Эстебан Пламенное Сердце

Обилие цветов поражало. Еще на подъезде к стенам поселения в глаза нам бросился их необычный вид—те были обвиты лозами растений сверху-вниз. Не успели мы поинтересоваться, насколько масштабен сегодняшний праздник, что даже ворота украшают, как барон бросил: —Господа, не обращайте внимание—цветы висят тут круглый год. И махнул в их сторону рукой так, будто хрупкие ниточки растений, спускающиеся по каменной кладке—это обычное дело! Пока мы заводили лошадей в подготовленные стойла, я раздумывал: проросли ли эти цветы внутрь камней за все это время? Впрочем, долго размышлять над вопросами мироздания вроде этого, мне не дали и подхватили под белы рученьки, выводя на улицу. Подавив желание вертеть головой по сторонам, я степенно обшаривал окрестности взглядом, впитывая местный колорит. Сам городок шел по главной мостовой, строясь и настраиваясь по обе стороны от нее. Мне пришло в голову, что раньше, быть может, Круг назад, эта дорога была торговым трактом, который в один миг люди решили взяли и решили заселить. И выбрали это низинное местечко, стоящее на стыке двух сильнейших земель—Кэналлоа и Эпине. Протянувшаяся далеко вперед улица являла собой поразительное зрелище контраста. По ней всюду сновали люди, ютились всевозможные торговые лавочки, висели флажки. Чуть вдалеке, весело играя на солнце, переливался фонтан, окруженный главной площадью. Мостовая была воплощением чистоты и праздника. И строго по ней же теснились то низенькие, то высокие домики, стоящие друг к другу столь близко, будто строились сразу вместе. В редких проемах между ними ютились темные закоулки и такие узенькие проходы, что даже двум людям пришлось бы если не прижаться друг к другу, то точно потесниться. По дороге, присыпанной песком вперемешку с известняком, повсюду летали пыльные клубы, поднимаемые десятками ног. Все это зрелище было столь чуждо мне, что я невольно замер. В моей родной Олларии все, даже маленькие, улицы были вымощены галькой или камнем, по которым в день проходила сотня человек! А тут, в ,казалось бы, приличном, наполненном жизнью городке… Почему же здесь, под этими цветастыми яркими гобеленами, скрываются облезшие и потертые дома? Почему то тут, то там, парящие в небе змеи прикрывают грубо заколоченные крыши? Анна окликнула спереди и я, очнувшись, поковылял к ней. Сестра шла бок о бок с наследником Меев (от этой картины я поморщился) и радостно светилась. Ее глаза метались от одной лавке к другой, от одной веренице флажков к другой. Даже полы глубоких, выданных нам в начале пути шляп, не скрывали ее восторга и любопытства. Казалось, только вбитое с детства воспитание, а может и приобретенная осторожность, не позволяли ей бегать от лавки к лавке. Я не мог корить ее за такую бурю чувств. В душе я испытывал не меньший интерес к происходящему, однако он омрачался сомнениями в душе. Я чувствовал, как моими глазами обшаривала вокруг все Тварь. Ее искрящееся любопытство, нервное возбуждение передались и мне. Стоящий вокруг шум и гам начал меня неистово раздражать. Вновь отстав от сестры с бароном, я отошел чуть в сторону и прислонился к свободной стене дома. Стоящий рядом лавочник зазывал зычным басом веселящихся прохожих, настойчиво предлагая всем и каждому свой товар. От его глубокого голоса виски прострелило болью и я зажмурился. Как и всегда в такие неприятные моменты, я постарался отрешиться от окружающего и сосредоточиться на своем дыхании, считая вдохи и выдохи. Захотелось сбежать отсюда подальше, домой—к родителям, в семейное поместье, окруженное цветущими деревьями груш и яблок. Хотелось оказаться в своей комнате, в которой постоянно витал аромат книг и жженого воска. Выдержанный в темных тонах интерьер и стены, пропускающие лишь минимальный шум, позволяли мне отдохнуть от всего, даже в самый шумный и светлый день. Я променял бы все на то, чтобы вновь оказаться дома, далеко от этой аляповатой площади, наполненной жадной толпой. Но Создателю были чужды мои желания и ,открыв глаза, я наткнулся на обеспокоенную сестру. Солнечные лучи, огибая фигуру Анну, неожиданно засветили в глаза и я пару раз проморгался, прежде чем еще раз аккуратно взглянуть на нее. —Ох, Эсти! Что с тобой?! Тебе нехорошо? —Рената…все в порядке, не стоит волноваться,—запротестовал я. —Как это не стоит волноваться?! — всплеснула руками сестра. — Мы с Анатолем потеряли тебя в толпе и искали тебя все это время! Что ты делал в этой подворотне? Понимая, что от моего ответа зависит, останемся мы на ярмарке или же вновь окунемся в тягостную скуку поместья Меев, я ляпнул первое, что пришло в голову. —Я поправлял рубаху! Эта жесткая ткань так неприятно натирает, я посчитал ненужным отрывать вас от прогулки из-за простого неудобства. —Так долго? Ты хоть понимаешь, как я испугалась за тебя?!—вскрикнула сестра. Барон за ее плечом едва слышно недовольно хмыкнул. —Она сбилась под жилетом,—заюлил я и продолжил с обаятельной улыбкой.—Поэтому я нашел укромный закоулок, чтобы вернуть ее на место. Пару секунд Анна и барон невпечатленно смотрели на меня. Я же, будто не замечая их буравящих взглядов, подобрал валяющуюся у стены трость и первым двинулся к выходу из переулка. —Пойдем, Анна!—бросил я через плечо.—Я видел замечательную заколку, которая просто изумительно пойдет к твоим глазам. Сестра, взяв под руку ошалевшего от такого жеста барона, вздернула прикрытый вуалью нос и демонстративно поспешила к столу с бусами. Остановившись рядом с самым дорогим на вид колье, Анна манерно протянула: –Меня не интересуют заколки, братец, ты же знаешь. А вот эти бусы очень даже ничего… Продавец, будто хищник, почуявший свежую кровь, довольно потер руки и приблизился к нам. Он начал подобрастно хвалить сестру за выбор, уверяя ее, что именно это украшение—последний писк моды в столице. А с этим колье будут изумительно смотреться вот эти… Потеряв суть разговора еще на первых словах об «уникальной окантовке» и «неповторимой технике», я скучающе осмотрелся по сторонам. Взглядом я наткнулся на наследника Меев. Тот стоял сбоку от стола, оперевшись на него бедром и смотрел на Анну, словно сквозь нее. В тот же миг мне пришла в голову блестящая идея, как убить двух ызаргов одним выстрелом. Приподняв брови, я подозвал юношу к себе. Барон удивленно воззрился на меня и сделал пару шагов, вставая рядом. Наклонившись в его сторону, я прошептал с наимилейшей улыбкой на которую был способен: —Если хоть волосок упадет с головы Ренаты сегодня, я затолкаю вам свою трость в глотку,—указал на оную.—Я ясно выражаюсь? —Да что вы…! Пребольно надавив ему ногой на ботинок, я заткнул его. —Тихо! Убедившись, что тот слушает дальше, а Анна все также ни о чем не подозревает, я продолжил: —Я буду вынужден оставить вас вдвоем на некоторое время, мне нужно отлучится по делам. Вы понимаете к чему я веду? Мне нужно, чтобы вы присмотрели за моей сестрой и развлекли ее в мое отсутствие. На лице наследника Меев заиграли жевалки, сам он скривился от унижения. Но ему ничего не оставалось, кроме как покорно кивнуть. —Вот и славно. —Рената, дорогая! — обратился я уже к сестре. — Я на время покину ваше прекрасное общество, мне нужно успеть сделать некоторые дела до темноты. И я был бы признателен, если ты погуляешь без меня. Барон Мей любезно составит тебе компанию. Отвыкнув от таких пиететов с моей стороны (все же, расслабившись, в последнее время мы не утруждали себя излишними официозами), сестра озадаченно кивнула. Пока она не опомнилась и не стала задавать неудобных вопросов, а то и вовсе не напросилась ко мне, я вложил в ее ладонь увесистый кошель и коротко склонил голову в прощании. Повернувшись, я влился в толпу и поспешил вперед, огибая нерасторопных горожан. И совершенно не заметил пристальных глаз, буравивших меня из темноты.