***
Горизонт заслоняла гробница царя Дешрета. Несуразно огромная, помпезная и давным-давно никому не нужная. Где-то далеко за спиной растворялся в дюнах временный лагерь кочевого племени Шафрат Альхаджар, мало чем отличавшийся от десятков прочих. Выгоревшие шатры, полуслепая бабуля-знахарка, увешанная мешочками с сухими травами и толчёной мерзостью, нелюдимые караульные у очень условного входа на территорию племени и у скудного источника скверно пахнущей воды, ещё более нелюдимые караульные у шатра вождя, чуть менее жалкого, чем остальное латаное тряпьё. В смысле, шатёр, не вождь… хотя и вождь тоже. Сколько Сайно их уже видел — почти все одинаковые. Матриархи, патриархи, все эти архи-что-бы-оно-там-ни-было. Одинаково беспросветно. Неделю. Он продержался в этом племени неделю. Не рекорд, конечно, рекорд — два дня, пока шаман не потребовал избавиться от чужака. Или когда его сразу погнали? Нет, это вообще не считается. В счёт только более-менее удачные случаи. Иногда находился кто-нибудь сердобольный, или хотя бы просто не слишком враждебно настроенный, но такие всегда были в меньшинстве. Сайно уже устал расстраиваться. Пытался радоваться тому, что некоторые подпускали хотя бы на неделю-другую — этого хватало, чтобы мелкими подработками наскрести на какие-никакие лекарства, без которых в пустыне сложновато, а в одном из лагерей даже удалось достать огниво и сносный нож взамен того, что безнадёжно сточился о скорпионьи панцири. Зато вчера ему повезло найти колоцинты — даже вполне спелые, удалось собрать много семян, на несколько дней хватит. От горечи слезились глаза, но это лучше, чем голод. Нет, у Сайно с собой был небольшой запас билтонга, но пить от него хотелось просто чудовищно, а воду стоило поберечь — запас обещал прослужить от силы два дня, до ближайшего же оазиса идти дольше. С учётом надвигающейся песчаной бури — ещё дольше. Пару раз Сайно видел небольшие воронки в песке — наверняка, покопай он там немного, удалось бы добыть скорпиона, но силы тоже стоило поберечь, да и в сезон южных ветров скорпионы особенно злые, хотя и в остальные сезоны характер у них не халва из аджиленах, и жалили они больно. Сайно поправил потрёпанную ленту на глазах и завернулся в плащ, как в кокон. Ветер крепчал, и песок начинал больно сечь. Можно было бы попытаться переждать бурю в ходах гробницы, но… нет. Нет. Сайно точно видел снующие у входов первозданные конструкции, слишком опасно. Сунуться туда — верная смерть, а тут хоть какие-то шансы есть. Если не заметёт до утра — можно будет постараться дойти до оазиса Собека. Может, на день-другой удастся там задержаться — передохнуть, запастись водой. Решить, куда идти дальше. Краем уха Сайно слышал о деревне Аару. Возможно, там для него найдётся место. Если в Аару принимают изгоев Академии — может, и его… Да ну. Об этом можно будет подумать утром, если оно наступит. Или потом, потом, когда доберётся… да хоть куда-то. Или «если». Если утро наступит, если куда-нибудь доберётся. А сейчас — просто спать. — Ты выбрал дурное место для отдыха. Сайно был абсолютно уверен, что семена колоцинтов, хоть и мерзкие на вкус, галлюцинаций точно не вызывали. А ничего живого или, вернее, живого и сколь-либо осмысленно говорящего здесь не обитало и обитать не могло. Первозданные конструкции тому гарантия. А ещё Сайно в целом не хотел ни с кем разговаривать. Спать — хотел, разговаривать — нет. — Дитя, я знаю, что ты меня слышишь. Тебе нельзя здесь оставаться. Сайно высунул нос из своего импровизированного кокона, сердито поморгал — выцветшая от времени и солнца повязка худо-бедно защищала от песка и окрашивала всё в красно-коричневый, но в целом — видеть не мешала. А что видеть-то? Неужели уже голоса чудятся? Вот вполне конкретный низкий раскатистый голос, абсолютно точно не знакомый. В колоцинтах Сайно не сомневался, вода тоже подозрений не вызывала, никаких своеобразно пахнущих растений в последние дни вокруг не наблюдалось. — Мне нигде нельзя, — отрезал Сайно. — На эту дюну никто права не заявлял. Видно, галлюцинации такой тон не понравился, поэтому она обиделась и отстала. Ну и хорошо, можно дальше спа… — Дитя, скажи мне, ты хочешь жить? — Нет, спасибо, — буркнул Сайно, надеясь, что назойливая галлюцинация удовлетворится и оставит его в покое. Галлюцинация затихла. Ненадолго. — Признаюсь, такого ответа я не ожидал. — Что поделать. Я устал и не хочу тратить силы на миражи, — Сайно перевернулся на другой бок и накрылся плащом. Кожу слегка покалывало. Не как от секущего песка, а как в сухую грозу, когда всё вокруг электризовалось. Только этого не хватало. — Любопытно. Такой юный — и уже столько разочарования. — Я ни в чём не разочарован. — Если ты уснёшь — уже не проснёшься. — Хорошо. — Дитя, не поступай опрометчиво. Вставай. Даже скорпионы не бывали такими навязчивыми. — Знаете, мне не очень нравится говорить с тем, кого я даже не вижу. — Так и быть. Открой глаза. — Да что ж вы никак меня в покое не оставите… Сайно приподнялся на локтях, внимательно посмотрел на возникшую словно из ниоткуда рослую фигуру с лицом, закрытым причудливой маской. Снова лёг и завернулся в кокон. — Знаете, я всё ещё устал и хочу спать. Если проснусь — я вас выслушаю. Потом. Завтра. — Твоё «завтра» может не наступить. Вставай. Надвигается песчаная буря. Сайно стиснул плащ в кулаке — ногти даже через ткань впились в ладонь. Это злило. — Дитя… — Слушайте, вам-то какое дело? — огрызнулся Сайно, снова выпутавшись из плаща. — Мне всё равно некуда идти, — он сдёрнул выгоревшую ленту, открывая глаза — единственное в его внешности, в общем-то, что его отличало от остальных… сородичей. Смуглым и темноволосым в Песках был каждый второй, если не каждый первый, но глаза обычно встречались разных оттенков карего и синего, а не вот это всё. — Куда бы я ни шёл — меня гонят. Они говорят, это метка дэва. Я устал. Мне надоело. Мираж-галлюцинация-странный человек склонил скрытую причудливой маской голову к плечу. — Любопытно. — Угу. — Ты меня не боишься. — Угу. — Почему? — А смысл? Два варианта — или вы мне не навредите, тогда, соответственно, бояться смысла нет. Или навредите, но я всё равно никак не смогу этому помешать, так что смысла бояться всё равно нет. Откуда вы тут вообще? Тут никаких поселений на полтора дневных перехода, а вы точно не вторые сутки в пути. — Откуда… — странный человек оглянулся на гробницу. — Вероятно, это будет сложно объяснить. Но всё же, тебе нужно отсюда уходить. — Да некуда мне идти, некуда! — в сон уже вовсе не клонило, на место усталости пришли досада и злость. Сайно крайне редко повышал голос, не в его характере попросту, но что ему терять? — Если вы знаете, где можно переждать бурю, чтобы меня при этом не пристрелили разведчики или репульсоры — я весь уши, а если просто так прицепились — так оставьте меня в покое и дайте хотя бы сдохнуть без нравоучений! — Любопытно, — повторил странный человек. И в следующую секунду Сайно оказался в исключительно тихом оазисе. Зеркально-гладкое озеро, пальмы, клонящиеся к земле под весом орехов аджиленах и финиковых гроздей, странное здание со стенами, испещрёнными витиеватыми письменами. Сайно, прищурившись, посмотрел на звёздное небо. — Где мы? Мы далеко от гробницы. Я не узнаю эти звёзды. — Это место называли Храмом Тишины. Едва ли память о нём сохранилась среди людей. Сайно притих и задумался. Если это всё же не галлюцинация — этот странный человек только что перенёс их обоих… непонятно куда. В голове укладывалось плохо. — Впрочем, нет, — продолжил странный человек после небольшой паузы. — Не совсем так. Эта обитель — моё воспоминание о Храме. — Обитель? — Сайно осмотрелся. — Как в легендах? — Мне посчастливилось никогда не знать заточения в серебряном сосуде, как довелось остальным моим братьям и сёстрам. Однако это не значит, что я не умею создавать обители. Смею предположить, что жизнь в серебряных стенах весьма уныла. У Сайно резко пересохло в горле. Нет, для галлюцинации это слишком плохо. Слишком, слишком плохо. — Вы джинн? — собственный сиплый голос скребнул слух. — Как видишь, — значит, это не маска? У этого… существа действительно была шакалья голова. С очень, очень острыми даже на вид зубами. — Люди Ай-Ханума называли меня Германубис. Можешь так обращаться и ты. И, хоть моему роду и не пристало звать живых по имени, я бы хотел знать твоё. В голове звенела пустота и клубился туман, а ещё паника, которую неумолимо сменяла полная и абсолютная обречённость. — Сайно. — «Сайно», — задумчиво повторил Германубис. По загривку промаршировали мурашки. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но это не твоё дарованное имя. Сайно помотал головой. — Обиходное. Я никогда не проходил церемонию дарования имени. Меня так прозвали в Изумрудной чаше. Кажется, там это считалось оскорблением. — И ты не посчитал нужным выбрать другое имя, — констатировал Германубис. — Отчего так? — Собака и собака. Я лично не вижу ничего дурного в этом звере. Да и какая разница, как меня зовут, если некому обращаться ко мне по имени? — В твоих словах есть логика. Что ж, рад знакомству, дитя, даже если это и невзаимно. Сайно невольно вздрогнул. Если бы кому-то было до него дело — о его невезении могли бы слагать легенды. Но раз уж угораздило вляпаться… — …рад знакомству. Вы не дали мне сгинуть в песчаной буре. Спасибо. — Ты недооцениваешь важность своей жизни, дитя. Недооценивает, да. Цена. — Что я вам должен за спасение? Кажется, Германубис удивился. Не то чтобы шакалья морда отличалась особой выразительностью, да и Сайно избегал смотреть на него прямо, лишь изредка поднимая глаза. Просто по привычке — слишком часто сталкивался с… довольно агрессивной реакцией, людям не нравилось ловить на себе взгляд «дитя дэва». В общем-то, поэтому Сайно обычно не снимал повязку даже в помещении. — Я давно не общался с людьми, но неужели за несколько веков помощь стала тем, что непременно требует оплаты? — Скорее всего. С другим не сталкивался. — Прискорбно. — Я как-то не очень верю в чужое бескорыстие, — уточнил Сайно. — Так что лучше сразу понимать цену. Германубис склонил голову к плечу. — Впечатляющий цинизм, особенно в твоём юном возрасте. Сайно промолчал. Германубис тоже не спешил продолжать. Вероятно, размышлял. Ощущение Сайно не нравилось. Больше всего он не любил чувствовать себя беспомощным — а здесь и сейчас он не знал, чего ожидать, и не мог повлиять абсолютно ни на что. Отвратительно. — Что ж. Думаю, я могу предложить тебе своего рода контракт. Сайно поёжился под взглядом горящих золотом глаз. Если так люди чувствовали себя, когда он на них смотрел… Неуютно. Жутковато. — Я вас слушаю. — Если ты не находишь себе места среди людей — можешь остаться в обители. — Звучит слишком хорошо. На каких условиях? — Мне импонирует твоя деловитость. — Только давайте сразу начистоту. Что вам от меня нужно? Кровь? Жизнь? Германубис несколько секунд помолчал, будто бы подбирая слова. — Тело. Сайно поморщился. — Мне одиннадцать. Даже кочевники красной дюны не трогают детей до тринадцати. Германубис изменился в лице. Морде. Том, что у него было на передней части головы. — Дешрета ради, нет! Дитя, что с тобой не так? Сайно пожал плечами. Паника прошла, уступив место безразличию. — Ну, что вы сказали — то я и понял. — Я… Пресвятые трое, я не хочу спрашивать, что происходило в твоей жизни, чтобы сформировать такой ход мысли. Сайно снова пожал плечами. Да ничего не происходило, в общем-то. Ничего особо хорошего, ничего невыносимо плохого. — Лучше семь раз перестраховаться, чем один раз пожалеть. Прекрасно, кажется, он выбил джинна из душевного равновесия. Наверное, это можно считать достижением? — Дитя, прошу, услышь меня и постарайся не делать поспешных и неправильных выводов. — Я слушаю. Вы уж извините, немного нервничаю, но слушаю. — Я уже забыл, как непросто с молодёжью, — посетовал Германубис. — Только, будь добр, сними повязку. Здесь нет ни солнца, ни ветра, ни богов, тебе незачем прятать взгляд. Сайно сглотнул кислый ком в горле и подчинился. Частично. Снял повязку и впился взглядом в песок и траву под ногами, твёрдо намереваясь ни в коем случае не смотреть Германубису в глаза. Просто во избежание… чего бы то ни было. — Мне нужен сосуд, — продолжил Германубис, видимо, решив не комментировать. — Человек, который, живя среди людей, даст мне возможность наблюдать за этим миром и периодически взаимодействовать с ним. В прошлом я бы назвал эту роль «жрецом», однако, полагаю, в нынешние времена понятие несколько устарело. Впрочем, спешу уточнить — ты слишком юн для жреца, дети-сосуды исключительно неудобны уже попросту с точки зрения взаимодействия с окружающим миром — их, уж извини за прямоту, зачастую попросту не воспринимают всерьёз. А потому мне кажется более целесообразным, в случае твоего согласия, не спешить с ритуалом. Слово «сосуд» Сайно категорически не понравилось. «Жрец»… Немного получше, наверное. — Тогда я так себе вариант. В Песках я изгой. А в Дхарме пустынников в целом не любят. — И это одна из многих вещей, которые я хотел бы исправить. Сайно озадачился. Снова. Яснее абсолютно точно не становилось. — Всё равно не понимаю. Вот с моей стороны. Как это вообще работает? Ритуал… И сама оплата. Это как когда берёшь что-то взаймы, а потом должен отдать во много раз больше? Вот сейчас вы дадите мне возможность немного пожить относительно нормально, а не как обычно, а потом я за это отдам… что там нужно джиннам, голову, сердце, почку? Жизнь в целом? Кажется, Германубис очень сдерживался, чтобы не взвыть. — Нет. Я совершенно не заинтересован в том, чтобы отнимать твою жизнь в каком бы то ни было формате. Это попросту нецелесообразно и идёт вразрез с моими убеждениями и ценностями. — Тогда я совсем не понимаю. — Ох, пресвятые трое… — кажется, Сайно мог собой гордиться, едва ли много кому удавалось утомить джинна. — Дитя. Я не причиню тебе вреда. Мне это не нужно. Это контрпродуктивно. Если ты согласишься, на что я надеюсь — я обучу тебя всему необходимому. Не согласишься, на что также имеешь полное право — покинешь обитель, когда снаружи закончится буря, и забудешь об этой встрече. Выбор за тобой. Однако прошу, не воспринимай меня как некую кровожадную тварь, охочую до чужих жизней. Это крайне неприятно. Выбор. Надо же. Ему давали право выбора. Да какой у него выбор, на самом-то деле? Сдохнуть завтра или через несколько недель или месяцев? Вроде как всё очевидно. — Я… Ладно. Ладно. Хорошо, — Сайно опустил голову ниже, чтобы даже случайно не пересечься взглядом с Германубисом. — Что мне нужно делать? — Для начала — отдохнуть. Поутру я расскажу тебе о контракте чуть подробнее. — А затем? — А затем начнётся твоё обучение.***
Странно было просыпаться с крышей над головой. Не под сводом пещеры, не под выгоревшим тряпьём, и не под открытым небом. А под потолком. Со стенами, полом, даже кроватью — вот уж чего Сайно отродясь не знал. Удивительно, как только… Ах, да. Джинн. Обитель. Контракт. И, подумать только, оазис. Из которого его пока даже не погнали. Если эта обитель была «воспоминанием о храме» — наверное, в прошлом в этом самом храме обитало немало людей. Солнце светило ярко, но пока не намеревалось испепелить всё живое. Ветер… северный, совсем лёгкий. В такую погоду хорошо выдвигаться в путь. Даже жаль не воспользоваться такой возможностью. А, впрочем, как ей воспользоваться, если выпустить из обители может только тот, кто в неё впустил? Да и не факт, что за её пределами такая же благодать. Может, там сейчас бушует песчаная буря. Смысл об этом думать, если пустыня — там, а он — здесь. Сайно плеснул в лицо водой и выудил из мешка со скудными пожитками веточку мисвака. Можно достать фиников. Можно даже подвялить на солнце и запасти впрок, на случай… Ну. На всякий случай. Мало ли. И набрать воду, да. Обязательно. Тёмно-лиловая дымка собралась в почти человеческую фигуру — при свете дня полупрозрачную и слегка искрящую. Странное зрелище. Сайно решил не заставлять Германубиса ждать, и, на ходу повязывая на глаза ленту, направился ко входу в храм. А… нужна ли лента? Наверное, лучше снять… — Доброе утро. — Доброе, — отозвался Германубис. — Я не любитель солнечного света, а потому предлагаю продолжить разговор в помещении. И Сайно последовал за ним в один из многочисленных залов храма. В тени «почти человеческая фигура» казалась чуть менее призрачной и даже почти осязаемой. Сайно украдкой разглядывал узор из золотых полос. — Ты выглядишь куда более жизнерадостным, чем ночью. — Нечасто выдаётся возможность спокойно поспать. Редкая роскошь. — И, похоже, ты уже не так напуган. Сайно промолчал, нервно жуя губы. Наверное, не стоило говорить, что, вообще-то, напуган. Но раз он дожил до утра — видимо, по крайней мере пока его убивать не собираются. — Могу я сразу задать вопрос? — Слушаю. — Насчёт ленты, — Сайно сжал в кулаке больше напоминающую старую тряпку повязку. — Вчера вы сказали её снять… Германубис издал странный звук, который, наверное, при наличии очень богатого воображения можно было счесть смешком. — Я нахожу это забавным. И несколько ироничным. Мой господин делал всё возможное, чтобы его народ мог жить под солнцем, любоваться синевой небес и воды и зеленью листвы, однако народ предпочёл повязать на глаза красный шёлк и добровольно окрасить мир в багровые тона. Сайно озадачился. — Разве «завеса алого шёлка» не указание Алого короля? — Люди придумали множество странных ритуалов и правил, авторство которых ошибочно приписывают богам. Вероятно, из необъяснимого желания усложнить жизнь самим себе. — Мне считать это первым уроком? — Скорее лирическим отступлением, дитя. Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты не испытываешь особого почтения к архонтам, не так ли? — Как-то не приучен. Ну, знаете… Вроде как немного бессмысленно тратить время на молитвы к тем, кто всё равно или не слышит, или не реагирует. Особенно… ну… — Сайно, прищурившись, глянул на солнце, пробивающееся в окно. Как бы так слова подобрать, чтобы не прозвучало слишком уж грубо… — давно ушедшие. — Весьма цинично, но, тем не менее, здраво. Увы, боги Сумеру действительно давно не с нами. Однако что, в таком случае, ты думаешь об остальных? Сайно озадачился. Возможно, вопрос с подвохом? Нужно ли озвучить своё мнение или подразумевается конкретный ответ? Если так, что будет за «неправильный»? — Дитя, не нужно наделять мои слова смыслом, который я в них не вкладывал. Я вполне буквально спросил, что ты думаешь, и ровно это хочу услышать. — Вы читаете мысли? — Нет. Я просто очень стар. Сайно выдохнул. Ладно. Если всё-таки мнение… — Не знаю. Я думал об этом. Почему боги не отвечают, когда люди к ним взывают. И вижу три варианта. Они другим заняты. Или им всё равно. Или они бессильны. Все три звучат как-то… безрадостно, что ли. А третий — так ещё и ересью тянет. — Любопытно. Мне нравится ход твоих мыслей, дитя. — Я думал, вы меня осудите. За богохульство. — Об этом мы как-нибудь ещё поговорим. Об этом, о свободе воли, о праве выбора. Но сейчас твоя очередь задавать вопросы, и по лицу вижу — их у тебя немало. До чего же странно. Сайно не припоминал, чтобы с ним когда-нибудь столько говорили. Рассказывали. Позволяли и поощряли, подумать только, «иметь своё мнение». А не велели не путаться под ногами и помалкивать. Интересное чувство. Наверняка просто уловка, но всё же. — Да. По поводу контракта. И ритуала. Я понимаю, что уже дал согласие, но всё-таки хочу понимать, на что подписался. Германубис поднял открытую ладонь, и Сайно замолчал. Кажется, он уже сказал что-то не то? — Не совсем так, дитя. Ты ещё ни на что не подписался. Я не позволил бы себе втянуть человека в это предприятие, не пояснив все детали. — Я думал… — Я не караванный торговец, пытающийся втридорога продать бесполезную дребедень, — неожиданно жёстко произнёс Германубис. — Для чего я предлагаю тебе контракт? Чтобы убедиться, что Сумеру не допустит тех ошибок, которые привели к гибели моего повелителя и его царство. Сам я не в силах это осуществить — я джинн, и силы мои вне сосуда и вне контракта весьма ограничены. Это часть клятвы и заклятия, что связывали меня и моих братьев и сестёр с нашим повелителем, закон, который не отменила даже его гибель. — Он резко выдохнул, по-звериному раздув ноздри, и продолжил уже спокойнее. — Поэтому мне необходим сосуд, который сможет в полной мере использовать эти силы. В своём нынешнем облике я могу лишь ненадолго, в ночные часы, появляться среди людей, но большинство меня не видит, не слышит, и благо, если не потеряет сознание, а то и рассудок от моего присутствия. — Значит, после ритуала меня не станет? — Сайно, не зная, куда девать руки, завязывал узлы на ленте. Вся тряпка уже превратилась в один большой узел, распутать который, похоже, не представлялось возможным. — Пресвятые… — Германубис устало провёл когтистой ладонью по… лицу? Морде? Как это называть? — Это странный вопрос, дитя. Что даёт тебе повод так считать? — Легенды в основном. Джинны вырывают душу, чтобы освободить сосуд. Так? — Обычно это так. Однако, как я уже сказал, такой подход мне претит. Я не намерен отнимать твою жизнь. — Если я откажусь — вы просто поступите так, как поступают джинны, — упрямо продолжил Сайно. Чего он вообще пытался добиться? Ну ведь нарывался же на… на агрессию. Зачем? Замолчи, Сайно, просто замолчи. — Будем откровенны, дитя, будь это моей целью — я бы даже не стал вступать с тобой в разговор. — Вы сами сказали, что дети-сосуды неудобны. За-мол… — Твои бы цепкую память и внимательность, да на благие цели… Лунная матерь, дай мне терпения, — Германубис шумно вздохнул. — Услышь и пойми меня, дитя. Меня не интересует пустая оболочка, о каких ты слышал в легендах и сказаниях. Отрицать не стану, мой народ имеет такую дурную наклонность, но это бессмысленное зверство, с которым я не согласен. Пустая оболочка, уж прости за неаппетитные подробности, сгниёт в считанные месяцы, и на то время, что она цела, даст только лишь свободу перемещения. Это расточительно, бессмысленно и жестоко, пусть мои братья и сёстры со мной и не согласны. Были. В то время как жрец, сосуд — это далеко не только «оболочка», но и самодостаточная единица, надёжный товарищ, и совершенно особая синергия. — Сине-что? — запнулся Сайно. Германубис прищурился. — Толку больше. Намного. К тому же, уж прости за сентиментальность, я попросту люблю людей. И, как уже сказал, я бы хотел помочь им. А не потрошить на шкурки одного за другим, начиная с тебя. Наверное, это было предельно неуместно, но Сайно рассмеялся. Немного нервно, но вполне искренне. Германубис не то оскалился, не то улыбнулся — кажется, без враждебности. Напряжение самую малость отпустило. — Хорошо, до сих пор мне всё более-менее понятно. И вы считаете, что я смогу быть вам полезен? — Убеждён в этом. — Но я ничего не знаю. Я даже читать не умею. — Как уже было сказано — я обучу тебя всему необходимому. Пусть даже мы несколько стеснены во времени. Пески и Дхарма входят в эпоху перемен, а потому время ограничено. Если ты не изменишь мнение и не решишь, что всё же хочешь уйти — навскидку у нас с тобой есть порядка пяти лет. Это немного, но, в целом, достаточно. Сайно пожевал губы, наткнулся на сухие корки и перестал. — Тогда почему вы предложили контракт именно мне? Вы ведь могли выбрать любого человека. Более подходящего — по характеру, по возрасту, по навыкам. — Это не совсем так, дитя. Обычный человек попросту не переживёт ритуал переплетения путей, не говоря уже о том, что мог вовсе меня не услышать. Встретить же того, кто выдержит — редкая удача. — Откуда вам знать, что я выдержу? — выпалил Сайно прежде, чем успел подумать, и запоздало прикусил язык. Кажется, это прозвучало грубо. Германубис, однако, не обратил внимания, либо сделал вид, что не обратил. — Ты сильнее многих, дитя. Не верь дурным языкам, что называют твою силу проклятием или меткой дэва. Она — твоё благословение и твой щит. Сайно сглотнул непрошенный ком в горле. Нет, это он точно не ожидал услышать. — Так себе благословение… — Ты считаешь, что не будь этой силы — тебя не гнали бы прочь, и ты мог бы жить нормальной жизнью в одном из племён, верно? — Сейчас вы снова скажете, что не читаете мысли? — Именно так, дитя. Быть может, тебя бы и не гнали. Но никому не дано знать, как сложилась бы жизнь, поверни судьба на развилке в другую сторону. Ты выживал в условиях, в каких другие бы уже много раз сгинули… Хотя хватило бы и одного. Ты услышал мой голос. Ты смог войти в обитель, и — что для меня очень показательно — ты сидишь в двух шагах от меня и всё ещё в сознании. Я уверен, что ты выдержишь. Это наверняка было манипуляцией. Что-то, построенное на «почувствуй ценность чужого доверия», манипуляция в чистом виде… Но очень хотелось верить. Хотя верить джинну — так себе затея. Но… — Вы меня убедили. Могу я задать ещё один вопрос? — Можешь. И даже не один. Любознательность в разумных пределах можно считать благодетелью. — Когда вы сказали об ошибках, которые привели к гибели царства… — Сайно замялся. — Вы были как-то к этому причастны? В смысле… нет… Просто прозвучало так, будто вы пытались этому помешать, но что-то пошло не так? Почему? Как… Извините, я даже вопрос нормально сформулировать не могу. Кажется, корявая формулировка Германубиса не смутила. Или его взывание к терпению возымело эффект. — Я тот, кто поклялся прокладывать путь, дитя. В давние времена я проводил суд пера и переправлял души в заслуженное их жизнью посмертие, будь то в Аару или в Дуат. В общем-то, приходилось иметь дело и с теми, кто ещё не покинул мир, в роли судьи. Можно сказать, что отделять благое от дурного — моя непосредственная обязанность. И тебе предстоит то же. — Аару? — оживился Сайно, услышав знакомое название. Нет, о судье он тоже услышал… Но это всё же интереснее. — Как деревня Аару? — Связь весьма символична, дитя. Мой повелитель, оплакивая погибший Гюрабад, решил создать новое поселение — и даже назвал его «раем», — в надежде воплотить в нём свои несбыточные золотые мечты и сохранить угасающее пламя некогда процветающего королевства. Но уже в те времена разрозненные города были лишь тенью былого величия, и мой господин, утопая в вязкой смоле скорби по ушедшим, неумолимо терял рассудок. Однако позволь мне не углубляться более в воспоминания о тех беспросветных событиях, для них ещё придёт время. — «Рай», — задумчиво повторил Сайно. Раз Германубис сказал, что для этой темы время ещё не наступило, значит, так оно и есть. Кажется, впереди у них было ещё довольно много этого самого времени. — На каком-то из древних языков? — На ай-ханумском, дитя. Едва ли он сохранился в человеческой памяти, город джиннов и в эпоху расцвета был весьма обособленным. Признаться, меня это удручает. Возможно, будь в те времена между джиннами и людьми больше взаимодействия и взаимопонимания, многих бед удалось бы избежать. — Расскажите мне. Пожалуйста. — Если ты этого хочешь. — Хочу, — Сайно запоздало поймал себя на мысли, что, кажется, повёлся на сказки и, и, общение? Смешно. Насколько же ему опостылело одиночество, что он готов был наплевать на всё ещё не полностью сброшенную с весов перспективу вырванной души, только бы его не гнали прочь? — Я хочу больше знать о Песках. Всё, что можно. То, что было на самом деле. — Не могу не радоваться тому, как горят твои глаза. Того и гляди скроешься в опиумном дыме жажды знаний. — Это плохо? — Шучу, дитя. Я такого не допущу.