***
Не прошло и часа, как наевшаяся сладкого парочка находит себя развалившимися на диване и уставившимися в телевизор. Нобара упирается ногами в край диванной подушки, прижимая колени к груди, а сама прислоняется к Юте, пока они смотрят что-то довольно паршивенькое, из того, что она предложила. Здесь много женщин, много драмы, и они, кажется, соревнуются за… дома или мужчин, Юта не уверен. Нить повествования потерялась очень быстро. После их недолгой ссоры Нобара всунула ему в руки бутылку воды и приказала сесть, и Юта, будучи все еще достаточно напуганным, чтобы спорить, подчинился. За этим последовал указ приложить к плечу пакет со льдом, который она также дала ему, что он тоже сделал. Теперь лед наполовину растаял, покоясь на сгибе шеи, все такой же холодный, но уже не жгущий через тонкую ткань футболки. Он чувствует… Он не знает, что чувствует. Ощущает себя избитым до полусмерти, наверное. Или сбитым машиной. Это, пожалуй, ближе. Юта медленно моргает, глядя в телевизор и чувствуя, как мозг гудит, словно оживленный улей, и старается не упустить ни единого комментария, о происходящем в этой драме. В конце концов Нобара шевелится и смотрит прямо на него. — Эта девушка похожа на тебя, — произносит она, указывая на женщину на экране. Юта моргает, прогоняя туман из глаз, и издает неопределенный звук, который перетекает в более возмущенный, когда он понимает, на кого именно он смотрит. Это был абсолютно не комплимент от Нобары. — Я так не думаю. — Посиди еще денек дома, ничего не делая, и передумаешь. С губ Юты срывается обреченный стон. — Понял. Нобара устраивается рядом с ним поудобнее и фыркает. — Я тебя отметила. Технически ты ничего не пропустил, — она делает паузу. — Но мои конспекты все еще отстой. — Спасибо, — тихо отвечает Юта. — Но не думаю, что это имеет особое значение. Я завалил ту работу. — Ту самую идиотскую? — Ага. Думаю, да. — Препод пересмотрел оценки, — произносит Нобара, наклоняя голову, чтобы видеть его лицо. — В понедельник, что ли. Ассистент помогал ему проверять половину работ и немного перестарался. Я тоже сначала завалила. Когда Юта только лишь удивленно замолкает и вопросительно наклоняет голову в ответ на эту новость, Нобара чуть приближается к нему. — Ты не знал? — Нет, — отвечает Юта, чувствуя себя немного дурачком. — Я не проверял ничего сегодня. Или в понедельник. Теперь настала очередь Нобары замолчать. На экране одна из женщин занимается какой-то сделкой с недвижимостью, а ее соперница узнает об этом. Кажется, это жена ее парня. Юта даже не пытается делать вид, что хоть что-то понимает. — Дело ведь не только в той работе, Юта, — голос Нобары не звучит на сто процентов уверенно, но Юта ненавидит то, как она умеет читать его. Ей даже его лицо видеть не нужно, чтобы знать все. Юта невольно задается вопросом, было ли достаточным увидеть его в тот момент, когда он открывал ей дверь, и, кажется, ответ довольно очевиден. — Нет, — произносит он после недолгой заминки. — Дело не только в этом. Нобара, нехарактерно для себя, оставляет сказанное без едкого комментария. Возникает неловкая, многозначительная пауза, и Юта не знает, что с ней делать. — Я… Учеба сложная. Для меня, — Юта вперяется взглядом в свои ладони, сложенные на животе, одна нога закинута на кофейный столик, вторая лениво поджата под бедро. Он ужасный лжец, да и в целом не склонен к вранью, но выложить Нобаре все целиком — для него слишком. Он не может снова вскрыть рану, на которой только-только начал образовываться струп. Во всяком случае, все сказанное прозвучало бы безумно. Но он может признаться в других вещах, какими бы постыдными они ни были. — Мне пришлось взять перерыв в катании, и… Это глупо, но мне тяжело понимать, что я отстаю. Особенно после начала тренировок, — Юта тщательно подбирает слова. — И я знаю, я… Меня много. Он не видит ее, но почти физически чувствует, как лицо Нобары, прижатое к его плечу, вытягивается в прищуре. — Буквально, но — и? Молчание повисает между ними тяжелым грузом. Юта продолжает пялиться на свои руки, думая, может ли Нобара почувствовать его удивление. — Юта, люди говорят, что меня много. Я тебе не нравлюсь? — Чт… Ты мне нравишься, — отвечает он, защищаясь. — Отлично. Мне тоже нравится быть рядом с тобой, идиот. Даже если тебя, — она показывает пальцами кавычки. — Много. Как и всех остальных. Черт, Маки много, и я считаю, что она самая умная и горячая во всей вселенной. Я сорвала джекпот. Юта фыркает, качая головой. — Учеба действительно сложная. Но мы помогаем друг другу ее пережить — или хотя бы пытаемся. И возвращаясь к катанию: насколько долгий перерыв? Не один год, верно? — …Два, — признается Юта, боясь выдать слишком много информации. — Два. И ты катаешься вот так. Ненавижу тебя, — Нобара легонько бьет его. — Я беру перерыв на месяц и возвращаюсь неспособной даже фонарик сделать, а ты уходишь на два года и все равно остаешься следующим пришествием Юзуру. — Это… нет. Это уже чересчур. — Ладно, возможно, но суть в том, что ты не отстаешь. Гето был в таком возбуждении, какого я никогда не видела, когда твой прошлый тренер отдал тебя в его руки. Он знал, на что шел. Вероятно, он просто хочет удостовериться, что с тобой все нормально, поэтому начинает в медленном темпе. Она дает ему время переварить услышанное. Мысль о том, что кто-то будет рад видеть его в числе своих учеников, была нелепой. Мигель воспитывал его с раннего возраста, научил всему, что знал сам, поэтому ему были рады как члену семьи, но вот Кашимо не нашел в нем ничего особенно — очередная рутинная работа. Когда Нобара снова заговаривает, она звучит удивительно ласково и спокойно, будто бы Юта никогда не слышал от нее подобного. — У меня дома была подруга. Саори. Она научила меня кататься на коньках. Юта наклоняет голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, но по большей части наблюдает только ее макушку. И задается вопросом, влияет ли факт того, что он не может видеть ее лицо, на то, что она говорит так открыто. — Саори была милой и всегда усердно работала, но у нее было много дел. Уж не знаю, каких именно, — Нобара прочищает горло, на мгновение погружаясь в воспоминания, о которых Юте знать не суждено. — Я все время приходила к ней домой и пыталась помочь, когда была ребенком. Другие фигуристки над ней издевались, потому что она… она была другой. Не подходящей для маленького городка. Не думаю, что хоть кто-то понимал, как плохо ей было. В итоге ей пришлось переехать, когда это стало для нее слишком. Перед глазами Юты всплывают образы стоящих на кухне сумок, случайно собранных ею вещей, он пытается представить, как она погружается в старые воспоминания в поисках решения. Что могло бы все исправить? Что бы сделало ситуацию лучше? Он чувствует вину. У него выдалась катастрофически дерьмовая неделя, но он не хотел пугать Нобару. Она поднимает на него взгляд. — Я не хочу, чтобы ты пропадал. Отвечай на мои сообщения, когда я шлю их тебе, иначе я снова приду прямо сюда и заставлю тебя есть фисташки. На этот раз Юта по-настоящему смеется, хотя смех этот переходит в писк, когда она тычет пальцем ему в бок. Он выгибается дугой, когда она для пущей убедительности делает это снова, но затем оба подпрыгивают, когда его телефон с громким стуком выпадает на пол из кармана. Кстати, об ответах на сообщения. Юта хмыкает, протягивая руку к телефону, но морщится, когда видит, что уже полдень, а еще его ждет целая вереница сообщений и несколько пропущенных звонков. — Люди беспокоятся, — все, что говорит Нобара, заглядывая в экран. И, поскольку она никогда не умела долго показывать свои истинные намерения, она тычет его локтем прямиком в ребра и садится. — В любом случае, из-за всей этой фигни с Инумаки ты упускаешь лучшее время, чтобы потусить с ним. А он беспокоится. Юта хмурится. — Инумаки беспокоится? Обо мне? — Можешь обижаться, но ты не проявляешь особой деликатности, когда тебе хреново. Думаю, ты его напугал, когда перестал показываться. — …В-вероятно, — черт. Неудивительно, что имя Нобары — первое в списке этой огромной череды сообщений. Юте приходится отмотать километр уведомлений, чтобы найти первое сообщение Инумаки, отправленное еще ранним утром. Во время их тренировки. На которую Юта определенно не пришел. Чувство вины сжирает его все сильнее, пока он не открывает сообщения. 5:41 Тоге Инумаки напомни мне прийти после того как принесешь кофе нитте лол догадываюсь какой у нее заказ чтобы вернуть ее хорошее расположение 6:15 ты в порядке? Новое сообщение: Акари Нитта 6:30 Ты заболел? Просто дай мне знать в следующий раз Впрочем ничего страшного Надеюсь тебе будет лучше Новое сообщение: Тоге Инумаки 10:36 Просто хотел убедиться, что с тобой все хорошо. Скучал по тебе на катке утром. Юта искренне расстроен. Он даже не может притвориться, что собирался ответить, ибо это он швырнул телефон в стену после первого же будильника.Я в порядке. Спасибо за беспокойство. Извини, что не предупредил заранее.
К удивлению, ответ приходит максимум через полминуты. Тоге Инумаки порядок, всякое случается меня не особо волнует тренировка честно говоря точнее волнует но хз я хотел убедиться что ты не умерНет нет, не умер. К счастью. Просто много всего происходит. Нобара дала мне пинка под задницу, если тебя это успокоит.
Тоге Инумаки я говорил ей не делать этого лол ценю твои чувства твое плечо в норме? Если Нобара и чувствует — или слышит, — как учащается его сердцебиение, то ничего на это не говорит.Все нормально, ничего страшного! Увидимся завтра на катке?
Тоге Инумаки не смогу, завтра игра но может после нее сможем наконец собраться все вместе ~неуловимый ужин~ Снова ужин. Юта прикусывает губу и чувствует первое за день сильное желание выйти за пределы стен квартиры.Сделаю все, чтобы он случился. Наконец.
Тоге Инумаки ловлю на слове звучит хорошо рад что ты в порядкеАга, в порядке Спасибо
Юта смотрит на последние сообщения Инумаки, испытывая нечто отдаленно напоминающее шок. Инумаки едва знает его, не больше, чем по утренним катаниям и нескольким упущенным возможностям нормально пересечься, и все равно он проверял, как там Юта. Беспокоился о нем. Спрашивал Нобару о нем. Такой доброты Юта не ожидал и никогда ее не заслуживал. И все же — Нобара сидит рядом с ним, пытаясь утешить, несмотря на свое резкое появление, и лишь тихо фыркает, когда Юта начинает слишком часто моргать, чувствуя, как его лицу приливает необъяснимый жар. — Ты безнадежен, — произносит Нобара гораздо мягче, чем он ожидает, и смех Юты в раз становится влажным, он отворачивается от нее, чтобы не дать ей увидеть внезапное начало ливня, грозящего пролиться из его глаз. Он не заплачет — не заплачет — но он очень близок к этому. Осознание того, что в его жизни есть люди, которым не все равно, ничуть не исправило творящуюся в его голове путаницу, как бы он ни пытался найти решение, но между агрессивной привязанностью Нобары и расслабленным поведением Инумаки Юта действительно чувствует себя лучше. Они так и сидят в комфортной тишине еще какое-то неопределенное время, за которое Юта берет себя в руки и наконец по-настоящему отдыхает. Мозг совершенно истощен. — У тебя есть билеты на завтра? — тихо спрашивает Юта, впервые за сорок восемь часов испытывая внутреннюю борьбу. — А что? Хочешь пойти? — …Возможно. — Хорошо. Потому что я в любом случае собиралась тебя потащить с собой, — Нобара прижимается к нему с такой силой, что Юта тихо пищит в знак протеста, но не двигается с места. — Это идиотское шоу не заставит тебя захотеть постричься само по себе.***
К облегчению Юты, никто за всю игру не получает травм и не влетает со всей силы в борт, все проходит исключительно по-спортивному. Шаманы проводят напряженную игру, забивая шайбу в течение последних трех минут, дабы избежать убийственного овертайма, и общее удовлетворение болельщиков переполняет и Юту. Предельно ясно, что они выиграли чемпионат в прошлом году не просто так, и в текущем сезоне они придерживаются той же восходящей траектории. Юта думает, что они выглядят отлично. Что бы Маки с ними ни сделала, чтобы привести в форму с прошлой недели, это производит нужное впечатление. Команда как раз заканчивает переодеваться, когда Нобара тащит Юту за собой в раздевалку; Юта, как и всегда, смотрит в потолок, когда Итадори выходит из душа почти голый — тоже, как и всегда. — Поздравляю с победой, — произносит Нобара, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать Маки в щеку, и Юта предпочитает делать вид, что не замечает, как краснеют уши Маки. — Пришлось попотеть, но да, — отвечает она, обнимая Нобару за плечи. — Судья сегодня не творил херни. — Кажется, я видел… положения «вне игры»? — робко спрашивает Юта. Маки вскидывает брови, глядя на него, и выглядит такой впечатленной, какой Юта ее никогда не видел. — О-хо-хо, мы что, учимся? — Пытаюсь. — Отлично. Уверена, мы можем поговорить об этом в баре. Тоге! Ты идешь? Инумаки со свежевымытыми волосами и полотенцем, все еще висящем на шее, ненадолго замирает, только выйдя из душа — одетый, в отличие от Юджи. Когда на его лице появляется тень узнавания, он улыбается и показывает знак мира, а затем поднимает указательный палец вверх, как бы говоря «минутку». Юта не может сдержать ответной улыбки, наблюдая за тем, как он уходит. — Вы куда-то идете? — Итадори заметно оживляется, выходя из-за своего шкафчика, натянув на себя штаны и футболку. — Куда? — Туда же, куда и обычно, — отвечает Маки. — А что? Хочешь присоединиться? Тогда нам придется поискать другое место, я не поведу несовершеннолетних в бар. — Я уверен, что смогу уговорить Мегуми пойти с нами, — Итадори наклоняется, чтобы похлопать по бедру Фушигуро, занятого попытками вытереть свои непослушные волосы. Он полноправно ударяет его в ответ, и Юджи хоть и вздрагивает с легким смешком, в целом не выглядит сильно возмущенным. — Ага, мы можем потусить. — Не принимай решения за меня, Юджи, — ворчит Фушигуро, но без особой злости. — Почему ты меняешь место? Нобара тоже несовершеннолетняя. — Нобара не член команды. Юта не особо хорошо знает этих двоих — он никого не знает достаточно хорошо, справедливости ради, за исключением каких-то мимолетных разговоров, — но Фушигуро, кажется, очень контрастирует с оживленной, несерьезной натурой Итадори. Забавно думать о них как о связке первой линии обороны. Фушигуро косится на Маки и Нобару, затем на Юту. — Думаю, мы можем пойти. — Класс. Чем больше, тем веселее. После того, как все заканчивают уборку и сборы, Юта обнаруживает себя за столиком на шестерых напротив Инумаки, который сел рядом с Маки и Нобарой, и с Фушигуро справа. В новом ресторанчике царит своя буйная атмосфера с морем шума и негромкой музыкой, как и подобает университетской забегаловке, но нет ничего громче смеха Итадори, когда он начинает спорить с Нобарой о чем-то, связанном с правилами. Все остальные просто с интересом наблюдают. Инумаки надевает свою привычную маску, наклоняясь, чтобы с первых рядов лицезреть развитие баталии, а Юта активно старается не пялиться. — Нет, я говорю тебе, ты можешь сделать передачу… — Итадори почти задыхается от своих слов, пока пытается перекричать Нобару, хихикая от ее возмущенного вида. — Тогда почему судья дал свисток?! — Да потому что судья — отстой, и эта передача рукой была не в нашей зоне! — Этот судья отстой, — услужливо вставляет Маки свои пять копеек, потягивая пиво, будучи совершенно равнодушной ко всей этой дискуссии. У Инумаки длинные ресницы. Они того же цвета, что и его серебристо-белые волосы, что заставляет Юту окончательно поверить в то, что это его натуральный цвет. Не то чтобы это имело большое значение, окажись это неправдой. Кого это вообще волнует? Вблизи Юта может видеть, как надуваются его щеки, когда Инумаки пытается не засмеяться над отказом Нобары принимать свою неправоту. Фушигуро, видимо, тоже предпочитает оставаться в стороне, лениво держа руку над стаканом воды. Он, как и Итадори довольно крупный, но его руки и плечи гибче, словно он пловец, а не хоккеист. Из-за тесноты за столом Юте приходится прижаться локтем к локтю Фушигуро, но если он и возражал, то не сказал об этом и никаких попыток отодвинуть его не предпринял. — Передачи руками запрещены если шайба находится вне твоей зоны. Если она в твоей зоне… Оккоцу, — Итадори откидывается на спинку стула, чтобы посмотреть на него через спину Фушигуро, и Юта делает то же самое. — Что ты знаешь о хоккее? Юта, сдаваясь, вскидывает руки. Он не хочет участвовать в этом споре, и тем более, чтобы Нобара считала его предателем. — Я видел меньше десяти игр. — Черт! — Да-да, Итадори, это касается только нас двоих, — говорит Нобара, делая жесть а-ля «я слежу за тобой» между их глазами. — Не втягивай его. Он ни черта не знает. Что ты знаешь о разнице между акселем и лутцем, а? Ни хрена. Выкуси. В ответ на это за столом раздается смех. Плечи Инумаки сотрясаются в молчаливом веселье, когда он обращает свое внимание на Юту, садясь ровнее. Юта смущенно улыбается ему. — Ты действительно ничего о хоккее не знаешь? — голос Фушигуро внезапно привлекает его внимание. Он звучит спокойно и ровно, несмотря на сквозящее в нем недоверие. Ни капли не враждебное, он смотрит на Юту сдержанно и словно застенчиво, будто он настолько редко заводит разговоры с незнакомцами, что не уверен, как правильно это делать. Что ж, в этом они похожи. — …Не совсем, — отвечает Юта, проводя пальцем по запотевшему стакану. — Но ты ходишь на игры. — Нобара приводит меня, — поправляет Юта, но добавляет с улыбкой: — Я знаю только то, что она рассказывает. А случаев для этого было не так много. — Я слышал ты говорил что-то про «вне игры». В раздевалке. Какая… потрясающая память, стоит отметить. — А… а, да. Наверное, что-то да запоминаю, — Юта пожимает плечами. Переоценивать себя он не собирается. — Мне действительно нравится наблюдать, даже если я не всегда понимаю, что происходит. — Но это правило ты знаешь. — Ну, вроде, — Юта чувствует покалывание в пальцах и пытается вспомнить, что в тот момент было на льду. — Это когда игрок находится на неправильной стороне площадки, так? — Почти. «Вне игры» это… Фушигуро пускается в подробные объяснения, используя свою руку на столе вместо синей линии, которую хоккеисты могут пересекать только если шайба пересечет ее первой. Все это быстро перетекает в разъяснения других штрафов. Юта слушает его, искренне заинтересованный и только слегка удивленный рвением Фушигуро его обучить. В любом случае, вся информация полезная, ему нравится слушать, как настоящий хоккеист объясняет ему все это, даже если время от времени он толкает его локтем или касается пальцами предплечья. — Не учи его! — рявкает через стол Нобара. — Это моя работа! Фушигуро смотрит на нее, нисколько не впечатленный ее актерской игрой. — Конечно, ты можешь научить его передаче рукой… — Я выбью из тебя все дерьмо, Фушигуро, даже не сомневайся в этом. Маки ставит свой напиток на стол с раздраженным видом. — Эй. Я зависаю со своей девушкой и друзьями, а не нянчусь с детьми. После этого все стихает до чего-то более контролируемого и веселого и менее интенсивного. Фушигуро сразу же пытается вернуться к объяснению разницы между офсайдом и задержкой игры, но в целом не возвращается к тому, с чего вообще начал разговор, и Юта быстро чувствует, что теряет нить разговора. Он бросает короткий взгляд на Инумаки, но почти сразу вновь возвращается им к нему, когда осознает, как он выглядит. Потому что, хоть половина его лица и скрыта маской, в его глазах нет той едва уловимой теплоты, которая появляется в них всякий раз, когда он встречается с Ютой взглядами. Он сидит, подперев подбородок ладонью, и в беспорядочном ритме барабанит пальцами по столу, позволяя Фушигуро говорить. Это не то чтобы недовольство. Инумаки смотрит на Фушигуро с вниманием, гораздо более пристальным, чем то, какое ожидаешь от уже знающего правила человека. Может, он сказал что-то неправильное? Мимо проходит официантка, прерывая разговор для того, чтобы принять заказ. Инумаки касается плеча Маки и показывает несколько жестов — слишком быстро для нетренированного глаза Юты, — тыкает на что-то в ее меню. Она кивает и заказывает на них двоих. Это… Очень мило, на самом деле. Юта никогда не думал, что такая примитивная вещь, как заказ еды, становится проще, когда рядом есть человек, который тебя понимает. Вскоре и Юта попадет в число этих людей. По крайней мере, он надеется на это. И вот он здесь, наконец присутствует на этом печально известном послеигровом ужине в конце тяжелой недели, потому что пообещал Инумаки, — и все еще не сказал ему ни слова. Юта активно копается в сознании, пытаясь вспомнить несколько жестов с их минимальными различиями, и его сосредоточенность, вероятно, привлекает внимание Тоге. — Эй, — Маки внезапно окликает Фушигуро, отвлекая его от разъяснения азов хоккея. — Расскажи-ка мне о той смене во втором периоде. Что там произошло? Он выглядит в меру расстроенным, вспоминая неприятный момент со штрафом. Юта смутно его помнит, во многом благодаря тому, что на кубе надо льдом прокручивали то, как защитник выбил клюшку из рук нападающего команды соперника. — Это… Восемьдесят восьмой смотрит на него, наблюдая, как Юта наблюдает за ним, и вокруг его глаз появляются морщинки, всегда сопровождающие понимающую улыбку. Юта улыбается в ответ. Что ж, была не была. Он поднимает руки и после короткой паузы, чтобы собрать воедино все крупицы знаний, показывает несколько жестов: «У тебя была хорошая неделя?» Инумаки заметно напрягается. О нет. Он облажался? Черт. — И-извини, — Юта заикается, чувствуя, как лицо заливается краской. Он пытается снова, но на этот раз словесно дополняет свое сообщение: — У тебя была хорошая неделя? Инумаки моментально отрывает руку от лица, будто током ударенный, и показывает несколько жестов в ответ: «Ты.. знаешь..?» Нет. Неправильно. Он явно пропустил что-то. Юта прищуривается, пытаясь вспомнить перевод, зная не более содержания странного видео и одной найденной книжки, но вознаграждается тем, что Инумаки повторяет еще раз, медленнее: «Ты знаешь жестовый язык?» На этот вопрос ответить легко. Это первая чертова фраза, которую Юта выучил после своего имени. «Я еще только учусь, — произносит Юта, сопровождая жесты словами. — Извини». Маки наблюдает за ними краем глаза, слушая объяснения Фушигуро, — едва заметно, но настороженно. Руки Инумаки тянутся к краю стола, но затем опускаются вниз, и он хлопает себя по карманам, пока наконец не выуживает телефон. Телефон Юты жужжит на столе. Новое сообщение: Тоге Инумаки 22:44 Все в порядке, я могу просто писать Жестовый язык сложный […] Инумаки продолжает быстро печатать, но… Юта блокирует телефон и поднимает руки. — Кхм, — неуверенно начинает он. — Ничего, если я немного попрактикуюсь? Инумаки снова выглядит как олень в свете фар. Он что-то не так сказал? Он поставил его в неловкое положение? Да. Возможно. Похоже, это было бестактно. Инумаки пришел сюда потусоваться, а не быть чьим-то учителем. — Или нет! Мы можем просто переписываться, это тоже круто… Юта снова тянется к телефону, но Инумаки наклоняется ближе, отмахиваясь от этой идеи. «Нет», — показывает он и дополняет это жестом «Окей» перед тем, как снять с лица маску. Юте кажется, он никогда не перестанет удивляться, видя его татуировки. В освещении бара они ярко контрастируют с тоном его кожи, повторяя изгиб его рта и завершаясь двумя окружностями. Люди о них спрашивают? Он поэтому их прячет? «Проще?» — спрашивает Инумаки, одновременно показывая и произнося слово одними губами. «Проще», — с чувством облегчения и смущенной улыбкой Юта повторяет жест за ним. «Неделя была неплохая». Инумаки скрупулезный и медленный, тщательно «выговаривает» свои молчаливые слова и терпеливо ждет, пока Юта, с прищуром глядя на свои руки, вспомнит свой ограниченный словарный запас. За столом шумно, да и в целом атмосфера в баре такая, но у Инумаки ангельское терпение: он позволяет Юте несколько раз повозиться, прежде чем сможет понять что-то, что по его надеждам является правильным предложением, и ответить на него. Синхронизация с движением губ очень ему помогает, и когда Юта не может понять жест правильно, или нужное слово оказывается за пределами его скудных знаний, Инумаки с радостью отправляет ему перевод. «Вот это, — губами произносит Инумаки, указывая большим пальцем в сторону Маки. — … убило меня». — Что? Что ты ему говоришь? — Маки останавливается на середине глотка. Гораздо быстрее, чем с Ютой, Инумаки показывает то же предложение, и Маки хмыкает. — Это его вина. Не моя. — Что произошло? — спрашивает Юта, переводя взгляд с одного на другую. — Что ты сказал? «Воскресенье», — отвечает Тоге, но затем останавливается, пытаясь найти способ объяснить ситуацию, не выходя за рамки понимания Юты. Маки опирается на локти и скрещивает их. — Заставила его бегать в мешках, — произносит она, наклоняясь к тарелке. — Заставила нас всех бегать в мешках, — угрюмо поправляет ее Фушигуро. — Бегать в мешках? — Юта чувствует, что снова теряется в терминах. — Ну, типа… бег в мешках. Самоубийство, — Маки выжидающе на него смотрит, будто бы эти слова как-то должны были облегчить понимание. Но у Юты лишь шире распахиваются глаза, и Маки качает головой. — Выбивала из них дерьмо в течении сорока пяти минут. Туда-сюда. Если он хочет пропустить две игры из-за дисквалификации по какой-то тупой херне, когда он мне нужен, — она подчеркивает последние слова, выразительно глядя на своего крайнего правого нападающего, который морщит нос и отклоняется от нее подальше. — То он заплатит за это. — От ворот до ворот, — вставляет Итадори, тоже морщась. — Даже Норитоши стошнило в конце. Жутко смотреть. — Стошнило? — спрашивает Юта. Если раньше он не беспокоился по-настоящему, то теперь точно да. — Можем мы не говорить о блевоте в ресторане? — предлагает Нобара, состроив недовольное лицо. — Проявите хоть немного такта. — В смысле, меня там не было из-за… — Юджи постукивает костяшками пальцев по виску. — И все такое, но да, не завидую вам, ребята. — Так и не понял, зачем нам всем нужно было в этом участвовать, — произносит Фушигуро. — Командный спорт. В любом случае, вам всем нужна была кардиотренировка, — отвечает Маки, откидываясь на спинку стула. На ее лице нет и тени сожаления. — Думаю, я произвела правильное впечатление. Правда ведь? Эта команда не будет драться до конца сезона. Инумаки выглядит запуганным и, кажется, даже немного позеленевшим, отчего демонстративно сосредотачивает все внимание на своем напитке и качает головой. Он сейчас олицетворение принятия поражения. У Юты за него болит сердце. Даже несмотря на то, что Инумаки не вдавался в подробности, Юта не может себе представить, чтобы после такого было возможно на следующее утро снова пойти тренироваться. Особенно, если он был среди тех, кто занимался так усердно, что ему сплохело. Мигель никогда не считал нужным так их гонять, учитывая, что его лучшие ученики сами по себе прилежно относились к своим тренировкам и распорядку дня, а Гето только угрожал подобным, но никогда не претворял свои угрозы в жизнь. Даже Кашимо не доводил его до такого состояния. Но за что такое наказание? — Но разве Инумаки не защищал Итадори? Все головы за столом поворачиваются к нему с разной степенью удивления на лицах. Юта откидывается назад, морщась. Он что, неправильно запомнил? Он почти уверен, что это не так. Судьи не собирались назначать штраф за толчок. Тридцать четвертый просто собирался вернуться на скамейку и продолжить игру, не обращая никакого внимания на нанесенный Итадори вред. Инумаки смотрит на него с благоговением. — В смысле… не то чтобы я когда-то играл, но… разве не имеет смысл защищать своего товарища по команде? Маки вздыхает, протяжно и медленно, и кладет руку на спинку стула Нобары. — Естественно. Я бы хотела выбить дерьмо из каждого хорька, которые попытаются навредить моим парням. Но драки запрещены на этом уровне. Это серьезный проступок. Дисквалификация не принесет пользы команде. Юта обдумывает полученную информацию и пытается представить себя в такой ситуации. Если бы кто-то навредил Нобаре, или Хане, или… или Рике, ему кажется, он бы не воспринял такое спокойно. Пытается представить себя на льду, когда Инумаки получил клюшкой в лицо много недель назад, и приходит к выводу, что, да, он бы тоже вдарил клюшкой по чьим-нибудь коленям. Как минимум. — Не знаю. Думаю, ты права, — честно произносит Юта, пожимая плечами. — Я бы сделала то же самое, если бы мой друг пострадал. Инумаки смотрит на него с недоверчивым выражением лица. Кажется, это становится привычным. — Окей, ребята! — голос официантки разносится над столом, когда она подходит с полным тарелок подносом, и эффектно прерывает разговор, потому как все переключаются на еду. На удивление становится гораздо тише, чем ожидает Юта, темы становятся более отстраненными, по большей части о расписании или занятиях, но в основном все приглушается. Ничто так не успокаивает огромных накаченных спортсменов, как еда, думается ему. Юта делает вид, что не замечает краем глаза острое ощущение того, что Инумаки наблюдает за ним. Он едва дожидается момента, когда посиделки начинают сворачиваться и все остаются лишь в ожидании своих чеков, и тогда тянется к телефону.Надеюсь, ты понимаешь, что я говорил серьезно. Думаю, с твоей стороны было действительно круто заступиться за Юджи. Страшно немного, но круто. Мне жаль, что Маки за это тебя наказала.
Юта также делает вид, что не замечает, как экран телефона Инумаки загорается от уведомления, вместо этого опирается на локти и настраивается слушать рассказ Итадори о его опыте в юниорах. Его собственный телефон вибрирует спустя минуту. Тоге Инумаки она права честно говоря, я понимаю но я ценю это. спасибо и спасибо что попытался со мной поговорить я знаю это трудноУ меня хоть получалось?
Инумаки фыркает. Даже несмотря на то, что он снова натянул на лицо маску, Юта это слышит. Сам он прикусывает губу, чтобы сдержать смущенный смех. Тоге Инумаки ты был эээээ ну слушай, важно вниманиеАй. Но я буду стараться. Ты мне очень помог!
Тоге Инумаки как я и сказал важно внимание Уголки губ Юты невольно поднимаются вверх. Он качает головой, переворачивая телефон; Маки ловит его улыбку, когда смотрит на него через стол. От Инумаки и вовсе никакой помощи: он прячет собственную за этой чертовой маской и убирает телефон в карман еще до того, как Маки успевает что-либо заметить. Да и кому не все равно. Юта в любом случае никогда не смог бы от нее скрыться, как бы ни пытался. Маки смотрит на него с подозрением. — Чему вы так радуетесь? — Ничему, — отвечает Юта, беспомощно пожимая плечами. — Просто разговариваю с другом.