***
Крисси сидит за кухонным столом Эдди. Ее плеер, прикрепленный к поясу джинс Макс, проигрывает Принца, который поет о том, как красивые всегда ранят тебе сердце, но Крисси почти не слушает. Она слишком переживает для этого. Эдди вел себя странно. Страннее чем обычно, а это странно, и совсем не в хорошем смысле. Он припарковал фургон за полмили от трейлер парка, так что им пришлось пробежаться до его дома. Она спросила у него в чем дело, но он просто взял ее за руку и сказал, что объяснит все после того, как они разберутся с Векной. Она хотела все-таки остановить его и попросить объясниться, но у них было мало времени. И ей пока нельзя паниковать. Когда они добрались до трейлера, Эдди подвинул диван под дверь, преграждая вход изнутри. Он не включал свет и сказал Крисси надеть наушники. Потом он поцеловал ее в щеку и улетучился в свою комнату вместе с гитарой, обещая, что вернется через момент. Поэтому сейчас Крисси осталась одна в темной гостиной в компании только странной гитары из Изнанки и Принца. Крисси стоит и немного трясущейся рукой стягивает толстовку Эдди через голову. Ей слишком жарко, но потом прохладный ночной воздух на ее почти голых плечах вызывает в ней дрожь. Ее волосы ощущаются странно, потому что она обычно не носит косички, а ещё непривычно не чувствовать челку на лбу. У них есть приблизительно пятнадцать минут, прежде чем ей нужно будет вызвать Векну, но никакие из дыхательных практик Мисс Келли не помогают. Похоже на то, словно ей не хватает кислорода, словно воздух в трейлере слишком разреженный или ее подвеска слишком тугая. Ей нужен стакан воды, или возможно что-то ещё, за что можно ухватиться. Она хочет ухватиться за Эдди, но… Она не слышит никаких часов, ещё нет. Это хорошо. Ее рука болит, но в этой боли нет ничего потустороннего. Она не принимала болеутоляющее последние шесть часов. Эдди роется в своей комнате, оттуда слышно металлический звон, а потом звук открывающихся и закрывающихся ящичков. Это напоминает ее первый визит сюда, когда он лихорадочно искал кетамин. Может быть он это и делает? Может быть это не плохая идея, ведь они знают, что опиаты облегчают путь Векны к ее разуму… Стоит ли ей принять какое-то болеутоляющее из ее сумки? Крисси наливает себе стакан воды и открывает дверь холодильника, чтобы взять немного льда. Внутренняя лампочка освещает маленькую кухоньку слабым желтым сиянием. Таблетки были в ее спортивной сумке, что лежала неподалеку от мусорного бака возле холодильника. Крисси склоняется, чтобы покопаться в ней, когда ей в глаза попадается всплеск розового. Все вещи розового цвета, что она до этого видела в доме Эдди и Уэйна, принадлежали ей, но поверх всего мусора… Это был скомканный стикер для заметок. Принц воет, и сейчас это для Крисси слишком. Она стягивает наушники на шею и тянется в мусор, чтобы выудить розовую бумажку своей поцарапанной рукой.***
Стив обожает свою колючую биту с гвоздями. Топор, взятый Нэнси с его рюкзака, был неплохой заменой, но от биты, усеянной острыми гвоздями, веет какой-то уверенностью. Это просто его. Может быть дело в практике. Он и Нэнси ведут вперед Группу В от спортзала до кабинета Директора Хиггинса. Стив закинул свою биту через плечо. Нэнси размахивает топором. У Лукаса свое копье, а Макс сжимает в кулаке Зиппо, которую ей дал Эдди, пока они следуют за ними на небольшом расстоянии, беззвучно, как маленькие ниндзя. Но пока ещё путь был чистым. Он надеется, что у Дастина и Робин так же. С ними должно быть все нормально в спортзале. Он уверен, что это самое безопасное место в Изнанке, и эти двое умеют наводить шумиху, поэтому… У Стива не выходит слишком долго о них думать, пока он пытается переступать через все лозы и выглядывать монстров. У него не выходит думать о них, потому что если он продолжит это делать, то захочет побежать обратно и стать на стражу. Они дразнят его за то, что он весь такой герой, но Стиву правда на это наплевать. Он просто хочет, чтобы его друзья были в безопасности. Поэтому он и прыгнул как идиот в Изнанку за Крисси и Эдди, поэтому он особо и не обращает внимания на жгучую боль от укусов на его боку и руке. Пока все идет по графику. План дает им приблизительно двадцать минут, чтобы добраться к дому Крилов, прежде чем Крисси вызовет Векну. Но не смотря на то, что Стив сказал Робин, есть немалый такой шанс, что все может пойти не так. Это могут быть его последние двадцать минут с Нэнси, которую он… очевидно все ещё любит. Больше чем свою биту с гвоздями. Может быть даже больше, чем все на свете. Она сногсшибательно выглядит в тусклом освещении, проникающем сквозь окна коридоров. Она держит топор с рвением, словно ей не терпится им воспользоваться. Ему нравится эта ярость. Ее не было, когда они встречались, и он ненавидит то, из-за чего она появилась, но… да. Стив ее обожает. Он любит в Нэнси все, начиная с ее острого подбородочка, заканчивая тем, что ей обязательно нужно узнать всю правду обо всем на свете; начиная с того как она пилит ему мозги и заканчивая тем, как она переживает за малых. Он просто блять дуреет по ней. Это было нелегко — наблюдать за тем как Каннингем и Мансон влюбляются друг в друга. Стив давно знает Крисси. Их родители числятся в одном и том же загородном клубе, но Стив никогда раньше воочию не видел отца Крисси там. Он сталкивался с Крисси на парочке тусовок. Стив почти уверен, что когда-то ей нравился. Может быть в ее девятом классе, как только она перешла в старшую школу. Она была милой (она все ещё милая), но она всегда была такой тихой. Она была милой и тихой блондинкой, она была чирлидершей, а потом она была с Джейсоном Карвером. А Мансон словно всегда был где-то поблизости. Он всегда был прожженным ненормальным чудилом, который кажется получал удовольствие от того, что строил из себя посмешище и попадал в неприятности. Он толкал хорошую травку. Помимо этого, он не был проблемой Стива, пока малые не вступили в Адский Огонь. После этого он не мог заткнуть причитания Дастина о том, каким замечательным был Эдди, какой он охуительно смешной, какие крутецкие у них игры. Стив от этого уже на стену хотел лезть. Ну да ладно. Крисси Каннингем и Эдди Мансон. Вместе. Он не ожидал этого, когда нашел их в трейлере: Крисси со сломанной рукой, а Эдди в панике из-за нее. Он не ожидал этого и тогда, когда они появились у Нэнси дома, но Стив лучше всех знает, что он Лох Номер Один в делах любовных. Может быть он лох и всё всем остальном, потому что Крисси явно не тихая… Она взрывная, а Эдди… да, все ещё прожженный ненормальный чудила, но при этом всем, он вроде как крутой, особенно когда выделывается перед Каннингем. Стиву правда кажется, что Мансон может взяться за ум ради нее. Стив оглядывается на Нэнси и знает, что порой все, что тебе нужно, чтобы перевернуть жизнь с ног на голову, это правильная девушка. Он рад за голубков, ещё как, хотя было бы неплохо, если бы они больше времени уделили таким штукам, как проверка здоровья и безопасности, прежде чем засовывать языки друг другу в глотки. Но просто… Стив помнит как сам влюблялся в Нэнси. Этот смех. Прикосновения. Тайные улыбки. А потом тот период, когда он уже любил ее, который был даже лучше. Украденные поцелуи в ее спальне. То, как Нэнси на него смотрела. То, как она все ещё на него смотрит порой. Стив знает, что ему это не кажется. Они говорили об этом, вроде как, пока ехали в оружейный магазин. Нэнси была на пассажирском сидении, а кучка спорящих придурков были сзади. Все это немного затуманило Стиву рассудок. Он рассказал Нэнси о своей мечте на будущее. Но он не сказал ей… — Нэнс, — выдыхает он, не опуская биту на всякий случай. Нэнси поднимает на него взгляд своих распахнутых глаз. — Что? — Я просто, эм. — он облизывает губы и осматривает коридор перед ними на наличие лоз. — Помнишь ту мечту, о которой я тебе рассказал? О доме на колесах? О том как хочу повидать страну вместе с шестью карапузами? Нэнси улыбается и на секунду опускает взгляд, кивая. Боже, как он ее любит. Он любит ее щечки, то, как ее ресницы порхают, когда она моргает. Он любит то, как она доверяет ему, чтобы вместе возглавить процессию. Он любит то, что благодаря ей он становится лучшим человеком, даже если она не всегда это замечает. И он знает, что это неправильно с его стороны — думать о этой херне, потому что, да, она с Джонатаном, а Джонатан неплохой парниша, и да, может быть если бы Стив был парнишей получше, когда они с Нэнси встречались, то ничего из этого не произошло бы. Но, черт возьми, он не может вынести только идею того, что не скажет ей о своих чувствах сейчас. Она никогда не боялась правды, и что если у них не будет другого шанса? — Это все правда. — говорит ей Стив, ныряя с головой. Его сердце пробивает грудь. — Каждое слово. Ее глаза пробегаются по его лицу, в поиске чего-то. Стив не пытается ничего спрятать. — Но кое-что я упустил. — продолжает он, сохраняя голос тихим и мягким. — И это самая главная часть. Нэнси больше не улыбается, но и не останавливает его. — Ты тоже там. — говорит он. По ощущениям он словно делает первый вздох после того, как посидел на дне бассейна. От этого кружится голова, но бля, как это приятно. — Ты всегда была там. Нэнси прерывает их зрительный контакт, снова опуская взгляд, и Стиву кажется, что он перестает дышать, потому что… — Чё застыли? — шипит Макс у Стива из-под локтя и он подпрыгивает на месте. Лукас тоже рядом, и бля, момент пропал. — Пошли! — настаивает Лукас. Нэнси тяжело вздыхает, ловит взгляд Стива из-под своих волос и продолжает шагать в сторону кабинета Хиггинса. Стив не матерится. Он ничего не делает. На это нет времени. Он просто позволяет себе быть ведомым Нэнси, как и хочет до конца своей жизни, сколько бы она не продлилась.***
Дастин переживает за снаряжение и усилители. На самом деле, он переживает обо всем. Он переживает за Стива и остальную Группу В, которая уже должна была добраться до велосипедов к этому времени. Он переживает за Эдди и Крисси в трейлере. Он переживает за Робин, опирающуюся на колонку и потирающую щеки, пока она держит свою трубу. Еще он переживает за Сьюзи, потому что по словам Нэнси конец света звучит достаточно обширно, чтобы достать до Солт-Лейк-Сити. Но Дастин ответственный за свет и звук, поэтому он фокусируется на этом. Эдди помог Дастину протестировать все оборудование до того как стемнело, до того как Команда разделилась. Он хорошо знал аппаратуру, Ржавый Гроб использовал ее для своих концертов. Эдди сказал, что она может и бомбу пережить, но между реальным напалмом, что сделала Крисси и потенциальной, несущей конец миру, катастрофе, Дастин пытается пока не думать о взрывах. — Представь, что я повсюду, — напевает Дастин сдавленным голосом, пока проверяет подключение кабелей уже в пятый раз. — Дарованный тебе в этих строчках. Колонки расставлены и подключены к усилителю. Сам усилитель он присоединил к педалям Эдди и микрофонам. Они даже раздобыли стробоскоп для освещения. Все что им теперь нужно — это электричество. Большой удлинитель Эдди змейкой ползет в раздевалку и аж в Хоукинс. Его должно хватить, чтобы все подключить. Все настолько подготовлено, насколько он мог сделать, поэтому Дастин идет присесть рядом с Робин, которая издает странный булькающий звук губами, не отрывая глаз от двери раздевалки. Она ждет сигнала Эрики, но у них еще было время перед ним, если все пойдет по плану. Робин немного подвигается, освобождая ему место, чтобы опереться на колонку рядом с ней. — Хочешь вместе со мной разогреться? — шепчет она. Ее пальцы прыгают вверх и вниз, беззвучно нажимая на клавиши ее трубы. — Хорошенько расслабить свою амброшюру? Робин — хорошее отвлечение от переживаний. — Амм-браа-шууууру? — повторяет Дастин, растягивая слоги. Робин улыбается. — Амммммм-брааааааа-шуууууууру. От французского слова «bouche» — рот. Это описывает то, как работают мышцы на лице, когда ты формируешь такую типа пломбу на отверстии для рта на трубе. Или на валторне. Или тромбоне. Или еще на чем-то. — На саксофоне? — ему нравится идея саксофона, хоть он и никогда не сможет на нем сыграть. Она оживляется, когда он говорит это. — А ты знал, что саксофон изобрел всего лишь один мужичек? Это очень странно, потому что обычно инструменты развиваются со временем, понимаешь? На них влияет куча разных людей, но этот чувак был такой типа… — Робин жестикулирует и кланяется в поясе, будто показывает что-то знати. — Вот вам дохрена громкая труба. Я сделал. — Ни хрена себе. — Дастина никогда особо не интересовало изобретение инструментов. Он слишком много времени тратит на решение проблем, поэтому на искусство его уже не хватает. — Его звали Адольф Сакс. — начинает Робин, и прерывает порыв Дастина прокомментировать его имя. — Это было до Гитлера. Сакс родился типа где-то в 1814 году, и его имя даже по другому пишется. И я могу поспорить, что в то время было много Адольфов. Но скорее всего не так много Саксов. — Так он назвал инструмент в честь себя? Типо мой-офон? Может быть Дастину стоило назвать Калебро Хендер-фоном. Кивая, Робин продолжает. — Он изобрел еще много другой странной херни. Он спроектировал огромную штуку по типу органа. Они ее так и не сделали, но если бы сделали, то она была бы такая громкая, что весь Париж смог бы услышать ее в каждом уголке города. — Это было бы очень подходящим отвлечением для нашей ситуации. — бубнит Дастин. — Она бы сдула жопу Векне, как волк домики поросят. — Бля, да… — соглашается Робин. На какой-то момент она замолкает, а потом поворачивается к нему. Она становится коленом на одну из колонок между ними. — Нас же достаточно, да? Достаточно для отвлечения? Дастин сглатывает и пожимает плечами. — Должно быть. — говорит он. Все должно сработать, как падающие домино, или им крышка. Всему миру крышка. Робин грызет нижнюю губу, потом глубоко вздыхает и снова начинает булькать ртом. Дастин пытается повторить звук, но из-за шепелявости это сложно. Он теребит конец основного кабеля для подключения электричества и наблюдает за дверью в раздевалку, выглядывая сигнал Эрики. Он мычит мотивчик «Бесконечной Истории» и пытается думать о саксофонах, синтезаторах и смехе Сьюзи.***
Крисси легко может прочитать слова в свете холодильника. Почерк был ровный и уверенный, но слова заставляют колени Крисси подогнуться. «Мальчишка Карвер приходил, искал тебя. Спрашивал за Крисси. Ответил, что ее не видел. Будь осторожен, Эд.» Однажды Крисси ходила на карьер Саттлер, ещё до того как Дженна уехала в колледж. Она сказала своей матери, что пойдет в библиотеку, пока Дженна ждала Крисси в седане ее папы за углом. Они слушали Pointer Sisters пока Дженна везла их на карьер. Крисси знала, что технически, это было нелегально, потому что повсюду были знаки, указывающие людям не купаться в карьере, но Дженна уезжала через неделю. Крисси хотела в последний раз нарушить правила, прежде чем она останется позади. Она даже сняла свою большую, необъятную футболку, показывая миру свой розовый в горошек слитный купальник. Дженна взяла Крисси на слабо и сказала ей спрыгнуть с обрыва в воду, тогда Крисси пошла на компромисс и сказала, что сделает это, только если Дженна прыгнет вместе с ней. Они взялись за руки и побежали к краю обрыва. Прыжок был похож на полет, но страшнее и хуже. Крисси не смогла удержаться за Дженну пока падала. Шок от встречи с водой заставил ее бультыхаться и наглотаться воды, поэтому больше она не прыгала. Крисси чувствует такое же неконтролируемое свободное падение и сейчас. Словно слова с записки спешат накрыть ее как холодная, темная вода, а их значение хватает ее и засасывает под воду, затягивает вниз. Джейсон искал ее. Джейсон искал Эдди. Джейсон говорил с Уэйном. Уэйн соврал, чтобы не подвергать Крисси опасности, чтобы не подвергать опасности Эдди. Будь осторожен, Эд. Вид лица Джейсона прорывается в ее сознание, оскалистый и ревнивый в алее у закусочной. Я убью его, Крисси, клянусь… Ноги Крисси отказываются держать ее. Это то, что Эдди скрывал? Что Джейсон идет за ним? Что он охотится на него, как Векна охотится на нее и Макс? Это все ее вина, о боже. — Эдди. — зовёт Крисси. Паника сдавливает ее голос. Она медленно оседает на пол кухни. Дверь спальни Эдди резко открывается, и он появляется в коридоре. На нем все ещё его куртка и кровавый жилет, и он держит чёрный ланчбокс, тот самый в котором хранит наркотики, тот который от открывал перед ней на опушке за школой. — Что… — его взгляд опускается с ее лица на бумажку в руке. Его лицо каменеет. — Бля, Крисси… — Эдди кидает металлический контейнер на столешницу с громким лязгом и падает на колени рядом с Крисси на линолеум. — Ты об этом говорил с Нэнси? — давление накапливается в ее голове. Начинается боль. — С мамой Джеффа? Выдыхая он кивает. Он не встречается с ней взглядом. Эдди солгал. — Откуда Нэнси узнала? — Джейсон был в оружейном. — признаётся Эдди. — Он говорил с ней. Нэнси солгала! И Робин тоже. Стив, Макс… Они посчитали что это было просто глупой школьной фигней? Они все солгали ей, и были правы, потому что она всего лишь глупая маленькая девчонка, которая ничего не может сделать. Эдди скручивает ладони в кулаки, будто все ещё что-то сдерживает. Он должен был сдержаться ещё раньше, когда она попросила его помощи, потому что все, что ее просьбы сделали — это подвергли его опасности. Он почти не двигается, пропали все его жесты, когда он не мог удержать руки на месте. — Джейсон и твоя мама… — Моя мама думает, что ты меня похитил… — Крисси сразу это вспоминает. — Я сказала ему, что она ошибается. Эдди отрицательно машет головой. — Они тебе не поверили. Конечно же они перестали верить ей сейчас, когда она наконец-то говорит правду. Все верили ей, когда она врала и говорила, что с ней все в порядке все эти года, когда она не хотела ничего. Но теперь она сказала правду, и она показалась невероятной, потому что это не было той историей, что они хотели услышать. Она не клеилась с планом. Это запланированное будущее выстраивается перед Крисси как рельсы линий поездов. Она знает, как все пойдет. Джейсон навредит Эдди, а потом Эдди сядет в тюрьму, возможно навсегда. Мама Крисси будет так злится. Она не позволит Крисси поехать в колледж. Калифорния? Не смешите. Крисси никогда не выберется из Хоукинса. Ей никогда не позволят увидеть Эдди снова, и с чего она решила, что он вообще захочет ее видеть, после того, через что он прошел из-за нее? После всего, что она у него забрала? Костяшки на пальцах Эдди белеют и контрастируют с темной фабрикой его джинс. — Прости, что я не сказал тебе, Крисси. Я не хотел тебя… — Ты не хотел меня… — Крисси начинает слишком часто дышать. Горячие слёзы застилают ей глаза. — Я изначально не должна была… — она громко хватает воздух. — Это все моя вина. Она едва может чувствовать пол под собой. Голос Принца исчез. Она забыла все брошюры Мисс Келли, все дыхательные упражнение, все на свете. Крисси не дикий зверь. Она всего лишь глупая, бесполезная девочка, которая должна была пойти на компромисс, сдаться и остаться на рельсах, выложенных ее матерью. Крисси не должна была оставлять записку в шкафчике Эдди. Она не должна была просить у него наркотики. Она не должна была смеяться с ним, садится к нему в фургон и держаться за него, пока плакала. Она не должна была лгать полиции. Она не должна была огрызаться со своей матерью. Она не должна была хотеть. Она не должна была вламываться в трейлер Эдди, заставлять его не спать всю ночь, чтобы охранять ее. Она не должна была вести его в закусочную, он даже изначально не хотел идти в закусочную, но она была такая жадная. Эдди тогда не просил ее защищать его, и посмотрите сейчас во что вылились ее жалкие попытки защиты. Все что она делала — это злила Джейсона. Потом Крисси затащила Эдди в дом Крилов и во всю эту чепуху с Изнанкой, где его чуть ли не убили. Тень синяка вокруг его шеи все ещё видна и рана на его голове выглядела сегодня очень «фи». А теперь Джейсон закончит то, что начали летучие мыши. Всё, что Крисси только делала, это подвергала Эдди опасности. Это все ее вина. Должно быть она говорила свои мысли вслух, потому что лицо Эдди меняется, пока она думает об этом снова. Ложбинка между его бровями углубляется, а линии вокруг рта искривляются в чем-то похожем на отвращение. Он отстраняется, наконец-то встречаясь с ней глазами. — Ты права. — говорит Эдди будто впервые ясно ее видит. — Это все твоя вина. *** У Джейсона выдалась очень дерьмовая неделька, но сегодня он все исправит. Он едет быстро, возможно даже слишком быстро, но его папа знает всех копов в городе, и никто не посмеет выписать ему штраф, когда у него спасательная миссия. И не то, чтобы копы у них были нормальные. Если бы были, они бы уже сами спасли Крисси. Но нет. Они повесили это на Джейсона. Но может быть это было к лучшему. Потому что так у Джейсона появится возможность доказать, что он все это время был прав. Он, Энди и Патрик (и, бля, думает Джейсон. Как Мансон добрался и до Патрика?) уже прощупывали почву, расспрашивая всех, кого могли о том, где Мансон мог прятать Крисси. Все либо соврали либо сказали, что не видели их. Как могли урод и ангел просто исчезнуть? Но сегодня, пока Джейсон практиковался со своим новеньким револьвером с оружейного магазина, Энди ухватился за след, за которым Джейсон был просто обязан проследить. Какой-то парень говорит, что видел как Мансон тащил ее в свой вшивый вонючий наркопритон. Парень сказал, что Крисси выглядела нормально, и это было все, о чем Джейсон заботился. Ну, об этом и о мести. Крисси вела себя немного чокнуто уже какое-то время, но она говорила, что была в порядке, поэтому Джейсон не переживал по этом поводу. (Девчонки всегда вели себя немного чокнуто, не так как Тетя Ева, а по-обычному чокнуто.) Может быть у Крисси были месячные. Джейсон точно не знал, как часто у девочек бывают месячные, но может быть у Крисси их было много. Наверное именно поэтому она перестала хотеть, чтобы он залазил ей под юбку. Это не останавливало ее от того, как она уделяла ему внимание, когда он засовывал ее руку себе в шорты после тренировок, поэтому это было не важно. Но Крисси не была в порядке. Она врала ему. Это причиняет больше боли, чем удар по яйцам. И все это из-за этого ненормального Эдди Мансона. Он был чокнутым. Даже такой лоботомии, как у тети Евы было бы недостаточно для такого ублюдка. Все, чего он заслуживал — это усыпления, как для бешеной собаки. Джейсон знает как это должно быть произошло. Мансон всегда завидовал Джейсону. Из-за этого совсем не удивительно, что он нацелился на его девочку. А Крисси такая доверчивая, такая хорошая. И она любит говорить о всякой научной херне. Мансон заманил ее какой-то печальной историей о том, как ему нужна помощь по биологии или ещё чему-то, чтобы закончить школу. У Крисси всегда была слабость к жалким созданиям. Но Крисси сохранила их уроки в секрете. Почему? Конечно же, Джейсон не разрешил бы ей быть репетитором для психа, но Крисси рассказывала Джейсону обо всем. Почему она не рассказала ему об этом? Скорее всего это было из-за наркотиков. Мансон накачал ее во время их первого разговора. Джейсон читал статью в Ньюсвике, которую ему показала Миссис Каннингем. В ней сообщалось, что крэк был самым сильно вызывающим зависимость веществом в мире. Одна проба могла подсадить на себя взрослого мужчину. Крисси такая маленькая. Наркотики скорее всего ещё больше влияли на кого-то такого нежного и миниатюрного. Вот что произошло. Мансон должно быть подсадил ее на наркотики с самого начала. Это единственное объяснение тому, почему Крисси удержала бы это в секрете. Она сидела на крэке. Вот почему она вела себя так в больнице и закусочной. Но Джейсон не будет за это на нее обижаться. Она была не в себе. Она бы никогда не заступилась за Мансона, никогда бы не пошла с ним в закусочную, никогда бы не уделила этому уроду время, если бы у него не было того, в чем она нуждалась. Наркотики сводили людей с ума. И Крисси была сумасшедшей, но ее не могут обвинить за это, она не была ответственна за собственное поведение. А вот Мансона могут. Джейсон, конечно же, простит Крисси. Она его девочка. Боже, она будет такой благодарной. После этого она будет любить его ещё больше. Он будет ее героем. Они обручатся после выпуска, она останется дома и будет реабилитироваться, приходить в норму рядом со своей мамой, пока он будет в колледже. А если она не придет к норме то, что ж… лоботомия все-таки помогла Тете Еве. Она больше никогда не кричит, никогда не плачет. Может быть это и Крисси поможет. Плюс, Крисси обожает всякую медицинскую хрень, поэтому для нее это должно быть очень интересным. Потом они поженятся после того, как он закончит колледж, он купит дом, и она никогда не забудет то, как сильно его любит, потому что он не герой. Он спас ее. Он простил ее. Но он не простит ненормального психа. Джейсон проезжает на красный. Такие мелочи не важны, когда у тебя дама в беде.***
Желтый свет с морозилки мигает и дрожит, пока Эдди проводит костяшками по мягкой щеке Крисси. Он должен объяснить почему он солгал, почему не сказал ей правду. — Я не хотел, чтобы ты переживала. — бормочет Эдди, зная что он кусок дерьма и ненавидя себя за это. — Мне так жаль. Я клянусь, я собирался рассказать тебе все завтра. Мы со всем разберёмся, хорошо? Я обещаю. Крисси не отвечает. Пульс Эдди ускоряется. Его голос ломается, когда он снова пытается заговорить: — Крисси? В ответ ничего. Одной рукой Эдди обрамляет лицо Крисси, а второй поддерживает ее сзади за шею. Принц все ещё играет в наушниках, но Крисси его не слушает. — Нет, — умоляет он, но это бесполезно. — Ну же, Крисси… До этого он никогда не видел, как она погружается в видение. В первый раз он вошел в гостиную и подумал, что у нее какой-то приступ или припадок. Когда он добежал до больничной палаты, то она была уже в видении, замершая как в шоке, стояла в проходе. Но сейчас он чувствует, как она от него ускользает. Крисси внезапно становится очень напряженной и неподвижной, пока ее глаза закатываются и задымляются слепым белесым цветом. Потом то блестящее сознание, что светит внутри нее, словно звезда Эарендиля куда-то исчезает и ее больше нет. Он словно видит то, как она умирает. Эдди отрывает руки от нее, словно он обжегся. Прикасаться к ней слишком странно, слишком неправильно, когда ее здесь нет. Он едва успевает подползти к мусорке, прежде чем его тошнит. Эдди ненавидел это всё: то, что врал Крисси, скрывал от нее правду, изолировал ее, хоть он и думал, что поступал правильно. Он пытался быть героем, поддерживать ее счастливой, и все это вышло боком. Она была у него в руках, говорила с ним, пока он пытался утешить ее, но он не смог сделать ничего. Он только все ухудшил. Эдди никогда не суждено было стать героем. Теперь он знает это наверняка, пока торчал мордой в мусорке на своей кухне. Крисси не вызвала Векну. Он ее забрал. — Блять! — шипит Эдди, вытирая рот рукавом куртки. Рана на его затылке пульсирует. — Блять, блять, блять. — он такой долбоеб, он бляха рыгает, вместо того, чтобы делать свою работу, блять! Он тянется к кухонному уголку, чтобы взять рацию, при этом далеко не отстраняясь от пустого тела Крисси. Он почти кричит в динамик. — Эрика! Крисси уже. Она уже. Им нужно идти сейчас. — Что? — огрызается школьница в ответ. — Ещё рано… У Эдди никогда раньше не было панической атаки, но походу скоро будет. Голова кружится, живот болит, глаза горят и он почти уверен, что трейлер начинает уменьшаться вокруг него. — Господи Иисусе! Сейчас! Она его не вызывала! Векна ее нахуй вырвал! Им нужно идти сейчас, или я надену на нее наушники, поэтому помоги мне… — Ладно! Заткнись и дай мне им посигналить. Черт! — отрезает Эрика и рация глохнет.***
Дастин патрулировал укрепления, когда вдруг Робин громко ахнула. Он поворачивается и видит, как свет включается и выключается за открытыми дверями в раздевалку. Сигнал от Эрики. — Черт! — шипит Дастин в то же время, когда Робин шепчет: — Слишком рано! Минуя лозы, которые плетутся по полу спортзала, Дастин бежит к раздевалке. Действительно слишком рано, но они так близко к порталу, что Дастину нужно убедиться в том, что это не ложная тревога. Свет в раздевалке то включается, то выключается, снова и снова, посылая странные тени по открытому пространству. Портал был в душе на дальнем конце комнаты. Эрика могла бы услышать его, если бы он прокричал ей с дверей, но они не должны шуметь до нужного момента, поэтому Дастин еще немного пробирается через лозы. Портал, как и всегда, отвратительный, но Дастин к этому уже привыкает. Он повышает голос настолько, насколько может считаться безопасным и зовет: — Эрика! Свет перестает мигать и бегущие шаги предсказывают появление Эрики. У нее выпученные и взволнованные глаза, что не есть хорошо. — Векна забрал Крисси! Группе В нужно поторопиться. — Вот дерьмо. — пораженно выдыхает Дастин. Это сильно подпортит план. Группа В хоть добралась до велосипедов? Эрика машет на него рукой, подгоняя. — Иди! И Дастин идет.***
Крисси должно быть неправильно его расслышала. — Что? — спрашивает она, моргая. Он достаточно близко, чтобы она могла почувствовать его запах — розмарин, мяту и что-то подгорелое. — Мне никогда не стоило тебе помогать. — его тон почти неверующий, словно она его обманула. Ее сердце резко падает. — Я не… Эдди никогда до этого не смотрел на нее так, словно она была плохой. — Ты была такой обузой. — его брови сходятся, а губы кривятся. — Цеплялась ко мне, таскала за собой, болтала, болтала и болтала… Она немного отползает назад, пытаясь найти смысл в том, что он говорит. Слезы жгут ей глаза. — Я не хотела… — Нет, ты хотела. — настаивает он, поднимаясь и возвышаясь над ней. Крисси тянется к нему, но он отступает назад. Его волосы отбрасывают тень на его лицо, на лицо, которое она целовала, с которым смеялась. — Ты использовала меня. Я был твоей попыткой побега. От твоей мамы. От Джейсона. Возможностью сбежать от твоей убогой, скучной жизни. — Эдди, — умоляет Крисси, уже плача, потому что это правда и одновременно нет, и она чувствует себя так ужасно. — прости… — Прости? Это все еще все, что ты можешь сказать? Как только у тебя появлялась возможность, ты каждый раз устраивала мне рельсы. — обвиняет ее Эдди, его затемненное лицо пугающе искажено. — Из-за тебя я чуть не умер. А теперь я в розыске, и это все твоя вина. — Мы можем сбежать. — плачет Крисси. — Мы можем выпуститься со школы. Мы можем поехать вместе… — Ты думаешь, что я захочу поехать с тобой после выпуска? Пока ты будешь ходить в колледж, как хорошая девочка? — он поднимает голос на пару октав в насмешке. Из-за его звучания у Крисси начинают стучать зубы. — Ты думаешь, что я брошу мою жизнь, мою группу, мои мечты ради того, чтобы просто шастать за тобой повсюду? — Эдди смеется, закинув голову назад и поблескивая кольцами, но это совсем не похоже на его обычный счастливый смешок. Сейчас это было зло и пусто, прямо как его глаза, когда он снова опускает на нее взгляд. — Как только я смогу, то убегу настолько подальше от тебя, насколько это возможно. А ты можешь вернуться к свой мамаше. К Джейсону. Выйти замуж. Завести детей. — Ты это не всерьез, — вырывается в панических рыданиях у Крисси. Она думала, что нравится ему. Она думала, что возможно он даже смог бы полюбить ее, какой-бы непригодной к этому она бы не была. — Ты сказал… — Ты думаешь, что это был первый раз, когда я тебе соврал? — Эдди качает головой, жалось выгравирована в линиях его фигуры. — Ты правда считаешь, что я герой? — он фыркает приглушенным смешком. — В твоем стиле. Ты жалкая, знаешь это? Ты скучная. Ты хуже своего бесполезного хомяка, Крисси. Застрявшая в свой клеточке, где тебе и место. — каждое слово пронзает ее как стрела. Мучительный, лишенный слов звук — это все, на что хватает Крисси, когда ее сердце разбивается. Она никогда раньше так не страдала. Ни во время растяжений на тренировках, ни во время спазмов при месячных, даже не тогда с ее рукой у него в гостиной или после операции. Похоже на то, словно она умирает. Выражение лица Эдди смягчается, когда он садится на корточки, чтобы встретить ее взгляд. Сердце Крисси на мгновение подлетает, когда его пальцы с мозолями проходятся по ее челюсти, но потом… — Может быть это и к лучшему, что он тебя заберет. — бормочет Эдди, почти игриво потянув за кончик одной из ее косичек. Она едва может расслышать его слова через свой громкий пульс. Его глаза не морщинятся, когда он улыбается. — Наконец-то кто-то захотел тебя настоящую. Крисси дергается назад, подальше от его прикосновения, когда рыдания застряют у нее в горле. Это неправильно. Должно быть неправильно. Это не может быть реальностью. — Ты всегда была избранной. Тебе было предначертано стать первой. — продолжает он, склоняясь вперед. Что-то прорезает его нежный тон, что-то похожее на рык, а затем красный блик отблескивает в его глазах. — Теперь ты станешь последней. Финальной жертвой. Той, кто разрушит мир. Это не Эдди. Осознание этого настолько острое, как сломанная кость. Это Векна. То, что она подумала хоть на секундочку, что это мог быть Эдди — просто тошнотворно, ведь Эдди бы никогда… Но это значит… Она не вызывала Векну. Он сам пришел за ней. Это не трейлер Эдди. Это видение. Крисси прижимается спиной к кухонному уголку и опирается на него, чтобы подняться на ноги. Ей нужно убраться подальше от Векны, заманить его, отвлечь. Это ее задача. Она не может позволить ему поймать ее, но он прямо перед ней. Крисси поднимает свой тяжелый гипс как щит, пока ищет за собой хоть что-то, что сможет использовать. — Ну вот, Крисси. — эта штука, что надела лицо Эдди говорит успокаивающе, понижая голос. Он поднимается как и она, повторяя ее движения. — Больше тебе не придется бегать в колесе. Он откроет клетку твоего сломанного мира и освободит тебя. Ее целые пальцы нащупывают что-то холодное и металлическое (тостер?), она лихорадочно хватает его и всем телом разворачивается, чтобы со всей силы зарядить прибором по лицу, украденному Векной. Фигура перед ней отшатывается, оттолкнутая ее атакой, но Крисси не замедляется, чтобы понаблюдать за тем, как она меняется.***
Тело Одиннадцать парит в морозилке для теста на пиццу, но своим разумом она наблюдает за тем, как блондинка с гипсом на руке дрожит на темном полу вдалеке. Одиннадцать никогда не встречала эту девочку раньше, но ее зовут Крисси Каннингем, и она дружит с Макс. Одиннадцать наблюдала за Макс и Крисси вместе, и ей понравилась Крисси, потому что она нравится Макс. Еще Одиннадцать понравилась Крисси, потому что эта девушка пытается спасти мир. Но план Крисси не работает. Высокого мальчика, которого стошнило, звали Эдди Мансон. Майку нравится Эдди Мансон. Крисси нравится Эдди дальше больше чем Майку, но она не может услышать то, как Эдди пытается ее утешить. Одиннадцать пересекает эфемерное пространство и берет Крисси за руку, переплетая свои пальцы с ее целыми. Что-то расцарапало эту руку. Она почти такого же размера, как и у Одиннадцать. — Крисси, — говорит Одиннадцать, несмотря на то, что старшая девочка не может ее услышать. — Я иду. Просто продержись еще немного. Одиннадцать усаживается рядом с Крисси на полу широкой, темной пустоты и концентрируется.***
Лукас едет на велосипеде, держа руль только одной рукой, что нелегко, когда у него рюкзак и копье, но он справляется, потому что они все должны справится. Он ответственный за рацию в Группе В. Он должен принять сигнал даже на скорости, даже если пытается не угодить в корни и лозы, даже если пытается пережить землетрясения и ревущий, красный гром и молнию. Облако летучих мышей над ними все больше увеличивалось, пока они ехали. Нэнси прикинула, что дорога от школы до дома Крилов должна занять минут пятнадцать на велосипеде, но они ехали только десять, когда рация затрещала. — Крисси уже. — сообщает искаженный голос Дастина, напряженный даже по линии связи. Черт! Лукас выуживает рацию с кармана пока Дастин повторяет свое послание. — Повторяю, Крисси уже. Прием? — Что? — ахает Лукас, крутя педали с еще большим рвением. — Мы еще не на позиции… — Ну, тогда займите ее! Крисси не вызвала Векну, он забрал ее. — сердце Лукаса падает ему в кроссовки. — У нее может быть не много времени! Макс, которая до этого равномерно крутила педали рядом с ним, с тех пор как они покинули школу, матерится и ускоряется, обгоняя Стива и Нэнси. Она едва обронила хоть слово после того, как слабо улыбнулась и согласилась пойти с ним в кино в пятницу, но это ничего, да? То, что она сказала да значит, что Макс думала, что они смогут выбраться отсюда. Лукаса бесит, что его мозг уже ставит это все в прошедшее время. — Принял. — сквозь сорванное дыхание говорит Лукас. — Мы сообщим, когда будем готовы. — Шевелите булками! Лукас еще никогда в жизни так быстро не крутил педали. Макс едет будто летит, и Лукас делает все, что может, чтобы не потерять ее из виду. Торнадо из летучих мышей возвышается над домом Крилов, закручиваясь в небе. Отвлечению придется попотеть, потому что они по любому не выживут, если эти монстры будут на пути. Большинство из тварей кружат над домом, но остальные цепляются за фасад здания, как живые декорации к Хэллоуину. Но никакая из них не заметила их приближение. Пока. Нэнси первая спрыгивает с велика и начинает бежать, когда они уже рядом с домом Крилов. За ней следует Макс, потом Стив. Они все бросают велики на краю леса, который окружает территорию дома. Хватая ртом воздух, Лукас достает рацию. — Скажи им начинать, Лукас! — Нэнси приходится почти прокричать, чтобы он ее услышал поверх шума летучих мышей. Пот блестит у нее на лбу. Лукас бросает своей велосипед и останавливается рядом с Макс. На ней наушники, но он не слышит музыку, и она держит зажигалку Эдди так, как будто готова поджечь первое, что к ней прикоснется. Он опирается спиной об ближайшее дерево и нажимает на кнопку соединения на рации. — Группа В готова. Повторяю, Группа В… Со школы трель трубы заглушает даже скрежет летучих мышей, яркая, искрометная, с аккомпанементом в виде мигающей молнии. Демобаты, что взгромождались на стремном доме все подскочили, ища источник звука, а летучее облако над ними начало стягиваться к школе, как пена к сливу в ванной, пока мелодия становилась распознаваемой. Стив хмурит брови в концентрации, пока они напряженно ждут, чтобы горизонт расчистился. — Она что играет песню с «Хорошего, Плохого, Злого»? Лукас бы засмеялся, если бы все было по-другому. — Очень по-бардовски. — все что у него получается сказать, больше похоже на мысли вслух. Звук изменяется и деформируется, словно отдает эхом. Лукас надеется, что это часть плана. Потом Нэнси торопит их, чтобы они поспешили вперед по тропинке к дому, и Лукас снимает со спины копье. У Стива его бита, рядом с ним Макс и, твою ж мать, это все очень по-настоящему сейчас, потому что целое окошко с розочкой блестит в свете молний, когда Нэнси открывает дверь.***
Эдди реально сейчас тронется. Эрика говорит, что они уже начали отвлечение, но это все, что она сказала. Он уже попытался сделать эти приколы с медленным дыханием, которые Крисси провернула с Нэнси прошлой ночью, но он не уверен, что они помогают. Он выпил воды, потому что Крисси попросила его найти воды для Нэнси, поэтому это должно быть важно. Его руки тряслись, пока он делал медленные глотки, вспоминая как Крисси настояла на том, чтобы он выпил весь стакан, прежде чем они съели бутерброды с арахисовым маслом прямо тут, стоя на кухне. Боже, еб твою мать, блять, он надеется, что у них еще будет возможность это повторить. Он не может вспомнить в каком порядке ему нужно было подсчитывать всякую хрень, поэтому Эдди просто перечислял в голове все, что видит (его глаза не отрываются от каменного лица Крисси), все что может учуять на запах (в большинстве свою рвоту), все, что может потрогать (по ощущениям было так неправильно трогать Крисси сейчас, господи), и все, что может попробовать (водянистая блевотина и привкус меди, блять) на протяжении, как казалось, вечности. Крисси не сдвинулась, но ничего ужасного (если не считать видения, что просто пиздец как ужасно) не произошло. Это же хорошо, правда? Плеер Нэнси приостановлен на начале «Я Умру За Тебя». Это была первая песня, которая сработала для Крисси, поэтому Эдди на нее надеется и сейчас. Ему кажется, что любая песня с альбома может подойти, потому что «Когда Голубки Плачут» вытащила ее в больнице, но «Я Умру За Тебя» сработала здесь, в трейлере, раньше, поэтому Эдди не собирается испытывать судьбу. Как долго она сможет продержаться там с Векной? Как долго обычно длятся ее видения? Эдди сточил себе все ногти, пока наблюдал за тем, как ее веки дрожат, а кулон с цифрой 86 блестит на ее шее, пока ее грудь тяжело вздымается. На ней сейчас только этот милый полосатый топик, и он может видеть небольшое покраснение на ее левой ключице и еще один засос под ее правым ухом. Эдди не помнит как их ставил. Он надеется, что она не против. Он никогда бы не хотел причинить ей вред, и он никогда не сделает это снова, если только… Машина проезжает мимо трейлера и та собака, которую кормит Макс, одиноко гавкает. Эдди дергается. Внезапное осознание того, что он еще и не должен расслабляться на счет ебучего Джейсона Карвера, заставляет его желудок упасть в пятки, как когда выхлопная труба отвалилась у него от фургона, когда он ехал по трассе. У Эдди уже заканчиваются ужасные слова, которыми можно себя обозвать. Он такой тупорылый ебаный идиот… Он думает о том, чтобы захлопнуть дверцу холодильника. Это бы убрало весь, выдающий присутствие людей в трейлере, свет но тогда он бы не смог разглядеть, что происходит с Крисси. Он оставляет дверцу в холодильник открытой и нажимает на кнопку связи на радио. — Новости есть? Голос у Эрики, как и всегда, раздраженный. — Как я уже сказала в последние два раза, что ты спрашивал: я сообщу о новостях, как только они появятся. Я слышу странные звуки, что издает Робин, но на этом все. Эдди скрипит зубами и сжимает обе руки так сильно, что и рация, и плеер оба хрустят. Дастин сказал, что настроит все так, чтобы звук повторялся, поэтому Робин могла издать эти «странные звуки» уже давно. Она и Дастин оба могли уже быть пожеванными летучими мышами и никто бы не узнал. Блять, он жалеет, что подумал об этом. Картинка разорванного на куски Дастина снова вызывает у него тошноту, но в его желудке уже ничего не осталось, кроме кислоты, что жжет ему горло. — Как там Крисси? — Эрика звучит уже менее раздраженной, когда задает этот вопрос. — Еще на земле. — отчитывается Эдди, почти шепча. — Ты уверена, что Дастин и Роб… Собака Макс снова начинает лаять. Эдди нахуй затыкается, его сердце еще громче шумит в ушах, паника поднимается до острой, опасной точки. Конечно, собака лает постоянно, но так она гавкает только на незнакомцев. На местных она рычит совсем по-другому. Машина проезжает мимо, но… тот, кто ее вел, мог просто припарковаться выше по дороге и возвращаться обратно пешком. — Эдди? — зовет Эрика. Эдди не отвечает. Трясущимися руками он запихивает плеер поглубже в карман. Он хочет поцеловать Крисси в щеку, или в волосы, или еще куда-то, но мысль о том, что он поцелует ее тело, пока ее в нем нет, настолько неправильная, что он снова чуть-ли не гадит. Он жалеет, что у него не было времени отвести ее к себе в комнату, ведь там ей было бы безопаснее, но снаружи трейлера уже слышно шаги, хрустящие по гравию, и время остается только для того, чтобы действовать. Эдди понижает звук на рации и укладывает ее на пол. Пальцами он нащупывает старый куханный нож, который Уэйн использует для всего во время приготовления еды. Он странной формы, затачивался сотни раз, но он все еще тяжелый и сойдет для дела. Когда он находит знакомую потёртую деревянную ручку, то поднимается на ноги и двигается в сторону двери, держа нож при себе. Эдди не хочет никого убивать. Черт, он даже не хочет никому делать больно, если ему не приходится. Он провел все детство получая тумаки от всех кого попало. Это научило его основам самозащиты, а Уэйн научил его основам того, как добираться домой живым. Эдди высокий, изворотливый и знает как драться. По крайней мере на достаточном уровне, чтобы к нему больше никто не лез, и чтобы он сам смог постоять за себя перед бухими недоносками. Большие кольца на его левой руке будут получше любого кастета, а джинсовая жилетка и кожаная куртка — почти легкая броня. ДнД научило его силе запугивания и неожиданности. Сумасшедший пацан с ножом наперевес намного сильнее устрашает, чем худой чувак паникующий на кухонном полу. Кто-то пытается быть незаметным снаружи, заглядывая в зашторенные окна трейлера. Из-за вспышки зеленого цвета сердцебиение Эдди подскакивает на несколько скоростей. Дверь заперта, но этот замок самое настоящее говно, и дверь открывается наружу, поэтому диван это больше просто преграда, чем что-либо другое… Поднимая нож в готовности, Эдди прижимается спиной к стене у двери. Если кто-то попытается войти (да черт подери, есть только один человек, который попытался бы сделать это, да и еще в этом оттенке зеленого), то им придется перелазить через диван. Поэтому если Эдди будет стоять здесь, то сможет схватить золотого ублюдка за куртку и прижать нож к его шее. Это должно быть достаточно, чтобы спугнуть любого, правильно? И Джейсон бы первым проникнул в трейлер Эдди, поэтому по закону он будет виновным. Крепостная доктрина или как там, да? У Эдди особо не остается время на раздумья о крепостях, а о доктринах тем более, потому что человек снаружи ударяет чем-то по дверной ручке. Эдди снова дергается, когда слышит как замок отпадает, как последний кусок дерьма, каким и является. Собака через дорогу лает так, что скоро порвет себе жопу. Эдди не уверен, что может произойти, если кто-то сейчас вызовет полицию, но он даже не хочет узнавать. Дверь резко открывается наружу. Эдди еще больше пытается слиться с тенью у двери. Джейсон, черт его возьми, Карвер аккуратно перелезает через спинку дивана Уэйна. На нем его фирменная спортивная куртка, а сам он держит (сука) блестящий серебряный револьвер так, словно знает с чем имеет дело. У Эдди холодеет нутро. Он не ожидал пушку. Конечно, Нэнси говорила ему, что Джейсон был в оружейном, но Нэнси просто помешанная на пушках. Эдди не думал, что Джейсон тоже. Это… все усложняет. У Эдди нет времени на усложнения. У Крисси нет времени на усложнения. Бля. Джейсон замирает, стоя на диване, используя небольшую высоту, чтобы просканировать трейлер взгядом, но Эдди не собирается ждать, пока глаза мудака пристроятся к темноте. Еще он не собирается никак связываться с пистолетом. Самая лучшая идея, что у него появляется — это завалить Карвера вперед и попытаться вырвать пушку с его рук. Эдди двигает еще до того, как успевает передумать. Он роняет нож и набрасывается на колени Карвера. Выстрел разрывает воздух как гром.***
Крисси уже успела хорошо изучить трейлер. Быстро обогнуть кухню и подбежать к дивану, который Эдди придвинул к двери, несложно. Она поворачивает простой замок, открывает дверь и перекатывается через спинку дивана, но за дверью не оказывается трейлер парка. Там оказывается… церковь. Огромная, пустая церковь, больше чем любая, которую она видела своими глазами, как что-то из учебника по истории. Колоны, что тянутся к сводчатому потолку, образуют собой длинный проход, усеянный лепестками. Скамейки из темного дерева стоят по обе стороны от прохода. Алтарь, украшенный свечами и еще большим количеством цветом, стоит под статуями ангелов и огромным витражным окном с красной розой на нем. У Крисси по истории была четверка с минусом, но в церквях должно было быть больше одной двери, разве нет? Она бежит по проходу, подальше от Векны, но за что-то цепляется — за тугую, мешающую юбку. Она уже не в джинсах и топике Макс. На ней надето платье. Оно белое с огромными рукавами, в которые влез даже ее гипс, и со сужающейся вниз юбкой, что сковывает ее колени. Она путается вокруг ее ног, и Крисси падает вперед, у нее не получается поймать себя одной рукой. Кто-то приближается, чтобы помочь ей подняться. Чужие руки на ее плечах гладкие и держат ее крепко. Крисси знает, что это видение, она знает, что все это не реально, но когда она поднимает взгляд на прекрасное, золотое лицо Джейсона, ее почти тошнит. — Крис, — говорит Джейсон своим теплым, уверенным голосом, которому все верят. — Детка, ты опоздала. Все тебя уже заждались. — на нем черный костюм, словно он пришел на похороны. Возможно на ее. — Нет. — настаивает Крисси. Это сложно говорить. Она вырывается из его хватки и пытается прорваться через ряды со скамьями, но Джейсон прав — теперь вся церковь внезапно заполнилась людьми. Они давят на нее со всех сторон, все жадно палятся на счастливых молодых. Мать Крисси таится в первом ряду, ее взгляд цепкий и острый, а улыбка еще острее. На ее разукрашенном лепестками платье вместо пояса повязана знакомая, ненавидимая измерительная лента. Над алтарем, Крисси видит как статуи перестают быть ангелами — они становятся перекрученными, абсурдными трупами. Первый возможно когда-то был женщиной. Темные клоки длинных волос почти прикрывает перекрученную, отпавшую челюсть, но Крисси может разглядеть розовую помаду, что обводит растянутый рот. Лиза Патенджер, осознает Крисси. Ее голова пульсирует. Она отрывает глаза, когда узнает обезображенное лицо Патрика, разбитые очки Фреда. Джейсон снова тянется к ней, его взгляд тяжелеет. — Не дури, Крисси. Крисси кричит и замахивается своим гипсом — единственным оружием, что у нее есть. Боль пронзает ее сломанную руку, когда она врезается в острую челюсть Джейсона. Крисси не оглядывается, когда максимально задирает юбку, насколько это можно сделать с одной рукой, и сломя голову несется обратно по проходу и в сторону. Люди на скамейках гудят в возмущении, как фанаты проигравшей команды на баскетболе, пока Крисси бежит. Они тянутся к ней, цепляясь руками. Кто-то дергает подол юбки, но дверь прямо перед ней, поэтому Крисси отчаянно вырывается из их хватки. Шелковая ткань рвется, внезапно снова оставляя ее в джинсах и топике Макс. Освобожденная, Крисси несется к двери, пролетает через нее и громко захлопывает за собой. На этой стороне двери есть замок, такой как в кабинете Мисс Элсон, тот который Макс взломала. Крисси задвигает засов как раз в тот момент, когда чье-то тело врезается в дерево с другой стороны. По ту сторону двери Крисси слышит крик своей матери. — А ну-ка живо открывай дверь, юная леди! — под конец голос понижается до утробного рыка. — Тебе предначертано было стать первой! Крисси два раза глубоко, с дрожью вздыхает и тянется к мыслям о хорошем, но дверь начинает поддаваться. Она закрывает глаза и старается.***
Одиннадцать позволяет вихрю воспоминаний Крисси предстать перед глазами ее разума.Крисси слабо вздыхает и говорит: «Если я королева, то я просто фигурка. Никакой власти, никакой силы.» «Предлагаю компромисс» — говорит женщина с острым лицом и в белой юбке. Костяшки Крисси царапаются об ее передние зубы, пока она запихивает пальцы себе в горло. «Это называется паническая атака», — говорит кудрявая женщина с добрыми, яркими глазами. «Это со многими бывает. Это нормально.» Мужчина, который пахнет чем-то пряным, хлопает и подбадривает ее, когда Крисси приземляется после сделанного колеса. Нэнси Уилер прикрывает рот рукой, когда смеется. Холодные руки в перчатках проверяют трубочки подключенные к руке Крисси. «Не волнуйся, скоро вернёшься к своей привычной красоте.» Мальчик с золотистыми волосами и квадратной челюстью хватает Крисси за плечи. Ее зубы стукаются друг об друга, когда он трясет ее. Большая книга с загнутыми страницами открывается на странице с полноценной иллюстрацией человеческого скелета. «Ты очумеешь от этой кассеты, Крис, » — визжит темнокожая девочка. Ее перевязанные шумными резинками косички стучат друг об друга, когда она смеется. «Я захотел тебя возить.» — настаивает Эдди Мансон, сидя за рулем машины. «Я захотел с тобой зависать. И все еще хочу.» Щелкает камера и Дастин маниакально смеется, потом по звуку как будто чем-то размахивают. «Еще одна четверть дюйма за сегодня, Крисси, » — говорит шипящий голос женщины: «Что ты припрятала от меня, жадная свинья? Мне снова придётся перешивать твои юбки. У тебя это никогда не закончится, да?..» Крисси взлетает в воздух, ее руки крепко прижаты к груди, она крутится, перекручивается и падает, чтобы приземлится на ожидающие, протянутые руки. Звук ударяющегося колпачка от фломастера об пол кухни Майка. «Тебе иногда хочется просто исчезнуть?» — спрашивает Макс, сидя на полу спальни Нэнси Уилер, в ее голосе слышно слезы, пока она выбирает кассеты. Женщина с добрыми глазами и кудрявыми, темными волосами склоняется вперед. «Ты заслуживаешь быть счастливой, Крисси.» Чьи-то пальцы растирают мышцы на шее Крисси. Все вокруг пахнет розмарином и мятой. «Пожалуйста, » — просит Крисси, но слова тяжело из нее выходят. «Останься.» Маленькое, мягкое существо шевелит своими усиками.
Пустота вокруг приобретает очертания. Одиннадцать оказывается в просторной, светлой комнате. Большое зеркало занимает одну из стен, и что-то похожее на поручень тянется вдоль ее длины. Музыка заполняет пространство откуда-то, это была простая мелодия на пианино. Групка маленьких девочек, выстроенная в ряд, стоит у поручня. У некоторых темные волосы, у некоторых светлые. У некоторых темная кожа, а некоторых светлая. Все они одеты в одинаковые розовые трико и белые колготки, и все они повторяют одинаковые движения, как марионетки на ниточках. Взрослая женщина с седеющими волосами стоит рядом с зеркалом в длинном, воздушном наряде и хлопает в ладоши в такт с музыкой. Воздух пахнет мелом и потом. — Что там происходит? — спрашивает голос Майка из реального мира. Одиннадцать заставляет губы на своем теле двигаться. — Мне кажется, что я в воспоминании. В воспоминании Крисси. — она босоного шагает по деревянному полу, заглядывая в лицо каждой девочки. Никто не выглядит знакомо. Она не знает, как Крисси выглядела в детстве, а тут по крайней мере три блондинки в группе. Дверь, которую Одиннадцать за замечала до этого, открывается за ней. Все, включая Одиннадцать, поворачиваются, чтобы посмотреть на то, как остролицая женщина из воспоминаний Крисси входит в комнату, измерительная лента зажата в ее когтистой руке. Когда Одиннадцать оборачивается, чтобы посмотреть на группу девочек, то одна из блондинок замирает на месте. Голубые глаза девочки округлые и напуганные. Ее волосы затянуты в тугой хвостик и перевязаны зеленой резинкой. — Крисси! — зовет Одиннадцать, потому что это очевидно она. Маленькая девочка с зеленой резинкой понуро опускает голову, специально, чтобы не встречаться глазами с остролицей женщиной, и продолжает двигаться немного невпопад по сравнению с остальной группой. — Я нашла ее. — говорит Одиннадцать свои телом в морозилке для пиццы. — Но она маленькая. И не видит меня. Не слышит меня. Голос Уилла, который Одиннадцать так любит, потому что Уилл теперь ее брат, а это так хорошо, говорит: — Ты видишь что-нибудь… странное в этом воспоминании? Какое-то присутствие Векны или Истязателя Разума? — Нет. — заставляет Одиннадцать ответить свое тело, пока поворачивается и осматривает комнату в поиске чего-то необычного. Ей кажется, что это студия для танцев. Она видела их по телевизору. — Все нормальное. Но не совсем. В дальнем конце комнаты стоит стол, а точнее стол для пикника. Он уже поживший, старый и неподходящий. — Есть кое-что неподходящее. — говорит она своим друзьям в реальном мире. — Я думаю, что это еще одно воспоминание. Одиннадцать подходит к столу.***
Крисси открывает глаза и оказывается в самом идеальном весеннем дне из всех весенних дней в истории. Солнце ярко светит над головой, воздух теплый, и все пахнет чистотой и свежестью. Птички чирикают, пока парят в чистом голубом небе. Слышно музыку, но она далеко. Похоже на… репетицию школьного оркестра, вроде как. Она разная, но нечеткая. Она сидит на деревянной лавке, и что-то твердое упирается ей в спину, прямо под лопатками. Маленькие цветочки пробивают себе путь через почву под ее ногами. Деревья возвышаются повсюду вокруг нее. Крисси кажется, что это дубы и кедры, но она не очень хорошо умеет определять деревья по виду. Дубы сбрасывают желуди, а кедры дают кедровые орешки. Это вызывает искорку понимания в воспоминаниях Крисси. Недалеко лежит поваленное бревно, с выемкой посередине, образованной временнем и насекомыми. Оно кажется очень знакомым. Ей кажется, что это было бы идеальным местом для… Для жизни хомячка. Она узнает это место мгновенно. Она на опушке за старшей школой. Крисси оборачивается и, да, то что давило ей в спину, было столом, за которым она встретилась с Эдди, но это другое воспоминание. Это тот день, когда она освободила Мэсси. Крисси поднимается и подходит к бревну. Раньше она сбегала ото всех сюда, чтобы принести семена и орешки для хомячка, но сейчас никаких кучек, ожидающих возвращение друга, не было. Он уже все их съел? Она надеялась, что съел. Она успевает испытать краткий момент умиротворения, пока не замечает что-то краем глаза — увядание цветущего ростка. Еще один чахнет и коричневеет прямо рядом с ней. Сердце Крисси разбивается, пока она отползает подальше от умирающей растительности. Листья падают с деревьев. Они сохнут у нее на глазах, переходя с зеленого в желтый, потом в красный и заканчивая коричневым, пока осыпаются вокруг нее. Небо переходит из чудесного синего цвета в пыльный, грязный серый, когда тучи, как из ниоткуда, застилают небосвод. Птичий щебет искажается и превращается в мучительный скрежет. Гром ревет. Кровавая молния разрезает тучи. Из-за звука Крисси моргает, и потом столик для пикника становится дверью между двух лавочек. В верхней части двери вырезано красивое, детализированное, витражное окно, с изображением цветущей, кроваво-красной розы. Крисси отшатывается от медленно открывающейся двери. Как она может так открываться? Но она знает, что это видение. Здесь не обязательно, чтобы все имело смысл. Трещащий голос Векны проникает в ее сознание. — От меня не спрячешься, Крисси. Она дважды глубоко вздыхает и закрывает глаза, в попытке найти еще одно счастливое воспоминание. Она думает о больнице. О том как Эдди жонглировал виноградом. О тренировках с группой поддержки. О диване в доме Уилеров. О машине Дженны… — Ты думаешь, я не вижу что ты делаешь? — рычит Векна. — Ты думает я не вижу это все? Сэндвичи с арахисовым маслом и клубничным джемом. Усики Мэсси. Кристина Агата… Сознание Крисси в своих картинках поворачивает не туда, как машина во время аварии. У Джейсона пистолет, и Эдди падает на бок, его волосы застилают ему лицо, в его горле крик. — Ты думала, что твои друзья меня остановят? Это что реальность? Думает Крисси в отчаянии. Или Векна блефует? Она пытается заменить эту картинку веселым смехом Эдди, ощущением его руки в ее, но она не может… — Я вижу их. — бормочет Векна. Его голос в ее голове, он повсюду. От него не скрыться. Нэнси, Стив, Макс и Лукас стоят в передней комнате дома Крилов, но там так много лоз. Щупальца извиваются и пульсируют в ожидании, и у ребят никогда не получится успеть справиться с ними вовремя. — Я вижу твоих друзей так же четко, как вижу тебя. Дастин и Робин стоят замершие перед наполовину разрушенной баррикадой, пока демобаты и щупальца бьют в двери спортзала. — Я их чувствую. Что-то кошмарное, что-то с кровавой, огромной пастью со слишком большим количеством жутких челюстей и ужасных зубов, отрывает кусок плоти от чьего-то тела и кричит в разуме Крисси. — Я чувствую, как они умирают. Часы бьют и Крисси резко отрывает глаза. Открытая дверь теперь стоит вертикально перед ней, уже даже не похожая на столик для пикника. Небо почернело, и частички пепла начали осыпаться вокруг нее. Деревья стали больными и голыми, а земля бесплодной. — Пора, Крисси.