов, раз уж они такие умные, как нужно было успокаивать ребенка. В конечном итоге Цзюнь У просто так и остался сидеть напротив Се Ляня, беспомощно наблюдая за его истерикой. Переборов себя, он даже поднял руку и неловко погладил мальчика по голове, отмечая, что у того немного поднялась температура. Тактильный контакт будто бы помог, и Се Лянь начал потихоньку успокаиваться, утирая слезы рукавом своей светлой кофты. Вздохнув, Цзюнь У ненадолго отлучился, чтобы достать из бардачка упаковку салфеток и протянуть их ребенку, чтобы тот мог привести себя в порядок. — Неужели все так плохо? — криво усмехнулся он, кивая головой в сторону больницы. — Н-нет, просто… просто сейчас все очень непривычно. Я будто бы опять потерял семью, когда шушу Мэй ушел. — помотал головой Се Лянь, комкая в руках салфетки. Это будто бы окатило Цзюнь У холодной водой, после чего в нем заворочалась злость. Как только Мэй Няньцин попадется ему под руку, он обязательно пропустит его через все круги ада. Ладно, он еще мог танцевать на нервах Цзюнь У, он вроде как привык и готов был мириться хоть с таким вниманием, но портить жизнь ребенку, который только успел к нему привязаться! Немыслимо, даже для самого Мэй Няньцина. — Он поступил неправильно. — жестко ответил мужчина, сжимая руки в кулаки. Заметив его раздражение, Се Лянь взмахнул руками и замотал головой. — Нет-нет! Шушу Мэй никогда бы не сделал чего-то, что по-настоящему навредило бы мне. Тем более, он даже не оставил меня. Я просто скучаю. — Не оставил? То есть он все-таки вернется за тобой? — напрягся Цзюнь У, пытливо вглядываясь в чужое лицо. — Я не знаю! Он просто сказал, что ему надо кое-что проверить. — растерянно ответил Се Лянь, виновато опуская голову, будто это не Няньцин, а он выкинул какую-то глупость, ставя аж двух людей в неудобное положение. Недовольно вздохнув, Цзюнь У поднялся на ноги, выбросил использованные салфетки и сел на переднее сидение, заводя машину. Если до этого он планировал просто отвезти ребенка домой, то теперь решил заскочить в какой-нибудь магазин и взять там мороженое, чтобы немного подбодрить Се Ляня. — А еще… — внезапно начал тот, теребя в руках ремень безопасности. — Врач сказал, что мне нужно поделиться этим с вами… — Что такое? — напряженно спросил Цзюнь У, ожидая чего угодно. — Я не могу засыпать. Мне постоянно снятся кошмары. — То есть все эти дни ты не спал? — уточнил мужчина, приподнимая бровь. Вообще, об этом можно было догадаться по измученному виду ребенка. — Я иногда дремал днем, иногда мне удавалось немного поспать ночью. Но мне страшно засыпать. — вздохнул Се Лянь, переводя взгляд в окно. — Новое место? — Да. Еще начинаю вспоминать ту ночь, когда я болел, и мне сказали… Такое было раньше, но потом прошло. Шушу Мэй говорил, что все дело в том, чувствую ли я себя в безопасности. — объяснил Се Лянь, начиная болтать ногами, каждый раз гулко ударяя кроссовками по сидению. В любой другой ситуации это бы начало раздражать, но сейчас Цзюнь У был сосредоточен на другом. — Что делал Мэй Няньцин, когда тебе было страшно? — Сначала он оставался спать со мной, но потом сказал, что мне нужно учиться быть одному. Еще он читал мне. И включал ночники. Кивнув, Цзюнь У понял, что одним мороженым они сегодня не обойдутся. Вбив новый адрес в навигатор, он вскоре добрался до большого магазина игрушек и товаров для дома, находящегося чуть ли не в другой стороне от их дома. Натянув на лицо медицинскую маску, чтобы его не дай бог никто не узнал, он помог Се Ляню вылезти из машины, и они вместе зашли внутрь. Магазин был большим и шумным, между полками носились дети и ходили пары с тележками, отчего нужно было постоянно следить за тем, чтобы ни в кого не врезаться. Пустив Се Ляня вперед, Цзюнь У пошел в нескольких шагах за ним, чтобы позволить самостоятельно выбирать дорогу, но при этом не потерять из виду. Выбирали они не особо долго. Се Лянь почти сразу же схватился за огромную плюшевую лису с открытым левым глазом, а правым прищуренным. Судя по тому, с каким тихим восхищением мальчик мял ее пушистый хвост, Цзюнь У решил, что это была любовь с первого взгляда, и потому сразу увел их в отдел с ночниками и гирляндами. Там Се Лянь выбирал уже дольше, в конечном итоге остановившись на наборе светящихся наклеек на стены в форме бабочек. Из магазина они оба вышли довольными: Се Лянь все еще тихо восхищался своим новым пушистым другом, а Цзюнь У вдруг наполнился каким-то необъяснимым спокойствием, будто бы вот такой поход за покупками делал его жизнь более нормальной и наполненной. В продуктовом магазине они не задержались надолго. Большую часть продуктов Цзюнь У заказывал онлайн, так что им предстояло определиться только с мороженым. Выбрав две упаковки с клубничным и шоколадным вкусами, мужчина позволил себе поддаться умоляющему детскому взгляду и добавил в их корзину несколько пачек с маньтоу со сливовым вареньем внутри.***
Удивительно, но начало учебы не стало мгновенным решением абсолютно всех проблем, но наоборот прибавило новых. Медосмотры, подписание бумаг, сдача денег на форму и обустройство нового зала — все свалилось внезапно, так что Цзюнь У в спешке пришлось искать людей, которые могли бы отвозить Се Ляня в школу, посещать собрания и общаться с преподавателями. Поначалу Цзюнь У чисто из эгоистических побуждений не хотел, чтобы тот факт, что он теперь волочил на себе чужого ребенка, был предан огласке. Он не любил не контролировать то, что про него говорили в СМИ, а история с наследником Сянлэ могла натолкнуть людей на лишние домыслы и даже вывести каких-нибудь любопытных энтузиастов на личность Мэй Няньцина, что было просто недопустимо. Но теперь Цзюнь У нехотя сознался себе в том, что обнародование их связи в первую очередь ударит по ребенку. Се Лянь по мудрому выбору Мэй Няньцина посещал не закрытую школу, в которой в большинстве своем учились дети богатых родителей, а самую обычную. Конечно, она считалась одной из самых сильных если не в их провинции, то точно в городе, но это не отменяло, что в нее было вхоже куда большее количество людей. Узнай они, что Се Лянь фактически усыновлен влиятельным бизнесменом, на капитале чьей корпорации во многом строилась экономика, начался бы фарс. Сразу появилась бы целая толпа доброжелателей, стремящихся подружиться с мальчиком, надеясь таким образом добраться до чужого состояния. Еще больше набежало бы врагов, а когда имеешь дело с деньгами, такие появляются всегда, и попытались бы достать до Цзюнь У через ребенка. Под конец, не стоило забывать про журналистов, жадных до громких сенсаций, которые бы точно захотели подловить Се Ляня, задавая неудобные вопросы. Так что пускай администрация школы недовольно ворчит, а классный руководитель передает через посредников свое пожелание пообщаться с опекуном Се Ляня напрямую — Цзюнь У уже расставил свои приоритеты, а на чужие трепыхания он был готов закрыть глаза. Сам Се Лянь отнесся к его решению спокойно. — Это напоминает мне о том времени, когда родители были живы. — сказал он как-то раз, выкладывая черничный джем на каше в форме улыбки. — Тогда они тоже везде посылали со мной незнакомых людей, потому что сами были заняты по работе. Так что все в порядке. — А когда ты был с Мэй Няньцином, он ходил везде с тобой? — не удержался от вопроса Цзюнь У, внутренне чувствуя укол стыда. Хотя он с самого начала не ожидал от себя, что будет хотя бы сносно справляться со внезапно свалившимся ребенком, слышать это все равно было неприятно. Чувствовал ли Се Лянь себя одиноким и покинутым, когда большую часть времени оставался с абсолютно незнакомыми и равнодушными людьми, которые заботились о нем только потому, что им за это заплатили. — Шушу Мэй ходил со мной иногда даже когда в этом не было необходимости. — хихикнул Се Лянь, тут же пряча улыбку за ладошкой. — В школе его все боялись, потому что он отчитывал учителей так, будто они сами были учениками. — Это очень в его духе. — Цзюнь У потер пальцами точку между бровями, показательно хмурясь, но где-то глубоко внутри все равно разлилось предательское тепло. Но, как это обычно бывает, прошло время, и ситуация со школой постепенно пришла в норму. Учителя перестали ворчать или пытаться совать нос в то, почему раньше Се Ляня привозил приемный отец, а теперь — личный водитель на дорогом автомобиле. Получив возможность снова погрузиться в работу, Цзюнь У старался не забывать проверять, как Се Лянь ест, спит и проводит время. Его аппетит в сравнении с первыми днями улучшился, и, похоже, ребенок начал привыкать к строгому и немного скудному рациону, который ему мог предоставить вечно уставший и занятой взрослый. Светящиеся наклейки и плюшевая лиса тоже делали свое дело, даря мальчику более-менее спокойный сон. Лишь единожды Цзюнь У узнал, что Се Ляню приснился кошмар. Вероятно, это происходило чаще, но в этот раз мужчина резко проснулся посреди ночи, услышав звук чего-то разбившегося. Стоило сказать, что из-за расшатавшейся нервной системы и нестабильных побочных эффектов таблеток, которые то усыпляли, то вызывали бессонницу, Цзюнь У спал в тот день очень плохо, и потому он был даже рад тому, что что-то смогло вырвать его из беспокойного и утомительного сна. Спустившись на кухню, он обнаружил испуганного и несчастного Се Ляня, склонившегося над небольшой лужицей воды и грудой осколков, которые когда-то раньше были дорогим дизайнерским стаканом. Заметив взрослого, Се Лянь тотчас выпрямился и невнятно забормотал извинения, мелко вздрагивая и выглядя так, будто вот-вот потеряет сознания то ли от страха, то ли от усталости. Вздохнув, Цзюнь У прекратил этот поток сознания, в порыве необъяснимой нежности просто погладив мелкого по голове. Тот тотчас замолчал, и его напряженные плечи расслабились, заставляя руки беспомощно повиснуть вдоль тела. — Иди к себе, я уберу. — просто сказал Цзюнь У, на что мальчик истерично замотал головой. — Не могу. Мне страшно. Усадив ребенка на высокий стул, чтобы тот случайно не наступил на битое стекло, Цзюнь У принялся за уборку. Не было смысла спрашивать, чего боялся Се Лянь, находясь в уже более-менее знакомом доме: мужчина знал по себе, что у таких, как они с Се Лянем, иногда просто бывали плохие дни, когда самые простые вещи вызывали страх или печаль без видимой на то причины. В такие дни можно было сколько угодно пытаться рационализировать свои чувства, размышляя над их природой, но это в основном приводило к еще большему эмоциональному упадку. Поэтому, вытерев лужу и убрав осколки в отдельный плотный мешок, Цзюнь У довел Се Ляня до его комнаты и даже немного посидел у изголовья его кровати, пока ребенок, вцепившись в свою лису Хуа, — он буквально назвал игрушечную лисицу Цветочком! — успокаивался и засыпал.***
Се Лянь мог на кого угодно произвести впечатление воспитанного и тихого ребенка. Цзюнь У готов был признать, что и сам попался на эту возмутительную уловку, теперь же ему приходилось пожинать плоды. — Он подрался? — хмуро спросил он, зажав телефон между ухом и плечом, чтобы свободными руками быстро набирать черновик распоряжения о перераспределении ответственности кадров отдела маркетинга. — Да, сяньшень. — покорно отозвался один из его агентов, и даже факт телефонного разговора не скрывал усталое отчаяние в его голосе. — После он около часа просидел в кабинете директора, потому что тот хотел поговорить с вами лично, но нам все же удалось настоять на своем и забрать ребенка. — В каком сейчас состоянии Се Лянь? — Я бы сказал, что встревожен и перевозбужден. Мы его еле усадили в машину. — вздохнул агент, а на фоне кто-то тихо покашлял, возможно, водитель. Стоило только Цзюнь У открыть рот, как тот, будто предугадав последующий вопрос, добавил. — По нашей оценке ваше присутствие желательно, но не обязательно. Не смеем более отвлекать от работы. Сбросив звонок, Цзюнь У тихо вздохнул, помассировав виски пальцами. Открыв соседней вкладкой свой план на сегодняшний день, он тяжелой и непоколебимой рукой выкинул часть встреч, нужных скорее не ему, а мелкосошным подчиненным, нуждающимся в одобрении каждого их промежуточного шага в разработке проектов. Сократив себе таким образом рабочий день на пару часов, он с удвоенной силой принялся за свои документы, намереваясь закончить пораньше. Отсидев последнюю деловую онлайн-конференцию, Цзюнь У с удовольствием выключил компьютер и вышел из своего кабинета, причем намного раньше, чем планировал сегодня с утра. Пользуясь отдельным лифтом и попадаясь на глаза разве что Линвэнь и своему секретарю, он успешно избегал лишних сплетен, иначе бы слухи о его ранних уходах уже поползли по компании. Когда Цзюнь У открыл входную дверь, он ожидал, что его встретит привычная тишина, но почти тут же на него выскочил всклокоченный Се Лянь, который выглядел так, будто сцепился с кем-то не пару часов, а пару минут назад. — Цзюнь У сяньшень, вы рано! — воскликнул ребенок, весь будто бы вибрируя от избытка энергии. — Вы устали. Я сделаю для вас чай! И тут же унесся по направлению кухни, оставляя мужчину в легком недоумении. Пройдя внутрь, он быстро переоделся в домашнее и умылся, чтобы на время избавиться от накатившей за день усталости. Спустившись вниз, он аккуратно сел за стол, гипнотизируя взглядом кружку с чаем и блюдце с печеньем, потом медленно перевел взгляд на Се Ляня, замершего напротив. — Итак, сегодняшняя драка. — начал он, отхлебнув чай. Он был недозаваренным, чуть напоминая по вкусу простую горячую воду, но Цзюнь У не позволил этому отразиться на своем лице. — Да, я подрался. — в тоне Се Ляня слышалась дерзость, будто он уже заранее готовился обороняться, из-за чего Цзюнь У с трудом сдержал позабавленную улыбку. — Ты победил или проиграл? — спросил он строго, мысленно наслаждаясь тем, насколько сбитым с толку выглядел мальчик. Спустя пару секунд тот отмер, растеряв всю спесь, и неуверенно взглянул на мужчину. — Цзюнь У сяньшень не будет ругаться? — недоверчиво спросил он, по-птичьи склонив голову к плечу. — Не буду, если ты сумеешь толково объяснить, из-за чего начался конфликт. — У нас в школе есть мальчик, на пару лет младше меня. Его на перемене начали задирать из-за того, что он из бедной семьи, ну я и вступился. А они перекинулись на меня, сказав, что какое право я имею что-то говорить, если всем известно, что у меня нет родителей. — начал Се Лянь, уставившись Цзюнь У за плечо, лишь бы не встречаться с ним взглядом. — И ты ударил? — мужчина приподнял бровь, внутренне негодуя. Да, жестокость детей вытекала лишь из их неопытности и отсутствия чувства меры: стремясь задеть, они сразу же бьют по самому больному, даже не понимая, как на самом деле звучат со стороны. Но все это не означало, что Цзюнь У не мог быть искренне возмущен их поведением. — Не я. Вмешался тот мальчик, которого я защищал. Он так свирепо налетел на тех ребят, что они сначала даже забыли защищаться! Но когда я понял, что между ними вот-вот завяжется настоящая драка, то… ну… решил вмешаться. — если вначале голос Се Ляня звучал будто бы даже гордо, то под конец он угас, будто бы ребенок все равно боялся наказания. — Ну и да, мы победили. — Что стало с тем ребенком, за которого ты вступился? — довольно кивнул мужчина. — Ох, он почти не пострадал, а после драки везде ходил за мной, называя «гэгэ» и спрашивая, все ли со мной в порядке и не успели ли меня ударить. А еще его зовут Хуа-Хуа, прямо как мою лису! И он вообще был таким милым!.. — Тех ребят в конечном итоге наказали? — уточнил Цзюнь У, чтобы прервать поток чужого сознания. — Да, директор вызвал их родителей в школу для воспитательной беседы. — активно закивал Се Лянь, стащив одно печенье с тарелки, а потом добавил. — Они все были очень недовольны тем, что вы не приехали. — Обойдутся. — хмыкнул Цзюнь У. — Те ребята поступили неправильно и заслужили, чтобы их кто-то проучил. — А я? Я тоже поступил неправильно? — тотчас спросил Се Лянь, встревоженно сверкая своими светло-ореховыми глазами. — В твоем поступке нет ничего дурного, ты же защищался. — мужчина пожал плечами, отставив от себя чашку с недопитым чаем и кожей ощущая чужой удивленный взгляд. — Но я же подрался! — выдохнул Се Лянь, будто бы не соглашаясь с его вердиктом. — Мэй Няньцин меня бы наругал, а вы почти хвалите. — Поэтому мы с ним и не общаемся. — мрачно ответил Цзюнь У, тотчас пожалев о сказанном. Прежде чем Се Лянь успел как-то отреагировать, мужчина сухо добавил. — Есть еще что-нибудь, о чем мне нужно знать? Се Лянь на мгновение замолк, обдумывая вопрос, после чего его глаза округлились. — Гербарий! — воскликнул он, прижав ладошку ко рту. — Гербарий? — напряженно переспросил Цзюнь У, предчувствуя недоброе. — Нам задали сделать гербарий и показать его в классе. Листья и информацию о растениях я уже нашел, но все вместе еще не собрал, потому что нам говорили делать это с… с кем-то. — путано объяснил Се Лянь, споткнувшись в конце предложения. С родителями, понял Цзюнь У, и тихо вздохнул. Если бы гербарием занялся Мэй Няньцин, то тот уже спустя полчаса выглядел бы потрясающе, являя собой утонченное произведение искусства, соответствующее всем учительским критериям. А Цзюнь У… Цзюнь У лишь приблизительно знал о том, как должен выглядеть нормальный гербарий. Очень захотелось развести руками и оставить маленького Се Ляня наедине с его проблемой, трусливо сбегая смотреть какие-нибудь документальные фильмы и бездумно листать новостную ленту, но чужой взгляд был таким умоляющим, что спустя пару часов измученный войной с клеем, скотчем и карандашами Цзюнь У заработал головную боль и долгожданный сон, а Се Лянь — аккуратный альбом, заполненный скорее не как на показ учителю, а как минимум совету директоров, готовых вцепиться в каждую неточность.***
Занятый своими обычными обязанностями, мотаясь между домом и работой, Цзюнь У совсем забыл о том, что там Линвэнь говорила ему про важные документы. Поэтому в один из дней он вышел из своего домашнего кабинета, настороженный посторонними звуками, и вскоре обнаружил в гостиной удивительное зрелище: строгая Наньгунь Цзе сидела на диване в гостиной, сложив на подлокотник свой темно-серый плащ, и с непривычно ласковой улыбкой слушала истории о том, как Се Лянь выращивал кристаллы, «подаренные Цзюнь У сяньшенем». Замерев в дверном проходе вне их зоны видимости, Цзюнь У тщательно обдумал идею удариться головой о косяк, пойти выпить таблеток от мигрени, а затем долго и тщательно учить Се Ляня не открывать дверь незнакомцам, а Линвэнь — не приезжать к нему без предупреждения. Когда после небольшого анализа идея оказалась не очень рабочей, Цзюнь У наконец вошел в комнату, напуская на себя абсолютно непроницаемый вид. — Добрый день, Линвэнь нюйши. — произнес он абсолютно ровным голосом, но по вздрогнувшим плечам стало понятно, что женщина уловила скрытую угрозу. — Добрый день, Цзюнь У сяньшень! — несмотря на напряжение, ее голос прозвучал спокойно и отстраненно. — Я приехала, чтобы лично передать вам пакет документов, о котором говорилось в предпоследнем докладе финансового отдела. Пока она это говорила, Цзюнь У позволил себе быстро проверить почту на телефоне, находя ее письмо о визите среди прочитанных. Вздохнув, он кивнул, протягивая руку, чтобы забрать папку, и, ощутив шероховатость бумаги под пальцами, холодно улыбнулся: — Благодарю, теперь вам пора. Линвэнь быстро кивнула и забрала свой плащ с дивана, готовая уже устремиться ко входной двери, как ее остановил возглас притихшего Се Ляня: — Но Линвэнь ай обещала посмотреть на мои кристаллы! — голос прозвучал немного капризно, что заставило Цзюнь У коротко вздернуть брови. Ребенок начинал демонстрировать характер, и мужчина пока не понимал, было это скорее хорошей или все же плохой новостью. Обернувшись на Наньгун Цзе в поисках поддержки, он наткнулся на слегка неуверенный взгляд, тщательно маскируемый под отстраненный: похоже, оба взрослых пребывали в растерянности, так что вся власть над ситуацией переходила в руки ребенку. — Хорошо. — наконец сдался Цзюнь У, расслабляя напряженные до того плечи. — Неси свои кристаллы. Как только вмиг повеселевший Се Лянь выбежал из комнаты, мужчина тяжело выдохнул и, помассировав виски, ответил на повисший в воздухе вопрос: — Это не мой ребенок. — Понимаю. Вы не очень похожи. — осторожно кивнула Линвэнь, теребя в руках плотную ткань своего плаща. — Но я не знала, что вы… что у вас есть кто-то, кого вы воспитываете. — Я тоже до недавнего времени не знал. — Цзюнь У несколько расслабился, обходя диван и садясь на противоположную от подчиненной сторону, чтобы сохранить между ними дистанцию. Будто бы после сегодняшнего беспардонного вмешательства в его частную жизнь это еще могло быть возможным. Но, с другой стороны, хорошо, что это была Линвэнь, а не кто-нибудь другой: наличие ребенка было не самой грязной его тайной, что она вынуждена была хранить. — Дальний родственник? — предположила Наньгун Цзе, чуть склоняя голову, чтобы спрятать мягкую улыбку за волосами. Кажется, после первых неловких минут эта ситуация начала приносить ей определенное удовольствие. — Нет. Его родители погибли в пожаре, о большем, прошу, не спрашивай. — сухо ответил Цзюнь У, внутренне надеясь, что Линвэнь, ведомая любопытством, не раскопает их связь с Мэй Няньцином. Женщина только собиралась открыть рот, чтобы, видно, заверить его в готовности закрыть глаза на все темные пятна в этой истории, как в комнату ворвался Се Лянь, тащивший за собой аж несколько ведерок с кристаллами. Заметив, что к его публике присоединился еще и Цзюнь У, он на мгновение удивленно замер, после чего весь засветился радостью и удовольствием. Следующие полчаса, наполненные сбивчивыми рассказами, слабым химозным запахом растворов и вежливыми расспросами Линвэнь, пролетели на удивление мирно и успокаивающе. Пожалуй, стоило себе признаться, что до появления Се Ляня его жизнь была однообразной и пустой, сводящейся к изматывающей работе. За годы, проведенные в одиночестве, Цзюнь У практически успел полностью раствориться в своем быту, постепенно теряя самого себя. Но появление мальчика привело его в чувства подобно ушату ледяной воды. Теперь дом казался обжитым и заполненным, а каждый день таил в себе новые сюрпризы, даря силы просыпаться по утрам. Неужели ребенок, о котором надо было заботиться, был лучшим лекарством от его затянувшейся апатии, чем дорогостоящие таблетки? Когда все саморощенные стекляшки были обсуждены, Линвэнь засобиралась, благодаря Се Ляня за столь полную и захватывающую лекцию, а Цзюнь У — за неожиданное гостеприимство — у него чудом не задергался глаз от этой формулировки! Выпроводив и без того задержавшуюся подчиненную, Цзюнь У с облегчением выдохнул, погладив рукой невозмутимо холодную поверхность двери. Затем он обернулся на ребенка, аккуратно закрывающего свои пластмассовые ведерки с кристаллами, и спросил: — Почему ты все это время мне их не показывал? — и тут же осекся от того, насколько ревниво-капризно прозвучало сказанное. Но, в конце-же концов, не случайная гостья, а он, как опекун, должен был узнавать о подобном первым! — Я боялся, что Цзюнь У сяньшеню будет неинтересно. — застенчиво отозвался ребенок, спрятав взгляд. — Мне было интересно. — скупо ответил Цзюнь У, скрещивая руки на груди. Не сам ли он поначалу отгораживался от Се Ляня, не желая принимать, что на него спихнули чужое чадо, а теперь сам был недоволен тем, что это чадо боялось лишний раз его тревожить. — Я очень рад это слышать! — тем временем широко и искренне улыбнулся Се Лянь, всплеснув в ладоши.***
Спустя пару дней на его личную почту пришло достаточно большое письмо, пестрящее ссылками и подробной информацией о том, как выстроить доверительные отношения с пережившим травму ребенком. Пролистав первые несколько статей, изобилующих полезными и не очень советами, Цзюнь У нахмурился и набрал Линвэнь. — Что это такое? — спросил он вместо приветствия, гипнотизируя глазами список секций, которые могли быть интересными для детей возраста Се Ляня. Тот уже ходил на ушу, но, возможно, ребенок хотел бы занять себя чем-нибудь еще. — Когда нам с Ши Уду было чуть больше двадцати, — начала та издалека. — их родители тоже погибли в авиакатастрофе, оставив на старшего сына ведение бизнеса и заботу о младшем брате. Ши Цинсюаню тогда было около семи лет, так что он особо остро нуждался во внимании и заботе, но Ши Уду не мог посвящать ему все свое время, поэтому так получилось, что А-Сюаня воспитывали мы втроем. Это позволяет мне понять ту растерянность, которую вы можете испытывать, оказавшись один на один с маленьким ребенком. Так что, насколько бы скептически вы бы не относились к информации с интернет-форумов, она порой и правда может помочь. — Спасибо. — сдержанно отблагодарил он, осмысляя услышанное. Он и раньше замечал, что знаменитые три опухоли его компании были удивительно сплоченными несмотря на на первый взгляд абсолютно разные ценности и мировоззрения. Но теперь становилось понятно, что, объединенные непростой молодостью, Линвэнь, Ши Уду и Пэй Мин стали маленькой семьей, воспитавшей Ши Цинсюаня. Последнего Цзюнь У видел пару раз, хвостиком таскающимся за братом. Причем Цинсюань производил впечатление трудного подростка, проживающего яркий кризис принятия себя и своего внешнего вида, однако то, насколько тепло и дружелюбно он держался со своим старшим, заставляло довериться методике воспитания от Ши Уду, несмотря на то, что тот производил впечатление холодного и скупого на эмоции человека. — Не за что. Прошу, обращайтесь, если вам понадобятся совет или помощь. — в чужом голосе снова послышалась улыбка. — И да, я никому ни о чем не говорила и не собираюсь говорить. — Я ценю это. — медленно кивнул Цзюнь У, сбитый с толку чужим искренним желанием помочь. До этого их отношения были выверенно деловыми, приправленными усталостью и взаимопониманием, однако теперь в голосе Лин Вэнь слышалось доверительное тепло, будто она впустила его если не в ближний круг, то по крайней мере в круг людей, которые были ей приятны. Вернувшись домой и приведя себя в порядок, Цзюнь У хотел было проведать Се Ляня, чтобы выманить его на чай и заодно расспросить, не хочет ли он выбрать еще один кружок, но громкая болтовня, доносящаяся из комнаты мальчика, заставила его насторожиться и напрячь слух. Чем ближе он подходил к источнику шума, тем явственнее понимал, что ребенок говорил с кем-то по телефону. Тихо отворив дверь и оставаясь пока незамеченным, Цзюнь У взглянул на Се Ляня, развалившегося поверх покрывала и болтающего ногами в воздухе. — … Несмотря на то, что тренер такой строгий, ребята там хорошие. У меня даже друзья появились, Му Цин и Фэн Синь, только они постоянно ссорятся! Но как-то раз предложил им сыграть в слова, и они спокойно общались целых сорок минут. — рассказывал мальчик, порой аж захлебываясь словами. Про этих Фэн Синя и Му Цина Цзюнь У уже имел счастье слышать за завтраком, это были одноклассники Се Ляня, с которыми он сблизился во время занятий ушу. Однако догадки о личности того, с кем говорил ребенок, заставляли Цзюнь У замирать от нервного напряжения. — О! — резко воскликнул Се Лянь, наконец заметив стоящего на пороге взрослого. Неопределенно замахав рукой, прося то ли подойти, то ли остаться на месте, мальчик широко улыбнулся. — Шушу Мэй, Цзюнь У сяньшень тоже здесь. Дать ему телефон? Я думаю, он бы тоже хотел с тобой поговорить. Цзюнь У показалось, что его лицо посерело. Он уже так давно не слышал голоса Мэй Няньцина, что вот такой разговор без предварительной моральной подготовки казался сущей пыткой. Похоже, Няньцин тоже был не готов к разговору, из-за чего ответ на свой вопрос Се Лянь получил лишь спустя пару секунд молчания. На протянутый телефон Цзюнь У уставился так, будто тот мог взорваться у него в руках. Однако, к его чести, его пальцы не дрожали, когда он взял смартфон Се Ляня, прикрывая динамик ладонью. — Надеюсь, ты не возражаешь, если я поговорю с ним наедине? — уточнил он, будучи полностью уверенным, что ребенку не стоило слышать их разговор. Когда Се Лянь утвердительно кивнул, Цзюнь У натянуто улыбнулся и быстро вышел из комнаты, для пущей уверенности закрывая за собой дверь. Лишь оказавшись в своем кабинете, он выдохнул и поднес телефон к уху. Несмотря на то, что звонок еще не был сброшен, его встретила настороженная тишина. — Мэй Няньцин. — произнес он ровным тоном. — Цзюнь У. — звуки чужого голоса, пускай и слегка искаженные из-за связи, прогнали по телу мурашки. — Мэй Няньцин. — снова выдохнул Цзюнь У, надеясь, что он не звучит жалко. Что ж, настало самое время превращать неуместные тоску и тепло в что-то понятное и комфортное — в агрессию. — Когда ты попадешься мне в следующий раз, я трахну тебя так, что ты неделю не сможешь ходить. И это будет не актом любви, а актом насилия. Воспринимай, как угрозу. — Я могу узнать конкретную причину? — голос Мэй Няньцина заметно дрогнул, из-за чего Цзюнь У задохнулся то ли от негодования, то ли от чего-то еще. — Ты серьезно? Ты спихнул на меня ребенка! — прорычал Цзюнь У, но ответа не последовало, из-за чего он решил развить мысль. — Ты пробовал вообще проанализировать свои действия? Ты привязал к себе мальчишку, потерявшего семью, а потом решил, что сплавить его своему сумасшедшему бывшему — лучшее решение! Ты Се Ляня добить решил? Мэй Няньцин отреагировал не сразу, но когда он все-таки отмер, то облегченно рассмеялся, ставя в тупик уже Цзюнь У. — Я сказал что-то смешное? — прошипел он, сжимая пальцы на крае столешницы. — Нет! — воскликнул Мэй Няньцин, заставив его дернуться. — Но ты заботишься о нем, я ведь прав? Настало время Цзюнь У упрямо молчать. Не дождавшись ответа, Мэй Няньцин вздохнул, и сказал: — Я рад, что он сумел пробить твою броню. В его голосе слышалось неподдельное тепло, выбивающее из Цзюнь У, который сейчас должен был быть по праву злым и оскорбленным, последнее дыхание. Он уже и не надеялся, что его бывший одарит его хоть какой-то лаской, так что теперь просто не знал, как себя вести и в каком тоне отвечать. — У тебя есть какой-то план. — скорее констатировал он, наконец собравшись с мыслями. — Это пока не важно. — тотчас отозвался Мэй Няньцин, и его голос звучал почти мурлычуще, прогоняя последние крупицы агрессии. — И, кстати, ты не сумасшедший. Не говори о себе так. — Ясно. Я понял. — глухо сказал Цзюнь У, усаживаясь в кресло и невольно растекаясь по нему. С одной стороны хотелось спросить о чем-нибудь еще, чтобы еще послушать Мэй Няньцина, в котором, казалось, поубавились былые настороженность и отстраненность. Но с другой стороны мужчина понимал, что его сегодняшний лимит был исчерпан. — Тебе дать обратно Се Ляня? — Не стоит. Но передай ему привет. — ласково ответил Няньцин. — До встречи. Экран коротко вспыхнул, сообщая о завершении вызова, и Цзюнь У на ватных ногах вернулся в комнату ребенка, возвращая ему телефон. — Как вы поговорили? — тотчас спросил Се Лянь, прожигая мужчину любопытным взглядом. — Нормально. — сквозь зубы сказал Цзюнь У, облокачиваясь плечом о дверной проем. Со стороны жест выглядел непринужденным, но как же он сейчас нуждался хотя бы в такой поддержке! — Если будет еще звонить, не говори мне об этом. — Хорошо, обязательно скажу! — радостно захихикал Се Лянь, вызывая смесь легкого раздражения и зарождающегося глубоко в груди тепла.***
Все началось с того, что Се Лянь хотел позвать домой кого-нибудь из друзей. Приводить вечно склочничающих Фэн Синя и Му Цина Цзюнь У запретил, но вот на маленького Хуа Чена решил взглянуть — недаром же Се Лянь рассказывать про этого ребенка добрую половину времени. Тем более, вряд ли мальчишка из бедной семьи поймет, что бывал в гостях у гендиректора одной из главных компаний Поднебесной, а если и поймет, то кто ему поверит? Хуа Чен оказался любопытным. Везде ходил за Се Лянем как на поводке, кидая на него восхищенные взгляды, но стоило к нему приблизиться или тем более затеять простой разговор, ребенок сразу начинал выглядеть замкнутым и запуганным, пялясь на Цзюнь У огромным черным глазом. Второй глаз был заклеен специальным пластырем и скрыт неряшливо отрастающей лохматой челкой, и в добавок к этому маленький Хуа Чен всегда старался поворачиваться к окружающим левым боком, чтобы как можно меньше внимания обращать на свой изъян. Но Цзюнь У ходил по этой земле не первый день, и потому с первых минут сумел под слоем всей этой диковатой нелюдимости разглядеть упрямство и готовность ответить на доброе отношение слепой привязанностью. Если бы Се Лянь был постарше и похитрее, то ему определенно стоило бы обратить внимание на всюду таскающегося за ним мальчика, выращивая из него преданного помощника: если безоговорочная преданность кого-то вроде Линвэнь могла вызывать сомнения, то преданность вот такого Хуа Чена не вызывала никаких вопросов. Но Се Ляню было девять, и пускай ему все еще принадлежал контрольный пакет акций Сянлэ, самой компанией заправляли уже совсем другие люди, и то, что выросший ребенок пойдет по стопам родителей, было под большим вопросом. Конечно, Цзюнь У был напрямую заинтересован в том, чтобы воспитать достойного преемника на свой пост, но узнай о подобных мыслях Мэй Няньцин — доверенность на ребенка быстро бы отправилась в макулатуру. Так или иначе, обосновавшиеся в комнате Се Лянь и Хуа Чен, изредка кидающий ревнивые взгляды на плюшевую лису, являли собой вполне мирное зрелище, и Цзюнь У, наказав мальчикам не баловаться и не громить дом, со спокойным сердцем уехал на встречу со спонсорами. А когда он вернулся, на кухне уже стоял тяжелый запах чего-то сожженного, а дорогая сковорода с антипригарным покрытием обросла тонким слоем углей. Замерев в дверном проеме, Цзюнь У обреченно вздохнул, понимая, что до визита клининговой компании еще пять дней, а кухней ему до этого момента воспользоваться нужно будет не единожды. Замочив сковороду кипятком, он открыл окна на всем первом этаже, проветривая дом, и на шум выполз очень виноватый Се Лянь, как оказалось, отправивший Хуа Чена домой сразу после неудавшейся готовки, чтобы ненароком не навлечь на его голову гнев хозяина дома. Цзюнь У, вымотанный после рабочего дня, уже готов был свести брови к переносице и максимально ледяным тоном отчитать Се Ляня, которому ясно было сказано не безобразничать, но когда тот, икая и запинаясь, объяснил, что хотел приготовить сяньшеню блинчики, вся злость куда-то ушла. Мужчине просто захотелось сесть и посидеть, обняв голову руками, чтобы его желательно никто не трогал, но испуганный его молчанием Се Лянь подошел ближе и принялся едва ли не мяукать извинения. Пришлось всунуть ребенку в руки влажную тряпку и отправить вытирать забрызганную плиту, а самому — выйти на крыльцо и просто несколько минут глубоко подышать, потому что на Се Ляня срываться не стоило. Сразу вспомнились мрачные юные годы, когда все только навалилось, а Мэй Няньцин только ушел, и тогда лучшей идеей сбросить стресс казалось выкурить половину пачки сигарет. После этого он долго бросал, а затянуться иногда до сих пор хотелось, но с возрастом пришло странное желание перестать травить себя табаком, вместо этого чередуя более менее здоровый образ жизни и отлаженный режим с яростным трудоголизмом и сумрачным существованием с тремя часами сна в сутки. Вернувшись в дом, он сменил воду в сковороде и наконец достал жесткие мочалки, которые купил еще когда-то давно, и вот только теперь вынужден был использовать. Пригоревшие масло с тестом отходили нехотя, и мысленно Цзюнь У уже прикидывал, стоит ли ему покупать новую. Тихо вздохнув себе под нос, он украдкой принялся наблюдать за Се Лянем, который уже оттер плиту и теперь уныло полоскал тряпку под краном. — Как вы провели время? — спросил мужчина, желая разбавить напряженную тишину. — Хорошо. — сдавленно ответил Се Лянь, начиная полоскать тряпку еще усерднее. — Саньлану очень понравились мои энциклопедии, я даже прочитал ему пару статей вслух. — Как дела в школе? — продолжал будто бы допытываться Цзюнь У, добавляя в потемневшую от отошедшей гари воду еще моющего средства. — Тоже хорошо. Саньлан придумал игру, в которой тот, кто первым начнет ссору, будет покупать всем десерт в столовой, и Фэн Синь и Му Цин были непривычно вежливыми весь день. — Неужели они оба продержались? — удивленно вздернул брови Цзюнь У, замечая, что сковородка начала отмываться куда бодрее. — Ну… сегодня был их черед убираться в классе и в конце учебного дня Фэн Синь нечаянно уронил на Му Цина швабру. — Се Лянь повесил тряпку сушиться и начал мыть миску, в которой раньше было тесто. — Мне купили пирожных. — Хуа Чен, получается, тоже в вашей компании? — спросил Цзюнь У, позабавленно фыркнув. Удивительно, но вот такие рассказы Се Ляня о том, как проходили его по-детски увлекательные и наполненные новыми открытиями дни, были очень успокаивающими. — Ну… Ребятам он не нравится, но мне с ним хорошо. — тут же стушевался ребенок, побыстрее отворачиваясь от взрослого, складывая посуду на сушилку. Наблюдая за его движениями, ставшими немного неаккуратными, Цзюнь У поджал губы и слегка приподнял брови. Все ясно. — Надо что-нибудь делать на завтра? — перевел он тему, оттесняя Се Ляня от раковины и промывая несчастную сковороду, которая выглядела почти возвращенной к жизни. — Да, но только не на завтра! — воскликнул Се Лянь после недолгих раздумий. — Нам задали сделать интервью с кем-то из… ну, родственников или знакомых семьи. Я уже написал шушу Мэю, но тот сказал, чтобы я спросил у вас. — под конец фразы голос Се Ляня прозвучал виновато. Вытерев руки кухонным полотенцем, Цзюнь У медленно кивнул, после чего ушел закрывать окна по всему этажу. Сам он дать интервью не мог. Мэй Няньцин по неизвестным причинам отказывался. Вернувшись на кухню, он под пытливым взглядом Се Ляня набрал Линвэнь — раз уж она обещала помочь, пусть держит слово. Несмотря на то, что он звонил явно не в рабочее время, ответила она быстро. На заднем плане тихо играла музыка, но в остальном все указывало на то, что она просто спокойно проводила свой вечер. — Добрый вечер, Цзюнь У сяньшень. — ее голос прозвучал слегка напряженно, но, вероятно, каждый почувствует себя немного не в своей тарелке, если его невзначай наберет начальник. — Вечер, Линвэнь, Се Ляню задали сделать интервью в школу. — начал было Цзюнь У, но тотчас умолк, когда у Наньгун Цзе кто-то чем-то подавился на фоне. Когда этот кто-то прокашлялся, мужчина уточнил очень деликатным тоном. — Я позвонил не вовремя? — Все в порядке! — тотчас ответила женщина. — И я не включала звонок на громкую связь. Просто Пэй Мин наклонился к динамику. Извините за эту оплошность, мне стоило выйти в другую комнату. — Ясно. — мрачно отозвался Цзюнь У. План не распространяться о том, что у него теперь был воспитанник, только что с треском провалился, ведь если Линвэнь и Ши Уду были не особо болтливыми, то упомянутый Пэй Мин был будто со всеми на короткой ноге. Мингуан обычно работал со спонсорами и представлял их компанию на банкетах и конференциях. Одаренный приятной глазу внешностью, подвешенным языком и невероятной харизмой, он умел расположить к себе практически кого угодно, и потому даже ряд мелких и крупных скандалов, вызванных упрямым нежеланием Пэй Мина держать себя в штанах, не отменял его пользы для бизнеса. — Я обязательно поищу тех, с кем ваш подопечный мог бы поговорить. — протянула Линвэнь, заглушая своим голосом что-то, что тем временем активно говорил ее товарищ. Немного помолчав, она неуверенно добавила. — Пэй Мин также передает, что, если бы он смог дать Се Ляню интервью, то это побудило бы его усерднее держать язык за зубами в дальнейшем. — Передай Пэй Мину, что такие инициативы побудят меня подписать приказ об увольнении. — прошипел Цзюнь У. — Он передает, что ему очень жаль и что выбрал неправильную формулировку. Тем не менее, он все еще надеется стать полезным собеседником для вашего подопечного. — Хорошо, спасибо, Линвэнь. Спишемся позже. Спустя сутки Цзюнь У все-таки сдался и отписался Линвэнь, принимая предложение Мингуана. Правда, предварительно он провел несколько часов, листая новостные сводки и ленты в социальных сетях, перепроверяя, насколько дурным мог на проверку оказаться образ Пэй Мина в глазах общественности. Как оказалось, с Пэй Миновской репутацией все было в порядке, в глазах обывателя он был любителем искусства, хорошего алкоголя и громких заявлений, которые ему все прощали. Да и к тому же круг его знакомых был настолько велик, что, если бы Се Лянь взял у него интервью, это вызвало бы максимум удивление, но не подозрение у его учителей и одноклассников. В назначенный день к дому Цзюнь У подъехал серебристый Порш, первой из которого вышла Линвэнь, по обыкновению запакованная в строгий костюм. Вслед за ней с заднего сидения выпорхнул сам Пэй Мин, издалека светя широкой улыбкой и вырезом не до конца застегнутой рубашки благородного синего цвета. — Добрый день, Цзюнь У сяньшень! — громко поздоровался тот, помахав рукой, на что Цзюнь У ответил вежливым кивком. До этого они пересекались с Мингуаном, но не очень часто и исключительно в деловой обстановке, и, поскольку Цзюнь У не очень любил шумных и чересчур энергичных людей, сейчас он чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Последним из машины тихо выскользнул Ши Уду, на ходу разглаживая несуществующие помятости на его шелковых рубашке и парных к ней брюках, струящихся по его фигуре подобно морским волнам. Встретившись взглядами, они синхронно друг другу кивнули, и длинные серьги в ушах Ши Уду тихо звякнули. Мысленно Цзюнь У изошел бессильным раздражением на знаменитые опухоли, привыкшие везде таскаться втроем, но внешне не выдал ни единой эмоции, пригласив гостей в дом. Стол был уже накрыт, это было инициативой Се Ляня, воодушевленного, что в их одинокое жилище кто-то заглянет. Сам Се Лянь вышел поприветствовать троицу, но быстро был сбит с толку энтузиазмом Пэй Мина, который с порога принялся нахваливать ребенка, называя «чудесным маленьким ангелом», «сообразительным малым» и так далее. И если даже у Цзюнь У свело скулы от чужих комментариев, то Се Лянь уже через пару минут выглядел растерянным, а еще спустя немного времени тихонько отошел к своему опекуну, то ли вставая рядом, то ли пытаясь за него спрятаться. Линвэнь и Ши Уду наблюдали за его смущением с одинаковыми жалостливыми полуулыбками, а Пэй Мин тем временем не оставлял попыток расположить к себе ребенка, окружая его вниманием. Лишь для приличия отхлебнув чай, он поблагодарил Цзюнь У за гостеприимность и тут же утащил Се Ляня, на чьем лице вежливость сражалась с тихой паникой, в соседнюю комнату, чтобы не мешать взрослым их беседой. — Прошу, не обращайте на него внимание, он переволновался, пока ехал в машине. — вежливо заметила Линвэнь, смакуя чай. — Переволновался? С чего бы это? — коротко улыбнулся Цзюнь У, садясь во главе стола и складывая руки перед собой, сцепляя пальцы в замок. — Он привык давать интервью журналистам, но не детям своих начальников. — прямолинейно отозвался Ши Уду, умудрившийся усесться за простым столом так, будто его вот-вот начнут снимать на обложку глянцевого журнала. Затем он пригубил свой чай, хлопнув ресницами, и Цзюнь У рассеянно обратил внимание на то, что у того были подведены глаза. Было ли это собственной инициативой или способом поддержать Цинсюаня, перенимая его любовь к эпатажным образам? — Я заметил, ребенок вам доверяет. — тем временем тонко улыбнулся Ши Уду, отставляя от себя чашку и прожигая хозяина дома внимательным взглядом. — Надеюсь, что это действительно так. Его доверие многое значит для меня, как для его опекуна. — ответил Цзюнь У, внимательно следя за словами. Если Линвэнь не была заинтересована во власти из-за и без того большой нагрузки, а Пэй Мин — из-за нежелания возлагать на себя лишнюю ответственность, то у их финансового директора были цепкие руки и большие амбиции, что делало его потенциально опасным. — Рад это слышать. Лучше выстраивайте с ним с самого начала хорошие отношения. Ему сейчас сколько? Десять? — вопреки подозрениям, голос Ши Уду звучал расслаблено и даже будто дружелюбно. — Девять. — Хороший возраст: девятилетние дети такие открытые и общительные. А потом они становятся подростками, и вот вы уже враги просто потому, что не позволили им гулять допоздна или остаться на ночевку у малознакомых друзей. — покачал головой Ши Уду, и серьги в его ушах снова зазвенели. — Позвольте дать вам совет, который сам я выучил лишь на своих ошибках: запрещая что-нибудь, не будьте голословны. Объясняйте каждый свой мотив. Сегодня ребенок с вами не согласится, а завтра поймет, что вами руководило. Не делайте сами из себя врага в чужих глазах. — Спасибо. — удивленно отозвался Цзюнь У, глядя на Ши Уду теперь немного иначе. Если до этого он думал, что финансовый директор приехал либо просто из скуки, либо чтобы что-нибудь разнюхать, то теперь ему в голову закралось подозрение, что тот… просто хотел поговорить с кем-то, кто тоже был вынужден воспитывать осиротевшего ребенка. — Судя по тому, с каким уважением к вам относится ваш младший брат, с моей стороны было бы крайне глупым не прислушаться к вашим словам. — Ах, уважение к старшим и Цинсюань! — вздохнул Ши Уду, и на его обычно бледные и поджатые губы скользнула улыбка. — Этот маленький негодник до сих пор уважает меня только тогда, когда я его балую, но это уже промахи моего воспитания. — Нашего. — вмешалась Линвэнь, успевшая под их разговор съесть несколько долек мандарина, выложенных на блюде посреди стола. — Все мы купали Цинсюаня во внимании и подарках, стараясь смягчить боль от утраты и одиночества. — Я об этом почти не жалею. — фыркнул Ши Уду, тоже протягивая руку к фруктовой нарезке. — По крайней мере, он рос в достатке и ни в чем себе не отказывал. Правда, это привило ему вкус только в одежде и развлечениях, но никак не в людях. — С любой дурной компанией можно разобраться. — улыбнулся краешком губ Цзюнь У. Если раньше он сторонился своих подчиненных, то сейчас чувствовал себя вполне уютно, слушая сетования финансового директора. — Подними я руку на дружка Цинсюаня, тот обидится и сбежит из дома. Так что пускай спокойно общаются, так я хотя бы могу знать, что большую часть времени он в безопасности. — вокруг губ Ши Уду появились маленькие морщинки, когда тот недовольно скривился. — Так что второй мой совет: слушайте, что ребенок рассказывает вам о своих новых друзьях, и пресекайте любые сомнительные знакомства на корню, иначе потом не оберетесь проблем. Благодарно кивнув, Цзюнь У невольно вспомнил маленького Хуа Чена. Тот не создавал впечатление человека, который утянул бы Се Ляня с собой вниз. Скорее, он будет изо всех сил стремиться наверх, чтобы встать со старшим на один уровень. Оставалось надеяться, что у него хватит ума и сил вырваться из своего окружения, но, если Се Лянь успеет сильно привязаться к своему «Саньлану», а тот, подросши, не разочарует, то Цзюнь У вполне мог бы ему помочь. За неспешным и мирным разговором прошло еще полчаса, и вот в кухню вернулись светящийся Пэй Мин и снова повеселевший Се Лянь, на чьем лице проступало довольство выполненным долгом. Попрощавшись, компания уехала, и, только закрыв дверь, Цзюнь У понял, насколько уставшим и спокойным себя чувствовал. Давно он не общался с людьми просто так. — Он тебя не обижал? — спросил мужчина, заглядывая в блокнот Се Ляня, в котором каллиграфическим почерком были записаны вопросы и ответы. — Нет. Но он немного странный. — отозвался мальчик, тут же пряча свои записи, явно не готовый демонстрировать незавершенный труд. — Линвэнь сказала, что он перенервничал. — поделился Цзюнь У, чувствуя себя старым сплетником. — Он? Это я перенервничал! — воскликнул Се Лянь, сводя брови к переносице. — Линвэнь ай и тот второй дядя случайно не съели все фрукты и сладости? Мне нужно заесть стресс! Наблюдая за устремившимся ко столу ребенком, Цзюнь У едва смог сдержать смех. Порой Се Лянь выдавал потрясающие своей глубиной цитаты.***
Когда снаружи стало холодать, а город начал украшаться к Рождеству, большая часть одноклассников Се Ляня заболели. В школу тогда ходило не больше половины, но вот сам Се Лянь все никак не простужался, поражая всех своим крепким здоровьем. Если сначала Цзюнь У был даже рад этому, поскольку ему не приходилось иметь дело с больным ребенком, которого было еще непонятно как лечить, то, когда Се Лянь все грустнее и грустнее рассказывал о том, что его друзья теперь не ходили в школу, мужчина наконец сжалился и предложил оставить Се Ляня на пару дней дома, чтобы тот отдохнул и побездельничал. Сначала мальчик отказался, сочтя такой ход нечестным. Но уже пару дней спустя он сдался, подойдя к Цзюнь У и очень вежливо попросив передать учителям, что чувствует себя как-то дурно. Усмехнувшись так, будто зло восторжествовало, мужчина сделал пару звонков, и ребенок был свободен. В какой-то степени Цзюнь У ожидал, что Се Лянь на все время своего больничного запрется в комнате, занимаясь своими важными детскими делами и время от времени созваниваясь с друзьями. Приятным удивлением стало то, что ребенок каждый вечер спускался к нему в гостиную и, уютно устроившись на пушистом белом ковре, который мужчина купил совсем недавно, рисовал, занимался каллиграфией или складывал оригами под документальные фильмы, поставленные на фон. Цзюнь У же тем временем, в тайне наслаждаясь на удивление семейной и тихой атмосферой, разбирал почту — в основном электронную, бумажная на его домашний адрес редко доходила, ведь все счета оплачивались автоматически онлайн, а реклама почти сразу же отправлялась в мусорное ведро. Но в один день Цзюнь У нащупал в почтовом ящике конверт из плотной бумаги, не напоминающий ни квитанцию, ни брошюру, и озадаченно отнес письмо в дом, планируя разобраться с ним чуть позже. «Позже» затянулось, поскольку главе одной из небольших компаний, только недавно вошедшей в их корпорацию, потребовалось взбрыкнуть в надежде выбить для себя лучшие требования, и несколько часов Цзюнь У убил на то, чтобы поставить выскочку на место не самым мягким, но и не откровенно жестким методом. На фоне тем временем включилось какое-то второсортное шоу, в котором схлестывались люди разных мнений: конкретно в сегодняшнем выпуске фриковато выглядящий юноша спорил с каким-то профессором о достоверности знаков зодиака. Выхватывая примерно каждое десятое слово из их дискуссии, Цзюнь У слабо вздрогнул, когда голос Се Ляня вырвал его из рабочего процесса: — Шушу Мэй говорил, что знаки зодиака и гороскопы интересны и важны, как культурный феномен, способный скрасить время, и что изучение таких тем не позорнее коллекционирования фигурок или игры в настольные игры. — важно сказал ребенок, переводя взгляд светлых глаз на Цзюнь У. — А что об этом думает сяньшень? — Чем бы дети ни тешились, лишь бы не вешались. — проворчал он сквозь зубы, заканчивая одно из множества писем. — И много тебе Мэй Няньцин рассказывал обо всех этих темах? — Не очень, но его всегда было интересно слушать. — улыбнулся Се Лянь, обнимая себя за колени. — Он даже научил меня гадать по ладони. Цзюнь У поперхнулся воздухом, а его пальцы от неожиданности съехали по клавиатуре, превратив деловой текст в какую-то несуразицу. Да, в свободное от ведения бизнеса время Мэй Няньцин любил побаловаться таро, минералами, благовониями и прочей мистикой, так что порой становилось не совсем понятно, занимался он всем этим из скуки или же на полном серьезе. Но учить такому ребенка? — Хотите, и вам погадаю? — спросил мальчик, восприняв резкую тишину как заинтересованность. Заинтригованно улыбнувшись, Цзюнь У протянул ладонь пересевшему на диван ребенку, наблюдая за тем, как на чужом лице вмиг появилась одухотворенная сосредоточенность. — У вас нет линии судьбы. — заявил Се Лянь спустя небольшое время, тыча пальцем куда-то в середину ладони. — И что это значит? — Цзюнь У пока не позволял скепсису отразиться на своем лице. — Ну, эм… То, что сяньшень не подвластен судьбе? — Если Мэй Няньцин умел плести всякие правдоподобные глупости, кинув только один короткий взгляд на его руку, то Се Ляню еще явно не хватало сноровки и красноречия. — Изогнутая линия головы говорит о творческой натуре. — продолжил тем временем ребенок, недоверчиво хмурясь. — У меня изогнутая? — Цзюнь У прикладывал все силы, чтобы не пустить на лицо кривую улыбку. — Д-да. — проблеял Се Лянь, слегка краснея. — Ваша линия сердца начинается под указательным пальцем, значит, вы будете удачливы в любви… Да. У шушу Мэя получалось лучше. Щелкнув языком, Цзюнь У забрал руку, с каплей жалости наблюдая за чужим поражением на поприще гадания. — Может он тебя еще в доу дичжу играть научил? — спросил он, уже не скрывая свой ироничный настрой. — Научил! — вспыхнул Се Лянь, сжимая руки в кулаки. — А еще научил пасьянс раскладывать. Цзюнь У почувствовал, как ему резко поплохело. Откинув голову на спинку дивана, он скосил на ребенка уставший взгляд и уточнил: — А в покер умеешь? — Нет. — печально покачал головой Се Лянь. — А я-то думал, что тебя можно отправлять зарабатывать. — вздохнул Цзюнь У под возмущенный писк. — Я не думал, что этот сяньшень нуждается в дополнительном источнике заработка! — колко ответил ребенок, упирая руки в бока. Рассмеявшись, Цзюнь У взмахнул рукой, вновь сгоняя мальчика с дивана, но рабочего настроения уже не было. Обведя комнату задумчивым взглядом, он наконец заметил оставленное еще днем письмо, теперь сиротливо лежащее на журнальном столике. Поднявшись, он забрал и вскрыл конверт, с некой досадой обнаруживая в нем еще один, на котором идеальным почерком значилось «Се Ляню». Сердце пропустило удар, и мужчина позволил себе провести пальцами по ровной каллиграфии, ощущая шероховатость бумаги. Затем он сделал над собой усилие и окликнул вмиг встрепенувшегося Се Ляня. Когда мальчик увидел письмо в его руках, его лицо тотчас посветлело, а глаза наполнились восторгом. Еле сдерживая себя, он принял конверт и тотчас отвернулся, разрывая бумагу и вытряхивая содержимое. — Здесь только открытка. — сказал он спустя пару минут, демонстрируя пеструю картонку с напечатанными видами Венеции, обратная сторона которой была исписана знакомым почерком. При взгляде на нее у Цзюнь У потеплело внутри: он никогда никому не признался бы, но у него была собственная небольшая коллекция открыток от Мэй Няньцина, который тот посылал по праздникам, и лишь иногда — без повода. Мужчина хотел было протянуть руку, чтобы рассмотреть открытку поближе, однако Се Лянь прижал ее к груди и помотал головой. — Что он пишет? — спросил мужчина настолько ровно, насколько вообще мог. — Передает приветы, а еще говорит, что приедет перед Новым Годом. — ребенок светился от радости, сжимая в пальцах открытку так, будто та была его золотым билетом. — Приедет? — удивленно выдохнул Цзюнь У, не совсем веря услышанному. С их последней встречи прошло чуть меньше чем два года, и потому тот факт, что они скоро снова увидятся, никак не хотел усваиваться в его голове.***
Верил он в это или нет, назначенная дата наступила, и вот они уже торчали на парковке у аэропорта, умудрившись приехать аж на час раньше чужого рейса. Снаружи шел снег, вечернее небо было затянуто низкими облаками, из-за городского освещения казавшимися то ли фиолетовыми, то ли просто серыми. Тишина в машине нарушалась только звуками работавших дворников, не позволявших замести лобовое стекло, и сосредоточенным сопением Се Ляня. — Сяньшень, можно спросить вас кое о чем? — спросил он неуверенно, и ощущение нереальности происходящего пропало. — Да, что случилось? — Цзюнь У бросил короткий взгляд на отражение ребенка в зеркале заднего вида. — Вы говорили, что ваши родители… Что вы тоже рано их потеряли. Вы помните, какими они были? — чужой голос слегка дрогнул, но Се Лянь был настроен очень серьезно, задавая этот вопрос. — Я не так часто с ними виделся. Они были… строгими? Их внимание бывало тяжело заслужить. — Цзюнь У был поставлен в тупик и поэтому очень долго подбирал слова. — Но, мне кажется, что они были добры ко мне. — Но если они были добры, то почему вам приходилось делать что-то особенное, чтобы они обратили на вас внимание? — в голосе Се Ляня зазвенело напряжение, будто то, о чем они сейчас говорили, имело огромное для него значение. — Я не знаю. — после недолгого молчания сдался Цзюнь У, устало прикрывая глаза. Ребенок на заднем сидении поник, а в его глазах что-то потухло, будто своим ответом взрослый возвел между ними невидимую стену. Заметив, что атмосфера стала холоднее и напряженнее, мужчина тихо вздохнул, понимая, что сегодня не раз придется ворошить свое прошлое. — Когда мы обсуждали это с твоим шушу, он тоже указывал мне на эти несостыковки. Я запомнил их иначе, чем они вели себя на самом деле, но тогда я не хотел верить в то, что мог ошибаться. — терпеливо начал Цзюнь У, складывая руки на руль и отворачиваясь к окну, чтобы спрятать взгляд. — Я слишком многое поставил на кон, у меня попросту не было сил и времени на то, чтобы остановиться и обдумать их образ в своей голове. Только теперь я понимаю, что людей из моих воспоминаний никогда не существовало, и то, за что я пытался держаться, было воздушным замком. В любом случае, с их гибели прошло достаточно времени, чтобы я начал отпускать это. — Я понимаю. — тихо ответил Се Лянь, бездумно играя с застежкой ремня безопасности. — Я уже начинаю забывать, как выглядели мои мама и папа, и порой я ловлю себя на том, что пытаюсь выдумывать про них какие-то детали, чтобы не отпускать как можно дольше. Мой врач говорил мне, что рано или поздно придется смириться и двигаться вперед, но я боюсь, что вместе с ними исчезнет какая-то часть меня. — Она исчезнет, но ты от этого не перестанешь быть собой. Просто немного поменяешься. — пожал плечами Цзюнь У. — Если бы люди не менялись, они бы не росли, а ты представь себе мир, состоящий из одних только детей. Ничего хорошего бы из этого не получилось. — Спасибо. — тихо кивнул Се Лянь и отвернулся к окну, продолжая высматривать Мэй Няньцина. Цзюнь У же устало откинулся на спинку сидения, не совсем понимая, что это только что было. Почему Се Лянь вдруг так резко завел такой разговор? Из размышлений его вырвал возглас ребенка. Прежде чем он успел как-то отреагировать, Се Лянь уже выскочил из машины и понесся к выходу из аэропорта, и все, что оставалось мужчине, это наблюдать, как его белая курточка из ателье вспыхивает в свете фонарей. Затем Цзюнь У перевел взгляд и увидел его. Мэй Няньцин, одетый лишь в легкое темно-фиолетовое пальто, остановился под козырьком, кажется, не особо переживая насчет того, что мешал выходить другим людям. Рядом с ним стоял лишь небольшой чемодан, что вызвало у Цзюнь У отстраненное удивление: неужели тот наконец отказался от своего барахольства. Подбежав к своему шушу, Се Лянь сначала неловко застыл, но когда Мэй Няньцин раскинул руки, набросился на него с объятиями. Глубоко вдохнув и задержав воздух, мужчина выбрался из машины и встал перед ней, дожидаясь, когда его бывший товарищ и нынешний воспитанник отлипнут друг от друга. Когда те наконец подошли, Цзюнь У понял, что просто не сможет выглядеть равнодушным. Во всей его позе сквозило напряжение, да и по резко задеревеневшей походке Няньцина стало понятно, что и тот волновался. Наконец они замерли друг перед другом на расстоянии вытянутой руки, так что Цзюнь У мог отчетливо разглядеть чужие раскрасневшиеся от холода щеки и припорошенные снегом волосы. — Привет. — сказал он на выдохе, неловко протягивая руку, чтобы забрать чемодан и положить его в багажник. — Привет. — вторил ему Мэй Няньцин, улыбаясь и выпуская в воздух маленькое теплое облачко. — Давно не виделись. — Давно. Замерз? — с каждой секундой Цзюнь У хотелось все больше провалиться сквозь землю, лишь бы сбежать из-под этого обезоруживающе ласкового взгляда, будто бы его бывший друг действительно вдруг поверил в него. — Нет. В смысле да, чуть-чуть. — хихикнул Няньцин, пряча руки в неглубокие карманы своего пальто. — Здесь немного прохладнее, чем в Италии. Се Лянь, молча наблюдавший за их несуразным разговором, распахнул глаза и приоткрыл рот, будто бы резко что-то поняв. Потом он слегка покраснел и радостно улыбнулся, убегая в машину и оставляя их наедине друг с другом. Но несмотря на это одолжение они все равно молчали, не потому, что им было нечего сказать, а потому, что они не могли уцепиться хоть за что-нибудь, будто желая обсудить все и сразу. — Пошли, не будем заставлять ребенка ждать. — наконец решил Цзюнь У. — Ты поедешь на заднем сидении или на… — На переднем. — улыбнулся Мэй Няньцин, рождая в чужом сердце давно позабытый трепет.***
И пускай на ужин была не домашняя, а ресторанная еда, вечер прошел хорошо. Се Лянь порой даже забывал есть — настолько он был поглощен разговором со своим шушу, стараясь вызнать как можно больше подробностей о его жизни заграницей. И если сначала Мэй Нянцьин старался сохранять строгость, постоянно одергивая отвлекающегося ребенка и напоминая о правилах поведения за столом, то со временем и сам растаял, пускаясь в долгие описания и пространные рассуждения. Цзюнь У не участвовал в разговоре, просто молча слушая и наблюдая. Надо же, два самых важных человека в его жизни собрались вместе и даже выглядели счастливыми и умиротворенными. Ближе к девяти часам Се Лянь, вымотанный эмоциональными потрясениями, начал клевать носом, и Мэй Няньцин, вернув в голос сталь, отправил его чистить зубы и ложиться спать, пригрозив, что через полчаса зайдет проверить, в кровати ребенок или нет. Когда мальчик пожелал взрослым спокойной ночи и убежал наверх, Мэй Няньцин сразу расслабился и вальяжно встал из-за стола, по-хозяйски подходя к шкафчику с алкоголем и придирчиво разглядывая этикетки. Выхватив одну бутылку коллекционного вина, он плеснул его в бокалы, ставя один перед Цзюнь У. Тот даже не нашел в себе сил возмутиться, завороженный тем, насколько уверенным и спокойным выглядел Няньцин. В последний раз он вел себя так еще до того, как впервые покинул его, а все их последующие встречи были пропитаны непониманием и недоверием. — Ты такой молчаливый. — заметил Мэй Няньцин, садясь на соседний стул и даже придвигаясь немного ближе. — Все, что сейчас происходит, очень непривычно. — признался Цзюнь У, делая небольшой глоток вина и усиленно не обращая внимание на то, как внимательно Няньцин проследил его движение. — Это правда так. Но ты хорошо справляешься. — улыбнулся тот, а ответ на слегка удивленное выражение лица тотчас объяснил. — Ты выглядишь живее, чем в наши прошлые встречи. И спокойнее. Даже безмятежнее. — Так это и был твой план? — беззлобно усмехнулся Цзюнь У, скрещивая руки на груди. — Отдать мне на растерзание малого ребенка в надежде на то, что это отвлечет меня от постепенного разложения? — Ну прямо уж на растерзание! Я с самого начала знал, что ты отнесешься ко всему ответственно, однако мне было важно, позволишь ли ты себе сблизиться с Се Лянем или же решишь оттолкнуть, наняв ему какую-нибудь сиделку. — Ты же понимаешь, что я начал сближаться с ним не столько из-за того, что резко захотел почувствовать себя отцом, а потому, что до этого его воспитывал ты. — прямолинейно заявил Цзюнь У, заставив Мэй Няньцина покраснеть и ненадолго замолчать. — Если бы ребенок мне достался от кого-то другого, он бы не задержался надолго в этом доме. — Мне это льстит. — наконец сказал он, опустив глаза. — Но это не отменяет того прогресса, который проявился в ваших отношениях. — А что если бы не было прогресса? — Я изначально не собирался оставлять вас больше чем на полгода. — признался Няньцин, склонив голову набок. Теперь приглушенный свет падал лишь на часть его лица, искажая черты, и на мгновение Цзюнь У показалось, что все происходящее — сон, что никакого Се Ляня и в помине не было, и он вот-вот проснется, один в своем пустом доме. Мысль кольнула холодом, и, видно, это отразилось на его лице, из-за чего Мэй Няньцин улыбнулся и накрыл его руку своей. — В той открытке, которую я прислал вам в начале зимы, я попросил его подумать, хочет ли он остаться с тобой, или же мне стоит забрать его. Сегодня у аэропорта Се Лянь сказал, что не хочет, чтобы ты снова оставался один. — продолжил он, заставляя Цзюнь У замереть. Се Лянь… выбрал его? Его, мрачного взрослого, ведущего затворнический образ жизни, днями пропадающего на работе, а вечерами еле находящего силы, чтобы спросить, как дела в школе? Заметив его потрясение, Мэй Няньцин мягко взял его руку и поцеловал тыльную сторону, еле касаясь губами костяшек. — Что бы ты ни думал, он привязался к тебе. И я уверен, что это у вас взаимно. С моей стороны было бы преступлением разрывать установившуюся между вами связь. — Из меня не получится хорошего отца, ты это знаешь. Полгода — не показатель, а Се Ляню еще предстоит стать подростком. Тогда мы точно сцепимся и станем врагами, потому что я не смогу быть достаточно мягким и лояльным. — покачал головой Цзюнь У. — Тогда мы справимся с этим вместе. — улыбнулся Мэй Няньцин, отпуская его руку. На мгновение Цзюнь У почувствовал себя потерянным: от услышанного и от того, как ему резко стало не хватать этого мягкого прикосновения. — Разве ты не собираешься снова уехать? — пораженно спросил Цзюнь У, внимательно вглядываясь в лицо напротив. Няньцин тихо вздохнул и погладил его теплой ладонью по щеке. — Каждый раз, когда я оставлял тебя, я совершал ошибку. — сказал он серьезным голосом. — Я вел себя как трус, способный лишь бежать от проблем. Теперь же я просто не могу позволить себе покинуть вас двоих. — Ты не вел себя как трус. Со мной и правда было тяжело находиться. — признался Цзюнь У, слабо улыбнувшись, и накрыл чужую ладонь своей. — Так или иначе, это уже в прошлом. — покачал головой Мэй Няньцин. Еще пару мгновений они так и сидели, склонившись друг к другу, после чего наконец одновременно двинулись навстречу, встречаясь ровно посередине, и если до этого уставшее сердце Цзюнь У беспокойно билось внутри грудной клетки, то теперь оно резко успокоилось, будто вместе с поцелуем Мэй Няньцин подарил ему надежную землю под ногами. — Я скучал.+ Бонус +
Се Лянь не любил, когда его надолго оставляли в незнакомом месте, заполоненном людьми. И пускай это были всего лишь выходные, торговый центр и обычные покупатели, не обращавшие на него внимания, и пускай даже Мэй Няньцин, отошедший вернуть деньги, потому что им на кассе неправильно пробили товары, сказал, что бояться нечего, мальчик все равно чувствовал себя неуютно. — Ой, а что мы тут делаем? — жизнерадостный голос прямо за спиной заставил подскочить на месте и резко обернуться. — Здравствуйте, Пэй Мин сяньшень. — вежливо поздоровался Се Лянь, внутренне разрываясь между облегчением и тихим отчаянием. Переведя взгляд мужчине за спину, он быстро кивнул. — Линвэнь ай и… — Ши Уду. — представился высокий мужчина, чье лицо было скрыто светло-голубой маской. — А это мой младший брат, Ши Цинсюань. — он кивнул на худенького подростка рядом с собой, закутанного в большой светло-зеленый свитер. Тот приветливо помахал рукой, и бисерные колечки на его пальцах заблестели, переливаясь в свете магазинных ламп. Приглядевшись, Се Лянь заметил, что у братьев были парные чехлы на телефоны, что заставило его улыбнуться. — Ты кого-то ждешь? — к нему склонилась Линвэнь, окутывая запахом дорогих и строгих духов. Когда Се Лянь кивнул, к нему снова обратился Пэй Мин, протягивая вскрытую упаковку с сухариками: — Хочешь? Угощаю. — Нет, спасибо! — мальчик поспешил отказаться, не желая задерживать коллег Цзюнь У. Почему-то ему казалось, что будет лучше, если они уйдут раньше, чем вернется Мэй Няньцин. — Не скромничай, от нас не убудет. — широко улыбнулся Пэй Мин, излучая доброжелательность. — Шушу будет недоволен, если узнает, что я объедаю малознакомых людей! — покачал головой Се Лянь, тут же замирая, осознав свою ошибку. — Неужели ты теперь называешь Цзюнь У сяньшеня своим шушу? — глаза Ши Уду сощурились, но из-за маски было непонятно, улыбнулся он или просто скривился. Се Лянь хотел было уже открыть рот, чтобы придумать что-то, что спасло бы положение, но со стороны раздался прохладный строгий голос: — Вам что-то нужно? — все разом вздрогнули и обернулись. К ним ровной походкой приближался Мэй Няньцин, на чьем лице читалось легкое раздражение. Подойдя, он загородил собой Се Ляня, кидая оценивающий взгляд на притихших людей. Пэй Мин и Ши Уду выглядели слегка сбитым с толку, Линвэнь будто бы пыталась что-то вспомнить, а Ши Цинсюань сразу встал прямо и даже убрал телефон в карман своей толстовки, будто бы заранее почуяв чужую строгость. — Мы просто подошли поздороваться с Се Лянем. — нашелся наконец Мингуан, возвращая на свои губы обаятельную улыбку. — Мы с ним познакомились, когда я давал ему интервью для школьного проекта. — Знаю. — коротко кивнул Мэй Няньцин. — Но с вашего позволения я бы не хотел, чтобы Се Лянь в одиночестве общался со всякими ненадежными личностями. — Ненадежными? — оскорбленно воскликнул Пэй Мин, оборачиваясь на своих спутников, будто ища их поддержки. Но, если честно, они выглядели не сочувствующими, а скорее заинтригованными разворачивающимся перед ними действом. — Хотите стать надежными — прекратите позориться и тратить деньги корпорации на улаживание ваших мелких дел и удаление скандальных новостей, связанных с вашими именами. — заявил Мэй Няньцин, упирая руки в бока. До этого он и сам со стороны наблюдал за людьми, связанными с компанией, но после возвращения сам немного втянулся, желая помочь Цзюнь У, поэтому о прегрешениях этого трио он знал в полной мере. — Прошу прощения, кажется, нас вы знаете, но сами еще не представились. — вмешалась Линвэнь, заставляя свой голос звучать максимально вежливо. — Я Мэй Няньцин, опекун Се Ляня. — коротко улыбнулся мужчина. Брови Наньгун Цзе коротко дернулись, но вопрос, повисший в воздухе, задал Ши Уду: — Но разве опекуном Се Ляня не является Цзюнь У сяньшень? — Он тоже. — вздохнул Няньцин, украденным жестом помассировав виски пальцами. — А теперь я буду вынужден с вами попрощаться, мы торопимся. Подняв со скамьи сумку с покупками, которую раньше охранял Се Лянь, он обернулся к ребенку и добавил уже тише и мягче: — Пошли скорее, а то тут платная парковка, и Цзюнь У снова будет ворчать, если мы задержимся. — До свидания! — помахал рукой замершим Пэй Мину, Линвэнь и братьям Ши Се Лянь, мысленно благодаря Мэй Няньцина за то, что тот спас его от немного неловкого разговора, а также предвосхищая то, как изменится лицо Цзюнь У, когда тот узнает о случившемся.Конец