***
Интернат располагался в нескольких километрах от города, в окружении леса. Минхо ощущала себя так, словно ее отправили в ссылку, как знаменитых русских писателей. А высокий глухой забор только укреплял это ощущение. Минхо хотелось сбежать в первый же день, как она ступила на территорию интерната. Она помнит, каким взглядом на нее смотрели девушки, неспешно прогуливающиеся по территории. Они смотрели на нее, словно она была инопланетянином, объявившим, что явился с целью поработить весь мир. Столько презрения и злобы она не видела в глазах даже тех, кого неоднократно втаптывала лицом в землю и кому разбивала носы и ломала челюсти. Даже спустя несколько недель на нее продолжают поглядывать такими взглядами, перешептываясь за спиной, не беспокоясь о том, слышит ли Минхо или нет. И это бесило, это раздражало до сжатых кулаков и скрипа зубов. Хотелось схватить одну такую самоуверенную курицу и вжать лицом в стену, чтобы кровавые разводы по лицу и выбитые зубы, чтобы хруст костей и мольбы о пощаде грели душу. Но Минхо терпела, сдерживалась и старалась не обращать внимания. И первые недели у нее действительно это получалось, пока она не стала свидетелем того, как толпой избивали девчонку за углом учебного корпуса. Минхо помнит только блестящие от слез глаза, окровавленные губы, молящие о помощи и тот момент, когда их взгляды пересеклись. А дальше все, а дальше шторки упали, позволяя чувствам взять верх над разумом. Троих она отправила на койку в медпункт с переломами и вывихами конечностей и разбитыми лицами, еще две отделались испугом, так как к тому моменту на помощь им подоспели учителя и охрана. Двое мужчин пытались оттащить Минхо от харкающей кровью девушки, которая, судя по всему, была главарем этой шайки. А сама Минхо не давалась, она вырывалась и пыталась дотянуться до блондинки, которую в сторону оттаскивали учителя и пытались помочь ей встать. Пришла в себя Минхо только в кабинете директрисы. Женщина смотрела на нее с ужасом, размахивая руками и крича на весь кабинет. Ее крики поддерживают учителя, возмущенные таким поведением девушки и не понимающие, что такая хабалка забыла в их заведении. А Минхо смотрит на свои руки, покрытые чужой и своей кровью, на содранную кожу, на опухшие костяшки, на которых уже наливаются синяки, и думает о том, как дела у той девчонки, которую избивали толпой. Минхо кусает губы и не может отделаться от мысли, что у нее были очень красивые глаза. Большие, коньячно-карие, в обрамлении длинных ресниц. Минхо очень хочет увидеть эти глаза без блеска слез, без страха и отчаяния. — Девушка, вы нас слушаете или нет? — Раздается крик одной из учительниц прямо над ухом. Минхо вздрагивает и вскидывает голову, непроизвольно сжимая кулаки, словно готова была наброситься на женщину. Неприятной наружности дама стояла в нескольких сантиметрах от нее, смотря своими маленькими злыми глазками сквозь толстые стекла очков и хмурила и без того морщинистый лоб. Ее тройной подбородок ходил ходуном при каждом вздохе или движении, блестя жиром в свете ламп. — Слушаю, миссис Пик, — кивает Минхо, а на самом деле не слышала ни одного слова. Директриса, видимо, раскусила ее ложь, тяжело вздохнув и нацепив на острый вздернутый нос очки в тонкой розовенькой оправе. — Повторю еще раз, если вы все же не услышали нас, — говорит миссис Джо таким тоном, словно делает большое одолжение какой-то жалкой девчонке. Хотя, наверное, с ее стороны это так и было. — Если подобный случай повторится еще раз, вы немедленно будете исключены из интерната. А пока вас поставят на учет. — Я уже давно на учете стою, этим меня не напугать, — пожимает плечами Минхо и встает со стула. Мужчины, стоящие в нескольких метрах от нее напрягаются. Один из них старается незаметно потереть плечо, по которому прилетел кулак с виду хрупкой девушки. — Что за хамка! — Вскрикивает дама с тремя подбородками, дергаясь при каждом слове, отчего ее габаритное тело было похоже на желе. Минхо смотрит на нее с легким прищуром, делает неумелый реверанс, приподнимая юбку формы, демонстрируя сбитые колени и синяки на голенях, и уходит, хлопнув дверью, из-за которой в ту же секунду раздаются новые крики. Минхо борется с желанием ударить стену или впечатать кулак в лицо первой попавшейся девушки. Она тихо рычит себе под нос, ругается и шлет проклятья всему живому. Она жалеет о том, что так легко согласилась с родителями на эту добровольную ссылку, хоть и понимает, что тогда и предположить не могла о таком развитии событий. — Эм, прости, — звучит неуверенное со стороны, заставляя Минхо остановиться и повернуться. Перед ней стоит высокая девушка, неуверенно мявшая подол пиджака и боявшаяся поднять на нее глаза. Минхо осматривает девушку с ног до головы, отмечая свежие пластыри, бинты и синяки. Осветленные волосы с отросшими корнями небрежно собраны в маленьких хвостик, когда-то они были отстрижены под каре, но теперь длина не позволяла укладывать их. Форма была мятой и грязной, словно девушка каталась по асфальту колбаской. — Я хотела поблагодарить тебя, — лепечет девушка тихим голоском, иногда переходя на шепот, заставляя Минхо прислушиваться. — Спасибо, что спасла меня. Минхо вскидывает брови, не понимая, когда она успела спасти такую красоту и от чего. Но потом девушка поднимает голову, встречаясь с ней взглядом, и Минхо выпадает из мира. Те самые глаза, теперь без слез и отчаяния, но с легким налетом страха. Бездонные, они засасывают сознание Минхо, заставляя девушку почувствовать себя оленем, увидевшим фары в кромешной темноте. — А, э, не за что, — мямлит в ответ Минхо, впервые почувствовав себя настолько беспомощной перед кем-то. Эта девушка с невероятными глазами просто обезоружила ее одним лишь взглядом. Ей хочется позорно сбежать и спрятаться в своей комнате, не выходить и не попадаться на глаза этой девушке. Но одновременно с этим хочется и постоянно быть рядом, смотреть в это нереально коньячно-карее море и тонуть в нем, пока тело не опустится на самое дно. Повисает неловкая тишина. Они стоят друг напротив друга и молчат, не решаясь сказать что-то еще. По ним видно, что на языке крутится много слов, но не хватает смелости открыть рот. Глубоко вздохнув, первой тишину разрушает девушка. — Меня Хёнджин зовут, — представляется и широко улыбается, растягивает свои пухлые розовые губы и протягивает руку с перебинтованным предплечьем. Минхо смотрит на руку, и до нее долго доходит, что сейчас происходит. А когда доходит, она тут же хватается за чужую руку, словно, подожди она еще хоть пару секунд, и девушка растворится в воздухе. — Минхо, — выходит как-то излишне нервно и торопливо, оборванно, словно хотелось сказать что-то еще. — Приятно познакомиться, — Хёнджин кивает и улыбается еще раз. — Я тебя здесь раньше не видела? Ты новенькая? — Ну, если две недели обучения не считаются, то да, новенькая, — Минхо чешет затылок, только сейчас понимая, что у самой не волосы, а воронье гнездо. И у нее волосы намного длиннее, чем у Хёнджин, а значит это выглядит еще хуже. — Две недели? — Удивленно повышает голос Хёнджин, а потом словно приходит в себя: — а, ну я же как раз пропустила эти две недели. — Пропустила? Что-то случилось? — Минхо цепляется за это, ей действительно интересно. После сегодняшнего происшествия ее волнует причина. Неужели эти девки избили хрупкую Хёнджин до такого состояния, что ей пришлось пропустить чуть ли не месяц учебы? — Ну, ты же видела, как меня здесь любят, — нервно усмехается девушка и заправляет за ухо короткую прядку, что щекотала щеку. — Родители узнали и решили, что две недели отсутствия что-то решат. Я сегодня только вернулась, и меня вот, поприветствовали, — последнее словно слетает с ее губ с такой ядовитой болью и с такой желчью, что у Минхо мурашки по спине пробегают. Эта интонация лучше любых слов передала все те эмоции, что скрывались в душе девушки. Минхо сглатывает, а в голове появляется мысль, которая формируется в слова и слетает с языка быстрее, чем девушка может сообразить. — Слушай, если тебя будут обижать, ты говори мне. Мне не составит труда подправить их красивые рожицы, — Минхо шагает ближе к Хёнджин, и ей приходится чуть приподнять голову, чтобы смотреть в коньячно-карие глаза, а не утыкаться взглядом в не менее красивые губы. Хёнджин удивленно хлопает длинными ресницами и глупо открывает и закрывает рот, не находя слов в ответ. Она привыкла, что все акцентируют внимание на ее внешности, которая, судя по всему, задевает комплексы, из-за чего абсолютно каждая девушка в этом интернате считала своим долгом как-то оскорбить, унизить или вовсе избить ее, чтобы таким образом самоутвердиться. А сама Хёнджин никогда не дралась и даже не знала, как это надо делать. Она каждый раз просто защищалась, прикрывая лицо руками, и терпела. — Правда? А тебе за это не попадет? Я слышала, как кричали директриса и миссис Пик, — неуверенно говорит Хёнджин и отводит глаза. А Минхо готова взвыть из-за того, что потеряла зрительный контакт. — А мы им не скажем, это раз. Второе, я уверена, эти дуры сами не захотят попасться на глаза преподавателям, а потому будут забивать мне стрелки где-нибудь в укромном месте, чтобы в случае чего им самим по шапке не прилетело, — самодовольно выдает Минхо, хотя головой понимает, что да, если она попадется, то ей придет конец. Желание покидать интернат испаряется на фоне прекрасных глаз и очаровательного румянца на бледных щеках. Минхо признает, что, походу, втюрилась в девчонку с первого взгляда, но нисколечки себя не винит, потому что не влюбиться в Хёнджин невозможно. Она кажется такой милой, такой доброй, что ее хочется защищать от всех этих неуверенных в себе и завистливых девок, что пытаются самоутвердиться за счет того, что толпой избивают беззащитного. «Но теперь у нее есть защита, » — думает Минхо и не может сдержать улыбки. Да, она станет защитой для Хёнджин, будет оберегать ее, как зеницу ока. Хёнджин широко улыбается и становится похожа на солнце, что вышло из-за туч и теперь озаряет своим светом мокрую от дождя землю. И ее желтые осветленные волосы, находящиеся в беспорядке, только больше добавляют сходства. — Спасибо, Минхо, — крепко обнимает и тут же отпускает, когда слышит тихое болезненное шипение от девушки. — Ну, увидимся завтра. Или на ужине, скоро же ужин, — тараторит и убегает, напоследок махнув рукой. Минхо смотрит ей в спину, все еще чувствуя тепло чужого тела. Когда последний раз ее кто-то настолько искренне обнимал?***
Хёнджин не может не улыбаться, когда заходит в комнату, в которой должно было жить четыре человека, но живет она одна. С ней никто не хочет жить, дело доходит аж до истерик, которые уже так надоели директрисе, что она решила вообще никого не подселять к изгою интерната. Хёнджин осматривает идеальный порядок в комнате и смотрит на пустые кровати. Как бы ей хотелось, чтобы Минхо, единственная девушка, которая не видела в ней объект для избиений и издевок, жила с ней. Комната большая, рассчитанная для четырех человек, потому Хёнджин очень одиноко здесь, для нее одной комната просто огромная. Хёнджин ложится на свою кровать, даже не сняв пиджак, и прикрывает глаза. Тут же всплывает образ Минхо, которая появилась из ниоткуда и налетела на ухмыляющуюся Суен, что уже заносила ногу для очередного удара. Хёнджин помнит, с каким звуком кулак Минхо врезался в челюсть блондинки и с каким криком та отлетела в сторону. Минхо тогда выглядела так, словно сам Цербер сорвался с цепи и вылез из Преисподней. Чистые ярость и жажда чужой крови могли бы напугать кого угодно. И Хёнджин не была исключением. Но, когда она поняла, что незнакомая девушка пришла ей на помощь, а не просто избить все, что движется в радиусе нескольких метров, чуть успокоилась. Она смотрела на то, как Минхо в одиночку с легкостью расправлялась с пятью девушками, среди которых была Суен — чемпионка страны по дзюдо и тхэквондо. И эта самая Суен была прижата к земле, кричала от боли в разбитом в мясо лице и сломанной руке. Хёнджин пугало и восхищало то, какой сильной и опасной в тот момент была Минхо. И какой красивой она была в ярости. Ореховые глаза тогда были такими черными, словно черные дыры, на дне которых разгорался адский пламень. Хёнджин очень удивило то, что бушевавшую девушку оттаскивали от Суен двое мужчин, одному из которых Минхо чуть не выбила глаз, а второму с такой силой ударила в плечо, что на секунду показалось, что был слышен хруст костей. Минхо казалась ей той девушкой, которая никого к себе не подпускает, с которой нельзя будет разговаривать без риска получить по лицу. Но когда Минхо вышла из кабинета и не стала противиться ее общества, а даже искренне радостно улыбалась и предложила свою защиту, Хёнджин показалось, что она спит. Не может такая девушка, как Минхо, вот так искренне улыбаться, выглядеть такой милой и красивой и предлагать ей, Хёнджин, свою защиту. Минхо сама сказала, что она учится здесь уже две недели, а значит одноклассники точно успели рассказать ей про нее все и обязательно выставили все так, что без жалости и презрения на нее не взглянешь. Но Минхо смотрела не так. Она смотрела с восхищением, всегда старалась заглянуть ей в глаза. Хёнджин смущенно закусывает губы, когда вспоминает прекрасные длинные волосы Минхо, отливающие золотым янтарем в свете закатного солнца. После драки низкий хвост растрепался, прядки торчали и спутались в клочки, но все равно выглядели роскошно и шелковисто. Хёнджин готова поклясться, что наощупь они будут невероятно мягкими. А глаза. Боже, какие у нее были глаза! Темные, ореховые глаза, лишенные пелены ярости, словно смотрели в самую душу, сверкая сотнями звезд. Хёнджин готова поклясться всем, чем только может, что прекраснее этой девушки еще никого не встречала. И даже разбитая губа и бровь, синяк на скуле и кровавые подтеки под носом не уменьшали ее красоты. — Бля-ять, — тянет Хёнджин и утыкается лицом в подушку, начиная молотить руками по кровати. Она чувствует, как пылают скулы и уши, чувствует странное чувство в груди, из-за которого хотелось делать все и сразу и одновременно ничего. Хёнджин не знала, куда себя деть от этого странного чувства. Сглотнув, Хёнджин кое-как заставляет себя сесть на кровати. Она прикладывает дрожащую ладонь к щеке, чувствуя, какая она горячая. Вздохнув, она смотрит на часы, и в груди появляется предвкушение. Ужин вот-вот объявят, а в столовой точно будет Минхо. Так хочется ее поскорее увидеть, ее волосы, которая она наверняка расчешет и аккуратно завяжет, ее прекрасное лицо без разводов крови и с замазанными синяками. Хёнджин хочет увидеть, насколько прекрасной может быть Минхо, если она невероятно красивая даже в потрепанном состоянии. Но одновременно с этим Хёнджин чувствует страх от предстоящей встречи. Ей страшно, что она может облажаться, сделать что-то не так или сказать несусветную глупость. Перед Минхо ей хочется быть идеальной, чтобы вызвать в девушке такие же эмоции, какие она вызывает в Хёнджин. С этими мыслями Хёнджин вскочила с кровати и начала приводить себя в порядок, метаясь по комнате от шкафа до зеркала. Достать новый комплект формы, причесать и попытаться уложить волосы, переодеться и подумать о том, как бы можно было дополнить образ. Приходит мысль о том, чтобы надеть чулки, но она тут же отметается, потому что это будет выглядеть слишком пошло вместе с формой и слишком ужасно на ее длинных кривых ногах с разбитыми коленками и россыпью синяков. Поэтому она решает просто чуть-чуть подвести глаза карандашом и замазать синяки тоналкой. Осмотрев себя в зеркало, Хёнджин смущенно закусывает губы и выбегает из комнаты.***
В столовой шумно. Девочки и девушки разных возрастов сидели и дожидались, когда накроют на столы, обсуждая свои темы. Минхо вошла в столовую и осмотрелась. В глаза почти сразу же бросилась макушка с осветленными волосами и отросшими корнями. Хёнджин в гордом одиночестве сидит за столом у стены. От нее отодвинулись все, косо поглядывая и с едкими улыбочками перешептываясь. Минхо тут же идет в ее сторону и садится рядом. — Привет еще раз, — Минхо наклоняется к уху задумавшейся девушки и улыбается, когда та вздрагивает и поворачивается к ней. На лице Хёнджин тут же расцветает улыбка, а Минхо ловит микроинфаркт. Хёнджин подвела глаза, от чего те стали еще прекраснее. Минхо сглатывает и находит в себе силы отвести взгляд, старается смотреть на что угодно, словно никогда столовую не видела. — На твоем месте я бы теперь ходила и осматривалась по сторонам, — кто-то хватает Минхо за волосы и запрокидывает ее голову, шипя угрозу в ухо. — Знаешь, а ты себе подходящую компанию нашла. Вы стоите друг друга, два отброса, — волосы резко отпускают, заставляя дернуться вперед и чуть ли не припечататься лбом к столешнице. Минхо тут же вскакивает и оборачивается, встречаясь взглядом с той самой блондинкой, которую чуть ли не вбивала в землю. Минхо готова поспорить, что на том месте теперь есть вмятина. Минхо скалится и сжимает кулаки, борясь с желанием впечатать блондинку в стену и выбить остатки зубов. Личико она ей и так уже попортила, что от былой красавицы остались только воспоминания, но Минхо мало. Она хочет вбить в эту дуру осознание того, что к ней лучше не стоит цепляться. К ней и к Хёнджин. — Суен, не надо, — говорит одна из тех девчонок, которым удалось уйти относительно целыми, которым достались только свирепый взгляд Минхо и пара ударов. Они смотрели на Минхо с ужасом, с каким загнанный в угол заяц смотрит на приближающегося волка. Хёнджин же цепляется за напряженную руку Минхо и тянет на себя, тихо просит успокоиться и сесть, чтобы не заработать новых проблем. Минхо неохотно садится, бросив на Суен последний злой взгляд. Блондинка усмехается и говорит что-то про трусость и тонкую кишку. Минхо скрипит зубами и сжимает край стола, лишь бы не вскочить и не вмазать по нахальному лицу кулаком, лишь бы не устроить драку в столовой на глазах у преподавателей и учениц. Хёнджин поглаживает девушку по напряженной спине и плечам, пытается успокоить и уговаривает не обращать внимания на Суен и ее шайку, что они не стоят траты нервов. Минхо выдыхает шумно и благодарно смотрит на Хёнджин, которая слабо улыбается ей и последний раз проводит ладонью от плеча до середины спины, убирая руку и садясь ровно за столом, на который как раз начали составлять тарелки с едой. За едой они практически не разговаривают, наслаждаясь обществом друг друга. Минхо иногда бросает злые взгляда на Суен, которая сидит в окружении своих подружек и строит из себя страдалицу. Минхо даже на таком расстоянии слышит, как она говорит, что ее силой затащили за школу и зверски избили. Минхо сжимает ложку и тяжело дышит, ловя на себе осуждающие взгляды слушателей. Она дергается, словно хочется броситься на Суен, и Хёнджин не находит ничего лучше, чем взять девушку за руку и нежно погладить большим пальцем по ободранным и опухшим костяшкам. Минхо опускает удивленные глаза на их руки, а в следующую секунду успокаивается и благодарно кивает. Ложка, которую она держала в руке, чуть погнулась, и за это девушке немного стыдно.***
За неделю общения они сблизились настолько, что уверенно могли называть друг друга подружками. Хёнджин каждый раз, как называла Минхо подружкой, даже мысленно, смущалась и чувствовала странное чувство в груди, словно это слово — «подружка» — было не совсем то, каким бы она хотела называть Минхо. Словно этого было мало. Но Хёнджин старалась не заострять на этом внимание, постоянно отвлекаясь на что-то другое, старательно игнорировала непонятные чувства и списывала все на то, что она просто в эйфории от первого друга в стенах этого интерната. Хёнджин каждый раз с замиранием сердца смотрит на проходящую мимо Суен, на лице которой уже сходят синяки. Она недовольно зыркает в сторону Минхо, скалится и словно бы постоянно задумывает какую-то провокацию, чтобы получить от девушки как можно больше эмоций. Хёнджин боится, что однажды не успеет вовремя остановить Минхо, что ее в нужный момент просто не будет рядом. Она до сих пор слышит голоса директрисы и завуча, которые громкими криками предупреждали Минхо. Хёнджин решила для себя, что она ни за что не позволит Минхо подраться, пусть даже та и обещала защищать ее. — Эй, малыха, ты чего такая задумчивая? — Минхо перепрыгивает через ограждение крыльца и оказывается рядом, отряхивая серо-розовую клетчатую юбку. Хёнджин смотрит на нее, замечает неровный хвост, явно завязанный наскоро и абы как. Вздохнув, она дергает девушку на себя, поворачивая спиной, и снимает резинку с гладких волос. Минхо не сопротивляется, послушно ждет, когда ей завяжут новый, уже аккуратный хвост и позволят обернуться. — Так что с лицом? — Минхо перекидывает хвост на плечо, поправляет серый пиджак с розовой подкладкой и, хитро улыбнувшись на недовольный взгляд Хёнджин, вытаскивает передние пряди, чтобы те обрамляли ее лицо. — И вот только не говори, что все в порядке. Я не поверю, — опережает Минхо, по глазам прочитав, что собирается ответить подруга. Осмотревшись, она хватает девушку за руку и тащит прочь от учебного корпуса, дальше от глаз. Хёнджин не сопротивляется, прекрасно зная, что Минхо необходимо сейчас покурить, в противном случае она будет скалить зубы на все живое в радиусе Вселенной. Они прячутся за деревьями и кустами в самом дальнем углу территории Интерната Святой Марии, Минхо тут же достает из кармана юбки фиолетовенькую пачку сигарет и закуривает, усевшись на какой-то пенек. Хёнджин топчется на месте, наблюдая за курящей девушкой и гадая, откуда та берет новые пачки сигарет. А на все ее вопросы Минхо лишь хитро улыбается и говорит что-то про «секрет фирмы». — Может ты уже скажешь? Или ты предлагаешь мне тебя пытать? — Минхо вскидывает брови и выдыхает ягодно-табачный дым в сторону. Хёнджин передергивает от последнего слова, а в голове появляются картинки того как Минхо могла бы ее пытать. От этих мыслей Хёнджин краснеет и отводит глаза, боясь смотреть на Минхо, что пялится на нее, словно пытается взглядом прожечь в ней дыру. — Я слышала слова директрисы… тогда, — выдавливает из себя Хёнджин, смотря поверх головы Минхо, рассматривая трещины на кирпичном заборе. Минхо неопределенно фыркает, закидывая ногу на ногу и упираясь локтем в колено. — Минхо, я не хочу, чтобы тебя исключали! — Меня и не исключат, — легкомысленно пожимает плечами Минхо, делая последнюю затяжку и туша сигарету о кору пенька. Хёнджин переводит взгляд на девушку и возмущенно дует губы, хмуря брови. Она смотрит на расслабленную Минхо, которая, кажется, совершенно не понимает, что ей пытается сказать Хёнджин. — Минхо, ты разве не замечаешь, что Суен тебя провоцирует? — Хёнджин подходит ближе к девушке и кладет ладони на щёки, заставляя поднять голову и посмотреть на себя. Минхо улыбается и ластится к рукам, кажется, если бы она умела, то обязательно замурчала. — Минхо! — Ну что? Понимаю я, что это белобрысая дура на эмоции меня выводит и наслаждается этим. Но одно дело, когда она пытается задеть меня и поливает грязью меня. Мне плевать, я жила в таком дерьме семнадцать лет, — говорит Минхо и закатывает глаза, когда видит на себе обеспокоенный взгляд. Хёнджин знает, в каких условиях жила девушка, почему она научилась драться. — Но совсем другое, когда она говорит о тебе. Я никому не позволю говорить о тебе то, что на самом деле наглая ложь. Хёнджин вздыхает и проглатывает слова о том, что она тоже не первый год живет со всеми этими издевками и унижениями. Она учится тут с четырнадцати лет, и все три года Суен не давала ей жить спокойно, подначивая и остальных учениц интерната. Но она не хочет сейчас спорить с Минхо, потому что ее не переубедить. Хёнджин лишь поглаживает пальцами нежную кожу на лице девушки, обводит большим пальцем заживающую ранку на брови и прикрывает глаза, собираясь вот так просто постоять пару минут, понаслаждаться тишиной и звуком чужого дыхания. И даже неожиданная тяжесть рук на талии ее не беспокоит. Кажется, что этим рукам именно там и место, на ее талии. Вдруг раздается звук сделанной фотографии и торопливые удаляющиеся шаги. Хёнджин дергается и оборачивается, но никого уже не видно. Она испуганно смотрит на Минхо, которая хмурит брови и сминает пальцами ткань чужого пиджака. Хёнджин чувствует исходящие от Минхо раздражение и злость, которые буквально просачиваются сквозь кожу и повисают в воздухе тяжелым облаком. Она резко поднимается, заставляя Хёнджин отступить на пару шагов назад, и вглядывается в ту сторону, куда убежал их незваный фотограф. — Минхо… — Хёнджин хватается за плечи девушки, заранее останавливая ее от необдуманных действий. Минхо никак не реагирует, лишь шипит проклятья под нос и сжимает кулаки. Она злится и очень сильно. Хёнджин чувствует, как внутри все холодеет. Нехорошее предчувствие жидким азотом стекает по гортани в желудок, замораживая все внутренности. Хёнджин понимает, что их сфотографировали не просто так, что у этого будут последствия. И, увы, не очень хорошие для нее и Минхо. — Держись ближе ко мне. Не смей оставаться одна, — чуть ли не рычит Минхо, хватая Хёнджин за запястье и заглядывая в глаза. Хёнджин тонет в черноте чужих глаз, в тех самых диких черных дырах, которые она видела в самую первую их встречу. У Хёнджин есть силы только кивнуть. Она и сама не хотела бы оставаться где-то, где нет Минхо.***
— Так, так, так, кто это тут у нас? — Раздается на всю столовую противно-сладкий голос Суен, что идет своей натренированной модельной походкой в сторону Минхо и Хёнджин, вертя в здоровой руке телефон. Минхо тут же задвигает Хёнджин себе за спину, кривя губы и смеряя подходящую девушку злым взглядом. — Не боись, псинка, твоей малышке ничего не угрожает. Пока что, — хихикает Суен, останавливаясь в нескольких метрах от них. Минхо хмурится и сильнее Хёнджин за себя прячет, чувствуя, как дрожит подруга. Она смотрит на подошедших с разных сторон подружек Суен и недовольно цыкает, выпрямляя спину и вскидывая подбородок, как бы показывая стоящей перед ней Суен, что она ее не боится и готова выслушать весь тот бред, которая она выдаст. — Мне тут кое-что показали, — тянет Суен, покручивая телефон в руке и вставая в позу, постукивая каблучком по плитке. — А вы, оказывается, не просто подружки. Ну что, Джинни, твоя подружка круто отлизывает? Хёнджин вздрагивает и бледнеет. Минхо удивленно хлопает глазами, а потом, когда смысл слов доходит до нее, у нее словно весь воздух из легких выбили. Эта блондинистая сука только что прилюдно назвала их лесбиянками? Нет, не так. Она только что прилюдно в оскорбительной форме назвала их лесбиянками? Минхо дергается вперед, замахиваясь на Суен, но ее останавливают обхватившие за плечи руки и прижавшееся сзади дрожащее тело. Минхо чувствует и слышит, как Хёнджин всхлипывает, прижимаясь к ней со спины, как она дрожит. — Не надо, Хо-я, пожалуйста. Тебе нельзя, помнишь? Тебя отчислят, если ты ее ударишь, — сбивчиво шепчет Хёнджин, утыкаясь носом в шею и вытирая слезы о ворот чужой рубашки. Минхо шумно дышит, в ее крови кипит ярость. Она первые пару секунд думает о том, чтобы оттолкнуть Хёнджин и все же набить лицо довольно ухмыляющейся Суен, но то, как дрожит Хёнджин, как тихо та плачет ей в шею, отрезвляет. — Какая послушная собачка, ну надо же! — Суен с каждой секундой смелеет больше, понимает, что Минхо не посмеет ее ударить. Она подходит чуть ли не в плотную к закипающей Минхо, приближаясь лицом к алому от ярости лицу. — Малыш, я знаю, что, стоит тебе ударить кого-либо хоть один раз, и ты вылетишь отсюда, как пробка от шампанского. И поверь, я сделаю все, чтобы ты сорвалась, — Суен оставляет поцелуй в жалких миллиметрах от уголка губ Минхо и уходит, виляя бедрами. Минхо задыхается, вмиг растеряв всю свою ярость и собранность. Она смотрит вслед уходящей блондинке. — Минхо… — Хёнджин крепче прижимается к девушке и плачет, ее тело сотрясает крупная дрожь. Минхо словно выходит из транса, хватает Хёнджин за руку и тащит прочь из столовой, слыша за спиной смешки и издевательские комментарии. Хёнджин едва поспевает за ней, спотыкаясь о собственные ноги, но не противится. Минхо приводит Хёнджин в ее же комнату, усаживая на кровать, а сама садится перед ней на корточки. Сжав ладонями влажные щеки, она пытается поймать расплывчатый взгляд девушки, но та всячески отводит глаза. Ее все еще немного потряхивает, но слезы больше не льются. — Эй, малыха, успокойся. Я не ударила ее, все хорошо, — Минхо стирает слезы и просто нежно поглаживает, пытаясь успокоить. Хёнджин судорожно вздыхает и выдыхает. — Я… я так испугалась. Минхо, пообещай мне, что ни в коем случае не будешь драться. Пообещай мне! — Хёнджин сжимает запястья Минхо и подается вперед, чуть ли не сталкиваясь носами с Минхо. — Пообещай мне, что мы выпустимся вместе, — уже тише, чуть ли не шепотом просит Хёнджин, прижимаясь своим лбом ко лбу девушки. — Обещаю, малыха. Куда ж я тебя оставлю тут одну, — по-доброму усмехается Минхо и нежно целует в лоб. — Давай, ложись. А то бледная, словно сейчас в обморок хлопнешься. Хёнджин послушно снимает кеды и укладывается на кровать, из-под прикрытых век наблюдая за тем, как Минхо расхаживает по комнате, пытаясь что-то найти, но, плюнув на это, просто садится на кровати, придвигаясь к стене. Хёнджин переворачивается, укладывая подушку возле бёдер подруги и, улыбнувшись, ложится. Минхо хмыкает и стягивает резинку с волос девушки, массирующими движениями перебирая пряди. — Слушай, Минхо, а как ты относишься к людям с нетрадиционной ориентацией? — Неожиданно спрашивает Хёнджин. Минхо, думающая, что девушка уже уснула, вздрагивает и огромными глазами смотрит на подругу, что повернулась в ее сторону и теперь ожидающе смотрит на удивленное лицо. — Ну, — Минхо мнется несколько секунд, но все же не решается признаться, — я считаю, что это нормально. Почему я должна осуждать или ненавидеть человека за то, кого он любит? Хёнджин смотрит на нее несколько секунд, а потом кивает и кладет голову на подушку, закрывая глаза. Минхо смотрит на нее несколько секунд, усмехается и прижимается затылком к стене, смотря на потолок. Она пальцами чувствует, как дышит Хёнджин, неосознанно поглаживает девушку по плечу. На щеке все еще чувствуется липкое прикосновение чужих губ. Зажмурившись, Минхо с усилием трет второй рукой по щеке, пытается стереть это противное чувство. Она трет до боли, до жжения кожи, но все равно чувствует это липкое прикосновение. Поджав губы, Минхо впивается короткими ногтями в кожу и переводит взгляд на уснувшую Хёнджин. Ее расслабленное лицо дарит Минхо легкое чувство спокойствия, на мгновение даже забывается бесящая Суен, не дающая проходу всю неделю. Но через пару секунд все равно вспоминается нахальное лицо блондинки, вспоминаются ее улыбочки и нарочито громкое чавканье жвачкой. — Не хмурься, а то морщины появятся, — тихо шепчет Хёнджин и тыкает длинным пальцем в лоб, разглаживая складки. Минхо вздрагивает и смотрит огромными глазами на девушку, которая, как она думала, уже спит. — Не парься насчет Суен. Она просто тот тип людей, которые родились с золотой ложкой во рту и считают, что только благодаря этому факту перед ними должны все пресмыкаться. А она еще и чемпионка страны по дзюдо и тхэквондо. — Плохая из нее чемпионка, — хмыкает Минхо, отведя взгляд в сторону и криво улыбнувшись. — Только и умеет, что руками размахивать да ноги выше головы задирать. И как только медали свои получает. Хёнджин хихикает, пряча лицо в подушке. Минхо тоже приподнимает уголок губ, потому что то, как Суен пыталась поразить ее своими великолепными навыками дзюдо больше выглядело, как будто мартышка пытается подражать картинке с телевизора — неумело, криво-косо, но старательно. А сейчас Суен, каждый раз, как ее спрашивают об этой драке, закатывает глаза и оправдывается тем, что просто не ожидала нападения со спины. И ей вроде как все верят, хоть и посмеиваются тихо в кулак, пряча улыбку, чтобы не дай бог обидеть местную принцессу. — Скоро в интернате будут проводить праздник, посвященный Хэллоуину. Украсят столовую, детей отправят домой, а старшим разрешат остаться здесь и хорошенько повеселится, — неожиданно переводит тему Хёнджин, перекатываясь на спину и задирая голову, чтобы смотреть на внимательно слушающую Минхо. — Преподаватели закроются в своем корпусе, привезут алкоголь и на весь вечер и ночь оставят в полном одиночестве. Это что-то вроде традиции такой. — Ммм, а я то думала, где же здесь подвох, — усмехается Минхо и подпирает голову рукой, уперевшись локтем в изножье кровати. Хёнджин непонимающе мычит и ожидающе смотрит на девушку. — Ну, здесь все такое правильное: ни пить, ни курить, ни опаздывать, ни ругаться матом, соблюдать этикет и прочая фигня. Мне уже начало казаться, что здесь обитают не люди, а монстры какие-то. Хёнджин заливается звонким смехом. Минхо поддерживает ее смех, но улыбается сдержано, чтобы не показывать своей уродливой улыбки. Хёнджин открывает глаза и смотрит на хихикающую Минхо, внимательно осматривает лицо и задерживается на губах. Минхо ловит ее взгляд и тут же перестает улыбаться, поджимая губы и отводя глаза. — У тебя красивая улыбка, — шепчет Хёнджин. Почему-то она не могла сказать этого громче, почему-то ей эта фраза казалась чем-то интимным, чем-то, что не должно было быть услышано кем-то, кроме Минхо, даже если они совершенно одни. Минхо поднимает на нее глаза, смотрит долгие секунды, внимательно вглядываясь в лицо, словно пытаясь найти в чужих глазах ложь. Но эти прекрасные коньячные глаза смотрели искренне, смотрели с добротой и нежностью. Хёнджин никогда не врала Минхо. Даже если бы действительно захотела, то не смогла бы. Минхо порой была наивна, словно ребенок, она была прямолинейна и всегда говорила то, что думает. И смотря в ее искренние глаза, у Хёнджин бы просто язык не повернулся соврать. А еще Минхо была очень, очень красивой. Хёнджин неоднократно говорила себе об этом. Каждый вечер, укладываясь спать, она думала о Минхо и о том, какая она все-таки неземная. Казалось бы, обычная, ничем не выделяющаяся, не тянущая на топ-модель — совершенно обычная девушка, каких в этом интернате несколько сотен, но она выделялась среди этих сотен своими искренними эмоциями, которые были написаны на ее лице и читались, словно с открытой книги. Это подкупало, это притягивало, это располагало к девушке. Хёнджин смотрит в темно-ореховые глаза и хочет рассмотреть их еще ближе, хочет увидеть, а есть ли среди этой тьмы что-то тайное, сокрытое на расстоянии, что можно увидеть только вблизи. Она не замечает, как приближается к лицу Минхо, останавливаясь в нескольких миллиметрах, почти касаясь носом кончика ее носа, не разрывая зрительного контакта. А Минхо дышать боится. Она смотрит широко распахнутыми глазами на приблизившуюся Хёнджин, на то, как ее сосредоточенное лицо останавливается в непозволительной близости, что можно ощутить кожей ее горячее дыхание. И хочется спросить, зачем Хёнджин это делает, что она собирается сделать, но язык прилип к нёбу, а в горле покалывает от того, насколько во рту все пересохло. Хёнджин приближается еще чуть-чуть, потому что ей не видно. Она знает, что на дне этих глаз она может рассмотреть светлые прожилки, что будут переливать золотом, ярко выделяться на фоне тьмы, но для этого надо оказаться еще ближе. Стереть разделяющие их миллиметры, и тогда она увидит. Миллиметры стираются. Сухие и покусанные губы оказываются накрыты нежными, мягкими и горячими губами, от которых пахнет сладкой лавандой и которые на вкус как гигиеническая помада. Они тоже немного липкие, но это не та неприятная липкость, от которой хотелось содрать кожу с лица. Минхо судорожно выдыхает, смотря в глаза Хёнджин, которая все не разрывала зрительного контакта и не позволяла его разорвать девушке. Минхо думает, что ей это снится. Что она уснула, усыпленная размеренным дыханием Хёнджин и повисшей в комнате сонной атмосферой. Это просто не могло происходить на самом деле. Хёнджин просто не могла сейчас сидеть на ее бёдрах и целовать ее. И, если это сон, то почему бы не поддаться столь искушающему чувству, разгорающемуся внутри необузданным пламенем. Минхо приоткрывает рот, собираясь углубить поцелуй, но Хёнджин делает это первая. Она двигает головой вперед, словно между ними есть еще какое-то жалкое расстояние, проводит горячим, влажным языком по зубам и касается замершего от неожиданности языка Минхо. И это прикосновение отдается жаром в груди, распространяясь по всему телу приятной теплой волной, пускающей мурашки по коже. Хёнджин, что выглядела робкой и застенчивой, совершенно не робко целовала Минхо, прижав ту к стене своим телом и смотря в глаза. На ее лице не были ни смущения, ни легкого румянца. А Минхо готова была провалиться под землю от этого внимательного взгляда. Хёнджин медленно отстраняется, опираясь на свои руки возле головы Минхо, и наконец отводит взгляд, спускаясь к влажно блестящим губам, которые Минхо машинально облизывает, собирая вкус сладкой гигиенички. — А я знала, что у тебя глаза не чисто темные. В них оранжевые прожилки есть, — довольно тянет Хёнджин, чем вводит Минхо в ступор. Девушка смотрит на Хёнджин, что довольно улыбается, и пытается понять, кто это. Тот, кто сейчас сидел у нее на бёдрах, совершенно не был похож на ту Хёнджин, с которой они все это время общались. Это был дьявол-искуситель, забывший всякий стыд и смущение. — А зачем было… — Минхо смущенно запинается, закусывая на секунду губу и собираясь с силами, — меня целовать? Хёнджин с секунду глупо хлопает глазами, а потом скатывается с колен Минхо и, смущенно пища, отскакивает к противоположной стороне кровати, прихватив подушку и спрятав в ней лицо. Но даже так Минхо видит алые уши, шею и пятна коленках девушки, говорящие о том, что до Хёнджин наконец дошло то, что она только что делала. — Давай… давай забудем это, хорошо? — Робко спрашивает Хёнджин, чуть отодвинув подушку, чтобы блестящими от слез смущения глазами посмотреть на застывшую Минхо, с которой словно вмиг смысли все краски. «Как это, «забыть»?»***
Как и говорила Хёнджин, девочек до 15 лет отправили домой. В столовой уже было все украшено, а столы постепенно заполнялись закусками и алкоголем на разный вкус. Минхо сидела на подоконнике и наблюдала сквозь окна на то, как в столовую таскают ящики с бутылками, которые, походу, даже не собираются кончаться. Учителей словно и не было здесь никогда, а в коридорах стояла гробовая тишина. Девушки уже постепенно собирались в столовой, располагаясь возле стен и крутя в пальцах бокалы шампанского. Минхо это было неинтересно, хотя, когда она только узнала об этом мероприятии, она с нетерпением ждала, мечтая напиться и расслабиться. Ровно неделя прошла с того дня, когда Хёнджин поцеловала Минхо, а после попросила забыть об этом, словно об страшной ошибке. Минхо искренне старалась вести себя так, словно ничего не случилось, но внутри нее творился настоящий ураган, сметающий все на своем пути. Было такое ощущение, что из нее вытянули душу, вывернули наизнанку и разорвали на кусочки, сшили абы как и засунули обратно. — Вот ты где. А я тебя по всему корпусу ищу, — голос Хёнджин вывел из мыслей, заставляя крупно вздрогнуть. Минхо оборачивается и видит запыхавшуюся девушку, которая опирается о подоконник и пытается отдышаться. Она что, пробежала марафон, а не искала ее? — Что-то случилось? — Вопрос прозвучал слишком равнодушно, хоть Минхо и пыталась придать хоть каплю эмоций. Хёнджин нахмурилась, но быстро вернула своему лицу легкую улыбку. — Вообще, я хотела это у тебя спросить. Ты всю неделю выглядишь, словно в воду опущенная, — Хёнджин отодвигает ноги Минхо и запрыгивает на подоконник, прижимаясь спиной к холодному стеклу. Она смотрит в лицо Минхо, замечая потускневшие глаза, что когда-то сверкали ярче звезд на небе, посеревшее лицо, лишенное эмоций, и жалкую попытку изобразить искреннюю улыбку. Все это совершенно не нравилось Хёнджин. Она хочет разобраться в том, что случилось, и вернуть прежнюю Минхо — яркую, словно полная луна на беззвездном небе, и такую же манящую, загадочную. — Все хорошо, просто осенняя хандра, — пожимает плечами Минхо и отводит взгляд на заснеженную полянку. Из-под тонкого слоя снега выглядывали уже почерневшие листья. Хёнджин вскидывает брови и поджимает губы. Она совершенно не верит в эту причину, потому что уже второй осенний месяц подходит к концу, а хандра решила дать о себе знать только сейчас. Догадка пронзает мозг ржавой иглой, заставляя болезненно поморщиться. Хёнджин не хочет в нее верить, но и не брать ее во внимание не может. — Это из-за… поцелуя? — Почти шепотом, потому что страшно получить ответ. Минхо крупно вздрагивает, но не поворачивается к Хёнджин, упрямо смотря на блестящий снег и черные листья. Она лишь поджимает губы и сжимает пальцы на коленях, сильнее обнимая ноги, словно пытается сжаться до микроскопических размеров и уйти от внимания Хёнджин. А Хёнджин, места себе найти не может. Она мнет подол юбки пальцами, дергает ногами в воздухе, кусает губы и пытается заглянуть в глаза девушке. Она видит, что вопрос вызвал в Минхо чувства, вызвал эмоции, а значит то, о чем Хёнджин спросила, имеет отношение к состоянию девушки. Хёнджин жмурится, пытается понять, что именно могло задеть Минхо, и ничего не приходит на ум. Минхо сама говорила, что к нетрадиционной ориентации относится нормально, а значит это не гомофобия. Может, это был ее… первый поцелуй? А Хёнджин так нагло его украла. На самом деле Хёнджин сама не знает, зачем тогда поцеловала Минхо. Просто смотря в ее глаза, смотря на ее лицо, в груди родилось настолько сильное чувство, что на несколько минут оно отключило мозг, отдавая тело во власть сердца. Хёнджин до последнего не осознавала, что делает. Ей было приятно, ее переполняли чувства. Было ощущение, что она делает что-то настолько правильное, что-то, что давно надо было сделать. А потом включился мозг, пришло осознание, а вместе с ним страх и стыд. — Хёнджин, ты же сама попросила меня забыть. Так дай забыть, не напоминай, — едва слышно шепчет Минхо, прижимаясь к холодному стеклу лбом и прикрывая глаза. Хёнджин распахивает глаза и смотрит с ужасом на девушку. По телу пробежал холодок, что царапал кожу своими острыми когтями, а горло сдавило, то из приоткрытого рта не вырывалось ни звука. — Минхо… — О, милуетесь, голубки? — Ядовито раздается со стороны. Хёнджин оборачивается и видит Суен, широкая улыбка которой была какой-то нетрезвой, как и блеск в глазах. Хёнджин понимает, что девушка уже изрядно выпила. И складывающаяся ситуация начинает пахнуть опасностью. Может случится что-то непоправимое. Хёнджин хочет как-то ответить Суен, попросить ее уйти, но не успевает. Минхо слетает с подоконника, за несколько секунд оказываясь возле пьяной девушки, и замахивается для удара. Хёнджин как в замедленной съемке видит, как кулак Минхо врезается в покрытую румянцем щеку Суен, как блондинка пошатывается и отлетает к стене, вскрикивая от боли. — Аха-ха, — смеется Суен, прикладывая к месту удара руку. Из уголка губ начинает течь тонкая струйка крови. — Дура! Вот ты и поедешь наконец домой, дикая псина! Хёнджин вздрагивает всем телом, вцепившись в края подоконника до побелевших костяшек, и огромными глазами смотрит на тяжело дышащую Минхо, на смеющуюся Суен, весь вид который показывает триумф победы, радость от наконец достигнутой цели. Осознание приходит неожиданно, хотя, казалось бы, это было очевидно. — Ты специально ее провоцировала, чтобы Минхо отчислили? — Хёнджин соскакивает и встает перед Минхо, которая стоит на месте и смотрит невидящим взглядом сквозь Суен, куда-то в пустоту. Девушка словно не совсем понимает, что произошло, или понимает, но не может поверить. — Конечно. А ты думала, я буду молча стоять в сторонке, когда эта сука на глазах у всех унизила меня?! — Суен вскакивает слишком ловко для пьяного человека, но не спешит делать что-то еще, смотря горящими глазами на Минхо. — Я чемпионка, неоднократная золотая призерка, а меня отпиздила какая-то дворовая сучка! — Что здесь происходит? — Гремит как гром среди ясного неба голос миссис Пик. Ее громкие шаги эхом разносятся в пустом коридоре. За ней бежит, едва поспевая, директриса. За ними хвостиками бегут подружки Суен, которые довольно улыбаются и переглядываются. — Миссис Пик, миссис Джо, Минхо ударила меня! Вот, вот, смотрите! — Начинает верещать Суен, на лице которой тут же появляется плаксивое выражение, хотя в глазах нет ни слезинки. — Ли Минхо, кажется, мы вас предупреждали, — сурово говорит миссис Пик, поворачиваясь к все еще неподвижной Минхо, и кое-как упирает руки в бока. Директриса за ее спиной молчит, осматривая и Суен, на щеке которой действительно начинает наливаться синяк, и на Минхо, пустой взгляд который медленно поднимается на них. — Можете идти собирать вещи. Завтра же вы поедете домой! — Повышает голос миссис Пик, словно до этого ее было плохо слышно. Ее голос сам по себе громкий и звонкий, а сейчас он напоминает вой сирены, от которого хочется спрятаться, лишь бы никогда в жизни не слышать. — Постойте, позвольте объяснить! — Хёнджин хватает руку Минхо, которая уже собиралась послушной пойти в комнату. Миссис Пик переводит на нее взгляд своих злобных глазок и смотрит так, словно хочет убить. Суен тихонечко спряталась за спинами взрослых, с триумфом смотря на двух девушек. — Хван Хёнджин, немедленно отпустите Ли Минхо и не мешайте юной… леди идти собираться, — миссис Пик запинается, но все же выдавливает из себя вежливое обращение в сторону Минхо. Но Хёнджин лишь сильнее запястье Минхо сжимает и на себя тянет, прячет за своей спиной и зло смотрит на недовольную миссис Пик и директрису, на лице которой не было ни одной эмоции. Миссис Джо словно бы совершенно не интересовала происходящая ситуация, они лишь смотрела на Минхо, на которой лица не было, и задумчиво хмурится. — Что вы хотите сказать, Хван Хёнджин? — Директриса выступает из-за спины миссис Пик и встает рядом, не обращая внимания на непонимающе-недовольный взгляд коллеги. — Суен, это она во всем виновата. Она специально провоцировала Минхо! — Повышает голос Хёнджин, чувствуя мелкую дрожь Минхо. Девушка чуть тянет свою ладонь, но лишь для того, чтобы переплести пальцы с Хёнджин, которая с готовностью сжимает ее пальцы, подбадривающие поглаживая большим пальцем по запястью. Суен возмущенно кричит за спинами директрисы и завуча, но на нее не обращают внимания. Директриса задумчиво прикладывает пальцы к подбородку, смотрит на Минхо, на Хёнджин и поджимает губы. Миссис Пик хочет что-то возмущенно закричать, но миссис Джо останавливает ее, поворачивается к все еще пьяно кричащей Суен и, подойдя к ней в несколько шагов, отвешивает пощечину. Миссис Пик удивленно вскрикивает, взмахнув руками и прижав их у груди, подружки Суен разбегаются в стороны, прижимаясь к стенами, а Хёнджин прикрывает рот свободной ладонью, отступив на полшага назад, уперевшись спиной в Минхо. — Джо Суен, — строгий голос директрисы сталью звенит в гробовой тишине, обдавая холодом каждого, кто его услышал. — Скажи, это правда? И не смей мне врать! Суен прижимает ладонь к щеке, затравленно смотрит исподлобья на женщину и поджимает губы. Она хочет что-то сказать, как-то оправдаться, но понимает, что это бесполезно. Темные глаза директрисы смотрят в самую душу, считывают ложь по малейшим проколам в поведении. И даже затянувшегося молчания девушки достаточно, чтобы понять ответ на вопрос. Директриса обреченно вздыхает и хочет уже что-то сказать, но Суен дергается всем телом, смотрит огромными глазами на женщину и начинает кричать на весь коридор: — Нет! Нет, это не правда! Вы же знаете, что я никогда бы… — Вот именно, Джо Суен, я знаю тебя. А потому повторю свой вопрос: это правда? Соврешь еще раз, будем говорить по-другому и в другом месте. Суен бледнеет, зеленеет, краснеет и вновь бледнеет. Смотрит огромными напуганными глазами, переводит взгляд на миссис Пик, на замерших девушек, словно ищет в них поддержки. Первая слеза стекла по бледной щеке. Обреченно вздохнув, директриса хватает девушку за руку, тянет к Минхо и заставляет подойди ближе. Миссис Джо бросает на возмущенно вскинувшуюся миссис Пик взгляд, заставивший бы даже самого Дьявола проглотить язык и в страхе прижаться к полу, как напуганная собачонка. Суен непонимающе смотрит на миссис Пик, мнется, стоя между директрисой и завучем и двумя девушками, которые являются ее врагами. — Джо Суен, не смей позорить мое имя, — голос женщины все еще стальной, замораживающий внутренности. — Извинись, как подобает настоящей леди. Суен вздрагивает, сжимается вся, словно в любую секунду в нее может прилететь что-то тяжелое или острое, и поворачивается к замершем от шока девушкам. Она смотрит на Хёнджин, переводит взгляд на Минхо, вздыхает и, выждав пару секунд, говорит: — Прошу меня простить за все доставленные мною неудобства. Директриса фыркает и разворачивается и уходит, громко стуча каблуками. Миссис Пик мотает головой, смотря то на Суен, которую словно выжали в соковыжималке, то на удаляющуюся коллегу, а потом, приняв решение, бежит за миссис Джо, неловко переставляя ноги, становясь похожей на пингвина. — Директриса… твоя мама? — Хёнджин неверяще смотрит на поникшую Суен. Блондинка вскидывается, вмиг надувается недовольством и злостью, смотрит испепеляюще и, что-то прошипев, убегает в противоположную сторону от той, в которую ушла миссис Джо. — И… что теперь? — Шепчет Минхо, сильнее сжимает пальцы Хёнджин, все еще дрожа, словно листочек на ветру. Хёнджин судорожно вздыхает, прикрывая глаза. Она с минуту просто стоит и молчит, слушая тихое дыхание за спиной, чувствуя горячие дрожащие пальцы в своей ладони, и наконец понимает, что это за непонятное чувство разрывает ее изнутри. Картинка, что до этого была просто наборов кусочков, наконец сложилась в единое целое. Хёнджин нашла подходящее чувство, что родилось в ее груди с первой встречи, с первого взгляда на эту девушку. Минхо ей симпатична. Минхо ей нравится. Хёнджин влюбилась. Резко повернувшись к Минхо, тем самым напугав девушку, Хёнджин смотрит в темные глаза и улыбается так нежно-нежно, пытаясь улыбкой передать всю ту нежность, что вызывает в ней Минхо. А Минхо нервно приподнимает уголки губ, неуверенно осматривает Хёнджин, на лице которой было столько решительности, что становилось немного страшно. — Я просила тебя забыть о том поцелуе, — начинает Хёнджин, видя, как лицо Минхо сразу же мрачнеет, как девушка напрягается и пытается высвободить руку из чужих пальцев. — Но сейчас я попрошу о другом, — Хёнджин приближается близко-близко, заглядывает в глаза прямо как в тот раз и выдыхает, опаляя чужие губы горячим дыханием, — не забывай о нем никогда. Минхо хочет что-то сказать, но Хёнджин целует ее, не позволяя издать ни звука. Хёнджин не уверена, какие чувства по отношению к ней испытывает Минхо, но судя по тому, как отчаянно девушка отвечает на поцелуй, можно предположить, что что-то похожее на чувства Хёнджин. И это не может не радовать ее. В груди взрываются фейерверки восторга, каждая клеточка тела дрожит от предвкушения. Минхо такая горячая, такая отзывчивая, что так и хочется коснуться ее, погладить, приласкать. — Пошли, — томно шепчет Хёнджин, разрывая поцелуй, и тянет несопротивляющуюся девушку за собой в сторону общежития.***
Минхо не сопротивляется, когда ее заводят в спальню, когда укладывают ее на кровать. Она податливо выгибается, когда горячие пальцы скользят по бокам поверх футболки (Минхо наотрез отказывалась носить блузки). Хёнджин готова кричать от восторга, когда с губ Минхо срывается первый тихий стон. Она готова кончить только от вида такой податливой и послушной Минхо, которая может спокойно сломать кому-то руку и набить лицо просто за косой взгляд. Минхо, которую все называли Цербером и дикой псиной, сейчас была контрастно невинной и скромной, смущенно пряча лицо в ладонях и сводя покрасневшие коленки. — Боже, малышка, какая же ты прекрасная, — шепчет Хёнджин в забытье, стягивая с Минхо пиджак и футболку, тут же прижимаясь горячими сухими губами к длинной шее. Минхо словно током бьет, когда дрожащие пальцы прикасаются к чашечкам лифчика, когда нерешительно поддевают ткань и забираются под нее, касаясь мягкой нежной кожи. Минхо стыдно, когда чужие пальцы касаются затвердевших сосков, чуть надавливая на горошинки и пощипывая. Минхо стыдно за звуки, которые вырываются из нее при каждом прикосновении к своему телу. Хёнджин ничего толком не сделала, а Минхо уже превратилась в разогретую глину, растекаясь по кровати и поддаваясь каждому действию Хёнджин. Минхо цепляется за запястья Хёнджин, когда та пытается стянуть с нее юбку. Она напугано смотрит на девушку, сильнее сжимая бёдра и чуть приподнимаясь, словно пытаясь закрыться, спрятаться от Хёнджин. — Все будет хорошо, я не причину тебе вреда, — шепчет Хёнджин, целуя дрожащие пальцы, удерживающие собственные запястья. Минхо все еще смотрит напугано, все еще дрожит, но руки девушки отпускает и ложится обратно на кровать. Когда по бёдрам скользят чужие руки, она напрягается всем телом, прислушивается к каждому движению, словно готова в любой момент вновь схватить Хёнджин, остановить. Она как натянутая струна, которая в любой момент порвется. Хёнджин не нравится чужое напряжение, она хочет, чтобы Минхо расслабилась и получила удовольствие. Хёнджин догадывается, что это у Минхо первый раз в принципе, не только с девушкой, потому такая реакция естественна. Она наклоняется к Минхо, целует горячую щеку, нос, прикрытые дрожащие веки, скользит по алой коже к губам. — Не переживай, я не буду их вставлять, — шепчет нежно, а пальцами уже касается тазовых косточек, задрав юбку и втиснувшись меж дрожащих бёдер. — Я доставлю тебе удовольствие и без проникновения. Просто расслабься. Минхо действительно немного расслабляется. Хёнджин улыбается ей и пробирается пальцами под белье. Минхо влажная, горячая, она вздрагивает от каждого прикосновения и чуть ли не скулит на каждом движении пальцев на чувствительном бугорке. Она непроизвольно сжимает бока Хёнджин коленями, когда девушка надавливает пальцем на клитор. Минхо теряется в ощущениях, забыв о стыде, настолько, что более не прячет алое лицо в руках, не зажимается и выгибается призывно. Хёнджин закидывает одну ногу девушки себе на плечо, целует коленку, прикусывая кожу и спускаясь укусами к середине бедра. Минхо стонет, трогательно дрожит от каждого прикосновения, пытается поймать руку Хёнджин, которой та поглаживает ее по бедру, и мутными глазами ищет взгляд Хёнджин. И Хёнджин тонет в блестящей черноте чужих глаз, в которой мириады звезд. Они не могут разорвать зрительный контакт, они общаются взглядами. Минхо неожиданно срывается на крик и выгибается, едва касаясь кровати спиной. Хёнджин моргает, чуть двигает пальцами ниже, чувствуя, как сокращаются мышцы Минхо. Она нежно улыбается, бережно опускает ногу Минхо и наклоняется, целуя влажную грудь, прикусив соски, шею, слизывая капельки пота, и поднимается к губам. Минхо отвечает вяло, закинув руки на шею девушке и прижав к себе. Хёнджин прижимается к дрожащему телу девушки, прижимает ее к кровати собой. Она аккуратно переворачивает их на бок, все еще целует влажные податливые губы. Минхо что-то вяло мычит, пытается сказать хоть слово, но Хёнджин не позволяет, прижимает девушку к себе и смеется тихо. — А ты… — Минхо отодвигается и смотрит все еще мутными глазами. Хёнджин хмыкает, двигается ниже и прижимается лбом к груди девушки, крепко обнимая, словно Минхо в любой момент может уйти. — Не думай об этом, — шепчет Хёнджин и прикрывает глаза, слушая чужое дыхание и наслаждаясь теплом тела. От Минхо пахнет сигаретами, чем-то сладким и пряным, похожим на восточные сладости, и потом. Хёнджин утыкается носом в грудь Минхо и поглаживает влажную спину пальцами. Минхо замерла в чужих руках, смотрит на макушку с отросшими корнями и чувствует разливающееся в груди тепло. Минхо чувствует себя настолько хорошо, что это похоже на сон. Она обнимает Хёнджин за голову, перебирает прядки и тоже закрывает глаза, слыша и чувствуя, как выравнивается дыхание девушки, которая, судя по всему, заснула.***
Минхо вздрагивает от прикосновения к спине, от того, что холодные пальцы прошлись вдоль позвоночника. Распахнув глаза, она видит перед собой теплые коньячные глаза, что с нескрываемой нежностью смотрели на нее. Этот взгляд смущает настолько, что Минхо не может смотреть в эти прекрасные честные глаза и опускает взгляд. Хёнджин все еще в школьной форме, даже пиджак не сняла. Минхо рассматривает красивый рисунок на блузке Хёнджин, а потом замечает, что, вообще то, на ней самой нет ничего из верха. Минхо краснеет еще сильнее, вскидывая голову, оказываясь нос к носу с Хёнджин. — Ты прекрасна, малышка, — шепчет Хёнджин и утыкается носом в мягкую щеку. Минхо судорожно вдыхает и жмурится, потому что стыдно так, что хочется просто исчезнуть. — Я каждый раз, видя тебя, думала, что ты слишком красива, — все еще шепотом говорит Хёнджин и касается губами шеи. Минхо кусает губы, сильнее сжимает веки, но приподнимает подбородок, давая Хёнджин больше доступа. — Ты… красивее, — с запинкой отвечает Минхо, а потом отодвигается и ищет глазами часы. Хёнджин замечает это, беззлобно усмехается, вновь проводя пальцами по позвоночнику. — Не переживай, сегодня занятий не будет, — Хёнджин на пару минут задумывается, а потом добавляет: — Но, если хотим попасть на завтрак, нам лучше поспешить. Минхо тут же выскальзывает из рук Хёнджин и встает с кровати, ища свои вещи. Те оказываются не очень бережно скинуты на пол. Минхо недовольно смотрит на Хёнджин, которая тут же строит невинные глазки и глупо улыбается. — Можешь взять что-то из моего. Мы примерно одной комплекции, — Хёнджин тоже встает с кровати, осматривает мятое постельное белье и вздыхает. Подергав в стороны покрывало, чтобы хоть немного его разгладить, она поворачивается к Минхо, которая стоит перед шкафом, крутя на пальцах лифчик и рассматривая вещи девушки. Хёнджин не может не улыбнуться, осмотрев Минхо с ног до головы. Она и не заметила вчера, что оставила пару бледно-красных пятен на длинной шее. Минхо вытаскивает из шкафа какую-то футболку и натягивает на себя, поворачиваясь к Хёнджин, что не сводила с нее завороженного взгляда. — Я в душ, — Минхо замолкает, но с места не двигается, смотрит на Хёнджин и прикусывает губы. — Если хочешь, можем пойти вместе. Хёнджин вздрагивает, и в глазах у нее загораются искорки. Минхо краснеет, когда девушка слишком энергично кивает головой. А еще от мысли, что увидит Хёнджин без одежды. Она считает чем-то неправильным то, что испытывает предвкушение от этого. Но ничего не может с этим поделать, ей хочется посмотреть или даже потрогать. Хёнджин словно читает ее мысли, улыбается как-то странно, той улыбкой, которой Минхо в ее исполнении еще не видела. Подойдя ближе, Хёнджин обнимает ее за талию, прижав к себе, и говорит заговорчески, едва касаясь губами чужих, приоткрытых в предвкушении: — Ты та-ак смотришь, что мне аж неловко. — Н-ничего подобного, — Минхо отворачивается смущенно и отодвигает от себя Хёнджин, чуть ли не убегая в ванную. Хёнджин смеется, беря сменную одежду, решая, что сегодня можно обойтись и без формы, раз занятий не будет, и идет следом за убежавшей девушкой. Минхо возмущается, фырчит, прячет смущение за раздражением, но все же позволяет прикоснуться к себе и даже прижать к стене, чтобы удобнее было закинуть ногу на талию.***
В столовой непривычно тихо и немноголюдно. Девушки сидели мрачные и вялые, по ним было видно, что ночь они провели хорошо и не задумываясь о том, какие последствия будут утром. Минхо неловко заходить в столовую в чужой одежде, которая ощущается как какое-то клеймо. И ей совершенно неважно, что что никто и не поймет, что эти вещи ей не принадлежат. Суен бросает на них злые взгляды, но рта не открывает, лишь презрительно кривит губы и отворачивается. Волосы едва прикрывают фиолетово-синий синяк на скуле, который подарила ей Минхо. — Надо было раньше это сделать, — недовольно говорит Минхо, сверля взглядом Суен. — Надо было, но кто знал, что директриса ее мама, — пожимает плечами Хёнджин и улыбается, усаживая недовольную Минхо за стол.