***
Долгий. Да. День, ночь, ещё один день — и только к вечеру они добрались до странного пульсирующего разрыва в земле. Вернее, в песке. На песке. Над песком?.. Сайно с сомнением посмотрел на вязко растекающийся сгусток темноты с лиловыми проблесками где-то в глубине. — Оно выглядит… небезопасным. — Так и есть, дитя. — Это портал? — Да. Нерукотворный. Такого рода порталы никто не создаёт, они возникают сами, когда протуберанцы энергии царства пустоты повреждают барьер, отделяющий «их» от «нас». — Это Бездна, — резюмировал Сайно, глядя в одну точку. Точка пульсировала и расползалась, как и весь этот портал. — Да, кажется, люди называют это место именно так. — И вы хотите, чтобы я шагнул в Бездну? — Не ты. Мы, — поправил его Германубис. Легче не стало. — Это небезопасная территория, и я не допущу, чтобы тебе что-либо навредило. Ну, ладно, стало, но разве что совсем чуть-чуть. Сайно обречённо вздохнул. По крайней мере, вряд ли это место его угробит, ведь так? В этом же нет смысла… правда? — Ещё только один вопрос, можно? — Слушаю тебя, дитя, — Германубис чуть склонил голову к плечу. — И можно не один. — Зачем нам туда? — Есть вещи, понять которые в полной мере можно лишь взглянув на них своими глазами. К сожалению, это одна из них. Сайно поёжился. — Это как-то связано с шестью грехами? — Да. Напрямую. — Вопросов больше не имею. Германубис протянул ему руку. Вообще-то Сайно недавно исполнилось четырнадцать, не маленький ребёнок уже, с какой стороны ни взгляни… Но пусть тот, кто не захочет, чтобы его держали за руку, когда под ногами разверзается самый что ни на есть настоящий портал в Бездну, первый бросит в него камень. Кажется, держаться надо было в первую очередь для того, чтобы в момент… падения? Переноса? Что это вообще было? Его не зашвырнуло вообще непонятно куда. Темно. И очень странно. Сайно не видел ни неба, ни каменных сводов пещер — над головой просто сгущалась уходящая в бесконечность темнота. Не было даже эха. — Здесь воздух неприятный, — прокомментировал Сайно, когда мир перед глазами перестал кружиться. — От него тянет чем-то больным. А ещё затхлым. И тревожным. — Как и от всего этого царства, — Германубис отпустил его ладонь, и Сайно поймал себя на мысли, что не очень-то этому рад. Совершенно не рад. — Держись поближе ко мне, если почувствуешь, что что-то не так — говори. — Тут каждая мошка будет пытаться меня убить? — Здесь нет насекомых. Как нет растений в общепринятом смысле этого слова, людей, зверей, птиц. Царство пустоты не поддерживает жизнь, лишь искажает её. Но моё присутствие немного нивелирует это влияние. Для тебя так будет безопаснее. — Как мне с вами повезло, — пробормотал Сайно себе под нос, надеясь, что Германубис его не услышит. Ага, как же… С такими ушами — и не услышит. Спасибо, что он не обидчивый. Сайно понятия не имел, куда идти, поэтому шёл рядом — Германубис освещал дорогу одним из своих амулетов, и перспектива хоть немного отстать и увязнуть в липкой темноте совершенно не прельщала. Ни о какой уважительной дистанции не могло идти и речи, если уж сам Германубис сказал держаться ближе. А он не был склонен к пустой тревоге. Правда, пока Сайно не видел здесь ничего, от чего стоило бы защищать, кроме гнетущего чувства безнадёжности и спёртого воздуха. Странно. От Бездны он ожидал другого. «Не видел», ха. Да тут видно всего на несколько шагов вперёд. И назад. И в стороны. — Здесь есть что-нибудь живое? — Да. Если их можно назвать живыми. Смотри. Сайно посмотрел. Тёмные существа с цветными лохматыми гривами лежали на грязной… соломе? Кажется, это солома? И спали. Сайно впервые видел их так близко. Оказывается, у них разные узоры на масках. — Это маджудж? — озадаченно уточнил Сайно. — Я не знал, что они живут в Бездне. — В Бездне они предпочитают не жить, но умирать, — подметил Германубис. — Не будем их тревожить, в их существовании и так слишком мало покоя. Мы здесь не за этим. Не только за этим. Сайно перешёл на смешную рысцу, чтобы не отставать. Разницу в росте никто не отменял, на каждый шаг Германубиса приходилось по два-три его шага. Кажется, Германубис это заметил, потому что немного замедлился. Поспевать за ним стало проще. — В Песках и Дхарме народ холмов впервые появился более тысячи пятисот лет назад, — негромко сообщил Германубис, и Сайно с удивлением отметил, что даже в этом… довольно неприятном месте от звучания его голоса стало как-то поспокойнее. Или, может, дело не в голосе как таковом, просто Сайно всегда становилось спокойнее, когда Германубис ему что-либо рассказывал. — С тех пор как мой господин, следуя за своей отчаянной мечтой, сделал первый шаг в зыбучие пески. Он не был первым в череде тех, кто открыл скверне врата в царство людей, как не был и последним. Но нести это бремя выпало людям. Сайно оглянулся на остающийся позади лагерь маджудж. — Я не понимаю, они спят или… — Им не дано умереть мирной смертью. Но и жить им не дано. Однако они, по крайней мере, сохранили подобие рассудка. Пока их не подточит бег времени, они собираются в племена, строят своё примитивное подобие цивилизации, видят луну и солнце. Быть может, это не худшее подобие жизни из возможных. Сайно поморщился и сглотнул комок дискомфорта. — Звучит не очень весело, знаете ли. — Смотря с чем сравнивать. Какое-то время они шли молча. Сайно думал о спящих маджудж — таких же, каких он когда-то видел издали, танцующих вокруг костров и давно и безнадёжно вышедших из строя первозданных конструкций. Раньше он не задумывался, откуда они вообще появились. Откуда и почему. Сайно совершенно не понимал, куда они направлялись и что искали. Или кого. Германубис сказал, что здесь нет ни людей, ни зверей, ни птиц, но звуки жизни доносились отовсюду. Что-то ходило, бегало, летало. Жевало. Что-то определённо обедало. Или ужинало, Сайно не взялся бы определить, какое здесь время суток. Неподалёку кормилась целая стая чего-то крупного и, очевидно, хищного — растений здесь почти не было, если только не считать торчащие то тут, то там сухие корни. Сайно бы совсем не удивился, окажись, что кормятся они своим же сородичем. Такое и в пустыне-то было не редкостью. От стаи отделилось одно существо. Лишённое кожи месиво из мышц, сухожилий, глаз и зубов пульсировало, источало слизь и… выло? Гудело? Издавало очень странные звуки. Но близко подходить не стало. И хвала всему сущему, от него несло одновременно падалью, серой и ещё чем-то горько-едким, от чего невыносимо першило в горле. — Это… — Не смотри ему в глаза, — предупредил Германубис. Сайно невольно вздрогнул, когда его плечо крепко сжала не совсем человеческая ладонь, но сразу же выдохнул и заставил себя не паниковать. Когти когтями, но так спокойнее. Намного спокойнее. Очень хорошее напоминание, что он в этой дыре не один. — Извини, не хотел напугать. Здесь ни на что лучше подолгу не смотреть. — Понять бы ещё, в какие именно глаза, — поёжился Сайно. Его немного мутило — атмосфера здесь была, мягко говоря, довольно гнетущая. И запахи. — Ты держишься намного лучше, чем я ожидал, — подбодрил его Германубис. Сайно кисло улыбнулся. — Признаться, думал, от силы минут через пять царство пустоты начнёт давить на тебя слишком сильно, чтобы можно было здесь оставаться. Но ты снова меня удивил. —...всё равно это очень странное место. Как будто я съел забродивший красноплодник и поймал за хвост галлюцинации, — Сайно потряс головой, пытаясь разогнать собирающийся в черепной коробке туман. — Здесь всегда так? — Не думай, что я сколь-либо часто наведываюсь в царство пустоты. С последнего визита прошло уже немало веков. Однако, насколько мне известно, оно отличается исключительным постоянством. Не останавливайся, дитя, продолжай идти. Смотри по сторонам — но ни на чём не задерживай взгляд слишком надолго. Сайно смотрел. Раз уж он здесь для того, чтобы что-то увидеть — надо смотреть. Знать бы ещё, на что. Сколько же у этой твари гла… Месиво издало хлюпающий рёв и, перебирая подобием конечностей, очень быстро направилось к ним, набирая скорость, как перекати-поле. — Осторожно. Вообще-то Сайно и так был осторожен, но не стал спорить, да и не смог бы — Германубис его попросту притянул ближе к себе — Сайно едва не запутался в его плаще. Воздух вокруг резко стал колючим, как перед грозой — Сайно невольно зажмурился, защищая глаза от заплясавших вокруг лиловых искр. Впрочем, всё равно успел увидеть как месиво, летевшее — вернее, бежавшее — на них вдруг резко затормозило, раздулось, сдулось и как-то пристыженно направилось в другом направлении. Почти как тот пустынник пару дней назад. Всё произошло так быстро, что Сайно даже не успел испугаться. Только озадачиться. — Почему оно отошло? Отползло… отдалилось? — Джинны рождены из крови падшей феи, дитя. Этого достаточно, чтобы даже искажённые царством пустоты держали дистанцию. Когда истлевает рассудок, страх — одно из немногих чувств, которые остаются в первозданном виде. — Подождите, — Сайно запоздало припомнил, что Германубис сказал ему не тормозить, но… Германубис, однако, не спешил идти дальше — вряд ли потому, что Сайно держал его за плащ, чего уж, едва ли вьючных яков может удержать прицепившийся к шерсти скарабей. — Жду. Сайно оглянулся на ползущее прочь месиво, за которым оставался тёмный блестящий след. Когда истлевает рассудок. Подобие рассудка. Маджудж. Врата скверны. Почти как тот пустынник. —...нет, — Сайно помотал головой, продолжая цепляться за плащ Германубиса. Нет, нет, нет и нет. И ещё трижды нет. Хотелось разобраться в ситуации, а лучше вовсе отсюда убраться, но… — Если тебе есть, что сказать — я тебя слушаю, дитя. — Нет, — повторил Сайно. — У меня появилась одна мысль, но она точно неправильная, поэтому я даже не хочу её озвучивать. Нет. Германубис больше не искрил, но, кажется, всплеска энергии хватило, чтобы спугнуть стаю этих… этих. Существ. Сайно отказывался давать им другое определение. — Ты всё прекрасно понимаешь, дитя. Пусть и не хочешь признавать в попытках защитить свою пусть неидеальную, но всё же не совсем безнадёжную картинку мира. Не хотел. Да. Потому что назвать вещи своими именами равноценно признанию их существования. Их реальности. —...это слишком абсурдно. И невозможно. Нет. Германубис молчал. Не возражал, не настаивал, не торопил. Ждал. Сайно шумно выдохнул. Ладно. Ладно. Надо произнести вслух. — Это люди. — Сайно обвёл неопределённым жестом бесформенных копошащихся существ, растворяющихся в темноте. — Это. Люди. По крайней мере, были ими. Люди. Это люди. Это. Люди. Германубис медленно кивнул. — Увы. — Что с ними произошло? Нет, не… не «что». Почему? — Сайно оглянулся на то, во что Бездна превратила людей — или не Бездна? — и снова отвернулся. Смотреть на них не хотелось. Не было сил. Германубис помешкал, будто подыскивая подходящие слова. — Расплата за чужие грехи и высокомерие. — Грехи, — повторил Сайно. Вместе с осознанием… природы этих существ пришёл целый ворох отвратительных ощущений. — Шесть? — Шесть. Хотелось завыть, совсем как то, бесформенное. Вместо этого Сайно попытался сосредоточиться на логике, а не на эмоциях. В конце концов, Германубис привёл его сюда не чтобы нервный срыв устроить, ведь так? А с куда более прагматичной целью. Логика. А не эмоции. Не позволить панике захлестнуть сознание. Не позволить. Не. Позволить. Тяжёлая когтистая рука на плече успокаивала и укореняла его в зыбком здесь и сейчас. В совершенно непонятном «где» и «когда». — Вы хотели, чтобы я сам это осознал, — Сайно хотелось верить, что это у него не голос странный и надломанный, а просто… просто в ушах звенит из-за странной давящей атмосферы. Да. — Вот. Я осознал. Мало что понял, но… Осознание распространялось медленно и болезненно, как скорпионий яд. Бояться было нечего — не рядом с Германубисом, и существа всё равно расползлись по своей беспросветной вечности, — но страх от этого никуда не уходил, только расползался — бесформенный и жадный, стремящийся заполнить всё возможное пространство. Или, может, дело всё же в том, что Бездна не любила чужаков? Германубис что-то об этом говорил. Но ведь прошло не больше получаса?.. — Всё, что мне известно, я тебе непременно расскажу, дитя. Но не сейчас. Не здесь. Это странное место невыносимо давило на виски и грудную клетку, тяжёлый, густой воздух, казалось, царапал глотку и колол лёгкие. Всё в этом месте казалось больным, словно лихорадочный сон. Сайно никак не мог заставить себя отпустить плащ Германубиса. От собственной слабости веяло чем-то отвратительно детским и беспомощным, и в этом больном здесь и сейчас у него не было сил не то что превозмогать — даже притворяться. —...я хочу домой. От того, как жалко звучал его голос, Сайно было противно от самого себя. — Держись крепче, дитя. Мы возвращаемся.***
И снова перед глазами уже привычный оазис, под ногами — зелёная трава и золотистый песок, а над головой — усыпанное звёздами небо. Пришлось постараться, чтобы разжать сведённые от напряжения пальцы. И ещё больше постараться, чтобы присесть на корточки у кромки воды, а не упасть. Вот же гадство, почему в Бездне он твёрдо стоял на ногах, а сейчас — будто пустынная лихорадка прошибла? И почему так холодно, ночи в обители всегда довольно тёплые… Сайно неуклюже зачерпнул ладонями воду и плеснул в лицо. И снова. И снова. Смыть липкое омерзение не получалось, только намочил бурнус. Руки дрожали. Противно. От собственного состояния противно, от того, что не мог взять себя в эти самые трясущиеся руки. Да соберись ты… Собраться тоже не получалось. Сайно обхватил колени руками, уткнулся в получившуюся конструкцию носом и вперил взгляд в зеркало озера. Это ведь должно успокаивать? Ведь должно же? Смерть давно не казалась ему чем-то страшным. Пугало не небытие — да чего уж, раньше он частенько ловил себя на мысли, довольно навязчивой, что это отнюдь не худшее решение многих проблем, — а то, что могло ожидать вместо него. Если могло ожидать это… Сайно вдрогнул, когда Германубис опустился на песок рядом с ним и предельно аккуратно — особенно с учётом его габаритов — приобнял за плечи. Странно. Очень, очень странно. Но именно сейчас — необходимо. Сайно в который раз за день… вечер? Ночь? вцепился в жёсткую ткань его плаща. Поутру наверняка будет стыдно за эту слабость и всё сегодняшнее детское «помогите», но до утра ещё нужно дожить и не свихнуться. С завтрашними проблемами пусть разбирается завтрашний Сайно, у сегодняшнего уже не осталось сил. — Всё хорошо, дитя, — обычно громоподобный голос звучал очень тихо. — Ты в безопасности. Тебе ничто не угрожает. Ничто и никто. Сайно судорожно дёрнул головой. На кивок это походило мало. Не то чтобы ему было страшно за себя. Нет. Не в этом дело. Не получалось даже идентифицировать это чувство. Или комок из них. Страх… нет. Страха уже не было. Была горечь. И бессильная злость. И ещё целый ворох — похоже на специи, которые использовали в разных лагерях. База почти везде одна и та же, но эти добавки, которые не получается идентифицировать и которые изрядно портят вообще всё… Да что ж так мутно видно-то? Ладно, что голова болела, после визита в Бездну — спасибо, что вообще на месте осталась, — но не хватало ещё, чтобы что-то случилось с глазами. Сайно коснулся лица и разозлился теперь уже на себя. Мокро. Дурацкие слёзы… как будто мало ему на сегодня ощущения беспомощности. Максимально отвратительного. — В эмоциях нет ничего постыдного, — мягко напомнил Германубис. — Простите, — Сайно с остервенением потёр глаза. — Я сейчас соберусь. И у меня будет очень много вопросов. — Тебе некуда спешить. Скорби нужно время. Время. Время… Если на кону вот это… это всё — есть ли у них время? У него. — Простите, — повторил Сайно. — Я… я уже в порядке. — Неужели? В голосе Германубиса не было ни укора, ни насмешки. Ни даже сомнения. И Сайно снова расклеился. Он даже не представлял, сколько прошло времени, не считал и не пытался предположить, но слёзы больше не прорывались. И в целом… стало легче. Всего-то и оставалось что до горящей кожи потереть лицо краем рукава. — Зачем вы мне это показали? — наконец, сипло спросил Сайно. — Не то чтобы я сомневался, что «смертные грехи» — это плохо. — Не пойми неправильно, дитя. Я вовсе не ставил цели тебя напугать или травмировать, в твоей жизни этого добра хватало и без меня. — Вот спасибо за понимание, — Сайно, как у него это временами бывало, умудрился нахамить до того, как подумал, что, вообще-то, не стоило бы. Ну вот совершенно не та ситуация, и неуместно, и… Но сейчас даже устыдиться не хватало сил. — Как ты совершенно верно подметил, я хотел, чтобы ты сам, своим умом дошёл до осознания природы этих созданий. Ну да. Это куда доходчивее, чем если бы ему просто сказали «а тех, кто грешит, небеса или безжалостно убивают, или превращают в чудовищ, которые гниют в бездне, поэтому кушай кашу, жуй мисвак утром и перед сном, и не лезь в сакральные тайны мироздания». — Чтобы у меня точно никогда не возникло вопросов, насколько вообще необходимо то, что вы от меня хотите. — Как всегда проницательно и очень точно, дитя, — не поскупился на похвалу Германубис. — Да. Ты не обязан верить мне на слово, и я счёл, что это будет оптимальным вариантом. Чтобы ты сам понял, убедился. Чтобы тебя никогда не терзали сомнения о правильности и необходимости возложенных на тебя обязательств. В нашем деле сомнения — непозволительная роскошь. — Наверное, когда-нибудь я скажу вам за это спасибо, — вздохнул Сайно. — Скорее всего, не сегодня. Я не был готов увидеть то, что увидел. Но когда-нибудь. Не то чтобы Сайно думал, что хоть что-то из того, что делал Германубис, было ради благодарности. Цели он обозначил чётко, и за три года ни разу не дал повода усомниться в правдивости его слов и намерений. — Мне будет вполне достаточно, если увиденное пойдёт тебе на пользу, дитя. Вот, что и требовалось доказать. Временами Сайно ловил себя на мысли, что, возможно, необъяснимая любовь Германубиса к людям проистекала изо всех тех веков, что он с ними провёл. С людьми. Странно, правда, что любовь перевесила. По его рассказам Сайно сделал вывод, что «смертные» за эти века неоднократно творили чудовищную дичь. Как можно было не разочароваться, не счесть их безнадёжными, продолжить видеть в них хоть какие-то светлые перспективы — Сайно не представлял. Ему самому хватило всего… сколько там… трёх-четырёх лет, чтобы устать от неиссякаемых потоков человеческой мерзости. — Можешь считать это попыткой предостеречь, — немного помолчав, продолжил Германубис. — То, что ты видел — плоды гордыни человеческой и божественной. Я хочу, чтобы ты чётко понимал, чем чреваты нарушения запретов. Что это не пустая блажь. Небеса не прощают, как не прощает то, что люди называют Бездной, и увиденное тобой — неизбежные последствия, предотвратить которые можно лишь пресекая тягу к запретному на корню. — А если кто-то слишком активно тянется — нужно ломать ему руки и ноги? — Я рад, что у тебя сохранились силы, чтобы шутить. — А уж я-то как рад, — Сайно попытался улыбнуться. Получилось неубедительно — уголки губ категорически отказывались подниматься. — Но да. Не думай, что я обучаю тебя владению оружием только ради самозащиты. Смертным не дотянуться до небесного престола, однако в наших силах предотвратить его вмешательство. Даже если для этого необходимо применять, собственно, силу. — «В наших», — Сайно невольно фыркнул. — Извините. — В какой-то мере мне понятна твоя ирония, дитя, однако позволю всё же напомнить, что я тоже смертен. Как и всё, что было рождено под этой луной. Рассуждая сугубо технически — смертны в том числе и боги, однако, при всей неоднозначности многих принимаемых ими решений, всё же лучше, чтобы они продолжали жить. Хотя бы потому, что их гибель неизменно влечёт за собой крайне разрушительные последствия. Куда более разрушительные, чем даже самые худшие решения. Сайно кивнул. Поёрзал, устраиваясь поудобнее — его всё ещё слегка морозило, пусть и не так сильно, как в первые минуты по возвращении, а от Германубиса веяло успокаивающей, хоть и слегка колючей энергией. Свойственная, по его словам, всем джиннам электро-аура ощущалась довольно тёплой. Греться о джинна, подумать только. Самому смешно. — Давайте всё-таки продолжим о Бездне, а то я пригреюсь и усну, а мне ещё много что надо понять, — попросил Сайно. Даже почти не шутил. — Как тебе будет угодно. Если резюмировать максимально сжато — сила царства пустоты губительна для порождений царства людей, однако безумно привлекательна. И в поисках этой силы, этих знаний, люди навлекают на себя разрушение. Список грехов тебе хорошо известен, и реальность такова, что люди, не имея возможности найти ответы на небесах, зачастую начинают искать их в недрах. Результат… — Чудовища? Германубис, удивительное дело, не сердился, когда Сайно его перебивал. Видно, понимал, что вопросы рождаются по ходу поступления информации. — В том числе. Но ничто под этим солнцем не рождается чудовищем, дитя. Всё начинает свой путь человеком, зверем, элементалем, бестелесной душой — но не чудовищем. Сайно припомнил одну вещь. Поёжился. — Возможно, мой вопрос сейчас прозвучит глупо… — Даже если и так, не стесняйся его задать. Сайно кивнул. В общем-то, он уже почти к этому привык. Что можно спрашивать практически о чём угодно, даже о самых очевидных вещах. Но на всякий случай всё равно уточнял. — Насчёт тех… искажённых созданий я всё понял. А маджудж? Они тоже были людьми? — Боюсь, что так. — И это необратимо? — Увы. Если ничего не изменилось за последние века — ни люди, ни земные боги не нашли способа их исцелить. Впрочем — это лишь моё предположение, дитя, я не могу гарантировать, что это истина, — возможно, боги земные попросту не смеют противостоять воле богов небесных. Всё-таки их сила дарована Селестией. Сайно задумался. Звучало, конечно, совершенно логично… И грустно. И немного безнадёжно. — Было бы странно, попытайся архонты отменить приговор Селестии. — Именно, так. Небесный престол безжалостен как людям, так и к богам. Насколько мне известно, в последний раз, когда архонт пошёл против воли свыше, Селестия прокляла его народ. Мысленных заметок всё прибавлялось и прибавлялось. Сайно давно уже перестал считать страницы в этом воображаемом блокноте. — Немного сложно любить таких богов, вам так не кажется? — Возможно, я ошибаюсь, но богов Селестии никогда не тревожило, любят ли их люди. Достаточно, чтобы перед ними благоговели, а уж из любви, страха или уважения — едва ли для них существенно. Небеса беспощадны, и я хочу уберечь вас, тех, чьи судьбы ещё не высечены в камне. Именно для этого мне необходима твоя помощь, дитя. Без тебя мои руки связаны. По очередной странице воображаемого блокнота расплылась огромная клякса. — Наверное, расскажите вы мне обо всём этом два года назад — я предпочёл бы скорее сгинуть в пустыне, чем иметь дело… собственно, со всем этим, — поделился Сайно. Германубис шумно фыркнул, подняв ветер и пустив по воде рябь. — Я не настолько выжил из ума, чтобы тащить в бездну одиннадцатилетнего ребёнка, знаешь ли. — Зато четырнадцать — самодостаточный взрослый человек, всякое в этой жизни повидавший, его уже ничто не удивит — понимающе покивал Сайно. Ему просто хотелось немного разрядить обстановку. Судя по лающему смеху — получилось. Замечательно. — Что ж, моё дорогое дитя, всякое в этой жизни повидавшее, полагаю, самое время повидать ещё и сны, — резюмировал Германубис, поднимаясь на ноги. В свете луны он отбрасывал зыбкую тень, похожую на рябь на воде. Протянул руку, помог подняться Сайно — это оказалось очень кстати, так как ноги всё ещё толком не держали. Нужно будет завтра хорошенько размяться перед тренировкой, иначе… — И мой тебе совет — поутру не спеши подниматься до рассвета. Царство пустоты — весьма изматывающее место, и я настаиваю, чтобы ты дал душе и телу отдых. Хотя бы на день-другой. Это значило, что если Сайно вздумает ослушаться — на него обрушится укоризна и лекция о нецелесообразности такого поведения, и всё тот же день-другой Германубис не будет реагировать на его вопросы ни об алхимии, ни об истории и языках, и даже поспарринговать будет не с кем. Лучше подчиниться. — Подождите, пожалуйста, — поспешно окликнул его Сайно, на всякий случай вцепившись в край его рукава. — Ещё один вопрос. — Конечно, дитя. Я тебя слушаю. От всего, что обрушилось на него за этот день… ночь, у Сайно гудела голова, но нужно было расставить точки, хотя бы чтобы больше не возвращаться к этой теме. — Всё то, о чём мы говорили, что видели. Думаю, я понимаю. Правда, понимаю. И вы хотите, чтобы я помог вам уберечь Сумеру от, от этой участи. От гнева богов, которые могут сотворить с людьми… вот это. От яда Бездны. — Именно так, — Германубис склонил голову к плечу. Он часто так делал, выражая заинтересованность или непонимание. Сайно эта привычка казалась несколько… звериной? Хотя он сам поневоле её перенял. — Вы думаете, я справлюсь? — Сайно поднял на него отчаянный взгляд, чего обычно не позволял себе даже в мыслях, но сейчас ему было жизненно необходимо видеть, слышать, внимать всем своим существом. Германубис смотрел на него со всеобъемлющим спокойствием и пониманием, и золотое сияние его глаз казалось не пугающим, но обнадёживающим. — Не «думаю», дитя. Я в этом уверен.