Храни мои следы в сердце...

Чуя сидел на полу у Дазая в ногах, поэтому почувствовал, как тот напрягся. — Ты чего? Вспомнил, как опозорился на задании? — со смешком спросил Чуя, залезая поближе. — Просил же не влезать никуда, — смущённо проворчал Накахара и покрылся лёгким румянцем. Дазай не ответил, быстро листая кадры, пока его палец не замер, стоило одиночным портретам его самого смениться одной фотографией. Чуть побитые, но вполне довольные Чуя и Дазай валялись на диване, дежурно переругиваясь… Это было ещё во времена Двойного черного. Дазай не мог заставить себя листать дальше, чтобы не травить душу, как и каждый раз, когда он в очередной раз, сам выбираясь из неприятностей и при этом слыша только ругань от напарника, вспоминал Накахару, который ругаясь не меньше все же всегда успевал на помощь. И это не изменилось с уходом Дазая. От Чуи не укрылось и это. Он подсел ближе, касаясь плечом в молчаливой поддержке. — Смотри, — появилась следующая фотография: они вдвоём на крыше самого высокого небоскрёба мафии, ночью запускают фейерверки. Еще клик. Празднуют удачную миссию в забегаловке, чокаясь стаканами с молочными коктейлями. На следующей Чуя морщится от сладости. Клик. Коё-сан поправляет Дазаю пояс от кимоно. Был летний фестиваль. Клик. Дазай, на фоне заката, читает книгу. — Я делал их все просто по прихоти. На память, — Чуя не смотрел на Дазая, его взгляд был устремлён к фото. Нежность, восхищение, мимолётная тоска и тёплое счастье. Чуя всегда был открытым. — О-па, смотри! — он перелистнул на следующую фотографию. На ней мокрый и грязный с ног до головы, Рюноске Акутагава стоял, укутанный в плащ Дазая. Тот стоял рядом и косился на мальчика. — Его первый день у нас. Сколько Рю здесь? Восемь? — Девять, — голос Дазая был тихим, но в нем слышались отголоски совершенно разных эмоций. Дазай вспомнил, как обучал этого мальчика, видел, как он рос, как всё лучше совершенствовал свою способность… Вот только он помнил и то, как этот озлобленный юноша бросался на него взбешенным псом, когда видел, как и не мог забыть встречу на нулевом уровне, когда попал в плен в поисках информации про Ацуши… — Он очень плохо пережил твой уход. Вернее, вообще не пережил. Теперь ещё мальчишка-тигр появился, Рю дико ревнует, поэтому и ведёт себя так, — Чуя знал об их отношениях всё и часто помогал Дазаю ухаживать за болезненным учеником, забирая обоих к себе в квартиру. — Я взял его под крыло после тебя. Сейчас, после событий с крысами и общения с вашим Ацуши он подуспокоился, — Чуя тепло усмехнулся. — Фактически, наследником «семьи» сейчас является наш мальчишка. Осаму незаметно поёжился, затем, не сводя взгляд с фотографии, тихо произнес: — Я рад, что он не остался абсолютно один… Ацуши неплохой малый, но… Он не стал объяснять, что Рю был первым, о ком он заботился. Да, не идеально, но как умел. Никто никогда не заменит его, не займёт его место в душе, сердце и памяти. И в груди теплом отдалось «наш мальчишка», сказанное Чуей. — Но Рюноске тебе ближе, — Чуя понимающе посмотрел на Дазая. — Знаешь, а ведь он похож на тебя. В его характере удивительно сочетаются твоя театральность, острый ум и специфическое чувство юмора, и моя порывистость и эмоциональность. Твоё неумение принимать помощь и моя жертвенность, — сам Дазай не раз его ею попрекал. — Да уж, я заметил, — Дазай улыбнулся, но на этот раз улыбка была грустной. — Ладно, не будем о прошлом, ведь его не изменить… Он закрыл папку, но перед глазами все ещё стояли кадры той непростой, но счастливой жизни. Опять мелькнула безумная мысль вернуться… — Да, ты прав. Я с бумажками скоро закончу, так что ты поторапливайся, — Чуя хотел сесть обратно, но его остановил телефонный звонок и он отошёл в другую комнату. Оставшись один, Дазай за пару минут доделал работу, а после, всё же не смог удержаться и вновь открыл папку с воспоминаниями. После забавных фотографий маленького Рюноске (первая нормальная одежда, первая игрушка, подаренная Чуей) ничего больше не было, но рядом нашлась папка «От Мори для Чуи-куна и Осаму-тяна». Дазай понял, что зря сюда залез, но было уже слишком поздно, и он дрожащей рукой нажал «Открыть». На первой фотографии пятнадцатилетние Дазай и Чуя играли в карты прямо на полу кабинета босса. По лицу Чуи было понятно, кто проигрывает. Клик. Один из медицинских осмотров. Дазай ржёт над Чуей из-за его роста, а Мори клеит на него очередной пластырь. А вот дальше было видео: Юный Дазай стоит надутый перед Мори и всеми правдами и неправдами отказывается делать домашнее задание. Чуя ржёт за кадром. Видео с камер в штабе: Дазай и Чуя катаются по полу, в попытке вырвать друг другу клок волос, а через пять минут уже перешучиваются на том же полу. А дальше пошли фотографии из личного архива Мори. Совсем ещё маленький Дазай на руках у качающего его Мори, сопит тому в шею. Мори был в медицинском халате. Ещё не стал боссом. Измученный, но довольный Мори вручает семилетнему Дазаю вязаного голубого зайца. Впоследствии любимая игрушка была названа, с подачи связавшего её Огая: «Хуйня с ушами». В этой папке можно было проследить всё взросление Дазая. От семилетки в чёрных шортах и идеально отглаженных рубашках, пальцы и коленки которого вечно залеплены разноцветными пластырями, до самого молодого главы исполкома и наследника мафии. Последним в папке было видео. Уставший Мори сидел на полу, в комнате Дазая. Рядом с ним стояла открытая бутылка виски. — Ты ушёл полтора года назад. А я до сих пор не могу убрать твою комнату. Только пыль скапливается. Я знаю, ты зол на меня и у тебя есть на это право. Я не буду оправдываться. Так было нужно для организации, — Мори замолчал, беря в руки потрёпанного голубого кролика. — Я не удивлюсь, если однажды ты меня убьёшь. И правильно сделаешь. Но что бы ты не решил делать дальше, твой дом и твоя семья всё ещё ждут. Будь счастлив, моё любимое дитя, — улыбка Огая Мори была ласковой и тёплой. Дазай стискивал в пальцах край ноутбука, не замечая, как по лицу медленно стекают слёзы. Он просто не верил, несмотря на все слухи, что Мори действительно думал, что Осаму может его убить… И слова про семью и дом, столь необходимые, сколь и кажущиеся слишком опоздавшими сейчас, когда сам Мори мёртв… Чуя обговорил последние детали и хотел было потребовать у Дазая ноутбук, но зайдя обратно увидел сгорбившегося Дазая и ласковую улыбку Мори на экране. Накахара сел рядом, мягко надавил на плечи Дазая, приподнял, вынуждая сесть к себе на колени и уткнуться в шею. Чуя не знал, что говорить в такой ситуации, поэтому просто начал гладить Осаму по спине. Дазай не сопротивлялся, хотя обычно и не показывал эмоций, но Чуя видел его в любом виде и прекрасно понимал. Поэтому Осаму позволил себе наконец оплакать смерть того, кто практически стал ему не просто наставником и боссом, а отцом. Он был тихим и только вздрагивающее тело и намокающая рубашка Чуи свидетельствовали о его состоянии. Чуя глубоко вздохнул и утешающе поцеловал в висок. Видеть любимого человека в таком состоянии было больно, но он понимал, что Дазаю это необходимо. Дазая в таком состоянии хотелось спрятать, оградить от боли. — Кричи, — шепнул Чуя. Дазай плохо осознавал происходящее, но голос Чуи словно что-то сломал, разрушая извечно защищающий барьер, маску, не дававшую даже сейчас полностью отдаться эмоциям. Он все ещё оставался тихим, но постепенно сквозь слезы пробивалось извечное: «Почему?» Почему не раньше, почему только сейчас, почему слишком поздно… Он не знал, кому задаёт этот вопрос, да и не ждал ответа, лишь зарываясь в воротник Чуи, словно прячась. Чуя прижал его к себе ближе. — Никто не знает, Дазай. Это была игра Достоевского, никто не мог предугадать его действия. Даже ты, — он продолжал гладить Дазая до тех пор пока руки не начали отваливается от усталости. Тогда он просто обнял Осаму, не отпуская до тех пор, пока тот не успокоился. — Жаль, что ты его убил, — все же взяв себя в руки, хрипло выдохнул Дазай. — Я бы тоже хотел поучаствовать… Было неловко, что он вновь расклеился в присутствии кого-то, но это ведь Чуя… — Ну, у меня есть его прах. Можешь туда плюнуть, — с нервным смешком предложил Накахару, всё ещё поглаживая Дазая по волосам. — Зачем тебе прах Достоевского? — от такого поворота бывший исполнитель портовой мафии даже отвлёкся от своих переживаний. — Боевой трофей, — усмехнулся Чуя. Ну не мог же он сказать, что собрал его как доказательство, а потом просто о нём забыл. — Да уж, я и не сомневался, что после тебя даже хоронить будет нечего, — Дазай попробовал улыбнуться. Сейчас это было скорее привычкой, чем необходимостью носить маску. — Я так там и не был… — тихо добавил он в такт своим мыслям. — Его похоронили на кладбище порта. Я знаю где, — Чуя видел, что Дазай приходит в себя, но ему всё ещё плохо. — Я могу поднять тебе настроение? — Пообещай сходить туда со мной, — карие глаза заглянули в голубые, словно ища уверенности. — Ну конечно, — Чуя ласково посмотрел на Дазая, заправляя локон ему за ухо. Сейчас Дазай был таким хрупким и беззащитным. Чуя бы не поверил, что это он, если бы не знал изнутри какие отношения у них были с Мори. Дазай почти улыбнулся, но столь тёплый момент был прерван телефонным звонком. Звонили Дазаю, и тот почти с отчаянием посмотрел на аппарат, понимая, что ещё не успел достаточно восстановить маску, но всё же, натянув привычную улыбку, потянулся к телефону. Чуя закатил глаза. «Да вы издеваетесь! — было в голове. — Такой момент испортили, гады!» — Да, Куникидушка, ты уже по мне соскучился? — разве что едва заметная хриплость голоса выдавала недавние события. — Изводитель веревок, где тебя черти носят?! — звуковой волной пронеслось резкое «приветствие» Доппо, заставив Дазая поморщиться и слегка отодвинуть телефон от уха. — Тебя опять нет дома, и естественно, отчёты не готовы! Я жду тебя, упырь! Завтра крайний срок сдачи, а ты… Чуя наклонился к Дазаю и приблизился к динамику. — Уважаемый, вы в курсе, что при таких децибелах вы человеку слух повредите, а у вашего сотрудника выходной? Всё он написал! Дазай сделал страшные глаза Чуе, но было уже поздно. — А ты ещё кто такой? И почему вмешиваешься в чужой разговор? — на миг опешивший Куникида лишь ещё больше завелся. — Дазай, ты совсем спятил, впутывать гражданских?! — Кто я — это не твоё дело, — голос Чуи был почти спокойным, но в секунду изменился. — А если ты ещё хоть раз поднимешь руку на своего напарника, тут же её лишишься, это ясно, Доппо? — это не было пустой угрозой. По тону Чуи можно было понять, что рука это самое малое, что он хочет оторвать. Он отдал телефон Дазаю и, прихватив сигареты, вышел на балкон. Меж тем на том конце связи надолго воцарилась тишина, которой воспользовался Дазай, бросив быстрое «До завтра, Куникида!» и положив трубку. Ошарашенный Доппо пытался осознать услышанное. И нет, удивили его отнюдь не угрозы, а голос, который он узнал. «Чуя Накахара?!» Доппо не знал, как получилось, что Дазай снова связался с мафией, но решил, что стоит внимательно приглядывать за напарником.