Протёртая душа

Чайльд снимает воротник Шанца с шеи Скарамуччи и откладывает вещь на кровать. Голубые глаза внимательно рассматривают кожу пациента, цепляясь за не сошедшие гематомы и прочие повреждения. Шея при удушье пострадала не так сильно, поэтому воротник Скарамучча проносил на всякий случай. — Эй, — мягко зовёт Чайльд и смотрит на друга. Взгляд Скара не фокусируется на парне. Глаза стеклянные, в них можно разглядеть пустоту и крупицы страха, оставшиеся с того самого дня. Медбрат вздыхает, но ничего не говорит, потому что понимает. Понимает, почему Скарамучча не реагирует и не хочет отвечать. — Ты очень долго молчал, потому что твой голос восстанавливался, — тихо произносит Чайльд и садится на край кровати рядом с пациентом. — Но сейчас тебе будет лучше, если ты начнёшь понемногу разговаривать. Скарамучча опускает голову и смотрит под ноги. Его лицо не выражает ни одной эмоции, в голове пустота, мыслей нет. — Ты всё ещё не хочешь видеть Альбедо? — аккуратно спрашивает рыжий. Скар еле заметно качает головой, дав отрицательный ответ. Не хочет и не может видеть Альбедо. Не вынесет ещё раз посмотреть в его разбитые голубые глаза. — Я хочу перевестись в другую палату, — хрипло и тихо отвечает Скарамучча. Он не может выдержать эти стены, внутри которых его недавно пытались убить. Каждый раз воспоминания возвращаются к этому дню, а палата становится толчком к триггеру. — Хорошо. Я попрошу сегодня, — кивает Чайльд и хочет прикоснуться к руке Скара в знак поддержки, но останавливается и одёргивает себя. Медбрату не хочется ещё раз почувствовать, как Скарамучча даёт ему пощёчину за то, что к нему прикоснулись. — Альбедо спрашивает, как ты… — тихо продолжает рыжий, и Скарамучча ведет плечами. — Как… — шепчет пациент и закрывает глаза, чувствуя непосильную усталость от количества выпитых таблеток. — Я даже не знаю, как я себя чувствую, — признаётся он и втягивает носом воздух, дёргаясь от мысли, что мог больше так никогда не сделать. Чайльд прикусывает губу и борется с болью в груди после слов друга. Если ему настолько больно, то как себя чувствует Альбедо? Чайльду даже страшно думать об этом. — Хочу спать, — коротко говорит Скарамучча и отползает к середине кровати, чтобы лечь на подушку. Чайльд все понимает без лишних слов, поэтому встаёт, забирает с кровати воротник и выходит из палаты. Его ноги подкашиваются в тот же миг, и он падает на пол, прижавшись спиной к стене. Он умеет быть сильным, но сейчас просто не может. Кажется, он сидит так достаточно времени, пока его не находит Альбедо. Психиатр, остановившись возле парня, сам садится рядом с ним и поджимает колени к груди. — Как он? — тихо спрашивает блондин, потому что это единственное, что его сейчас волнует. Чайльд вертит в руках воротник и смотрит сквозь него. Он услышал чужой вопрос, но ему так не хочется давать на него ответ. Потому что ответа и нет. Что он скажет Альбедо? Передаст слова Скарамуччи или соврёт? — Понял, — на вздохе произносит Альбедо, избавляя Чайльда от мук с совестью. Ему и не нужен ответ, потому что понимает — всё не очень хорошо. Они уходят в молчание. Каждый думает о своём, а точнее — об одном и том же. Об одном человеке, который лишился сна, потому что услышал чужие голоса и решил сесть у двери своей палаты. — Что с Казухой? — спрашивает медбрат, поворачивая голову к доктору, который накручивает на палец прядь своих волос и с болью оттягивает. — Помимо того, что он попытался спрыгнуть с крыши больницы и сломал себе ноги, — Чайльд чуть удовлетворенно хмыкает. — Полиция ведёт дело, — нехотя отвечает Альбедо и прячет лицо в ладонях. — Скорее всего, его определят в психиатрическую больницу. — Я бы этого ублюдка на месте пристрелил, — шипит Чайльд. Альбедо усмехается. Неожиданно для себя он согласен со словами медбрата. Больно осознавать, что человек, которого ты знал столько лет, которому ты доверял, оказался психопатом. — Скар рассказал вчера причину нападения, — шепчет Чайльд, и Альбедо резко отнимает руки от лица и смотрит на медбрата. — Прости, что сразу не сказал. Просто ты был вымотанный. — Надеюсь, по собственной инициативе? — спрашивает Альбедо, не скрывая подозрения к методам Чайльда. — Конечно, — рыжий усмехается, но не осуждает психиатра. — Скар сказал, что Казуха кинулся на него, потому что подумал, что пациент знает об убийстве Син Цю… Альбедо стискивает зубы и упирается затылком в стену. — А Скар в своей манере хотел его лишь подразнить и сказать, что знает об отношениях Казухи и… Как его там? — Чайльд напрягает память. — А! Хэйдзо. — Не думаю, что там были какие-то отношения, — Альбедо пожимает плечами. — Но я уже ни в чём и ни в ком не уверен после произошедшего, — его голос с каждым словом становится тише. Чайльд поддерживает его слова тихим смешком. — Ты бы знал, как я хочу его увидеть, — не скрывая боли, произносит доктор и царапает ногтями тыльную сторону ладони. — Знаю… — отвечает Чайльд, который хочет увидеть прежнего Скарамуччу. — Неделя прошла, — с бессилием и отчаянием напоминает Альбедо. — А я так и не увидел его… — Он отталкивает тебя, потому что боится, — предполагает Чайльд. — Ему не хочется, чтобы ты видел его синяки на шее… Он не хочет видеть тебя, потому что боится увидеть разочарование в твоих глазах. Альбедо понимает это. Знает, что так оно и есть, но не может справиться с болью в груди и желанием увидеть любимого человека. — Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что если бы я был внимательнее… если бы знал, что есть угроза… — голос психиатра начинает дрожать, — то Скарамуччу бы выписали уже через неделю… но неделя прошла, а он на новом лечении, — голос становится сиплым. — Новое лечение и новый срок пребывания в больнице. — Ты ни в чём не виноват, — переубеждает Чайльд и серьёзно смотрит на психиатра. — Это не твоя ошибка… Никто не знал и не догадывался. — Ты прав, наверное, — тускло отвечает Альбедо. Он встаёт с пола и подаёт Чайльду руку, поднимая того за собой. Голова кружится от обилия мыслей в голове, которые уже неделю не покидают блондина. — Скар попросил перевести его в другую палату, — вспоминает Чайльд, опираясь на протянутую руку. — Хорошо… Зайду сегодня к Аято, — Альбедо кивает. Скарамучча прислушивается к удаляющимся шагам психиатра и медбрата и сам встаёт с пола. Пошатываясь, он идёт к излюбленному креслу около окна и падает в него. Руки ложатся на живот, голова откидывается на спинку мебели, а ноги по привычке закиданы на подлокотник. Пустым и незаинтересованным взглядом он смотрит в потолок. Скарамучча слышал чужой разговор от и до, но даже слова Альбедо, пропитанные отчаянием, не заставили сердце Скара шелохнуться. Казалось, будто после того дня он потерял возможность что-то чувствовать. Эмоции атрофировались, как и элементарное сочувствие к тем, кто его окружает и кто за него волнуется. Ему всё ещё кажется, что произошедшее — сон. Глупый и страшный сон. Но синяки на шее, боль на коже и вмятины от пальцев напоминают, что всё случилось взаправду. Неосознанно Скарамучча тянет руку к шее и прикасается к ней, чувствуя боль. Его глаза наполняются слезами, и, кажется, только непринятие ситуации и неверие пробивают его на какие-то эмоции. Отрицание нападения гложет всё тело, которое напрягается и дрожит. Скарамучча судорожно вздыхает и утирает слёзы длинным рукавом чистой футболки, которую ему сегодня принёс Чайльд. Чайльд. В его глазах видно столько боли и страха, что Скарамучча старается не смотреть лишний раз на рыжего. Просто не может позволить себе, потому что если он увидит в его голубых глазах разбитые осколки, то вновь вспомнит о нападении, в которое ему не хочется верить. И если Чайльд своим видом вызывает столько боли, то Скарамучче даже страшно представить, как себя чувствует Альбедо. Пациент не хочет его видеть, не хочет смотреть в глаза, ощущать его касания на себе, потому что знает — не сдержится и провалится во тьму. «Я же знал… чувствовал, что Казуха непростой забитый парень… Как я мог позволить Альбедо оставить меня с ним наедине?» — думает темноволосый, прикусив губу до острой боли на коже. Но Скарамучча не спешит принимать свою вину, свои слова, которые он наговорил Казухе. Он отрицает возможность того, что спровоцировал медбрата, поэтому мозг упорно продолжает обвинять Казуху во всём случившемся. Парень зажмуривается и ударяется затылком о спинку кресла. Стискивает руки на больничных штанах и трясётся, потому что прилив слёз приближает истерику. «Как это вообще могло произойти со мной?» — думает он, цепляясь ногтями за локти и сдирая кожу. — «Не могло же… Не может такого быть…» Скарамучча, всегда уверенный в том, что смерть — это то, что бывает с другими, не может и думать о том, что сам чуть не умер. Отрицание ситуации поглощает его полностью, доводит до истерики, вызывает слёзы и нервное расчёсывание рук до крови. Ему даже страшно смотреть в зеркало. Не потому, что увечья на коже напугают, а потому, что вновь подтвердят случившееся. А Скарамучча не хочет никаких подтверждений, поэтому не подходит к зеркалу, не смотрит в глаза Чайльда и не подпускает к себе Альбедо, стараясь не думать о том, что своими действиями ещё больше изводит психиатра. Через неделю к нему заходит Чжун Ли. Психиатр тёплой улыбкой приветствует парня и садится на кресло, раскладывая по столу блокнот, ручку и ещё какие-то принадлежности. Мужчина знает, насколько пациенту тяжело, поэтому не вынуждает вести диалог. Он лишь надеется, что Скарамучча сам пойдёт на контакт. Но Скар лишь молча встаёт с кровати, садится напротив мужчины и смотрит в стол. Хотя бы ради приличия он делает это, пусть разговаривать совсем не хочется. Психиатр придвигает к пациенту лист бумаги и цветные карандаши. Скарамучча обводит стол взглядом, не показывая никакой заинтересованности. — Скар, — тихим и низким голосом начинает мужчина. — Я понимаю, что ты не хочешь сейчас разговаривать. Я не осуждаю тебя и не злюсь. Поэтому давай проведём эту терапию в молчании, но будем рисовать? — предлагает он и тоже тянет лист из стопки бумаг. — Можем выбрать любую тему. Скарамучча лениво осматривает цветные карандаши. Чжун Ли не раздражает и даже не вызывает страха. Этот мужчина спокоен, не давит и не навязывает лечение. Но, как бы не хотелось Скару избежать сейчас терапии, Альбедо не мог оставить пациента без доктора. Поэтому блондин попросил коллегу заняться лечением своего пациента, который не подпускает его к себе. Лучше так, чем Скарамучча остался бы без доктора. — Давай я предложу? — спрашивает Чжун Ли и берёт в руки карандаш. — Нарисуем с тобой природу? Скарамучча поднимает на него взгляд и изучает эмоции на скуластом лице. — Можешь нарисовать что угодно и кого угодно, но главное — показать природу, — объясняет Чжун Ли, рассматривая в своих руках голубой карандаш. — Справишься? — Не маленький, — огрызается Скарамучча и тянется к зелёному карандашу. Чжун Ли лишь кивает и мягко улыбается. Хоть какой-то контакт удалось установить, так что можно будет обрадовать Альбедо. За рисованием они проводят около часа, и всё время Чжун Ли, не отрываясь от своего рисунка, поднимал глаза на пациента и следил за его эмоциями и движениями. Правда эмоций на лице особо и не было. Единственное, что психиатру удалось уловить — нахмуренные брови и поджатые губы. — Я закончил, — бесцветным голосом отвечает ему пациент и протягивает рисунок, в это время отворачиваясь к окну и рассматривая за ним плывущие по небу белые облака. Янтарные глаза мужчины изучают рисунок: тёмно-синие небо, нет ни солнца, ни луны, поэтому понять время дня невозможно, ведь на небе расположилось много серых облаков. Также психиатр замечает мелкие капли дождя, густой лес на заднем плане и ярко-зелёную траву, которая так цепляет взгляд, ведь это единственная яркая деталь. Больше на рисунке нет ничего. Даже людей или животных. — Скар, — обращается к нему мужчина, привлекая чужое внимание и приковывая к себе взгляд синих глаз. — Если ты не устал, то могу я попросить тебя нарисовать ещё один рисунок? Скарамучча выпрямляется в кресле и придвигается к столу. — Какой? — Такой же, — Чжун Ли проводит пальцем по подбородку. — Только тебе надо нарисовать яркий, солнечный и позитивный пейзаж. Сможешь? Скар ничего не говорит, а лишь тянет руку к стопке бумаг и вынимает одну. Он берёт карандаши, раскладывая по нужным цветам и принимается за рисунок. Пока пациент занят, мужчина откидывается на спинку кресла и расслабляется. Что-то ему подсказывает, что в новом рисунке изменится не только погода. Через полчаса Скарамучча возвращает мужчине лист. Чжун Ли быстро берёт его в руки и рассматривает. Как он и предполагал, помимо погоды изменилось и ещё кое-что: на рисунке изображено двое людей, которых можно узнать по цвету волос. Вот только рядом с ними Скарамучча то ли забыл, то ли намеренно не нарисовал себя. «Надо показать Альбедо», — думает Чжун Ли и откладывает рисунки в сторону, смотря на пациента. — Молодец. Отлично справился, — хвалит его мужчина, но на лице парня нет ни одной эмоции на чужие слова. — Может, ты хочешь что-то сказать? — Нет, — коротко отвечает пациент и складывает руки на груди, чувствуя, как голова становится ватной и тяжёлой от усталости. — Тебе комфортно в новой палате? — интересуется психиатр, вспомнив о том, что Альбедо попросил его спросить об этом. — Нормально, — Скар пожимает плечами. — Поменьше моей будет, но хотя бы так я не вспоминаю того, что со мной произошло. Чжун Ли оживляется. Он выравнивается в кресле, складывает руки в замок на столе и чуть наклоняется, заглядывая пациенту в глаза. — Скажи… ты всё ещё отрицаешь произошедшее? — спрашивает так аккуратно, насколько может. Скарамучча ведёт бровью, чуть приподнимает голову и осматривает психиатра на наличие какой-то угрозы. Но, не увидев злых намерений, спокойно выдыхает и отвечает: — Нет… Не отрицаю. — А что ты чувствуешь? — Чжун Ли медленно берёт блокнот со стола, щёлкает ручкой и начинает размашисто писать. — Я… — Скар осекается, прислушиваясь к себе. Кажется, последнее время он чувствует себя раздражённым, злым и обидчивым. Вспоминая ситуацию, мозг автоматически кидается с обвинениями в сторону Казухи. — Не знаю… — продолжает пациент. — Чувствую обиду и злость, — говорит он честно. — Проклинаю Казуху в своей голове и покрываю всеми матами, которые знаю. Чжун Ли черкает на листе и поднимает взгляд на парня, изучая его мимику: брови вздрогнули, губы скривились, а взгляд стал тяжёлым. — Ты винишь его? — продолжает Чжун Ли. — Конечно! — ошарашенный таким вопросом, отвечает Скарамучча. — Этот придурок меня чуть на тот свет не отправил! Я хочу отрубить ему голову и повесить на входе в больницу, — серьёзным тоном продолжает он, смотря на мужчину резко и сурово. — Ты злишься на него. — И не только на него, — Скар прижимается к спинке кресла и закидывает ноги на подлокотник. — На кого ещё? — уточняет Чжун Ли. Скарамучча задумывается, вновь прислушивается к себе и перебирает в голове мысли. — На себя… — говорит так тихо, будто ему стыдно. — Почему ты злишься на себя? — Потому что позволил этому случиться… — хрипло отвечает пациент и отворачивается к окну, чтобы не сгореть со стыда. «Кажется, он принял тот факт, что его слова в той или иной мере повлияли на действия Казухи», — делает вывод Чжун Ли и слегка улыбается, довольный прогрессом. — Я злюсь на ситуацию… злюсь на то, что какой-то серый и блеклый мудак решил, что может лишить меня жизни… — продолжает Скарамучча, чувствуя в горле ком, стоящий из-за подкатывающих слёз. — Что Казуха решил, что может просто взять и… — он осекается и украдкой смотрит на психиатра, вспомнив, что не может говорить о взаимоотношениях с Альбедо. — И? — Чжун Ли внимательно на него смотрит. «И лишить Альбедо меня», — заканчивает в голове Скарамучча. — Я забыл, — лжёт он, не краснея. — Простите. — Ничего-ничего, — психиатр машет руками перед лицом и по-доброму улыбается. — Хочешь ещё поговорить? — Нет… Хочу спать, — устало говорит Скар, и Чжун Ли понимающе кивает. Психиатр убирает блокнот и ручку в карман, ставит перед пациентом коробочку таблеток, собирает оставшиеся вещи и, проследив за тем, чтобы Скарамучча выпил медикаменты, прощается и уходит из палаты. Мужчина спускается на первый этаж и направляется прямиком в кабинет Альбедо. Постучав, он проходит внутрь и видит психиатра вместе с медбратом. Чайльд машет Чжун Ли и хлопает по дивану, приглашая присесть. — А… — Альбедо поворачивается к психиатру и быстро подходит. — Чжун Ли… добрый день… Как он? — сразу переходит к самому важному и волнующему. Мужчина тут же протягивает два рисунка в руки Альбедо, и Чайльд, поймав интерес, сразу встаёт с дивана и подходит к докторам. Рыжий заглядывает в два рисунка и хмурится, изучая их голубыми глазами. — Мы сегодня рисовали, — начинает Чжун Ли. — Ой… Это я? — Чайльд усмехается, разглядывая себя и Альбедо на какой-то полянке. — Сначала я предложил ему нарисовать природу и всё, что он захочет добавить, — продолжает мужчина. — Он нарисовал это, — длинный палец указывает на лист бумаги, который Альбедо держит в левой руке. — Тёмные оттенки, пугающая атмосфера и отсутствие какой-либо живности, — комментирует Альбедо и переводит внимание на рисунок в правой руке. — После я намеренно попросил нарисовать его яркий и солнечный пейзаж, — Чжун Ли смотрит на второй рисунок. — Он справился с задачей, но нарисовал ещё и вас с Чайльдом. Альбедо грустным взглядом рассматривает нарисованного себя и замечает, как ярко и чётко Скарамучча обводил ему голубые глаза. Мягкая улыбка касается уст блондина, который силится не прижать рисунок к груди. — Позже мне удалось поговорить с ним. Альбедо резко вскидывает голову и смотрит в глаза мужчины, ожидая подробностей разговора. — Вот, — Чжун Ли аккуратно надрывает лист блокнота с записями и передаёт Альбедо. — Я успел записать всё слово в слово. Надеюсь, сможете разобрать мой почерк. Альбедо передаёт рисунки Чайльду, берёт лист подрагивающими руками и кладёт в карман халата. — Благодарю вас, — он крепко пожимает руку психиатру. — Чжун Ли, не знаю, что бы я без вас делал. — Не стоит, — мужчина пожимает руку в ответ. — Вы тоже иногда берёте моих пациентов. К тому же, это такая же работа. — Верно, — блондин усмехается и кивает. Он провожает Чжун Ли из кабинета и падает на диван, куда тут же приземлятся Чайльд, прижимаясь к плечу доктора. Рыжий смотрит, как психиатр разглаживает лист блокнота и принимается читать. — Почерк, конечно… ух… — комментирует медбрат, который смог разобрать лишь имя пациента. — Ничего, — Альбедо качает головой. — Я прочитаю и перескажу тебе. Но неожиданно психиатр откладывает лист, так и не продолжив чтение. Чайльд с вытянутым от удивления лицом, готовый уже кинуться на психиатра с вопросами, резко умолкает. Альбедо откидывается на спинку дивана и прижимает ладони к глазам, давя на них до ярких звёздочек. — Сейчас расплачусь, — не скрывая смеха, объясняется Альбедо, шмыгая носом. Чайльд понимающе закрывает рот и кладёт тёплую большую ладонь на чужое колено. Он и сам хочет расплакаться, как ребёнок, но боится, что если начнёт, то уже не остановится. Альбедо пробивает мелкая дрожь, а слёзы всё-таки катятся из глаз, пачкая ладони. — Мне ещё никогда не было так тяжело, — шепчет доктор и стирает рукавом халата солёные капли, смотря Чайльду прямо в его обеспокоенные глаза. — Я понимаю тебя… — Как хорошо, что он хотя бы тебя не оттолкнул, — признаётся Альбедо. — Я бы с ума сошёл, если бы ты с ним не поддерживал связь. — Он сам попросил меня перевестись на дневные смены… чтобы я… чаще мог приходить к нему, — отвечает Чайльд. — Пусть дневная работа и не удобна мне, но я просто не мог отказать… Не простил бы себя… Альбедо хмыкает под нос и благодарно улыбается медбрату. Он хотел бы выразить это словами, вставшие комом в горле, но Чайльду хватает и улыбки, чтобы всё понять. — Я, честно говоря, не так силён в психологии и всей этой теме, — начинает Чайльд, почёсывая затылок. — Но я хотел узнать, почему он так себя ведёт… В смысле… нет… — он кашляет в кулак. — Я прекрасно понимаю, что после покушения невозможно выйти на следующий день счастливым и радостным, но… Мне так непонятно, когда он отталкивает тебя… Когда… — хочет начать перечислять медбрат, но его перебивают. — Он проходит свои стадии принятия травмы, — спокойно отвечает ему психиатр и коротко улыбается. — И я не злюсь на него за это. Да… Очень хочу помочь, но если Скарамучча не хочет, то я не буду делать это насильно… Я понимаю, как он себя чувствует… — Значит, нужно время? — Да. Именно. Время и хорошая терапия, чтобы Скар смог быстро и безболезненно прийти к принятию, — Альбедо устремляет взгляд в потолок. — Поэтому я и не вмешиваюсь, раз он считает, что без меня ему пока будет легче. — Но он оставил меня возле себя, — Чайльд хмурится. — Почему? Почему он тоже не отвернулся от меня? Или это благодарность за спасение? — Не думаю, — Альбедо качает головой. — Ну да… Если бы это было так, то он и тебя не оттолкнул, — Чайльд покусывает внутреннюю сторону щеки. — У меня могут быть разные предположения, но, наверное, мы и так это узнаем от самого Скара, — отвечает психиатр и поддерживает медбрата улыбкой. — Ладно… Хватит киснуть, — он встаёт с дивана. — У нас много работы, — резко переключается блондин, лишь бы не думать о любимом человеке и о той боли, которую испытывает с того самого дня. Чайльд встаёт без лишних слов, накидывает на плечи отброшенный в сторону халат, поправляет его на себе и идёт в сторону двери. — У нас обход? — уточняет рыжий. — Да… Нужно сходить вниз и проведать Венти, — вспоминает Альбедо, собирая со стола все нужные ему вещи. — Аято говорит, что его уже можно перевести обратно на третий этаж, так что пойдём проверим. О том, что Казуха сделал и о том, что его принудительно определили в больницу на лечение, Альбедо так и не смог сказать Венти. Отбиваясь от совести, ему пришлось сказать парню, что медбрат уволился и переехал, где ему станет гораздо лучше. Как бы сильно Альбедо не злился на Каэдэхару, глубоко в душе он надеется, что тому и вправду смогут помочь.