На её страницах

1997 год, Хогвартс В Хогвартсе, Драко не мог отвлечься от ужасов, происходящих у него дома. Пытки близнецов Кэрроу над волшебниками продолжались в школе, а директор Снейп закрывал на это глаза. Напряжение в замке росло, и пускай в начале ребята из Гриффиндора как-то старались показывать своё недовольство, сейчас их настрой ощутимо упал. Это случилось после того, как Теодор на уроке Тёмных искусств по просьбе мистера Амикуса Кэрроу использовал на Долгопупсе запрещенное заклятье «круцио». Стоит признать, что Невилл хорошо держался, будучи слабаком. Предпосылок до это случая вести себя тише мыши в стенах Хогвартса, было множество. Но Гриффиндорцы отчаянные борцы за справедливость, что означает, что они тупее пробки. Малфой сравнивал их с клаббертами. Американские волшебники использовали этих существ, как сигнализацию, чтобы они предупреждали о приходе магглов. Иронично, но людишек наоборот привлекали эти полуобезьяны, полулягушки, из-за светящегося в ночи, ярко-красного волдыря на лбу. — Магглы, это грязные, мерзкие существа. — этими словами Алекто Кэрроу кидалась каждый день в сторону магглов, словно выполняя повседневный ритуал «очищения». — Из-за них мы вынуждены прятаться в подполье и хранить секрет своего существования! — ненависть к магглам питала эту тупую пожирательницу. — Но скоро наша жизнь изменится… Уши Драко горели, ему казалось, что эта сумасшедшая заливала ему в мозг раскаленную лаву, а не знания. Он, черт возьми, давно признал, что времена директора Дамблдора, были однозначны лучшими временами за все его годы в этой Школе. Малфой был бы рад оставаться высокомерным задирой и выскочкой дальше, если это значило, что на стул директора сядет мистер Альбус Дамблодор. Эта неделя была трудной не только для гриффиндорцев, но и для всех остальных студентов Хогвартса. Малфой облизывал сухие губы, и нервно постукивал худыми пальцами по столу, считая секунды до конца урока мисс Алекто Кэрроу. В какой-то момент его рука автоматически потянулась к зеленому галстуку и немного ослабила его узел, пока приспешница Тёмного Лорда в очередной раз отвлеклась на тупицу Невилла Долгопупса. Пэнси Паркинсон сидела напротив Малфоя, поэтому чувствовала напряжение, витавшее вокруг него. Её ладонь опустилась ему на бедро, когда он рукавом рубашки стёр, стекающие с жилки на шее, капли пота. Девушке хотелось его поддержать. Она не знала точной причины подобных кардинальных перемен в нём, и это расстраивало её. Раньше Драко редко заставлял близкое окружение беспокоится о своём моральном состоянии, но теперь каждый тихо переживал, в порядке ли он. Особенно она и его лучший друг Теодор Нотт. — Профессор, — не сдавался Невилл, натянув на лицо искусственную улыбку. — сколько маггловской крови в вас и вашем братце? Поддразнивающий вопрос глупого гриффиндорца бился в голове Драко несколько секунд, пока он не понял, что натворил этот идиот. По телу слизеринца пронеслись жаркие волны, поэтому его кулаки автоматически сжались. Он едва сдерживал себя, чтобы не взорваться от гнева. Черт, Малфой готов был задушить Невилла за дерзость по отношению к пожирателю смерти, но за него это сделала мисс Алекто Кэрроу. Малфоя бесило, что он не мог передохнуть в Хогвартсе от привычек его коллег пожирателей портить всем настроение. Звук смачной пощёчины этой крупной и стрессонеустойчивой женщины разбил тяжелый воздух своей внушающей силой. На удивление, Невилл лишь слегка дернулся от удара, а не улетел куда-нибудь через окно. Это доказывало, что Драко недооценивал его как сильную личность. Пэнси дрогнула, когда Алекто направив на Невилла свою палочку, произнесла круциатус. Гриффиндорец скрючился, упав со стула на холодный пол. Он выглядел сильным, пускай все его кости ломались и кожа горела. В сердце брюнетки засела жалость к нему. Малфоя, в отличие от неё, сопровождала неприятная усталость и раздражение от стонов тех, на кого был направлен гнев приспешников Тёмного волшебника, узурпирующего Англию. — Ты помнишь, где сейчас твои родители?! — женщина заорала в голос, убийственно выпучивая огромные красные глаза на своего студента, чьё тело сейчас билось в ужасной агонии. — Хочешь, чтобы я замучила тебя круциатусом, так же, как и твоих родителей много лет назад?! Отвечай, мерзкий выродок! — она сильно пнула его в живот, не получив ответа от бедного Невилла. Зрачки Пэнси расширились, пока она следила за тем, как Долгопупс сгибается пополам от боли. Она хорошо держала себя в руках, хотя ей было страшно. Может, если бы не пальцы Малфоя, которые нашли ладонь девушки на своем бедре, и сжали её, Паркинсон бы трусливо отвернулась, прижавшись лбом к его широкому плечу. Драко сделал это, чтобы она не опозорилась перед всеми, потеряв сознание. Черт, если бы не Фрэнсис в его жизни, он бы никогда не стал волноваться о чувствах других, а особенно, о чувствах девушек. — Круцио! — мисс Алекто Кэрроу вновь направила на Долгопупса запрещенное заклятье, пока все студенты, сидящие в этом кабинете, старались или не упасть в обморок, или не опустить трусливо головы. — Я сказала, отвечай! — но он не отвечал, а лишь стонал от боли и издавал сдавленные вздохи. Эта игра продолжалась томительные три минуты. Глаза Долгопупса закатились, и вот вот он был готов лишится сознания. — Невилл, скажи уже что-нибудь! — испуганно воскликнула Лаванда Браун, прижав свою дрожащую ладошку ко рту. Её глаза блестели от ужаса, и пожалуй, она держалась даже хуже самого Невилла, изо рта и ушей которого, лилась тонкая струя крови. Мисс Кэрроу подняла голову и взглянула, на посмевшую вмешаться в разговор, пугливую девчонку. Она выглядела угрожающе, когда сделала к ней шаг вперёд и подняла свою палочку вверх. Кажется, Пэнси стало ясно, почему ни один мужчина в волшебном мире не решился взять в жёну эту отвратительную ведьму. Кровожадная усмешка, которая появилась на её тонких и сухих губах, кричала о отсутствие человечности. Пускай, Паркинсон сама являлась студенткой слизерина с неприятным характером и повышенным чувством достоинства, она бы никогда не посчитала образ жизни Алекто Кэрроу завидным, или вообще приемлемым не только для волшебника, но и для женщины. Следующих действий преподавателя маггловедения студенты Хогвартса ждали с протестом в груди, но прозвенел долгожданный звонок. Драко убрал со своего бедра ладонь Паркинсон и первым встал со скамейки. Это заставило её отвлечься от картины в углу гриффиндорцев, и поднять голову вверх. Он даже не смотрел на однокурсницу. Его внимание было направлено на злобную каргу Алекто. — Отличное зрелище, мисс Кэрроу. — на бледном лице Драко заиграла обольстительная улыбка. Он зааплодировал ей, заставив всех уставиться на него, как на экзотического зверька. Только может гриффиндорцы бросали на него осуждающие и презрительные взгляды. — Я бы хотел понаблюдать за вашим умением пользоваться палочкой ещё немного, но боюсь, что ваш брат не из терпеливых, и ожидает нас в кабинете Тёмных искусств уже… — Белесые брови Малфоя нахмурились, из-за чего на его лбу появились еле заметные морщинистые линии. — Пэнси, милая, подскажи сколько? — он опустил взгляд мутных серых глаз на свою подругу, ожидая от неё ответа. — Почти минуту. — не растерялась Паркинсон, сдерживая себя от желания бросится на Малфоя в порыве любви. Его мысль была прозрачна как вода, и Пэнси легко прочитала её в его взгляде. — Почти минуту. — разочаровано повторил Драко, казалось, даже искренне. — Тёмные искусства… — растерялась женщина, переведя суровый взгляд с лица Лаванды Браун на Драко. — Да, вы совершенно правы. — Малфой закатил глаза, когда эта тупая Кэрроу опустила взгляд на волшебную палочку в своих руках. Она ужасно медленно размышляла. Драко вскипал от желания помучать её порцией непростительного, так как она насиловала его мозг весь урок, и раздумывала продолжить это делать даже сейчас. — Можете идти. — впервые из её рта вылилось что-нибудь хорошее. Драко был удовлетворен результатом, и первым покинул кабинет, а вслед за ними Пэнси Паркинсон, Забини, Нотт и Крэбб с Гойлом. Теодор даже засвистел от удивления, ободряюще похлопав друга по спине, что было ему совсем несвойственно. — Признаю, что наблюдать за корчающим от боли Невиллом в самом начале мне было немного интересно, но спасибо, что избавил меня от продолжения этого шоу. — брюнет сжал перед собой руки, слегка подняв их в знак признательности и солидарности. — Я тронут твоей заботе. — Заботой? — Драко усмехнулся, приподняв белесые брови. — Лаванда горячая куколка. — вдруг втиснулся в разговор Забини, почесав кончик носа костяшкой большого пальца. — Ты просто не хотел видеть, как она стонет не… Теодор не дал мулату договорить, и заткнул своей большой ладонью его грязный рот, свободной рукой беря Блейза на удушающий. — Дерьмо, ты кажешься под градусом. — послав улыбку Малфою, который засунув руки в карманы, шёл напротив них, громко произнес Нотт. Пэнси позади них закрыла лицо, чтобы не показывать, насколько ей было смешно. Она была счастлива, что парни разбавляли мрачные дни в Хогвартсе своим бунтарством и иронией. Но теперь, им всем стоило войти в адскую комнату для пыток деспота мистера Амикуса. Паркинсон не могла выбрать, кого ненавидела больше, брата или сестру Кэрроу. — Долгопупсу повезло, что над его здоровьем поработала мисс Кэрроу. — зачем-то бросил Крэбб, оглянувшись на гриффиндорцев, несущих бессознательное тело Невилла из кабинета Алекто. — Она выпустила его? — Нет разницы кто из них. — проговорил Теодор. — Ему повезло, что эта ведьма хорошо его приложила, и Амикусу не придётся добивать этого идиота. Все молча согласились со словами однокурсника, но только Пэнси неохотно кивнула, понурив голову. Она конечно знала, что Нотт прав, но почему-то волшебнице не хотелось верить в возможности существования подобной жестокости в мире. Девушка осознала, что является исчадием зла, и может стать такой же омерзительной, как Кэрроу. Паркинсон боялась повторить судьбу этой сумасшедшей женщины. Если она так мучает жалких студентов, тогда чем занимается сам Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть? Двери перед кабинетом Тёмных искусств, к сожалению, распахнулись. Парни начали по очереди заходить внутрь. Брюнетка ощутила противную сухость во рту. Её будущее могло быть чернее сердца близнецов Кэрроу. Она резко сорвалась к Драко и схватила его за рукав рубашки. Малфой мог объяснить ей, как реагировать на внезапные сомнения в голове на счёт того, чему она следует и верит. На самом деле брюнетка храбрилась, чтобы задать, может даже самый тупой вопрос в своей жизни. Ей было любопытно, чувствует ли тоже самое, Драко. Они оба стояли у входа, потому-что Пэнси лихорадило от одной навязчивой мысли. Её пальцы цеплялись за него, как за волшебную палочку во время опасности. Девушка потянула его за собой в сторону от двери, и прижала Малфоя к стенке. Он не сопротивлялся. — Тебе что-то нужно? — слизеринец говорил с ней, как с ребёнком, растягивая буквы. Пэнси старалась не придавать этому большого значения, хотя ей всегда было обидно, что Драко никогда не воспринимал её в серьез. Она не была дурой, и осознала это давно. — Тебе жаль Невилла? — не скрывая страха в голосе, шепотом спросила девушка. Это было ужасно, что Пэнси пробивалась сочувствием к этому идиоту. Глаза брюнетки автоматически закрылись, когда Малфой бросил на неё раздраженный взгляд. — Ты тоже под градусом? — ехидно спросил он. Драко устал от глупости волшебников, и горел желанием покинуть Хогвартс, а не стоять в тайной углу, прижатым к стенке смелой и в некоторых моментах, даже грубой Пэнси. — Пожалуйста, ответь. — умоляющим голосом отозвалась девушка, ощущая, как её ноги дрожат от волнения. — Да, жаль. — бледные губы Паркинсон растеклись в благодарную улыбку, но это продлилось не долго. — Мне жаль, что жизнь испортила его и сделала из казалось бы, здорового волшебника, полного дурака. — это был не тот ответ, который она хотела бы услышать. Уголки её губ вновь упали, выражая на лице тихую печаль. Девушка постояла возле Драко в отрешенном состоянии ещё где-то пару секунд, перед чем отойти от него на несколько шагов назад. Пэнси, как и он, являлась свидетелем насильственных дел в сторону волшебников, не присягнувших Волан-де-Морту, из-за чего она часто уходила в себя. Паркинсон хотелось вернуться в ту беззаботную жизнь, когда её основной целью было привлечь внимание Драко. — Прости. — глаза брюнетки заблестели от слёз. Малфой оглянулся на дверь в кабинет Тёмных искусств, и только потом медленно повернулся к ней, чтобы нехотя притянуть её к себе за шею. Она ошеломленно положила свои ладони ему на торс, перед чем неуверенно прижаться к Драко ближе. За все время учебы в Хогвартсе, она никогда не была так нерешительна в подобные моменты. Драко аккуратно подбирал слова, перед чем выразить ей слова поддержки, и извиниться за то, что раньше не замечал её внимания к себе и постоянное желание быть рядом. Фрэнсис изменила его мышление, и открыла ему сердце, заставила начать заботиться, черт, как бы ванильно не звучало, не только о своих чувствах. Он впервые подумал о том, что мог обидеть кого-то и причинить острую боль своим холодным и высокомерным поведением. Малфой по-дружески обнял эту маленькую змейку, даже не подозревая, как сильно осчастливил её этим, подарив надежду на что-то большее. Пэнси высвободила свои руки и привстала на цыпочки, чтобы положить ладони на чужие плечи, и оставить робкий поцелуй благодарности на щетинистой скуле Драко. Её пальцы медленно скользнули с шеи к волосам, когда она отстранилась. Глаза Паркинсон поймали его, мутные, серые и слишком глубокие, чтобы она смогла удержаться и не утонуть в них. У неё кружилась голова от его напряженного взгляда. — Пэнси. — строго выдавил из себя Малфой, качая головой из стороны в сторону. — Мне жаль, но мы с тобой не больше, чем друзья и я… — брюнетка не позволила ему договорить, приложив свой указательный палец к его губам. — Я понимаю, — шумно дыша, горько выдохнула девушка. — но дай мне в последний раз почувствовать облегчение от близости с тобой. Всего один поцелуй… — она всхлипнула, положив свою голову ему на грудь. — Я так в тебе нуждаюсь, Драко, так сильно… Он молчал, потому-что ему было жаль разочаровывать её. Мысли Малфоя, даже в этот момент принадлежали только одной Фрэнсис. Если Пэнси нуждалась в нём, то он сгорал от желания оказаться рядом со своей милой и немного глупенькой женой. Он оставил Фрэнсис одну, и это мучило его. Тот факт, что Карл остался следить за ней в своей анимагической форме, не приносило ему никакого облегчения. Молчание для Паркинсон послужило зеленым знаком, и она в последний раз взглянув в его бездонные глаза, прижалась к чужим сухим губам, целуя их сначала робко, а потом, не ощутив никакого сопротивления со стороны партнера, смело. Её пальцы окружили кисти рук Драко и опустили их ей на бедра. Малфой не до конца осознавал, почему позволяет этой девушке целовать его, если он давно принадлежит другой. Может, потому-что ему хотелось убедиться, что его любовь искренна?! И в правду, Малфою любопытно было узнать, что он почувствует: возбуждение, страсть, желание, похоть? Ничего из перечисленного? Сердце Малфоя не билось как ненормальное, а руки не горели от желания владеть телом Пэнси. Как женщина, она была ему безразлична. Никакие умелые поцелуи Паркинсон не могли возбудить в нём чувства, кроме той, что называлось жалостью. Она чувствовала это, ведь Драко не отвечал ей. Естественно, это могло огорчить бедную девушку, но слизеринец не мог ничего поделать с собой. Черт, он будет выглядеть подонком, если сознательно изменит своей жене. Эта мысль заставила его мрачно улыбнуться, поэтому Малфой аккуратно убрал руки с округлых и привлекательных мужскому взгляду бедер Пэнси, заставив тем самым её отстраниться. — Довольно, Паркинсон. — жёстко потребовал Драко. Он не мог продолжать этот цирк. — Хорошо. — послушно пробормотала девушка сломленным голосом, перед чем закрыть лицо, дрожащими от разочарования, ладонями. Его жалостливые взгляды резали её острее ножа. — Нам надо идти… — она на ватных ногах последовала ко входу в кабинет Тёмных искусств, но Драко перехватил её за руку, перед чем она успела войти. — Иди к себе. — слизеринец выглядел слишком сурово, чтобы Пэнси могла отказать ему, да и сил у неё с ним ругаться не было. — Я сам поговорю о прогуле с Кэрроу. Пэнси послушалась его, находясь в смятение от изменений в поведении Драко. Он становился джентльменом. Осознав это, девушка даже заставила себя в последний раз улыбнуться и отправиться в зал Слизерина. Малфой не мог за летние каникулы так ощутимо измениться. Но это больше не должно было волновать Пэнси. Он не хотел её как женщину. Как раньше уже никогда не будет. А ведь похоть, желание, возбуждение, ничего из этого Драко так и не ощутил к Паркинсон. Значит, чувство, которое он испытывал к Фрэнсис, называлось любовью. Стоило Малфою остаться одному, он тут же глубоко вдохнул в лёгкие воздух, а затем медленно выдохнул, откидывая голову на каменную стену. Ему нужно было освежить мозги, перед чем отправиться к Снейпу с объяснительным. — Любовь… — это слово на языке ощущалось слишком ванильно. У него даже был свой аромат, который коснулся носа Драко, стоило ему произнести его. Этот аромат принадлежал Фрэнсис, её нарциссам.