Солёная карамель

Я заметила её ещё в то жаркое июньское утро. Она неспешно шагала по одной из многочисленных тропинок сада, освещённого лучами только-только тянувшимися к земле, непринужденно беседовала с какой-то дамой, одаривая ту самой светлой улыбкой, которую мне удалось запечатлеть за все прожитые годы. В её движениях была невероятная лёгкость, словно она и вовсе не идёт, а парит, вот так, прямо над землёй. Её прекрасный стан выгодно подчёркивало лёгкое платьице, кажется, в горошек. Точно в горошек. Пояса на нём не было, зато был бант. Тёмно-синий, большой, цепляющий на себе внимание каждого. Тогда я ещё и представить не могла, насколько тебе нравятся эти банты. Но знаешь что? Тебе они очень идут, правда. Придают твоему и без того светлому образу непорочность, в которой, очевидно, никто и не сомневался. Именно в этот день мы и познакомились. В том самом доме, сад которого ты с интересом разглядывала, подмечая каждую, самую незначительную деталь. Ты очень внимательная. Это я осознала немного позже, когда мы впервые остались наедине. А ещё, ты очень любопытная. Кажется, если бы меня попросили описать тебя одним словом, то это точно было бы «любопытство», ну или «нежность», а может и «неуклюжесть». Не знаю даже, как это возможно — описать тебя одним словом. Тут и всего твоего запаса русских слов не хватит, уж поверь мне. Я в полном смятении…что ты со мной творишь? Сказать честно? Я сомневалась. Нет, человек я решительный и собранный, ты и сама прекрасно знаешь это, но решение в корне изменить свой жизненный устой, дав согласие на эту авантюру с проектом стало для меня чем-то переломным. И знаешь, я не жалею. Никогда не жалела, не хотела вернуть время вспять и отказаться. С этого дня всё стремительно стало меняться. Я быстро познакомилась с командой, успела влиться в коллектив, ещё до начала первых съемочных дней, а ты всегда была в стороне. Ты наблюдала за нами, но не решалась сделать шаг навстречу новым знакомствам. А когда я бросала в твою сторону короткий взгляд, всегда встречалась с широко раскрытыми глазами, которые тут же в смущении опускались вниз, глядя в пол. Ты была словно дикая лань, спугнуть которую мог даже самый незначительный звук. Но отрицать тот факт, что мне это нравилось, возможно даже казалось забавным, было бессмысленно. Я намеренно смотрела в твои глаза, выжидающе долго, без малейшего чувства стыда. Не отводила взгляд в сторону, не одной мышцей лица не выражала каких-либо эмоций, желая получить их от тебя. И получала же. Напрасно ты пыталась скрыть улыбку и порозовевшие щёки, которые подчистую выдавали тебя, даже получше твоих карих глазок, горящих вечным огнём жизни и трепетом. У тебя удивительной красоты глаза, я тебе об этом говорила? А самым неожиданным стало наше знакомство. Спонтанно ли это? Нет. Уверена, что ты не один раз прокручивала в голове то, как подойдёшь ко мне и представишься, как улыбнёшься и с какой интонацией выдашь первые членораздельные звуки в моей компании. Глупенькая. Как будто за это время я действительно не узнала твоё имя. Наивно полагать, что стала бы я себя так изводить, ожидая когда же ты почтишь меня своим визитом, изволив заговорить, а не судорожно отводить глаза в сторону. Мария — так тебя зовут. Я часто пробовала это имя на вкус, старалась его прочувствовать, шептала и осознавала, что оно твоё. Оно тебе подходит. Оно полностью соответствует тебе, описывая тем самым благородство твоей души и весь присущий тебе аристократизм. «Печальная» — это единственное, что никак не складывалось, глядя на твой вечно сияющий лик. Ты просто не могла быть печальной, не умела и всё. Так я уверяла себя, пока мы не начали сближаться. Мы не общались, не стали близки. Ты продолжала смотреть в мою сторону, улыбалась мне при встрече и даже робко прощалась в конце съемочного дня, желая мне больше отдыхать. Удивительно, но даже тогда ты понимала, что я трудоголик, возможно в тебе просто играл инстинкт «спасателя», а может и вправду беспокоилась за меня. Я же, старалась не зацикливать на тебе внимания, не посещала вместе с остальными походы в рестораны. Я просто выполняла свою работу и мне этого было достаточно. Мне в полной мере нравилось то, чем я занимаюсь. Дни сменяли недели, а календарные листья не спеша обрывались, меняя временные сезоны. Съёмки закончились уже больше двух месяцев назад, а в моей голове до сих пор витает твой смутный образ. Почему смутный? Нет, дело тут совсем не в моих проблемах со зрением, отнюдь. Дело в тебе. За эти три месяца съёмок мы ни разу так и не поговорили. Зато мы удачно спорили, говорили на повышенных тонах, даже не пытаясь держать ситуацию под контролем. Мне с первых дней не понравился твой подход к воспитательному процессу, твоя бесконтрольная мягкость и чуткость, поэтому решая не медлить с этим, я уже на второй неделе довела тебя до истерики. Никогда не забуду твоё заплаканное личико и ноги, что пошатывались, непонятно то ли от страха, то ли от обиды, старающиеся как можно скорее унести тебя из моего кабинета. Именно тогда я впервые почувствовала укол вины. Незамедлительно пошла следом за тобой, застав тебя на лестничном пролете, сидящую на одной из ступенек, безуспешно пытающуюся остановить новый поток слёз. Завидев меня, ты попыталась смахнуть алмазные бусинки, но что-то тебя остановило. Твои бездонные карие глаза смотрели прямо в самую душу, брали за живое, не оставляя возможность остаться в стороне. Весь этот вечер ты провела в моём кабинете, уткнувшись маленьким носиком в моё плечо. Истерика отступала, за ней и слёзы, дрожь сошла на нет. Ты пила уже третью кружку зелёного чая, что без сомнений не могло оставить меня равнодушной. Как в такую миниатюрную женщину могло вместиться столько чая? Непонятно, но главное, что тебе стало лучше, ты начала проваливаться в сон. Единственным, что не давало тебе уснуть, были мои слова, которые я словно мантру повторяла раз за разом. Да, я и вправду просила прощения и признавала свою глупость. Было ужасно стыдно, но ничего поделать с собой я не могла. Прекрасно осознавала, что это не последний инцидент, к сожалению. И это было абсолютной правдой. Такое случалось, но в менее масштабном понимании. Наш вечер быстро забылся, но твоя улыбка, глядя на меня, продолжала отражать тепло и уют. И вроде бы сейчас я в заслуженном отпуске, но как-то не легче. В мои мысли порой проскальзывает твоя улыбка, которую, лишь приоткрыв глаза, я теряю в сотне других, сплошь серых, непримечательных. Твоя улыбка другая. Она живая, она заряжает энергией, дарит небывалое спокойствие и домашний уют, так мало знакомый мне. Начало лета встречает меня новостью о моём скором продлении контракта с проектом, а значит я скоро увижу тебя. На душе зарождается надежда. Мне очень хочется верить, что ты встретишь меня той же самой солнечной улыбкой, которой встречала каждое новое утро перед съемками. И ты встречаешь. Не просто улыбкой, а ещё и объятиями. Почему обнимать тебя такое приятное занятие? Кажется за это время ты повзрослела и стала чуточку смелее. Ты говоришь со мной. Говоришь о съемках и поэзии, читаешь мне любимые стихи, а я, в свою очередь, рассказываю тебе о моде и птицах, очень люблю их. Ты с восхищением слушаешь и иногда позволяешь себе вопросы, ожидающе хлопая пушистыми ресничками. Ты улыбаешься, словно малый ребёнок, когда я тешу твоё любопытство и хлопаешь в ладоши, что умиляет меня. Я начинаю привыкать к вечерам в твоей компании, к новым сборникам стихов, привыкаю я и к зелёному чаю, к твоей тактильности, к тому, что твои теплые ладони постоянно пытаются коснуться моих волос и даже к трепетно сжатых в узел наших рук. Ты ужасно тактильная. Пока я рассказываю тебе о перьях какаду, ты удобнее устраиваешься возле меня, буднично кладя свою светлую макушку на моё плечо. Одна твоя рука обвивает мою талию, а вторая сжимает ладонь, почти невесомо поглаживая её. Мой голос действует на тебя лучше любой колыбельной, убаюкивает и успокаивает. Со временем понимаю, что ты начинаешь засыпать, а твоё тело вдруг становится совершенно обмякшим. Тогда я позволяю себе маленькую вольность, о которой тебе знать необязательно. Сначала я просто изучаю твоё лицо, такое невинное и расслабленное. Во сне ты особенно походишь на ангела. Для твоего образа не хватает только крыльев и нимба, хотя, тебе это ни к чему. Ничто не способно заставить меня усомниться в том, что ты ангел, особенно когда ты так сладко сопишь у меня на руках. Мои глаза медленно обводят овал твоего лица, запоминая фарфоровую кожу, блестящую, словно в свечении Луны. Скулы подчёркивают твои так часто краснеющие щёки, горящие в огне смущения и стыда. Веки прикрыты, скрывая твои необыкновенные глаза. Как же хочется, чтобы эти глаза постоянно улыбались тебе, искали тебя в лицах прохожих и слезились, когда видели тебя после долгой разлуки. Тонкие брови лишь изредка хмурятся, создавая собой небольшие морщинки, что так ясно могут передать настроение женщины. Пухлые губы чуть приоткрыты, порой звучно вбирая в лёгкие воздух, а после, медленно выпуская его обратно. Носик лишь изредка морщится, возможно натыкаясь на ткань одного из моих многочисленных брючных костюмов. В такие моменты ты особенно прекрасна. Беззащитная и умиротворенная. Любуюсь тобой, а затем медленно приближаюсь, чтобы оставить на твоей щеке лёгкий поцелуй, который ты и не заметишь. Я сижу с тобой так немного, а затем, нежеланно для нас обеих, тревожу твой сон. Ты недовольно потягиваешься, смотришь мне в глаза, и неспешно поднимаешься на ноги, надевая каблуки. Мне нравится твоя привычка постоянно снимать обувь и быть босой. Кажется, что в такие моменты ты чувствуешь себя особенно свободной, словно крылья и впрямь появляются за спиной. Иногда мы гуляли. Ты очень любила ночные прогулки по скверам и городским улочкам, а я любила пить кофе и слушать тебя. Мы были далеко за пределами России, что наполняло мой свободолюбивый дух чувством временной, но всё же эйфории. Порой очень хотелось уехать с родных краёв, попробовать себя в новом направлении и просто развеяться, в компании интересных людей. И именно в данный момент всё так и было. Вдохнув полной грудью свежий воздух, я блаженно прикрыла глаза, но поспешила их открыть, чувствуя, что мою ладонь сжали вдвое крепче обычного. Улыбка всё никак не сходила с твоего красивого лица, что вызывало приятный отголосок в моём сердце. Тогда ты впервые сказала, что чувствуешь себя очень хорошо в моей компании, ты чувствовала себя защищённой и нужной, а я с радостью принимала твою откровенность, которая выходила из твоих уст тихим шёпотом. Но всему хорошему свойственно когда-то заканчиваться, мы не стали тому исключением. Сезон был отснят, а ты, словно жаворонок, про которых я рассказывала тебе вечерами, без оглядки улетела, исчезая из моей жизни. Но как ни крути, мы обе понимали, что это лишь вопрос времени, а птицы вообще иммигрирующие создания. Новый Год и новый сезон, прекрасно, не правда ли? Вижу знакомый силуэт, неспешно приближающийся ко мне. Уже через мгновение ощущаю, как крепко ты прижимаешься ко мне заключая в долгожданные, я уверена, объятия. У нас заметная разница в росте, особенно когда на мне каблуки, как это было сейчас. Ты потягиваешься на одних носочках, кладя ладони на мои плечи. Легко и совершенно бессовестно оставляешь на щеке свой поцелуй, а затем, лишь на несколько секунд фокусируешь внимание на моих глазах, коротко улыбаешься и снова убегаешь. Порой мне кажется, что мы играем в догонялки, причём вожу всегда одна только я. Нечестно, но я с этим смирилась. Первое время я провожу вечера в гордом одиночестве, читая книги и занимаясь дистанционно работой в агентстве. Мне нравится проводить время в такой спокойной обстановке, рассуждать и мыслить, обдумывать и взвешивать. Я наслаждаюсь этой тишиной, этим одиночеством. Но приходит время, когда стены начинают на меня давить, а тишина режет слух. Я потихоньку начинаю сходить с ума, ещё больше закрываясь в себе. В очередной раз коротаю вечер за книгой и вином. Красное полусладкое всегда казалось мне очень хорошо сочетаемым с художественной литературой. Слышу звук раскрывшейся двери, за которым следует характерное для каблуков цоканье. Не утруждаю себя тем, чтобы развернуться, потому что и без этого понимаю, что это ты. Проходишь в середину кабинета и без слов садишься рядом, опуская светлую макушку на моё плечо. Медленно выдыхаешь, будто с сердца спадает тяжёлый груз, который носила ты уже в себе не первый месяц. Вижу, что начинаешь расслабляться, поэтому и сама позволяю себе такую вольность. Перебираю твои шелковистые локоны, когда голова устраивается на моих коленях. Руками ты обводишь мою талию, цепляясь за неё как за спасательный круг. Почему ты такая забавная? Неизвестно сколько времени прошло с момента твоего прихода, но мы всё также находимся в узле рук друг друга. Обе молчим, возможно опасаясь нарушить это единение, эту понятную лишь нам двоим атмосферу, которая давно успела стать чем-то жизненно необходимым. Ты тянешься за бокалом, но подниматься с места точно не собираешься. Я усмехаюсь, наблюдая за этими тщетными попытками дотянуться до фужера, но всё же подаю его тебе, одной рукой немного приподнимая твою головушку. Небольшой глоток и ты вновь оказываешься на прежнем месте, теперь уже пристально глядя в мои глаза. Рука медленно, с присущей тебе робостью тянется к моей щеке, а я, затаив дыхание, наблюдаю за всем словно со стороны. Твоя теплая ладонь накрывает кожу, а большой палец её нежно поглаживает, проверяя насколько она может быть бархатистой. Ты улыбаешься так, что у меня щемит в груди. Слишком это трогательно, слишком прекрасно. С тобой я становлюсь сентиментальной. — Я скучала. — вдруг обрываешь тишину, бросая слишком громкую фразу, произнесенную одними лишь губами. Знала бы ты, как скучала я. Твоя ладонь всё также покоится на моей щеке, а карие омуты глаз бегают по лицу, стараясь запомнить как можно больше деталей, сохраняя те в памяти на долгие годы. Обхватываю твою ладонь и, не прерывая зрительного контакта, почти невесомо её целую, замечая положительную реакцию. Ты совсем не против. Рука плавно возвращается на мою талию, а ты прикрываешь веки, ещё больше расслабляясь. Видимо ночевать ты будешь тут, со мной. Мне нравилось ходить с тобой в музеи, на выставки, в кино. Не сказать, что я особо следила за всем происходящим, но мне было хорошо. В твоих глазах всегда горел такой живой огонь, когда речь заходила об искусстве. Ты буквально расцветала, раскрывая свою душу, словно бутон невинного подснежника в морозное утро, завидев первый лучик солнечного света. Я наблюдала за тобой, впитывала подобно губке малейшие эмоции на твоём личике, которое постоянно так и стремилось показать всё, что находилось внутри этого хрупкого тельца. Почему ты такая открытая? Этот год стал успешным. Проект набирал всё новые высоты, взрывал все возможные и невозможные рейтинги, в агентстве царила гармония, а ты стала ближе. Мы даже вместе ходили за покупками. Никогда не забуду то, как сильно ты возмущалась, когда на кассе я расплатилась за нас обеих. Не представляешь, как умилительно это выглядит со стороны. Складываешь руки в замок, хмуришься и дуешь губки. Не хватает только притопнуть ногой и всё — звание «ребёнок-переросток» твоё. После переезда сына и бывшего мужа в Англию, о полноценном материнстве я позабыла. Впрочем, в последнее время я вновь начинаю ощущать себя мамой непослушного ребенка, который вечно грозиться устроить истерику на ровном месте. Почему ты такая чувствительная? Вспоминаю вечер откровений. И вновь ты в моём кабинете, и вновь вино, улыбки, разговоры. В последнее время мы стали больше говорить, мы перестали бояться и доверились. Ты рассказала мне о семье, о браке, который вот-вот рухнет, словно карточный домик. Говорила это сохраняя улыбку на лице, но глаза выдавали тебя сполна. Такой печали я не видела очень давно. Слёзы ручьём стекали по щекам, оставляя после себя влажные дорожки. Было больно наблюдать за тем, как ты ломаешь себя день за днём. Я смахиваю вновь поступившие слёзы с твоего лица, улыбаюсь тебе и целую в лоб. Этот поцелуй принято считать материнским, самым теплым и трепетным. Что ж, я правда хочу заполнить твоё сердце теплом, а трепет выражать в заботе, оберегая тебя даже от самой себя. Я тяжёлый человек, нрав которого, как оказалось, смягчить можешь только ты. Одной твоей улыбки достаточно, чтобы заставить меня прийти в себя. С тобой я становлюсь собой. Прозрачные капельки покрывают собой подборок и губы, оставаясь на них как знамение, только вот чего? Я по-прежнему смотрю в чуть покрасневшие глаза, говорящие сами за себя. Тебе было страшно и одиноко. Вдруг ты тянешься ближе, опасливо глядишь в мои глаза, а после, набравшись смелости, припадаешь к моим губам. Пару секунд я пребываю в шоке, пытаясь осознать происходит это наяву или же я сплю. Но твои губы, отчаянно желающие получить отдачу, приводят меня в себя. Я не сразу, но отвечаю на поцелуй, плавно и нежно проходясь губами по контуру твоих губ. Поцелуй выходит робкий, словно мы подростки, решившие открыть для себя новую страницу жизни. На вкус ты как карамель — сладкая и тягучая, не оставляющая ни единой возможности от тебя отказаться. Поцелуй становится более смелым, а я позволяю себе накрыть твои щёки своими ладонями. И всё же солёная карамель. Я чувствую твои слёзы, которые отлично комбинируют со сладостью твоих губ, вызывая внутри первые пробудившиеся огни пламени. Пикантное сочетание сладкого и солёного, приятного и недозволенного вскружило мне голову, которая была уже не в состоянии отдавать отчёт своим действиям. Губы опускаются ниже, целуя подбородок, который тоже успел пропитаться вкусом солёной карамели. Твоё дыхание становится прерывистым, тяжёлым, а глаза прикрываются. Тебе нравится то, что сейчас происходит. Я запечатываю последний поцелуй на твоих припухших губах, а затем отстраняюсь. Слежу за тем, как ты меняешься в лице, как хмуришься и раскрываешь глаза, но так и не просишь о продолжении. Что ж, времени у нас ещё достаточно, но терпение почти истощило себя. Не представляешь каких усилий стоило дать возможность тебе уйти, даже не обронив и слова. Следующие вечера ты пропускаешь, оставляя меня вновь одной. Не приходишь ты и на следующей неделе. Избегаешь меня, потому что боишься посмотреть в глаза. Думаешь я стану тебя осуждать? Не глупи, милая. Будь против тебя хоть вся планета, я без малейших сомнений скрою тебя за спиной и дам им отпор. Я не позволю дать тебя в обиду, а уж тем более заставить тебя лить попусту слёзы. Мне не остаётся ничего. Я скучаю, мне нужно тебя увидеть и услышать. Скучаю по твоему смеху и улыбкам. Вижу я тебя каждый день, но разве можно сравнить это с нашими вечерами? Я тоже думаю, что нет. Стук, второй. Ты даёшь согласие и я вхожу. Ты быстро моргаешь, наблюдая за тем, как я занимаю соседнее кресло. Понимаю, что сейчас ты будешь стараться вести себя максимально уверенно, всеми силами пытаясь увильнуть от непонятной обеим теме. Или только тебе непонятной. Мы говорим о съёмках, погоде, перелётах, но умело обходим тему того вечера. Тебе страшно, а я просто не хочу нарушать границы. Уже несколько минут мы сидим в абсолютном молчании. Обе ушли в свои мысли. Я несколько раз обрываю себя, так и решившись пригласить на прогулку. Уже собираюсь уходить, как вдруг ты кладёшь свою ладонь поверх моей, крепко сжимая. Ты нервничаешь и это передаётся мне. — Я приду. — заявляешь ты. Большего мне и не требуется. Покидаю я кабинет одухотворенная и наполненная. И всё возвращается на круги своя. Вечера с тобой вновь становятся чем-то стабильным, а в душе наконец-то поселяется спокойствие. Мы так и не поднимаем тот разговор, превращая его в запретный. Зато говорим о гербариях, которые, как оказалось, ты собираешь каждую осень. Предлагаешь мне помочь тебе с этим и я не отказываюсь, совсем позабыв, что съёмки уже окончатся, а сами мы вновь разъедимся до нового сезона. Или это какой-то выдуманный тобою план? Хорошей идеей было начать читать роман, решив на время забыть о стихах. Ты приходишь ко мне каждый вечер, а уходишь только под утро, и то не всегда. Порой ты засыпаешь прямо тут, на диване, а иногда и в моей постели. И ведь прекрасно было предложить тебе приходить в пижаме. У тебя их много, кажется, что всех цветов радуги имеются. Но всех их объединяют цветные принты, которые удачно напоминают мне о том, что ты всё ещё ребёнок. Ты мастерски озвучиваешь всех героев романа, жестикулируя свободной от книги рукой, иногда поглядываешь на меня. Мы лежим в моей постели, подперев подушки об спинку кровати. Книга вдруг оказывается на прикроватной тумбе, а сама ты всем корпусом разворачиваешься ко мне. Смотришь так пронзительно и чутко, что хочется запечатлеть это. Когда-нибудь я приглашу тебя в агентство и сама проведу фотосессию. Моя рука тянется к твоей щеке, плавно переходя на красивую шею. Чувствую под своими пальцами твой учащенный пульс. Ты и звука не издаешь, когда мои руки стягивают с твоих стройных ножек пижамные штаны, лишь с заворожением наблюдаешь за мной, ожидающе приоткрыв рот. Тянешься за поцелуем и тут же его получаешь. Не знаешь куда деть свои руки, поэтому ладонями обхватываешь мою шею, а я в свою очередь, вновь припадаю к твоим губам, чуть оттягивая нижнюю. Футболка в скором времени тоже оказывается где-то на полу, небрежно отброшенная мною. Моему взору ты предстаешь в новом, ранее неизвестном виде. На тебе красуется белый комплект белья, украшенный красивым кружевом. Такие кадры опьяняют мой разум похлеще виски, я боюсь продолжать эту игру, но руки бессовестно тянуться к лямкам твоего лифа, спуская их и поглаживая плечи, успевшие покрыться мурашками. Я оставляю влажные поцелуи на шее, медленно спускаюсь к выпирающим ключицам, неосознанно оставляя на них багровые отметины, кусаю твое плечо, на что ты шипишь, но еле слышно просишь повторить. Освобождаю твою грудь от белья и приподнимаюсь, чтобы сполна насладиться открывшимся участком тела. Одной рукой обхватываю мягкий полушар, второй же, цепляюсь за твою талию. Губы быстро находят себе применение, покрывая вздымающуюся грудь поцелуями, а затем берут её в рот. Розоватая бусинка тут же твердеет и я понимаю, что возбуждение сейчас туманит разум не мне одной. Сжимаю между пальцев набухший сосок, на что получаю первый стон вырвавшийся из твоих уст. Какая же это услада для моих ушей. Ладонями ты крепко сжимаешь белую простынь, а губы кусаешь до крови, не жалея их в состоянии накрывшей тебя похоти. Решая не испытывать тебя на прочность, я спускаюсь ниже, оставив прелюдии для следующего раза, который, я уверена, будет. Оставляя дорожку из мокрых поцелуев на животе, заставляю тебя прогнуться в спине, будто дикую кошку. Ты стягиваешь с моих плеч футболку и лишь затем позволяешь мне продолжить. На пол летит последний элемент твоей одежды и вот, ты нагая лежишь подо мной, требуя всем видом скорейшей разрядки. И если бы жили мы несколько столетий назад, я точно была бы скульптором, найдя в тебе высшую степень земного проявления красоты. Ты была бы моей музой, а я верным рабом твоей красоты. На глине я бы с детальной точностью отобразила каждый изгиб твоего тела, каждую незаметную на первый взгляд мелочь и конечно со всем трепетом я бы отобразила на ней твои глаза. Твои бездонные карие, что в свете дня обманчиво отдавали зеленью, а при слабом освещении и вовсе, казались абсолютно чёрными. Руками я обхватываю твои податливые ласкам ягодицы, тяну их ближе к себе, а после, сжимаю, не жалея нежную кожу. Ты тянешь ладони к моей груди, хочешь снять черный лиф и наконец рассмотреть объект вечного внимания моей жизни. Не всё так просто, сладкая. Я перехватываю твои ладони, жёстко фиксируя их одной рукой над твоей светлой макушкой. Смотрю в твои затуманенные похотью глаза и вновь оказываюсь там, где сейчас больше всего нужна. Горячим дыханием и почти невесомыми поцелуями вдоль бёдер, дразню тебя ещё больше, наблюдая за тем, как ты шире расставляешь ноги, буквально умоляя меня приступить к действиям. Самодовольно ухмыляюсь, когда понимаю, что ты до неприличия мокрая. Медленно провожу пальцами вдоль чувствительной зоны, что тут же отзывается твоими тихими стонами и бессвязными словами. Губы накрывают разгоряченную плоть, начиная приносить своими ласками блаженное удовольствие, на что ты не сдерживая себя вскрикиваешь, сжимая мои тёмные волосы у самых корней. С усилием на меня давишь и просишь быстрее. Языком, словно кистью, я оставляю на тебе невидимые рисунки, чувствуя, как твои короткие ноготки впиваются в мою спину. Сейчас это мало заботило меня, ведь главным было доставить тебе удовольствие. Рука проворно скользит вниз, неожиданно проникая в тебя двумя пальцами. Ты прикрываешь рот ладонью, стараясь заглушить громкие стоны, которые контролировать ты явно не в состоянии. Я двигаюсь быстро и умело, а ты начинаешь подстраиваться под ритм, всем телом выгибаясь навстречу моим пальцам. Продолжается это недолго, потому что добавив третий палец, я быстро довожу тебя до кульминации. Ты в предвкушении закатываешь глаза, забывая какого это — дышать. Губы хаотично оставляют поцелуи по всему телу, а ты, после очередных толчков, громко кончаешь, зубами впиваясь в моё плечо. Останется заметный след, но ругать тебя за это я не собираюсь. Ты бессильно откидываешься на постель, продолжая содрогаться в накрывшем тебя оргазме. Я ещё несколько минут ласкаю тебя, продлевая удовольствие, а затем, бессовестно слизываю твой сок, укладываясь рядом. Накрываю тебя одеялом и притягиваю ближе, заключая в объятия. Ты удобнее устраиваешься на моём плече, тянешься и целуешь в висок. Замечаю, как ты начинаешь проваливаться в сон, забрасывая на меня свои ноги. — Это было чудесно, — единственное, что я разбираю в твоей речи, а после, ты проваливаешься в глубокий сон. На утро тебя я не обнаруживаю, что совсем не удивляет меня. Последующие вечера ты решаешь не пропускать. Приходишь и снова играешь в свою игру, неизвестно зачем выдуманную. Снова книги, беседы и улыбки. Так мы живём вплоть до конца съемочных дней. Ты с досадой смотришь в мои глаза, когда я прощаюсь с тобой в аэропорту, прекрасно понимая, что нашей следующей встрече суждено случиться только в новом году, при неизменных обстоятельствах. Обнимаешь меня крепко, словно последний раз в жизни. Несколько мгновений и ты уже стоишь в шаге от меня, не прерывая зрительного контакта. — Ты обещала помочь с гербарием, — вдруг выдаешь ты, будто от моего ответа зависит твоя жизнь. Выжидающе глядишь в мои глаза, четко понимая, что отказать тебе я не в силах. — Значит помогу, — без каких-либо раздумий отвечаю я, слабо улыбаясь в ответ на твою добродушную улыбку. — Я отвезу тебя в лес, хочешь? — ты слабо киваешь, а в душе твоей поселяется надежда. — тогда до встречи, пучеглазик, — говорю я совсем тихо и нежно, а ты, привычно хмуришься на это прозвище. Почему ты такая смешная? Несколько недель проходят загружено и почти бессонно. Я работаю не жалея сил и здоровья. Всё-таки в агентстве всё перевернулось с ног на голову, пусть и старалась я за всем дистанционно контролировать. Из рабочей колеи меня вывел звонок. Твой звонок. Сначала ты робко поздоровалась, а после, попросила о встрече. Я дала моментальное согласие и этим же вечером мы пили кофе в одном из столичных кафе. Ты рассказала мне о предстоящих спектаклях, о выпуске новой книги, а я поделилась с тобой рассказами из агентства, скорыми показами за границей. Беседа была на удивление лёгкой, будто всё это происходило в нашей жизни на постоянной основе. Словно это нормально, сначала спать друг с другом, пропадать и не выходить на связь, а затем, как ни в чем не бывало, пить вместе кофе и смеяться над уже безвозвратно оставшимися в прошлом моментами со съёмок. — Мы соберём гербарий? — и вдруг всё встаёт на круги своя, я усмехаюсь. Этим вечером я подвезла тебя до дома, а уже в выходные приехала сюда же, чтобы забрать тебя в лес, как и обещала. Мне нравилось, что дорога была неблизкой. Мы даже пару раз остановились, чтобы сделать несколько снимков. В дороге мы пели, ты успела немного вздремнуть, накормить меня бутербродами, сделанными специально для поездки и даже сыграть со мной в города. Оказавшись на месте и расположившись в этом уютном двухэтажном коттедже, мы решили незамедлительно направиться в лес. Около полутора часа и мы довольные сидим на кухне и пьём зелёный чай. Ты довольная, потому что пополнила коллекцию новыми экземплярами, а я, потому что вижу улыбку на твоём лице. Сфокусироваться на чае не удается, потому что всё возможное внимание на себя перетягиваешь ты, решая, что мои колени прекрасная альтернатива стулу. Руками ты обвиваешь мою шею и целуешь, целуешь, целуешь… Я уже не до конца помню, как мы добрались до спальни. Помню лишь, что было нам чертовски хорошо и возвращаться обратно не хотелось от слова совсем. Три дня, проведенных тет-а-тет в этой хижине в лесу стали моим личным райским наслаждением. Кажется, что на этот временной промежуток ты решила отбросить все задние мысли и насладиться моментом, прожив его здесь и сейчас. Ты, естественно не без смущения, позволяла себе наслаждаться моей пышной грудью, играть с моими волосами, запутывая их, сильно кусалась и бесконечно много целовалась, радуя меня этим и вдыхая новую жизнь. По приезде у тебя был полный гербарий, а у меня полный душевного равновесия настрой. Уходя ты оставила поцелуй на моей щеке, а я оставила тебе свой серый шарф, чтобы тот спасал тебя в холодные осенние ночи. Неважно от холода или одиночества. Удивительно, но с того дня, вплоть до старта нового сезона, мы больше ни разу не встречались. Исключением были пару званых ужинов и светских мероприятий, на которых мы чудом виделись и умело играли на публику абсолютную незаинтересованность друг в друге. Правда после, одна за другой, мы скрывались в укромном местечке, свободном от любопытных людских глаз. Бросались друг на друга и утопали в нежности. Целовались до головокружения ввиду нехватки кислорода. К сожалению у меня никак не получалось вбить организму, что ты и есть такой необходимый мне глоток воздуха. Затем расходились, не отказывая себе в желании оглянуться назад. Что было между нами? Ведь ни дружбой, ни отношениями это назвать нельзя. Скорее просто необходимость, привязанность и несгладимая печаль разлуки. Такое случается и мы принимаем это как игру судьбы. Но игры рано или поздно заканчиваются, тебе так не кажется? Ты очень удивляешься, пуще прежнего раскрывая свои глаза, когда видишь меня в новом цвете. Да, я действительно стала блондинкой. С восхищением проводишь рукой по волосам, погружаясь в них пальцами. Тебе определенно нравится, да и скрыть это ты совсем не пытаешься. Съемочные дни сопровождают наши прогулки, частые походы в театр, куда ты меня буквально тащишь вслед за собой. Мы как-то решаем сходить в клуб, где ты сильно напиваешься. Это не рушит твой выстроенный годами образ, но позволяешь ты себе в разы больше. Танцуешь и совсем не собираешься покидать заведение, совершенно не желая меня слушать. С горем пополам мне удаётся вернуть тебя в целом виде в Школу, даже завести в твою комнату и переодеть. Моя попытка уйти провалилась, когда ты крепко сжала ладонь на моём запястье. — Останься. Не уходи, пожалуйста, — сон уже начинал накрывать тебя, но скозь полуоткрытые веки ты смотрела в мои глаза, зная наверняка, что оставить тебя я не в силах. Скинув лишнюю одежду и оказавшись под тёплым одеялом, я притянула тебя ближе, позволяя всем телом развалиться на мне. Перебирая твои светлые волосы, слегка накручивая их на палец, я и сама не заметила, как провалилась в сон. Было ужасно забавно видеть твои напуганные глаза, когда я оказалась на одном из твоих поэтических вечеров. Не посещаю такие мероприятия, но как я могла отказать себе в желании видеть тебя на сцене? Следить за тем, с каким наслаждением и трепетом ты читаешь стихи и поёшь. Люди не зря тянуться к тебе, ведь ты удивительная, многогранная, абсолютно не похожая ни на кого другого. «Хватит пучить глаза, принцесса. Или мне называть тебя пучеглазик, как считаешь?» — отправляю тебе смс и вижу улыбку, а за ней и смех. «Принцесса? А принц прилагается? Мне, пожалуйста того, блондина с голубыми глазами и строгими очками)» — приходит ответ и улыбаюсь уже я. Не отвечаю, но ощущаю приятное тепло, вызванное этими словами. В завершении я приношу тебе, уже в гримёрку, букет белых тюльпанов, обрамленных в крафтовую бумагу, точно зная, что ты разбираешься в языке цветов. Белые тюльпаны символизируют бескорыстие, чистоту помыслов и любовь, конечно же. Всё это я испытываю глядя в твои древесно-карие, невероятно искристые глаза. Исчезаю я так же незаметно, как и появляюсь. Глазами ты наверняка ищешь меня в толпе своих верных поклонников, но увы, не находишь и просто наслаждаешься ароматом нежных, под стать тебе, цветов. «Дай мне время и скоро всё изменится.» — получаю твоё короткое смс, зародившее где-то внутри лучик надежды. Я жду и буду ждать столько, сколько тебе будет нужно. Сегодня твой день рождения, на который пару дней назад я получила приглашение. Не приду, но и не оставлю тебя без внимания. До тебя доходит моя посылка, которую, я уверена, ты разрываешь на месте, потому что очень нетерпеливая. В ней оказывается золотистого оттенка коробка, а сверху бант, черный. Я не успела забыть, как сильно ты их любишь. Но подарок мой поразит тебя гораздо больше. Его ты точно полюбишь и примешь с радостью и умилением. В коробке оказывается не очень большой, но не менее прекрасный единорог. Он красивый, с радужной гривой. А как могло быть иначе, сама же выбирала его пару недель назад. Знаю ведь, что души ты не чаешь в этих созданиях, которых я, постоянно поминаю «однорогими лошадками», на что ты недовольно фыркаешь, забавно морща носом. Рядом оказывается ещё одна коробочка, в которой, как ты могла заметить, брошь. Я так часто рассказывала тебе о птицах, говорила об их вечном стремлении быть на свободе, что выбор был сделан без сложностей. Красивый, выполненный из не одного десятка разноцветных драгоценных камней, ярко переливавшихся в свете солнечных лучей, колибри, на мой взгляд прекрасно дополнял бы твой образ. Ты на удивление сразу позвонила мне, начиная ругать, видать узнав цену на этот аксессуар. Когда поток твоих возмущений утих, а слова благодарности уже прозвучали, я наконец смогла поздравить тебя. На вопросы почему же меня всё ещё нет рядом, я нагло соврала, ссылаясь на занятость и завалы на работе. Если уж честно, абсолютно не хотелось находится в компании незнакомых мне людей, а тем более, делить с ними тебя. Да, возможно это высшая степень эгоизма, но находясь мы вместе, делить с кем-то я тебя отказываюсь. Когда-то в один из дней до меня дошла информация, что ты развелась. Не знаю почему, но эта новость пришлась мне по вкусу. Я даже заулыбалась, еле сдерживаясь, чтобы не позвонить тебе. Вообще не понимала, как столько лет ты жила с этим человеком. Вы ведь совсем не подходите друг другу. Он тебе и в подмётки не годится. А я? В любом случае, мы смотрелись бы гармонично. В мире бушует пандемия, а работа перенесена на дистанционный формат. Лишь изредка я выхожу из дома, и то, чтобы сделать покупки, ну или провести редкие фотосессии в агентстве. В остальное время я скучаю дома, чувствуя, что скоро начну выть от всей серости жизни. Уже буднично занимаюсь работой за ноутбуком, проверяя очередные доклады. Глаза начинают слипаться от этого однообразия, поэтому решаю сделать кофе, чтобы хоть немного прийти в себя. Потираю шею и неспешно прохожу на кухню, машинально ставя чайник на электронную плиту. Вдруг слышу звонок в дверь. Удивительно, ведь я никого не жду, сегодня уж точно. Без раздумий открываю дверь и вижу тебя. Сказать, что я шокирована — ничего не сказать. Ты стоишь на пороге моей квартиры, сжимая одной ладонью ручку массивного чемодана, а в другой держишь переносную сумку с кошкой. Фея, так ведь её звали? Вот и познакомились. Я не могу связать и двух слов, но это не отменяет того, что я пропускаю тебя, помогая занести тяжёлый чемодан жёлтого цвета. Сумка с комком шерсти внутри, тоже оказывается подле твоих ног, а сама ты тянешься ко мне, прижимаясь всем телом. Тебя трясёт и я понимаю, что страху нет места. Пытаюсь в миг разрушить все возникшие в твоей голове сомнения, нежно целуя в губы, снова ощущая этот необыкновенный вкус солёной карамели. Лишь позже понимаю, что слёзы тонкими ручейками стекают по твоим щекам, которые я тут же обхватываю, смахивая прозрачную жидкость. Ты улыбаешься мне самой солнечной улыбкой, а после утыкаешься носом между плечом и шеей, шумно набирая в лёгкие кислород. Чувствую, как тебя начинает отпускать. Почему только с тобой я чувствую себя живой? Перебираю сотни вариантов, но на каждое «почему», нахожу только один единственный ответ: потому что люблю. Люблю тебя всю и без остатка. Храню в сердце каждую твою улыбку, каждый взгляд. Вот уже мы переместились на кухню и пьём твой любимый зелёный чай. Фея клубочком устроилась на твоих коленях, бесшумно посапывая. Твоя ладонь нежно сжимает мою, временами поглаживая. Ты говоришь и смеёшься, улыбаешься и покусываешь пухлые губы, иногда смахиваешь в сторону свои светлые пряди. Именно в этот момент я сполна понимаю, что значит быть счастливой, непроизвольно растягивая губы в почти детской улыбке.