***
Ожидание убивало его. Тиканье часов, никогда не прекращающееся в своём стремлении отсчитывать каждую прошедшую секунду, казалось таким медленным и болезненным. Сомбра провёл копытом по копыту Пинки, несколько успокоенный её ответным жестом, хотя это и не было полностью расслабляющим. Не то чтобы у него было больше причин быть напряжённым, особенно в такое время, как это. — Как долго там было сказано ждать? — спросила Пинки тихим голосом. Сомбра пожал плечами. — Я не могу вспомнить. Хотя я не думаю, что хочу это знать. Полагаю, это сделало бы ожидание ещё хуже. Пинки понимающе кивнула. — Кажется, что прошла вечность, не так ли? Мы сидим здесь уже около десяти минут, а кажется, что прошёл час, да? Сомбра кивнул. — Эти часы отстают? Пинки вздохнула, затем нахмурилась на него. — Ты же знаешь, я не люблю ходить вокруг да около по пустякам! Мы не сказали ни слова с тех пор, как вернулись из аптеки, ты знаешь это? Сомбра неловко заёрзал на своём месте кровати. — Я знаю. — Тогда, может, мы поговорим об этом? — спросила Пинки, склонив голову набок. Она была заинтригована и любопытна больше всего на свете. — Я имею в виду, если это действительно произойдёт, разве мы не должны поговорить об этом? — С чего мы вообще начнём? — Сомбра спросил, — Пинки, я волнуюсь. Ты могла бы быть… И мы даже не… Уши Пинки поникли. — Я знаю. Сомбра вздохнул. — Дело не в том, что я стесняюсь этого или чего-то в этом роде. Я просто волнуюсь, вот и всё. О том, как всё будет по-другому. Пинки выгнула бровь. — Будет что-то по-другому? Думаю всё будет так же. Сомбра нахмурился, глядя на неё. — Нам пришлось бы съехать. Одно дело, когда семья Пирожок приютили нас как пару, но с жеребёнок? У них уже есть двое своих. — Да, но мы могли бы просто… — Пинки остановилась. — Оу да, ты прав, нам пришлось бы съехать. — Она подала голос. — О, но у нас было бы собственное жилье! Помнишь, как Менуэтт сказала, что готовится съехать со своей квартиры по соседству? Сомбра открыл рот, чтобы найти возражение, но остановился, не найдя его. — Твайлайт платит довольно много за мои услуги в библиотеке… Я думаю, мы бы смогли. — Он внезапно нахмурился. — Но, как насчёт твоей работы? Ты же любишь печь. Пинки взволнованно ахнула. — Мы могли бы сделать бельевую верёвку для окон и посылать вкусности к семье Пирожок, когда захотим! Я бы всё ещё работала, и у нас было бы больше места для выпечки! — Но как насчёт твоей комнаты? Сможет ли дом вместить обе наши вещи? — спросил Сомбра. — Менуэтт говорила, что у неё есть гардеробная! — Пинки ответила, — У нас было бы гораздо больше места, чем в моём шкафу! — Она радостно взвизгнула. — Мы могли бы раздобыть ещё одну пушку для вечеринок, и у нас было бы свободное место! Сомбра, решив не спрашивать её, зачем ей понадобились две пушки для вечеринок, повернулся к ней. — Но как насчёт жеребёнка? Хватит ли там для него места? — Или неё! — Пинки добавила, — И будет! Мы могли бы пристроить дом, если бы захотели! Менуэтт всегда жаловалась на то, как много места у неё было в одиночестве! Сомбра вздохнул. — Пинки, а как насчёт… — Сомбра, всё будет хорошо! — сказала ему Пинки. Она нахмурилась, глядя на него. — Почему ты пытаешься проделать в этом дыры? — Её глаза расширились. — Разве это не то, чего ты хочешь? — Нет! — воскликнул Сомбра, затем смягчил свой тон. — Нет, я хочу жить с тобой… Я просто волнуюсь, вот и всё. Я ничего не могу с этим поделать. Пинки ободряюще улыбнулась ему. — Сомбра, ты был бы отличным отцом! Ты великолепен с девочками, ты великолепен с близнецами, ты великолепен с остальными жеребятами! Почему ты так волнуешься? Сомбра остановился, чтобы подумать об этом. Почему он был так непреклонен в попытках найти что-то неправильное в том, чтобы заводить жеребят? Он снова и снова доказывал, что способен заботиться о них и защищать их. Так почему же ему было так трудно это принять? Он вздохнул. — Я не знаю. — Затем он улыбнулся. — Хотя, я полагаю, любой пони занервничал бы. Пинки улыбнулась в ответ. — Это большое дело. Но мы справимся с этим! — Она притянула его в крепкие объятия. — Мы всегда справляемся с этим! Сомбра неуверенно ответил на её объятие. — Да… Мы всегда справляемся с этим. — Но, к несчастью для Пинки, она не смогла увидеть озабоченное выражение на его лице.***
Сон продолжал ускользать от Сомбры в ту ночь. После прогулки с близнецами и очень напряжённого, неловкого ужина с Игниусом, пристально смотревшим на него с другого конца стола, он обнаружил, что в данный момент ему мало в чём можно найти утешение. И когда у него не было утешения, он часто ловил себя на том, что погружается в глубины своего разума, где хранил вещи, о которых ему было неприятно думать. Быть отцом определённо было одним из них. — Это из-за моей истории? — размышлял Сомбра, — Беспокоюсь ли я о том, что моё прошлое может принести потенциальной семье? Что однажды мой жеребёнок придёт домой и спросит меня о том, что я тиран? О том, что ты злой? О причинении вреда пони, включая его матери? — Сомбра съежился от болезненного воспоминания. — Я никогда не узнаю, как ей удалось простить меня. Конечно, она простила его. Она была Элементом Смеха, ей не нужно было цепляться за такие мелочи, как обиды. Но иногда он задавался вопросом о том, насколько она действительно простила его за то, что он причинил ей такую боль… — Я прощаю тебя, потому что люблю тебя! — сказала она. Он задавался вопросом, насколько это было правдой. Сомбра украдкой взглянул на свои седельные сумки, которые лежали у дивана, на котором он лежал. Вздохнув, он открыл сумку с помощью своей магии и некоторое время рылся в ней, затем остановился, когда нашёл то, что искал. Он почувствовал, как на краткий миг на его лице появилась улыбка. Это был красный шарф, идеально подчеркивающий его глаза, заверила его Рэрити. Это было то, что связывало Пинки и Сомбру вместе, очень похоже на красную нить судьбы, которая связывала две родственные души друг с другом. Поскольку шарф был на нем таким длинным, он часто обматывал им Пинки, и тогда они стояли близко друг к другу, чтобы шарф не растягивался. По крайней мере, это то, что они сказали другим пони. У Сомбры и Пинки была негласная традиция общаться друг с другом на случай, если они были разлучены на длительный период времени. Пинки спала в его плаще, а он - в шарфе, который она ему подарила, таким образом, они не скучали друг по другу так сильно, как раньше. Это давало им обоим ощущение присутствия другого, хотя в лучшем случае это успокаивало. Сомбра обернул его вокруг своих плеч и шеи, затем вздохнул, когда знакомый аромат кондитерских изделий наполнил его нос. Он был готов поспорить, что Пинки делала то же самое со своим плащом, что заставило его чувствовать себя немного увереннее в их положении во время сна. — Я не должен быть таким негативным… — подумал Сомбра, когда его глаза начали опускаться. — Я знаю, что она заботится обо мне, и я забочусь о ней… И это должно быть всё, что мне нужно. Но, несмотря на это, он не мог избавиться от беспокойства, которое испытывал… — Сомбра. Сомбра, поглощённый собственными мыслями, подскочил на голос. Он вскочил с дивана и почти сразу же занял оборонительную позицию, свирепый и готовый сразиться с любой надвигающейся угрозой. Он моргнул, затем вздохнул и расслабился, когда увидел, что это всего лишь Игнеус, но всё ещё оставалось несколько напряженным. — Сэр, вы напугали меня. — Он старался, чтобы его голос не звучал раздражённо, несмотря на то, что именно так он себя чувствовал. Игнеус и глазом не моргнул. — Ты не спал? — Он не сформулировал это как вопрос, хотя Сомбра предположил, что именно это он и имел в виду. — Нет, я… Я не мог уснуть. — Сомбра сделал паузу, надеясь найти веское оправдание тому, почему, но не найдя ни одного. Игнеус не казался смущённым или встревоженным. — Я хотел бы поговорить с тобой. Сомбра удивлённо моргнул. — Сэр? Игнеус ничего не сказал, но вместо этого направился к входной двери. Когда он встал перед ним, то посмотрел на Сомбру. — Ты идёшь или нет? Сомбра, немного неуверенный и сомневающийся, был застигнут врасплох. Игнеус, казалось, был полон решимости игнорировать Сомбру большую часть своего визита, если его краткие ответы хоть как-то соотносились. Итак, почему он разговаривал с ним сейчас? И при этом посреди ночи? Но, несмотря на эти мысли, он кивнул. — Да, я полагаю. Игнеус издал короткое «хм», прежде чем повернуться и открыть дверь. Он даже не удостоил Сомбру взглядом, когда выходил. Сомбра, хотя и был чрезвычайно встревожен, последовал за ним. Ночь была прохладной и ясной, лунный свет грациозными мазками заливал скалистую местность. Звезды ярко сияли и мерцали вдалеке, очень похожие на бриллианты, сверкающие в свете прожектора. Тем не менее, хотя пейзаж был мирным и спокойным, это мало помогло успокоить и без того расшатанные нервы Сомбры. И он ненавидел это очень, очень сильно. — Если бы это было год назад, я был бы готов справиться с чем угодно, — подумал Сомбра, — …с другой стороны, это было примерно в то время, когда я всё ещё находился в процессе реформирования и, возможно, даже немного жаждал власти. Так что, может быть, мне не стоит думать о том, чтобы вернуться к своим старым привычкам. Сомбра был не из тех, кто нервничает из-за чего бы то ни было. Он, как правило, был довольно равнодушен к большинству вещей, которые попадались ему на пути, учитывая его происхождение и царственные атрибуты. Во всяком случае, он нервничал только тогда, когда в дело были вовлечены Пинки или Искатели. Их выходки и сумасбродное поведение иногда оказывались непосильными даже для него. Внезапно Игнеус остановился, что, в свою очередь, заставило Сомбру остановиться, хотя и смущённо. Он повернулся к Сомбре, его взгляд был жёстким и пронзительным. — Садись. Сомбра моргнул в сдерживаемом замешательстве, но, тем не менее, подчинился. — Да, сэр. — Формальности начинали ему надоедать. Игнеус кивнул, затем сделал то же самое и сел рядом с Сомброй. Какое-то время он ничего не говорил, его взгляд ненадолго поднялся на луну, прежде чем он снова обратил внимание на Сомбру. — Ты знаешь, почему я привёл тебя сюда? Сомбра почувствовал раздражение от этого вопроса и подавил вздох. — Нет, я не знаю. Вы звездочёт или что-то в этом роде? Игнеус и глазом не моргнул. — Да, на самом деле, это так, но я здесь не поэтому. Или ты, если уж на то пошло. Сомбра моргнул. — Ну, это был неожиданный ответ… Игнеус снял шляпу и откинул копытом гриву назад. — Сомбра, я заметил, что ты… очень понравился моей дочери. — Ну конечно да, мы были вместе последний год, и до этого мы нравились друг другу, так что да, я ей понравился, — подумал Сомбра, стараясь, чтобы выражение его лица не выдало того, о чём он думал. — И я также начал замечать, что вы двое довольно… близко, в ваших отношениях, — продолжил Игнеус. Сомбра, на этот раз, действительно нахмурился. — О, отлично… А вот и родительская лекция, которую я получаю от Спарклер каждый раз, когда она видит меня и Пинки вместе… Даже Эпплджек не так язвительно отзывается о «традиционных ценностях», как она. Игнеус оставался стойким. — Сейчас я не в том положении, чтобы говорить о «традиции» или «правильном способе ведения дел», как самодовольный протестующий. — Подождите, что? — Когда я был в твоём возрасте… чёрт возьми, может быть, даже моложе… мы с Клауди частенько жили в одной конюшне. — О, Селестия, нет. — Сомбра неловко поёрзал, но постарался не показать, насколько ему неловко. Игнеус усмехнулся. — Я помню это так, как будто это было вчера… Клауди и я всегда дурачились вокруг… — О, боже мой. — Чёрт возьми, мы не знали ничего лучшего… Думаю, нам просто нравилось веселиться. — Мне не нужно это знать. Мне не нужно это знать. Мне не нужно это знать. — Конечно, тогда мы были просто детьми. Мы не знали ничего из того, что делаем сейчас… Я думаю, именно поэтому мы так долго женаты. — О, БОЖЕ мой. Отбеливатель для ушей. Мне нужно так много отбеливателя для ушей. Игнеус, казалось, осознав, где он находится, прочистил горло. — Но всё изменилось, когда Клауди забеременела Мод. Сомбра почувствовал, как его отвращение мгновенно исчезло и вместо этого превратилось в леденящий ужас, осознание их разговора стало ему ясным. Он хранил молчание, надеясь обнаружить, что был неправ, и в то же время что-то сказать. Игнеус вздохнул. — Я не собираюсь лгать тебе, Сомбра. Я был в ужасе, когда узнал об этом. Я чувствовал себя таким… таким… — Шокированным? — Предложил Сомбра, наконец-то прервав своё непреднамеренное бдение. Игнеус кивнул. — Ага. Шокированным. — Он посмотрел вниз. — Честно говоря, я не знал, что делать. Я любил её — я всё ещё люблю её. И я хотел убедиться, что смогу дать ей ту жизнь, в которой она нуждалась… В котором они оба нуждались. — Он усмехнулся. — Но, как я уже сказал, я был всего лишь ребёнком… как я должен был обеспечивать её? Я был всего лишь неряшливым помощником на ферме, и платили недостаточно хорошо, чтобы прокормить меня одного. Как, чёрт возьми, я должен был обеспечивать нас троих? — Я думал об отъезде. Я думал о том, чтобы просто собрать вещи и уехать. — Он усмехнулся, когда увидел лицо Сомбры. — Не смотри на меня так - любой жеребец подумал бы так, может быть, не сразу, но на мгновение, да, подумал бы. Чёрт, спроси Баритона, если мне не веришь. Сомбра ощетинился при упоминании Баритона и прищурил глаза. — Какое отношение этот лжец имеет ко всему этому? Игнеус моргнул. — Ты знаешь о нём? Сомбра усмехнулся. — Знаю ли о нём? — Он раздражённо закатил глаза. — Я имел несчастье встретиться с этим горе неудачником больше года назад. Если бы я не был под присмотром Пинки, нет сомнений, что я бы… — Он сделал паузу, когда вспомнил, где находится, и бросил на Игниуса извиняющийся взглядом. — Простите. Я всё ещё расстраиваюсь, просто думая о том, что он сделал с Пинки много лет назад… — Он вздохнул. — Я просто рад, что его больше нет рядом, чтобы вот так таскать её за собой. Игнеус нахмурился. — Как много ты знаешь о том, что сделал Баритон? Сомбра моргнул. — Он сказал, что собирается жениться на ней, не так ли? — Он нахмурился и снова усмехнулся. — И пошёл и женился на какой-то другой… Как я уже сказал: неудачник. Игнеус просто мгновение смотрел на Сомбру, затем снова перевёл взгляд на небо. — Среди прочего, да… — Он прочистил горло. — Как я уже сказал, любой жеребец подумал бы о том, чтобы собрать вещи… когда он узнает, что его пара, была беременна. Сомбра замер, дыхание застряло у него в горле. Его уши были подняты в предельной тревоге, глаза широко раскрыты и дрожали, а конечности напряжены и не могут двигаться. Наконец, после минуты непрерывного молчания, он повернулся к Игнеус. — Ч-что? Выражение лица Игнеуса было жёстким, и его пристальный взгляд болезненно пронизывал Сомбру насквозь. — Я знаю, Сомбра. Я видел, как происходят подобные вещи, и я знаю, что если всё пойдёт так, как в прошлый раз, Пинки пострадает. — Нет… — Сомбра покачал головой. — Я бы не стал… — Действительно? — Игнеус встал, едва возвышаясь над Сомброй, потому что тот сидел неподвижно. — Баритон сказал то же самое. Он был так счастлив с ней… Пока он не подумал, что она беременна. Сомбра попытался заговорить, что-то сказать, но слова ускользали от него, и голос покинул его. — Он убежал… — прорычал Игнеус, — И он вернулся только тогда, когда узнал, что это была ложная тревога. — Он невесело рассмеялся. — И что самое худшее? Пинки защищала его. Она защищала его, даже несмотря на то, что он причинил ей боль. Сомбра почувствовал вспышку гнева от этих слов, от подтекста, но он понятия не имел, как выразить свои мысли. Он всё ещё был слишком потрясён, чтобы что-либо сказать. — Пинки слишком легко прощает, — заявил Игниус, — она ненавидит держать обиду, особенно на пони, которых она любит. Это то, чем пони любят пользоваться в своих интересах. Сомбра почувствовал, как его пронзил ледяной холод, холодная эмоция. Это было так больно и знакомо одновременно, хотя он не мог точно вспомнить, где он чувствовал это раньше. — Я слышал, как она говорила с Клауди о тебе. Она рассказала о том, как у вас всё получилось, когда вы двое заговорили о жеребятах. О том, как ты практически закрылся от неё, когда сделал это. — Он прищурился, глядя на него. — Ты рассказываешь все эти истории о наблюдении за детьми и делаешь вид, что у тебя это хорошо получается… И всё же ты боишься быть отцом? — Сэр… — попытался сказать Сомбра, его челюсти были плотно сжаты. Но Игнеус продолжал наступать. — Одно дело нервничать из-за того, что ты отец. Но, чтобы это оказалось худшим, что есть на свете… — Это не то, что я делаю! — воскликнул Сомбра, вскакивая на копыта. Игнеус удивлённо моргнул от внезапной вспышки гнева Сомбры, но, тем не менее, стоял на своём. — Тогда, что? Что может быть такого ужасающего в том, чтобы иметь семью? — Что? — Сомбра почувствовал, как в нём растёт гнев. — Ты хочешь знать, что меня так сильно пугает? Ты действительно хочешь знать? — Он не дал Игнеусу шанса ответить. — Потому что я монстр, вот почему! Игнеус моргнул в шоке. — Что? Сомбра удивлённо моргнул, осознав, как близко его лицо было к лицу Игниуса, и отвернулся от него. — Это всё, чем я являюсь… — Теперь он был тише. — Я был порождением монстра, следовательно, я такой и есть: монстр. — Он слегка усмехнулся. — Вы хоть представляете, каково это — помнить все до единого плохие поступки, которые ты совершил? Игнеус не ответил. Сомбра вздохнул, признавая свое поражение. — Теперь представьте, каково это — помнить, но ничего из этого не делать самому. И всё же все думают, что это сделал ты. И потом, в конце концов, после того, как ты поймёшь, что никто никогда, никогда не простит тебя за это… — На ум сразу же пришла Принцесса Кейденс, и он покачал головой, чтобы избавиться от этой мысли. — …ты думаешь: «Почему бы и нет?» и затем начинаешь это делать. Ты начинаешь делать все плохие вещи, о которых ты мечтал, чтобы никто тебя не винил. Ты причиняешь боль пони — даже тем, кого любишь. — Сомбра… — попытался сказать Игнеус, не уверенный, что ещё добавить. — И это то, что я сделал. — Сомбра почувствовал, как на глаза навернулись слёзы. — Я чуть не потерял Пинки из-за этого… Я почти потерял единственное, что действительно имеет значение в моей жизни, и всё это было из-за моей гордости, моего эго и потребности во власти… — Он сделал глубокий вдох. — Я уже терплю много неприятностей от пони, которые не знают историю, а скорее тирана… Можете ли вы представить, как ужасно было бы, если бы жеребёнка постигла та же участь? «О, смотрите, вон идёт сын Сомбры! Будем надеяться, что он не окажется таким же, как его старик!» или «О, эй, хочешь немного кристала к этому гамбургеру?» «О, что ты знаешь, он любит создавать проблемы! Прямо как старый добрый, тиран Сомбра!». Ему было всё равно, насколько горько это прозвучало. — Мои жеребята пострадали бы за мои грехи, независимо от того, с кем я был бы… Пинки — самая добрая, самая по-настоящему милая кобыла во всей Эквестрии. Она живёт для того, чтобы делать пони счастливыми и заставлять их смеяться. Она неоднократно спасала Эквестрию от неминуемой гибели вместе со своими друзьями. Она - Элемент Смеха, во имя Тартара. Она - живое воплощение радости и счастья, даже если иногда это происходит за её счёт. Игнеус не мог не заметить, какой румянец появился у Сомбры, когда он сказал эти вещи, даже несмотря на то, что он был одинок и разрывался из-за всего этого. Его грустные рубиновые глаза, казалось, мерцали, когда он говорил о Пинки, и он выглядел так, словно груз на его плечах перестал существовать, когда он это сделал. Он выглядел положительно жизнерадостным и ревностно относился к Пинки самым нежным образом. — Ты любишь её, не так ли? — осознал Игнеус. Сомбра повернулся к нему со слабой улыбкой на лице. — Как вы думаете, почему ещё я попросил бы её выйти за меня замуж? Глаза Игнеус расширились. — Правда? Вы двое собираетесь пожениться? — Вы расстроены? — Спросил Сомбра с некоторой опаской, — Я имею в виду, я бы понял почему. Игнеус покачал головой. — Я просто удивлён, вот и всё… Если бы она сказала что-нибудь о женитьбе раньше, я бы так не расстроился… — Он слегка усмехнулся. — Пинкамена Диана Пай выходит замуж. Это будет зрелище. — Вы первый, кто узнал. Даже наши друзья ещё не знают… Мы просто хотели убедиться в этом… Что всё в порядке, прежде чем мы это сделаем. Игнеус положил копыто на плечо Сомбры. — Это более чем в порядке. Вы двое собираетесь пожениться! — Он рассмеялся. — Честно говоря, я думал, что ни одна из моих девочек не собирается выходить замуж… Мод на самом деле не заинтересована в идее быть с каким-либо пони, а Лаймстоун немного слишком… бурная. Кроме того, есть Марбл… Она немного похожа на Мод. Никогда не интересовалась никакими жеребцами. Сомбра усмехнулся, больше про себя, чем кто-либо другой. — Да, похоже, что это не так. На мгновение они замолчали, не зная, что ещё сказать или сделать. Наконец, Игнеус кивнул головой назад, туда, откуда они пришли. — Нам, наверное, следует возвращаться. Девочки могут быть в бешенстве, пока мы говорим. Сомбра нахмурился. — Вы… не собираетесь ничего говорить о том, что я сказал вам о Пинки, не так ли? Я не хочу, чтобы она волновалась… Она становится странной, когда волнуется. Игнеус ободряюще улыбнулся ему. — Пойдем со мной, Сомбра. — Он подождал, пока Сомбра не подбежит к нему, прежде чем продолжить. — Сомбра, есть кое-что, что тебе нужно знать о браке, поскольку ты собираешься стать его частью. — Что именно? — спросил Сомбра, стараясь не делать больших шагов, чтобы Игнеус мог за ним угнаться. Игнеус сделал серьезное лицо. — Никогда, никогда ничего не скрывайте друг от друга. Сомбра сделал паузу. — Сэр? Игнеус нахмурился, глядя на него. — Хватит этого «сэр». Зови меня Игнеус и на «ты». Так, ты заставляешь меня чувствовать себя старым. — Он прочистил горло. — Скрывать что-то от Пинки тебе совсем не поможет, особенно учитывая то, что ты чувствуешь. Хотел бы я научиться этому, когда был в твоём возрасте, поэтому я просто сделаю тебе одолжение и скажу то, чему меня научили на горьком опыте: поговори со своей женой. Поговори с Пинки обо всём, даже если тебе это кажется глупым. Каждой проблемой и каждым хорошим событием, которые когда-либо случались с тобой, нужно поделиться с ней. Когда этим нужно поделиться, решать тебе. Но никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах ничего от неё не скрывай. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Спросил Сомбра, его брови нахмурились в замешательстве. — Я спасаю тебя от многолетних ненужных споров, — сказал ему Игнеус, — я спасаю тебя от боли и страданий, даже если это было не намеренно. Я хочу, чтобы ты был честен с Пинки, даже если это заденет твою гордость. Потому что, в конце концов, как сдерживание своих эмоций поможет тебе? Это, конечно, не поможет тебе быть хорошим мужем, и это определённо не поможет тебе быть отцом. Сомбра на мгновение замолчал, обдумывая только что полученную информацию. Сколько раз за свою жизнь он доставлял неприятности, храня секреты? Он держал Совесть в секрете от Пинки, что чуть не подвергло опасности его и Совесть в целом. Он держал свои сомнения и эмоции при себе, что заставило его наброситься на Принцесса Кейденс и выпустить Тень. Он не рассказал Пинки об их совместном прошлом, несмотря на то, как это повлияло на их будущее, и он чуть не потерял её из-за этого. — Он прав… — осознал Сомбра, — Мне… Мне нужно остановиться. — Если ты будешь справляться с трудностями в одиночку, это тебе не поможет, — сказал ему Игнеус. Он улыбнулся ему. — Вот почему некоторым пони нужна любовь в их жизни. Сомбра улыбнулся в ответ, но улыбка исчезла, когда он увидел, что в поле зрения появился дом. — Что я собираюсь делать, когда войду внутрь? Я… Я не знаю, что сказать. Игнеус положил копыто ему на плечо. — Я знаю, что ты должен сделать: поговори с Пинки. Спроси её обо всём, что тебе нужно знать. Сомбра в замешательстве выгнул бровь. — Почему… — Доверься мне в этом. — Игнеус опустил копыто. — Иди, сейчас же. И положи эти одеяла для дивана в шкаф у прихожей, хорошо? Было бы обидно держать их там, когда никто не собирается ими пользоваться. Глаза Сомбры расширились. — Вы… эм ты позволяешь мне спать с Пинки? Я имею в виду, в одной постели с ней? Игнеус кивнул. — Я верю, что вы двое будете уместны в этих обстоятельствах. Сомбра улыбнулся ему. — Спасибо вам, сэр. — Игнеус, Сомбра. Зови меня просто Игнеус. Сомбра кивнул в ответ и, слегка подпрыгивая, вошёл в дом, чувствуя себя легче, чем за эти последние пару дней.***
— Пинки? Пинки слегка застонала и перевернулась на другой бок. — Уходи, я сплю… — Пинки, это я, Сомбра. Глаза Пинки мгновенно открылись, и она резко села. — Сомбри? — Её глаза расширились, когда она увидела его. — Ты должен быть на диване! Папочка убьёт тебя, если увидит тебя здесь! — Он сказал, что я могу спать здесь с тобой, — сказал ей Сомбра. — Подожди, что? — Пинки моргнула, затем потёрла уши. — У меня снова ушная сера в ушах? Сомбра усмехнулся. — Нет, я так не думаю. — Он забрался к ней в постель. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, теперь, когда ты здесь, — почти мгновенно ответила Пинки. Она старалась не показывать, как ей стало не по себе, когда она поняла это. — Я должна попытаться сохранить эту историю с сывороткой правды в тайне… Сомбра улыбнулся ей. — Ты носишь плащ? Пинки оживилась. — Угу! — Нахмурилась она. — Я не могу заснуть без этого… — Мне знакомо это чувство… — сказал Сомбра немного торжественно, проводя копытом по красному шарфу на шее. Он вздохнул. — Пинки, мне нужно спросить тебя кое о чём… Пинки застыла. — О-о-о… Пожалуйста, не делай ничего плохого! — Почему ты простила меня? Пинки моргнула. — Хм? — Ты простил меня, даже после всего, что я сделал, ты… — Сомбра замолчал. — Я просто хочу узнать… Почему? Пинки вздохнула с облегчением. — О, слава Селестии, я думала, ты собираешься спросить меня о чём-то супер-пупер серьёзном! Сомбра нахмурил брови, как он делал, когда был по-настоящему сбит с толку. Пинки подумала, что так он выглядит мило. — Что? Пинки хихикнула. — Сомбри, я простила тебя, потому что люблю тебя! Я имею в виду, конечно, ты сделал что-то плохое, но это не делает тебя плохим пони! Я просто думаю, что хорошие пони совершают плохие поступки, и это плохо, но когда это случается только один раз, это просто ошибка! Кроме того, мы учимся на своих ошибках, и это помогает нам расти! И если честно, мы когда-нибудь перестаем расти? Сомбра на мгновение замолчал, ошеломлённый и шокированный. Наконец, он сказал, — С каких это пор ты стала такой мудрой? Пинки сморщила носик. — Эй, я всегда мудрая! Ты просто слишком занят, нюхая маргаритки! — Что ты вообще… — Сомбра покачал головой. — Знаешь что, это не важно. Я хочу сказать ещё кое-что… Что-то, чего я избегал в течение некоторого времени… Глаза Пинки расширились, когда Сомбра взял её копыта в свои. Он мягко посмотрел в её глаза, такие ранимые и беззащитные. Пинки никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-нибудь, не говоря уже о ней. — Пинки, я знаю, что некоторое время скептически относился к этому вопросу, и я. Я просто хотел сказать, что после некоторого размышления… действительно, очень серьезного размышления… я понял, что я. Я хочу большего, чем просто брак между нами двумя и… О Тартар, я ненавижу, когда я нервничаю… Прямо сейчас я звучу как болван. — Сомбри…? — спросила Пинки, её глаза расширились, — Ты хочешь сказать, что ты…? Сомбра глубоко вздохнул, затем медленно кивнул. — Да, я бы… Я бы хотел создать с тобой семью, Пинки. Я люблю тебя и я… Я не думаю, что я больше так нервничаю из-за этого… По крайней мере, не такой, каким был я. Глаза Пинки наполнились слезами. — Сомбра… Мне тоже нужно тебе кое-что сказать. Сомбра моргнул. — Что это? Ты в порядке? Пинки кивнула. — Да. На самом деле, я лучше, чем в порядке… Я так взволнованна! Нервничаю и волнуюсь! — Что же это? — скептически спросил Сомбра. Пинки держла его за копыто. — Просто… постарайся не волноваться и сходить с ума. — Сходить с ума? С какой стати мне… — Он замер, когда Пинки переместил его копыто на живот. Его глаза расширились, и он посмотрел на Пинки с самым потрясённым выражением, которое она когда-либо у него видела. — Пинкс? Пинки улыбнулась ему. — Ты собираешься сходить с ума? Челюсть Сомбры была отвисла и практически оторвалась от его лица. Маленькие, тихие всхлипывания сорвались с его губ, когда он попытался произнести слова. — Я… Но… Как… Что… — Наконец, он сглотнул. — Пинки, ты это… — Да! — Пинки рассеянно кивнула. — Это я! Сомбра улыбнулся. — Правда? Ты… И я собираюсь стать…? — Угу! — ответила Пинки. Она виновато улыбнулась ему. — Мне жаль, что я держала это в секрете… Я просто беспокоилась, что ты взбесишься или ещё хуже… Сомбра крепко прижал её к себе. — Никогда. Я обещаю, я не сделаю ничего подобного. — Пинки-Обещание? Сомбра кивнул. — Крест на сердце: обману — кекс в глаз себе воткну. — Он поцеловал её в нос. — Я так счастлив… — Он нахмурился. — Подожди, значит ли это, что нам придется перенести свадьбу поближе? — Ага! — Пинки обняла его. — Не волнуйся, я отправила письмо Чизи, чтобы он помог нам! Сомбра вздохнул с облегчением. — Хорошо… Я не хочу, чтобы ты переутомилась. — Он ответил на её объятия. — Я люблю тебя, Пинки. Пинки прижалась к нему. — Я тоже тебя люблю.