Сигаретки не найдётся?

Отвлёкшись на завибрировавший в кармане телефон, Петя цыкает под нос и торопливо суёт в пачку сигарету, которую зажал меж губ, собираясь подкурить. Доёбывает начальство. Петя догадывается, в каком ключе будет развиваться разговор. Завтра его с ребятками ждёт финальный этап операции. Один из главарей подпольной лаборатории был схвачен за булки в самый ответственный момент — на принятии крупной поставки. За всё время работы сначала в московских, а потом в питерских органах — Петя готов поклясться — он ни разу не видел столько кокаина, расфасованного в одном месте. Будто половину Колумбии вывезли, чтобы распространить по территории их необъятной. По факту так оно и получалось: через Питер бодяжная, вовсе не колумбийская наркота должна была начать своё долгое странствие по многочисленным российским регионам. Думать страшно, сколько подобных поставок стражами порядка было благополучно проворонено. Петя давно не мечтатель, отдаёт себе отчёт: его удача — почти случайная череда идущих друг за другом подвернувшихся совпадений. Но раз он за это дело взялся — надо довести до конца. Не тот случай, когда скинул на левого подчинённого и пусть разруливает, как хочет, потому что отныне это его проблема. Петя клубочек распутает своими силами, вот этими вот руками, в процессе отыщет концы, а завтра перехватит второго человечка, свято верящего, будто у него практически получилось наебать «необременённых интеллектом» ментов. Петя цинично усмехается, выслушивая незначительные начальские корректировки, внесённые, как обычно, в последний момент. В деле задействованы все, начиная от криминалистов и заканчивая айтишниками, с которыми Петя старается лишний раз не пересекаться. Не самые приятные парни даже по его обширным меркам. На вид стандартные компьютерные черви, задроты задротами, а как посмотрят своими уставшими глазами с чёрными кругами — сразу не по себе становится, потому что понимаешь: дерут их тут и в хвост, и в гриву. Ничуть не меньше, чем остальных. Потоптавшись на одном месте, занятый разговором Петя падает на ближайшую лавку, поддакивая в нужных местах, соглашаясь и уточняя детали, в которых без того уверен, но в случае текущей операции лучше лишний раз проговорить, чем потом столкнуться с излюбленным у начальства «Пётр Юрьевич, объяснитесь, не припомню, чтобы мы это с вами согласовывали». Разговор длится около получаса. Моментами Петя чувствует себя идиотом, по двадцать пять раз повторяя генералу-полковнику порядок завтрашней операции. Мужик тот, безусловно, мировой, но очевидно от работы и полиции уставший. Сначала в Новгороде пахал, потом вот аж до Питера повысили. Тем не менее, начальское место, по мнению Пети, как никогда требует новой крови. Не зря эту должность шуточно и полушёпотом пророчат одному из Петиных коллег — генерал-майору Фёдору Прокопенко. Тот ещё фрукт, умудрявшийся вызывать глубокое восхищение каждого второго в их управлении. Серьёзно, Петя ни разу не слышал, чтобы о фигуре Прокопенко отзывались без зазвеневшего в голосе благоговейного трепета. В Петиной операции, параллельно занимаясь своей собственной, и то исхитрился засветиться, ловко направив застопорившийся поток мыслей в нужное русло. Короче говоря, Прокопенко — мужик толковый и справедливый. Самое главное — хорошо понимающий, чего надо от службы. Петя не возражает, если в обозримых перспективах бразды правления отойдут ему. Наконец, когда детали завтрашнего дня были со спокойной душой обсосаны, пережёваны и положены в чужой рот, Петя прощается и кладёт трубку. Тяжело вздохнув, тянется обратно к пачке, зажимая сигарету. Жуёт фильтр. Хорохориться перед самим собой Пете не хочется, тем более накануне самой жести. Он, бляха, боится. Даже не так — ссытся до трясущейся в нервном тике ноги и параноидальных переживаний, в которых итог завтрашнего дня сводится к одному: он лажает, операция проваливается, умирают люди, главарь счастливо сваливает в закат, напоследок подстреливая самого Петю. И вроде план разработан объединением нескольких светлых голов, среди которых профессионалы мусорского дела, осечек быть не должно, операция выверена по минутам. К провалу нет ни единой предпосылки, а Петю всё равно колбасит в предистерическом припадке. Справедливости ради, не настолько хуёво, как во время ломок было, но тоже приятного мало. На какие только звёздочки рассчитывает, являясь, по сути, конченным ссыклом? Пете противно от себя и пробивающих плотину адекватности мыслишек. Отец, известный ментовскому кругу по феноменальному количеству успешных дел, с удовольствием бы оборжал свою кровинушку с ног до головы. В данном случае даже заслужено. — Замёрзнете, — раздаётся сверху. Дёрнувшись, Петя едва не давится дымом. Над ним, возвышаясь, стоит знакомый пацан. Сегодня на Игоре, в силу незначительного повышения температур, потёртая коричневая кожанка. Сидит она странно, словно топорщится на одной стороне. А ещё болтается на плечах, рукава убого свисают к покрасневшим от холода пальцам. На башке покоится излюбленная кепка модели «мечта гастарбайтера». Совсем у парня вкус с чувством стиля атрофирован, как он живёт вообще? Его бы приодеть, джинсики по ногам подобрать и какую-нибудь рубашку по фигуре. Петя уверен — за слоями объёмных уродских тряпок прячутся отменные формы, большинству парней его возраста на зависть. — Сам-то что шатаешься в такую погоду? — Петя задирает голову, смотря на привычные для Питера тучи, заполонившие небо. Подумав, немного двигается, освобождая пространство. Игорю бы и так хватило, но сидеть, прижавшись друг к другу, как два сладких голубка, Пете не улыбается. Соседи без того поглядывают с неприкрытым подозрением, бабки-сплетницы нутром чуют падкую на дурь душонку. В такие моменты Пете кажется, что каждая дворовая собака в мельчайших деталях знает о его уебанском столичном прошлом. Словно только этого и ждал, Игорь шумно усаживается рядом, посмотрев сначала на небо, потом на Петю. Вдумчиво так, с какой-то неясной сложной мыслью, крутившейся на поверхности. Какого хера он вообще здесь делает? Опять поджидал? — Утром была хорошая погода, солнечная, пока ветер не поднялся, — развивает тему Игорь, не отводя взгляд. Пете смешно с их английской вежливости. Где они и где Англия? Поэтому он молчит, дожидаясь, пока тишина начнёт давить, станет неуютной, но почему-то этого не происходит. Краем глаза замечает, как пацан поправляет куртку, и негромко начинает: — Пётр Юрич… Петя вопросительно смотрит в ответ, слегка склоняя голову. Ветерок, прямо сказать, не располагает к долгим прогулкам. Не располагает к прогулкам вообще, но встать и отправиться домой, как собирался изначально, Петя не может. Глядит на Игоря, дожидаясь чёрт знает чего. Неожиданных откровений и чистосердечных признаний? На самом деле, не кривя душой, Петя прекрасно знает, чего такого особенного хочет и ждёт, но принять головой собственные желания выше его сил. Не сегодня. — Пётр Юрич, — продолжает Игорь, — прикурить… дайте сигарету по-братски, а? — Ты же не куришь, — щурится Петя, но пачку протягивает. Следом зажигалку. «По-братски», надо же. Давно они с Громовым в братаны заделались? Петя этот радостный момент проворонил. «Сдружились», поди, когда с аналогичной фразы Игорь начал их многообещающее знакомство, вылившееся в одно из сложнейших дел в Петиной карьере. — С чего вы взяли? — Игорь перехватывает, чиркая колёсиком зажигалки. Явно другое на языке вертится, перестал бы уже булки мять. Петя жмёт плечами: — Не пахнет от тебя. — Вы всех нюхаете? — не с первого раза совладав с огоньком, затягивается Игорь, смотря из-под козырька. Глаза у него лукавые, со смешинкой, а голос серьёзный. — Только тех, кого есть основания понюхать, — так же серьёзно отвечает Петя. — Я, знаешь, вообще тот ещё нюхач… Игорь недоумённо вздёргивает бровь, дожидаясь продолжения, но следовать его желанию Петя, будучи верным себе и своим заёбам, не торопится, оставляя ситуацию на чужое усмотрение. Закуривает хрен знает какой раз, оправдывая своё странное поведение прозаичной неохотой оставаться наедине со множеством опасений и страхов. Лучше с пацаном, чем с самим собой, таким сложным и накрученным. Тем более, Игорь один из немногих, кто не сторонится компании Пети Хазина. Все товарищи остались в прошлом, тусят рядом с грязными бабками, в дуэте порошка и девчат с сомнительной репутацией. В Питере Петя один. До сих пор. — Тупо грабить человека там, где живёшь, — говорит Петя, бросив короткий выразительный взгляд. — Тебя бы в любом случае выследили, а так ещё и время нам сэкономил. Игорь в непонятках хмурится: — Знаю, что тупо. Я не здесь живу. Петя улыбается почти дружелюбно: — Тогда какого лешего ты опять здесь трёшься? — наклоняется, вперившись глазами, которые сам Петя считает волчьими. С ним таким лучше не шутить – целее будешь. И сам, и нервами. — Смахивает на преследование, парень. Игорь мрачнеет в считанные секунды. Докурив в несколько затяжек, наклоняется, затушив бычок о промозглую землю, и возвращается в прежнее положение. Отстраняться не торопится, упрямо пялясь глаза в глаза. Уважуха, хуле. — По-вашему, я похож на преследователя? Петя всматривается, будто правда пытается понять. Чёлка лезет в глаза, застилая обзор. Так он до барбера и не добрался. Такими темпами сам не заметит, как превратится в патлатого фрика. А ещё запущенные волосы, насколько Пете известно, делают его ощутимо моложе, чем есть на самом деле. Может, для кого-то это и хорошо, а лично ему сильно мешает работать. — Мало кто, Игорёк, похож на преследователя, поэтому веры нет никому. — Я вас не преследовал, — на всякий случай поясняет Игорь, не сумев запрятать дрогнувшую в голосе обиду. — Скажите, вы любите животных? — Животных? — уточняет Петя, неуверенный, что правильно расслышал. Игорь кивает, приподнимая уголки губ в ранее незнакомой воодушевлённой улыбке: — Животных. — Не знаю, у меня их никогда не было, — затупив, отвечает Петя, разом потеряв нить предыдущих размышлений. Игорь внезапным переключением темы выбивает из колеи. Животные Пете нравятся на уровне «прийти к кому-нибудь в гости и подсунуть из-за стола кусок колбасы, даже если сказали, что нельзя». У одного из его товарищей по порошку был прикольный йорк, заведённый женой. Девочка, дрессированная, воспитанная и даже какая-то изящная. Петю она любила, просилась на колени и сидела, периодически облизывая пальцы. Многих бесят мелкие недо-собакены. Потому что громкие, не способные — по общественно принятому мнению — защитить дом и хозяев. Петя так не считает. Его крохотные собачки прикалывают. Особенно дрожащие чихуахуа, с которыми самого Петю не преминут за спиной злобно сравнить. В одном из многочисленных неадекватных угаров он даже думал завести по фану. Всем назло, чтоб утёрлись и заткнули хлебальники. Купил бы ей розовое платьице и гулял в парке, недалеко от московской квартиры. Просто потому, что мог. Собака с его работой и тогдашним образом жизни — непозволительная роскошь. Сейчас многое изменилось, включая город, но брать на себя ответственность за живое создание, с которым нужно регулярно гулять и которое в его отсутствие будет скучать, Петя по-прежнему не готов. Такие, как он, могут позволить себе разве что кошака. Или кошечку. Потому что они менее зависимы от компании человека. Пополняй корм и гладь по возможности — этого вполне достаточно. Кошки Пете тоже нравятся. В детстве мама шутливо называла его котёнком. За то, что Петя был подчёркнуто отстранён от семьи, в какой-то мере даже замкнут, но при этом дико избалован и ласков в самые неожиданные моменты. С годами Петя пришёл к выводу, что наличие родного брата или сестры могло сильно повлиять на его характер. Он бы не ждал всего самого лучшего, не думал, будто весь мир вертится исключительно вокруг него и его многочисленных прихотей, которые с семейным бюджетом проблему никогда не представляли. Но с братом или сестрой не сложилось. Как и с животными, на которых у отца была аллергия. А может, он пиздел в глаза, Петя не собирается в этом разбираться. — А вы бы хотели завести кого-нибудь? — спрашивает Игорь, взглядом блуждая по его лицу, словно стараясь что-то отыскать. Охватившее непонимание начинает планомерно выводить из себя: — К чему этот разговор? Я не девка, меня не сбить с толку всякой… мимимишностью, — последнее слово Петя произносит, сильно скуксившись. — Я и не пытаюсь, — качает головой Игорь и, сдаваясь под буравящеми глазами, подсаживается ближе, хватаясь за молнию кожанки. Петю пронзает зародившаяся догадка. — Смотрите, только не напугайте. Игорь расстёгивает молнию на половину, отводя край куртки немного в сторону и открывая вид на тёмную потрёпанную кофту. Петя невольно подаётся совсем близко, заглядывая и силясь рассмотреть. От Игоря приятно пахнет его же сигаретами — в этот раз с ванилькой — жаром крепкого мужского тела и немного потом. Приятная помесь запахов, вынуждающая Петю сглотнуть пересушенным горлом. Ему нравятся мужчины и нравится, когда они пахнут естественно, без вылитого за шиворот одеколона. Этого Пете в прекрасных девах хватает. И в себе самом, естественно. Не выйдет из дома, пока два раза не брызнется любимым фордом. — Такой спокойный, — удивлённо замечает Петя. В ответ на него смотрят две сонные жёлтые луны. Котёнок чёрненький, лишь полоска воротника неровная и белая. — Такая. Это она, — поясняет Игорь, пытаясь прикрыть животинку. Петя не разрешает: хлопнув по холодным пальцам, наклоняется, вжимаясь в него плечом, и тянет руку, с опаской касаясь меж ушей. Гладит аккуратно по малюсенькой голове. — Откуда она у тебя? Котёнок издаёт тоненький полу-мявк, больше напоминающий писк, и, цепляясь едва-едва побелевшими коготками, ползёт по кофте. Петя расплывается в растроганной гримасе, трогая гладкую мягкую спинку. У него есть оправдание: не умиляться котятам может разве что пропащий психопат. В данном случае сердце законченного собачника и то предательски дрогнет. Петино, например, забилось сильнее. Возможно, дело не совсем в котёнке, но предпочтительней верить, будто именно в нём. — Вы ей понравились, — замечает Игорь. — Она так-то шуганная, не хотела, чтобы я её на руки брал, в угол забилась и мяукала. — Куда ты её нёс? — Петя заходится в приступе неконтролируемого обожания, когда лапка цепляет его указательный палец, царапая. Котёнок несколько раз моргает, старательно принюхиваясь к новому запаху. — Совсем кроха, ну… сколько ей? Игорь тоже улыбается, без усилий считав его эмоции. Рассказывает. Оказывается, нёс в частный кошачий приют неподалёку, в котором иногда волонтёрит по велению подруги-активистки. Та учится на журфаке, работает в студенческом журнале и периодически освещает темы, затрагивающие всех «забытых и обделённых». Животинка привлекла внимание сердобольного Игорька, когда жалостливо мяукала около парадной. Своевременно вырулившая на вечернюю прогулку соседка поведала, мол, одна из помёта девочка осталась, остальных котят местная ребятня за пару часов пристроила и разошлась по домам, а про эту, потерявшуюся, все забыли. — Я бы себе взял, но живу с собакой. Немецкая овчарка, Мухтаром звать, — с искренним сожалением говорит Игорь. — Он классный, дрессированный, но кошек на дух не переносит. Боюсь, не уживутся. А тут совсем котёнок, меньше двух месяцев, нельзя обижать. Решил в приют отнести, там помогут, а по пути вас на лавочке увидел. Подумал: дай, подойду, предложу. Вдруг согласитесь. Выслушав, Петя с прищуром спрашивает: — Считаешь, мне можно доверять такую ответственность? — Почему нет? За себя вы, как я понял, отвечать умеете, за неё тоже научитесь, — не мешкая, парирует Игорь, запахивая кожанку. Любопытная мордочка с розовым носиком тут же исчезает. — Животные, знаете, очень лечат. Я на себе убедился, — отводит глаза, мигом потухшие, уставшие, больные. Пете неймётся приебаться с расспросами, но он насильно стопорится, закусывая губу. Игорь просит невозможного. Такие решения надо принимать на трезвую голову, всё со всех сторон обдумав и взвесив, пусть в случае Пети ответ, как всегда, болтается на поверхности — какое ему животное, о себе-то еле заботится. Игорь сильно переоценивает его умение справляться с грузом ответственности. Если бы не московский пиздец — Петя бы этому так и не научился. Всё как всегда, пока по жопе со всей дури не прилетит — ничего делаться не будет. — Найди ей другого хозяина. Нормального, — отвернувшись, Петя резко поднимается. Надо домой, ему к завтрашней операции пора готовиться. Коньячка хлебнуть, подрочить для успокоения. Один хрен, уснуть не получится, тело и бошка заранее каменеют. — Это не скоро произойдёт, — в спину бросает Игорь. Заметив, что Петя замялся, поясняет: — Приюты переполнены, все хотят породистых, с родословной. Дворняжки, в которых не пойми чё понамешано, никому не нужны. У них пяти-шести и даже десятилетние коты живут. Вы знаете, что на улице они могли не дотянуть и до четырёх? Чувствуется влияние этой незнакомой подруги-журналистки, ой, как хорошо чувствуется. Стелит Игорёк по нотам. Круто обернувшись, Петя пресекает: — На жалость пытаешься надавить? — Констатирую действительность. Глазом не моргнул, манипулятор. Со вздохом Петя усаживается обратно. Не было несчастья, называется… спокойно домой возвращался, нет, надо было на этого зоозащитника недоделанного напороться. Как теперь сольёшься, типа Петю это всё никаким боком не касается? — Можно её подержать? Оставаясь беспристрастным, Игорь кивает и, повторив манипуляции с кожанкой, извлекает наружу, на радость четырёх ветров, беззащитный чёрный комочек. Передаёт Пете, на мгновение коснувшись его пальцев своими — холодными и шершавыми. Петя перенимает с аккуратностью, стараясь ненароком не придавить лапку или не сжать слишком сильно. Горячее тельце, отогретое на груди, подрагивает и тоненько мяукает. Петя, на крупицах упрямства строя из себя сурового майора, заглядывает в чёрную мордочку. У всех кошек такие красивые глаза, кто скажет? Ярко-жёлтые, большие и как будто бы умненькие, хотя в таком возрасте судить, конечно, рано. Но если бы у Пети была кошка, по-другому бы он её не воспитал. Даже беспородную, больше никому не нужную. Если бы не Петя, вынужденную греть кости по сырым подвалам. Порода с обширной родословной открывает множество дверей не одним котам, но и людям. Петину жизнь буквально выстраивали вокруг статуса семейки, следующей по протоптанной дорожке работы в силовых структурах. А будь он один, без связей, со своим-то отношением… по сей день бы в лейтенантах ошивался, пытаясь отчаянно, цепляясь ногтями, выбраться к верхам. Туда, где побольше денег, возможностей и власти. — И как за ней ухаживать? — спрашивает Петя, одной рукой расстёгивая пальто. Победу в этой битве ему не одержать. — Я расскажу, — Игорь добродушно, по-ребячески улыбается. На него такого тяжело против воли не засмотреться. По итогу идут в ближайший зоомагазин. На улице сгущаются сумерки, но Игорь, торопливо переставляя длинные ноги — попробуй за ним поспей — заверяет: они как раз успевают, а то, что заявятся к закрытию — это так, мелочи жизни, им нужно меньше, чем Петя думает. Петя же, на самом деле, почти ни о чём таком не думает. Его познания по уходу за представителями семейства кошачьих ограничиваются наполненной миской и выставленным лотком. Во что он, блять, ввязался? Будто проблем в жизни не хватает. Животинка, поддерживаемая согнутой, порядком затёкшей рукой, беззаботно дрыхнет под нагретым пальто, утолкнувшись куда-то в подмышку. Хорошо ей, чувствует, наверное, что обрела новый дом, пусть во главе с не самым просвещённым в таких делах хозяином. Будут вместе разбираться, справятся как-нибудь. Петя давит рвущуюся улыбку, чувствуя себя несмышлёным двенадцатилетним пиздюком, который в новогоднюю ночь обнаружил под ёлкой автограф любимого футболиста. У него наконец-то появился стимул спешить домой. К существу, которое будет любить бескорыстно, вне зависимости от Петиного прошлого. За то что он такой, какой есть, и другим не будет. В магазине их встречает консультант, мыслями явно давшая по съёбам, но — стоит отдать должное — улыбается девушка приветливо и честно выполняет свои трудовые обязанности, сопровождая их по нужным отделам. Пахнет здесь странно, атмосфера максимально Пете незнакомая и далёкая, но он всё равно включается в процесс настолько, насколько может. В первую очередь выбирают миски. Игорь, первые пару минут пытавшийся что-то вякать и советовать, затыкается, полностью доверившись Петиному пальцу, тыкающему в самые внушительные ценники. В конце концов, не пацану заниматься воспитанием, а Петина девочка достойна всего самого лучшего. Она, бедная, и так на улице из мамкиной жопы вывалилась. Аналогичная ситуация происходит с примочками по уходу и лотком. Консультант неуверенно уточняет, что среднестатистической кошке необязательно покупать «аэродром» таких размеров, но Петя остаётся непреклонен. Когтеточку берёт трехъярусную, обязательно с домиком в виде корзины на втором этаже. Стоит такое удовольствие… прилично, даже по Петиному нескромному впечатлению, но он уже вошёл в раж и останавливаться не намерен. Пацан за спиной молчит, тактично не демонстрируя своё подлинное отношение к происходящему. Игрушек набирают полную корзину – на этом моменте Игорь не подключиться просто не может, активно накидывая разнообразные побрякушки. С наполнителем у Пети разговор короткий — подороже и не слишком большой, чтобы можно было нормально дотащить. Попозже закажет доставкой килограммов десять и забудет про него на пару месяцев. Следующим пунктом идёт переноска и лекарства. И если с первым всё просто, то в случае второго… тут Петя решает не соваться в настолько далёкую для себя стезю и дать добро позёвывающей работнице. Чего только ему не впихивают: капли нескольких видов, таблетки и витамины, параллельно напоминая про обязательный поход к ветеринару. Вот этим Петя однозначно займётся после завершения операции. Остаётся надеяться, что у его крохи не успело завестись каких-нибудь блядских глистов, а то замучаешься выводить. Лежанку Петя выбирает обязательно закрытую, уплотнённую и на небольшом возвышении, а то его хату продувает — успевай окна подтыкать. Поставит в самый тёплый угол, недалеко от обогревателя, щедро оставленного арендодателем. На пункте с кормом у Пети происходит очередной затык. Тут принципом «дорого, значит хорошо» явно не ограничиться, поэтому он скашивает глаза на Игоря, шатающегося неподалёку. Поймав его взгляд, пацан в два счёта понимает, что требуется. Подойдя, вместе с консультантом подбирает универсальное питание, в процессе консультируя Петю. Кормить питомца правильно очень важно. Разжиреть он может в два счёта, а вот как потом сбрасывать вес — непонятно. Пускать этот вопрос на самотёк нельзя. — Дорогое удовольствие эти твои животные, — замечает Петя, налегке вышагивая с одним скромным пакетиком. В зоомагазине он оставил добрую половину зарплаты и впервые чувствовал, будто деньги ушли туда, куда надо. Приятно порой инвестировать не в себя любимого. Загруженный с ног до головы, Игорь выразительно фыркает, выглядывая из-за когтеточки в здоровенной коробке, возвышающейся в его руках. — Естественно, дорогое. Вы бы ещё понтовей всего понабрали. Одним разом сделали магазину выручку за несколько дней. — Хочешь сказать, я не молодец? — со смешком спрашивает Петя, отгибая ворот и заглядывая в тёплое пространство пальто. Спит малышка. — Животное спас, девчонке кассу замутил. Герой недели! — Молодец. Завтра надо повторить, — вкрадчиво замечает Игорь. То, о чём он говорит, Петя понимает сразу, откуда пацану опять всё известно — нет. Укрепляются подозрения насчёт Громовских собственных источников в управлении. Интересно даже — кто? Лезть в это Петя в данный момент не планирует. У него слишком хорошее настроение, чтобы париться о будущем событии. Вся ночь впереди, а пока можно сконцентрироваться на организации жизненного пространства для существа, которое от него зависит. В квартире Игорь сгружает многочисленные пакеты на пол, пока Петя аккуратно, по миллиметру стаскивает пальто, стараясь на потревожить спящую красавицу. До чего внимательным и заботливым он, оказывается, умеет быть! С девушкам таким не показывался, а тут переживает, трясётся. Самому то ли тошно, то ли радостно. Нина бы покрутила пальцем у виска. — Давайте помогу, — не дожидаясь разрешения, Игорь подходит со спины и, опустив ладонь на плечо, помогает избавиться от пальто, обходя по дуге, чтобы стянуть рукав. Другой рукой Петя придерживает малышку на груди. Вроде полагается возмутиться, обозначить границы дозволенного, а то ситуация приобретает неоднозначные радужные оттенки, но Петя честно отвечает самому себе — ему не хочется. Сейчас гавкнет, накалит обстановку, а дальше что? Игорёк ему вон какой подгон сделал. Хер с ним, короче. Посмотрев на котёнка, Игорь улыбается: — Хорошенькая. На вас похожа. — Это чем, позволь узнать? Игорь отводит взгляд, застеснявшись. — С меня всё? Пойду, наверное. Спасибо, что забрали её к себе. Приют вас не забудет. И разворачивается к двери. — Стоять, — властно приказывает Петя. Игорь замирает, по команде выпрямив спину и расправив плечи. — Хочешь бросить меня разбираться с ней в одиночку? Нет уж, будешь здесь до самого конца, пока я не отпущу. Обернувшись, Игорь неуверенно кусает губы. Вот сейчас Петя дал бы ему лет девятнадцать. Если не семнадцать. Так смущаться умеют исключительно неопытные в жизни и любви юнцы. — Точно я нужен? — У тебя есть какие-то планы на этот вечер? — разувшись, Петя подталкивает в его сторону гостевые тапки. За последние несколько недель гость у него бывает всего один – пацан, едва не грабанувший в подворотне. Жизнь выкидывает лучшие стэндапы. — Нет. — Вот и порешали. Врубив свет, Петя проходит в комнату. Планировка у него хорошая, выглядевшая почти современной. Одно, что из окон дует, пол скрипит, а стены обсыпаются. Зато и кровать, и диван, и стол, и компьютерное кресло, и шкаф, в который всё многочисленное шмотьё поместилось. Иными словами, нормально, жить можно. Игорю, вон, даже нравится, судя по тому, с каким интересом озирается. Пройдя к окну, вглядывается в сумерки. Видок тут на убитый колодезный двор, зато издалека видно Исаакиевский. Тоже своя прелесть и романтика. По крайней мере, Петя по-прежнему старается в неё верить. Исключительно ради разнообразия. — Почему вы именно здесь снимаете? — А в чём дело? По-моему, крутой хардкорный старый фонд, — Петя усаживается на диван, девочку опуская на колени. Она зевает маленькой пастью, встаёт на лапы и дугой выгибает спину. — Без обид, но вы не производите впечатление… ценителя подобной жизни, — оторвавшись от окна, Игорь опускается рядом, закидывая ногу на ногу. — Никаких обид, — фыркает Петя, не видя смысла юлить. — В Москве у меня двушка в новостройке, здесь решил попробовать что-то новенькое. Да и в центре хорошо, можно пешочком до управления прогуляться. — И часто вы так «прогуливаетесь»? — подлавливает Игорь. Петя качает головой, улыбаясь чужой догадливости. Сейчас у него есть универсальная отговорка: погода не располагает, но даже когда потеплеет по весне, Петя не уверен, что сможет заставлять себя каждое утро своими красивыми ножками летящей походкой спешить навстречу новому дню. Салон родной Инфинити ему куда приятнее и любимее. Особенно когда едешь, параллельно попивая второй за утро кофеёк — после домашнего — и покуривая сигаретку. В такие моменты не то что работать, в такие моменты жить хочется. Девочка неуклюже слезает с его коленок, чтобы подойти к Игорю, понюхать ногу и, выпустив коготки, потоптаться по джинсе. — Чем ты вообще занимаешься? — спрашивает Петя, вовремя уловив момент, когда тишина между ними начинает сгущаться. Сейчас у него благоприятное настроение, располагающее к дружескому трёпу. — В плане? Кто я по жизни? — ухмыляется Игорь. — Ага. Кто по жизни и по масти. — Учусь, — этим ограничивается. — На кого? — терпеливо уточняет Петя. — Точно хотите знать? — в глаза Игорь не смотрит, колеблется, отвечать очевидно не хочет, но при этом врать этот дядя Стёпа ни черта не умеет. Патовая ситуация, парень. — Если бы не хотел, не стал бы спрашивать. Игорь вытирает ладони о джинсы. Осторожно берёт девочку и усаживает к себе на колени, указательным пальцем почёсывая за миниатюрным ушком. До Пети доносится едва слышное урчание. — На полицейского. В академии. Петя присвистывает. Удивление захлёстывает на первые пару мгновений, но натренированный службой мозг, привыкший работать в экстренных условиях, быстро ориентируется в услышанной информации, принимаясь искать факты, подтверждающие чужие слова, проводить аналогии и сопоставлять ранее имеющиеся в хранилище памяти данные. Петя задумчиво хмурится. Это многое объясняет. Игоревы познания о ходе расследования, его рвение и попытки выведать новую информацию. Через пень-колоду, зато своими силами. Самое главное — незамутнённый страх загреметь под уголовку, запятнать личное дело и неминуемо вылететь из академии, в которую он наверняка пошёл по собственной воле, а не так, как Петя, за шкирку всунутый папашей, видевшим в единственном отпрыске очередного адепта традиций семейной династии. — Сильно, Игорёк, сильно, — по итогу говорит Петя, ухмыльнувшись. — Мне до сих пор непонятно, неужели грабёж был единственным способом получить бабки? Ничего поинтереснее и, главное, поумнее придумать не мог? Будущий полицейский, твою мать. Стыдно за тебя. Шмыгнув сопливыми носом, Игорь взмахивает в его сторону рукой: — Может хватит? — отворачивается. — Сам знаю, что херню выкинул. Растерялся, блин. Друзей у меня не то что бы много, не у Юльки же просить занять. С ней вообще опасно такие дела обсуждать: вцепится и не отпустит, будет всё сенсацию искать. — Родители? Большой мальчик, пообещал бы, что заработаешь и вернёшь. Петя нутром ощущает, что выходит на непротоптанную тропу, которая приведёт либо к большим открытиям и поможет узнать пацана получше, либо даст смачных пиздов, что будет вполне заслуженно – никто в этом мире не любит, когда посторонние без спроса лезут в интимный аспект жизни. Игорь мрачнеет на глазах, низко опускает голову. Смотрит на девочку, свернувшуюся чёрным клубочком на его коленях. Она, поди, голодная, накормить надо, а не пытаться опять втиснуться туда, куда не звали. — Нет у меня родителей. Мать свалила спустя несколько месяцев после моего рождения, я её знать не знаю, а отец погиб. Петя с досадой откидывается на спинку дивана. Этого он и опасался. Семьи у пацана нет, отец скорее всего алкаш или, чего хуже, нарик. Отлетел от какого-нибудь цирроза печени или в бухой потасовке зашибли, как часто бывает. Воспитанием Игоря вряд ли занимались, одевали во что попало, отсюда такая любовь к заношенному шмотью. Он, кажется, в их первую встречу упоминал, что постоянно где-то подрабатывает. Тоже жизнь заставила, не по своей же воле парень, которому сама судьба велит с такими внешними данными развлекаться и клеить пассий на ночь, будет прозябать на сменах за несчастные копейки. Петя поворачивает голову, пялясь Игорю в район виска. Удивительно даже, что с такой житухой вырос более-менее нормальный пацан. Отзывчивый, сердобольный, о животных заботится, за друга искренне переживает, овчарку воспитывает. По первому впечатлению не скажешь, что чуть ли не детдомовский, обделённый лаской и заботой. У Пети по-другому, с перевесом в правильную сторону жизни. С хорошей мамой и пришибленным, но любящим по-своему отцом. Однако похвастаться душевными качествами Петя по сей день не может. Что в возрасте Игоря не мог, что сейчас. — Надо разобрать чё купили. Игорь кивает, оставаясь в прежнем положении, пока Петя уходит за пакетами. Разбирая, по очереди расставляет кошачьи приблуды на свои новые, определённые по ходу дела места. Лежанку кладёт в тёплый угол, недалеко от кровати, но при этом не слишком близко — мало ли, приспичит ночью отлить, зашибёт спросонья. Когтеточку-домик пока оставляет в коробке. Соберёт либо завтра, либо, вероятнее всего, сегодня ночью, всё равно о здоровом сне остаётся только мечтать. В лоток, выставленный в коридор, засыпает наполнитель. С мисками возвращается к дивану, на котором застаёт умилительную картину: его девочка перебралась Игорю на хорошо знакомое место — грудь — и теперь тарахтела, от наслаждения прикрыв глаза. Окажись ненароком телефон в руке — Петя бы сфоткал, серьёзно. Невзирая на то, что подумает Игорёк. А так остаётся лишь улыбнуться. — Её, наверное, покормить пора. Игорь кивает: — Я кормил перед тем как забрать, но уже дофига времени прошло. Быстренько организовав миски с кормом и водопоем, Петя осторожно забирает девочку и ставит на лапки чуть поодаль, чтобы она могла своими силами добраться до первой незначительной цели. Петя — майор занятой, заниматься круглосуточным сюсюканием не может при всём желании, так что и свою девочку начнёт обучать с первых часов в новом доме. Сделав парочку неуклюжих шагов, она путается в лапах и, чудом не навернувшись носом вниз, задирает хвост и подбирается к мискам. Молодец какая! Петя широко улыбается Игорю, на что тот отвечает кивком и приподнятыми уголками губ. Девочка ест торопливо, громко хрустя кормом, подобранным специально для котят, только научившихся поглощать твёрдую пищу. Да у неё и выбора как такового не было. Что соседи приносили, тем и питалась вместе с другими братьями и сёстрами. Хорошо, что отныне у неё есть Петя, который может себе позволить покупать самые лучшие и здоровые корма. — Такая дурочка, я не могу, — смеётся Петя, когда его девочка трогает воду подушечкой лапы, прежде чем попить. Игорь глазами указывает на место рядом с собой и Петя садится, позволяя животинке носом обследовать новое место для жизни. Какое-то время они молчат, наблюдая за бесшумным передвижением маленьких лап. Пете всё нравится, ему уютно и хорошо. Ровно до того момента, пока Игорь не открывает рот, решив озвучить вопрос, который Петя совсем не ожидал услышать. — Как прошло ваше свидание? Растерявшись, Петя приподнимает бровь: — Какое свидание? Игорь пододвигается ближе: — Во вторую нашу встречу. К вам потом должна была прийти девушка. — А-а, — протягивает Петя, продолжая не улавливать, какого лешего Игорю вдруг понадобилось. — Нормально прошло. Выпили, переспали, вызвал ей такси. Игорь не сразу отвечает, предварительно посверлив упрямым недовольным взглядом. — Вы врёте. Петю окончательно выбрасывает в осадок. — Чё? — отзеркаливая выражение лица, хмурит брови и крепко сплетает пальцы на коленях, принимая одну из своих «допросных» поз. — Тебе-то откуда знать? Совсем берега попутал? — Я потом ждал в парадной, к вам никто не приехал, — Игорь говорит без заминки, слитым предложением, словно боится передумать. И ждёт реакции. — Ты… что делал? Нахуя?! — от негодования Петя соскакивает с дивана. Пройдя из одной стороны в другую, с громким хлопком падает обратно, прикрывая глаза. Трёт веки большим и указательным пальцами. Грядёт пиздец, он это чувствует. Причём не хорошо знакомый, не тот, с которым Петя уже имел честь сталкиваться, а потому понимал, как дать отпор. Здесь светит что-то новое, погребающее под толщей неминуемо вытекающих проблем. То, с чем придётся разбираться по ситуации, выбирая меньшее из двух зол. То, с чем Петя не хочет сталкиваться. По крайней мере, не сейчас, но пацан опять не оставляет выбора. Он ведь пытался свалить… надо было отпустить. Что, Петя в одиночку не справился бы? Он мог отсрочить, но не стал. — Пётр Юрич… Петя приоткрывает глаза, не успевая сориентироваться в пространстве. Игорь его целует. Уперевшись ладонями в диван, нависнув и закрыв собой льющийся в комнату свет от люстры, наклоняется и впечатывается губами. Это не то касание, обычно выбираемое девчонками, которым хватает смелости обозначить свои намерения, а дойти до конца — нет. Игорь не прижимается, ожидая дальнейших действий. Он знает, как нужно целоваться, и хочет продемонстрировать весь масштаб накопленных умений. Не дожидаясь, пока Петя созреет, углубляет поцелуй, ведёт кончиком языка по нижней губе и настойчиво раскрывает. Петя знает, каково это — лобызаться с безучастным человеком. Ощущение такое, будто облизываешь кирпичную стену. Нина, когда обижалась, периодически пыталась его таким образом «проучить». Петя целовал, вымаливая прощение, а она стояла, равнодушно игнорируя, словно всё ей было до фонаря. Ещё любила вечерами демонстративно лишать ебли даже тогда, когда мокла и сама хотела, специально ломаясь несколько часов подряд. Петя считал это конченой хуйнёй и ненавидел Нинины попытки «наказать» его, такого плохого, отсутствием желанной близости. Благо полным отсутствием секса его не шантажировали. Нина хотела, да и головой прекрасно понимала, к каким скандалам, дополнительно к имеющемуся перечню разногласий, это рискует привести. Положив ладонь на напряжённое плечо, Петя порывается Игоря с силой оттолкнуть, но тот — как специально — пододвигается совсем вплотную, перемещает руку на бедро и проводит вверх, съезжая к внутренней стороне. От всей пикантности ситуации, которую Петя не ждал, его за одно мгновение несколько раз бросает то в жар, то в холод. Каменные безучастные губы размыкаются, впуская чужой язык, а собственный двигается навстречу, горячо и мокро трогая. Игорь издаёт приглушённый, крайне довольный стон. И, объёбанный своими скромными успехами, окончательно борзеет. Петя больно прикусывает его губу, стопоря наглые руки, принявшиеся с усердием лапать его внизу живота и между бёдер. — Не нравится? — смотря лихорадочно сверкающими глазами, хрипло спрашивает Игорь, едва отстранившись. Петя медленно облизывает мокрые губы. — А должно? Ты, кажется, перепутал… Игорь вскидывается, мотнув головой: — Нет, — кладёт ладонь Пете на бок, сжимая пальцы. Что ж ему руки при себе не держится. — Не перепутал. С вами хочу. — В смысле? — Петя вздёргивает бровь. — Побыть… с вами. Переспать. Пете даже нравится такая суровая лаконичность. Есть мужики, которых хрен заткнёшь. Пока сосут член и то умудряются базарить за десятерых, на корню убивая всю вспыхнувшую страсть. А когда прислушиваешься, вникаешь — по делу нихуя нет и непонятно, на кой чёрт понадобилось вообще это всё озвучивать. Петя сам в процессе прелюдий предпочитает лишний раз не трепаться, отдавая приоритет действиям, а не словам. — Когда я говорил тебе попробовать с парнем, я не имел в виду себя, слышишь? Игорь с упрямством барана поджимает покрасневшие губы, наклоняется и целует Петю в скулу, ведя дорожку к шее, прикрытой воротом бадлона. — Мало ли что вы там имели или не имели, вы мне понравились, — опускает ворот, лизнув дёрнувшийся кадык. Ему неудобно, поза шаткая и напряжённая, но Петя не собирается вот так сходу поддерживать полёт чужого безумия и раздвигать ноги, счастливый от самого факта, типа какой-то девятнадцатилетний Игорь Громов посчитал его достойной кандидатурой для своего первого опыта с мужиками. Единственный вопрос, колыхающий рассудок — надо ли это самому Пете? У него, блять, завтра одна из самых важных операций за всю службу, а он тут котяток обхаживает и с большой охотой разводится на секс со студентиком. Пиздец, дебил. Начальство бы так и сказало, после чего выписало оздоровительных люлей за пидорасню. В ментовках в принципе проблема с пидорами. Как по жизни, так и по ориентации. Слегка отрезвившись, Петя отталкивает Игоря, самозабвенно вылизывающего шею и порывающегося задрать бадлон. — Чё вы ломаетесь, нормально же всё… Петя фыркает. Даже после того, что было им же спровоцировано, Игорь не пытается «тыкать». То ли хочет сохранить остатки дистанции, то ли думает, что пососаться с языком и слюнями — заебок, а перейти на «ты» — не, это слишком рано, вы чего. — Ненормально, — отсекает Петя, стараясь звучат неукоснительно. — Сгоняй в клуб, сними там кого-нибудь. То, что я один раз затронул тему гейства, не значит, что меня можно сходу валить и трахать. Игорь, осознавший, что его на серьёзных щах хотят послать нахуй, принципиально не отодвигается, а лишь руку убирает, напоследок погладив Петю по рёбрам. — Дело не в этом, я не собираюсь вас… «валить и трахать», — морщит лоб, словно сами мысли об этом ему противны. Петя не успевает понять, то ли ему полагается оскорбиться, то ли съязвить, типа, прежде чем лезть, посмотри-ка ты порнушку, Игорёк, хуже не будет. — Вы в моём вкусе. После нашего разговора я много думал и понял, что мужчины вроде вас мне всегда нравились, но я путал это с восхищением. Думал, мне достаточно с такими разговаривать, смотреть издалека. Потом представил, что можно… ну… вот это всё… с вами побыть… короче, у меня встал. Информативно, — думает Петя. Впрочем, так оно частенько и происходит. У Игоря, как у него самого, оказался конкретный типаж. Значит, они подходят друг другу. По крайней мере для того, чтобы помочь ближнему своему снять напряжение и не чувствовать за это угрызений совести. Петя в своей жизни столько делов наворотил: страшных людей подставлял, а нестрашных, безобидных, по беспределу в колонии ссылал, после которых они не понимали, как дальше строить свою изломанную судьбу. Так подумаешь, ебля со студентиком даже в десятку его «достижений» не войдёт. Не на семёру же посадить хочет, как того же Горюнова. Тот пришёл мстить, называл Сукой, колотил, табельное достать не дал и почти лишил жизни, порываясь сбросить в ближайший канализационный люк. Петя в это время балансировал на грани реальности, плохо понимал, что происходит. При этом мысленно всё равно успел попрощаться с жизнью, готовый явиться на поклон к Господу-Богу. Игорь, расценив его молчание по-своему, начинает заметно нервничать. Выдержка у него, конечно, закачаешься, лицо держать умеет, но у всего существует градус кипения. — Нам необязательно трахаться. В смысле… можем ограничиться дрочкой, — добавляет с надеждой, таящей на глазах. Пете становится совестно: мучает он пацана, Игорьку и так непросто, хоть с самопознанием он, справедливости ради, справляется достойно. Видать, основные душевные метания остались позади, Игорь не из тех, кто будет месяцами копаться в себе, пытаясь на горяченьком засечь тягу к членам. Петя ему подсказал, а там дело за малым. Смешно даже. Петя ведь пошёл на это не из благородных порывов помочь запутавшемуся пареньку, а лишь для того, чтобы отвлечь, сместить фокус внимания. Отвлёк, называется, сместил, твою мать. Игорь и расследование в покое не оставил, нарыв инфу о предстоящей операции — пиздец, а если не он один в теме? — и до Пети доебался со своими «экспериментами». Очень всё вовремя. Устав ждать Петиного решения, сидя с дамокловым мечом над головой, Игорь отстраняется, поднимаясь на ноги. — Дурацкая была идея, извините. Жаль, что я вам не нравлюсь. Петя переводит недоумённый взгляд: — С чего такие выводы? — Если бы нравился, вы бы не молчали столько времени, — мотнув головой, словно споря с собой, Игорь опускает глаза. — Мне лучше уйти. Я дурак. — Если бы не нравился, Игорёк, ты бы ещё на моменте поцелуя за шкирку отсюда вылетел и все ступеньки носом собрал, — поясняет Петя, улыбаясь. — А я тебе ответил. Забыл уже, что ли? Игорь поднимает взгляд, в котором мелькает что-то похожее на радость. — Подумал, что вы это… по инерции. — Ты не девчонка в клубе, а я не бухой в стельку, чтобы по инерции что-то делать. — Понял, — серьёзно кивает Игорь. — А теперь садись обратно, — Петя миролюбиво хлопает рядом с собой, отыскав глазами свою девочку. Та обнаружила лежанку и забралась на неё, свернувшись калачиком на краешке. Упадёт же. Ну точно дурёха… За эти несколько часов Петя успел нешуточно прикипеть к невзрачному дворовому котёнку, мимо которого в Москве бы прошёл, заткнув уши подсами, и даже не заметил. Вернувшийся на прежнее место Игорь, не зная, куда себя деть и что делать, молча пялится куда-то в область Петиных колен. Напоминает этим школьников в период спермотоксикоза, забывающих о существовании у девчонок чего-то выше декольте. Но одно дело — упругая женская грудь, и совсем другое — его колени, обтянутые плотной тканью брюк. Сильно пацана на нём плющит, раз оторваться не может. Провоцируя, Петя раздвигает ноги, считывая реакцию в виде участившегося дыхания, и подаётся вперёд, цепко хватая Игоря за плечо. — Не будь ты таким деревянным, — посмеивается, утягивая на себя. — Давай, красавица, продемонстрируй мне своего внутреннего самца. Обуздай мою страсть… Игоря всего корёжит, но он принципиально не отстраняется, наваливаясь и накрывая своим телом. — У меня встречное предложение: давайте вы помолчите и не будете меня сбивать. — Мы не на экзамене, Игорёк, — подмигивает Петя, ненормально кайфуя от сложившейся ситуации. — Или ты хочешь представить, типа на нём? Давай так: студент-должник пришёл на пересдачу к своему строгому преподавателю. С каким предметом у тебя есть заёбы? — Ни с каким, — буркает Игорь, не выглядя сильно вдохновлённым. — Я вхожу в рейтинг лучших студентов академии, — подловив Петю на секундном разочаровании, ухмыляется: — Давайте лучше так: студент в клубе склеил парня, не зная, что это его будущий препод. Что бы вы сделали в такой ситуации? — В первую очередь ахуел, — с готовностью отвечает Петя, подставляясь под руки, трогающие поверх бадлона. Довольно усмехнувшись ответу, Игорь склоняется, находя его губы. Петя откидывает голову и закрывает глаза, целиком и полностью уходя в новый отвязный поцелуй. Он уже забыл, когда последний раз настолько самозабвенно с кем-то сосался. Если не знать, что он у Игорька первый, можно подумать, будто тот регулярно разводит мужиков на разовый секс, а утром выставляет взашей, на память оставив очередную дешёвенькую щётку. Игорь умело ведёт в поцелуе, отрывается, но лишь за тем, чтобы лизнуть в уголке губ и спустится к шее, которую ему ранее не позволили одарить должным вниманием. Петя поощрительно гладит по голове, пропихивая колено меж его ног. Нахрен в самом деле ломался? Он же давно хотел с кем-нибудь потрахаться, расслабиться и перезагрузиться, а тут пацан сам в руки лезет. Бери, радуйся. Да, девственник, да, ни черта пока не умеет, но проблема ли это? Научится. Пусть не с ним. Петя отмахивается от зудящей мыслишки, вызвавшей вспышку сильнейшей ревности. — Так непривычно, — выдыхает Игорь, подцепляя тёмную эластичную ткань и утягивая её вверх. — Совсем по-другому. Не так, как с Сашкой… — Да, сисек нет. Ты штаны с меня сними и вообще охренеешь, — ухмыляется Петя, на самом деле хорошо понимая Игоревы чувства. Его первый раз с парнем тоже размотал и выпотрошил на полную катушку. Было хорошо, сладко и очень пошло. Петя не мог смириться с мыслью, что так, оказывается, тоже можно, и что скажет отец, если узнает. Благо по сей день Хазин-старший проживает в сладостном неведении относительно этого фрагмента насыщенной биографии сына, хотя моментами Пете до дрожи хотелось обо всём рассказать. Шокировать его, сделать хуже себе, чтобы в нём окончательно разочаровались, если пока не успели. Петя помогает избавить себя от бадлона, в ответ стягивая с Игоря его стрёмную закатавшуюся кофту. Вот, совсем другое дело. Пете однозначно нравится то, что он видит. У Игоря огромный потенциал к тому, чтобы стать стереотипным полицейским из какого-нибудь супергеройского боевика. Ну, тем самым, что помешан на справедливости, единоличник и отличается завидным атлетическим телосложением. С поправочкой на то, что кому-то в России в принципе придёт идея снять супергеройский фильм, в котором главным героем будет мент. Их, если речь идёт не о сериалах на НТВ, стабильно изображают кем-то наподобие Пети. Хрестоматийный вечный образ. — Пётр Юрич, — зовёт Игорь и Петя внезапно понимает, что так продолжаться больше не может. — Давай без Юричей, ок? Игорь поначалу теряется, но кивает. — Петь… — Внимательно тебя слушаю, — мурлычет Петя, ладонью поглаживая уверенные очертания пресса и поджарый живот. Ползёт выше, трогая выбритую до единого волоска грудь. Игорёк приятно удивил. Пете на свои волосы по-барабану, да и не растут они в таком количестве, чтобы переживать, а этому не впадлу запариваться, орудуя бритвой. Интересно, внизу и между булок он тоже идеально гладенький? — Что у нас дальше в программе? Петя тормозится рукой, переводит недовольный взгляд и щипает за сосок. — Мне тебе подробную инструкцию по действиям расписать? — Просто… мне можно вас? Тебя, в смысле. Я бы хотел, чтобы ты меня, но я не готов… сейчас, в смысле… ну… Беззлобно рассмеявшись, Петя укладывает ладонь ему на щёку, поглаживая. Привлекает к себе, коротко целуя. — Так и я не готов, Игорёк. Жопный секс – дело такое… тонкое очень, если не хочешь, конечно, обосраться, — подумав, для убедительности добавляет: — Во всех смыслах. — Да ну тебя, — Игорь тоже улыбается, почувствовав, что атмосфера между ними и не думает темнеть. — Подумал, вдруг ты можешь быть подготовлен. Я ж не знаю, чем ты сегодня полдня занимался. — Работал, — пожимает плечами Петя, соскользнув ладонью к его шее. Надавливает. — И нет, в надеждах на то, что меня трахнут, с растянутой и смазанной жопой я не хожу, — прищуривается: — Знаешь почему? — Потому что в органах без смазки ебёт начальство? — Пять баллов, хорошие аналитические способности, студент, — Петя очерчивает адамово яблоко, вынуждая Игоря откинуть голову. — Так что по-старинке: в кулачок и на бочок, у меня завтра сложный день. Будем с тобой как в детском садике. Игорь в долгу не остаётся: — Интересное у тебя было детство. Трудное. — А то! Это ты в свои годы меня не видел. К счастью. — Почему? — недоумевает Игорь. Петя качает головой. Пацана-то, оказывается, можно по полной программе разговорить. Он и вопросы задавать будет, и темы поддерживать, и улыбаться намного чаще, да и глаза сделаются мягче, а общий вид — доверчивей, расслабленней. Игорь ему верит, хочет стать ближе и понравиться. Как собака уложился перед ногами и подставил уязвимое брюшко. Решишь врезать ботинком — не промахнёшься. Петю обухом по башке бьёт осознание собственной ответственности. С Игорьком надо понежнее, поаккуратнее. Сейчас его что-нибудь смутит, оттолкнёт, и начнёт себе годами внушать, типа не так ему и хочется с мужиками, а с девушками не получается. Из этого закономерный итог: загонится, потом за уши не вытянешь. В таком возрасте важно иметь регулярный секс, ровесники вон давно по койкам поскакали, наталкивая на подозрения о собственной дефектности. Достался же… девственник, чистый и невинный. С такими проблем не оберёшься, надо постоянно проверять, не хватил ли пацана удар от переизбытка чувств. В данном случае, к его модельным ногам Петя готов положить все свои усилия. Обняв его за плечи, Петя по классике целует сначала в губы, потом в подбородок и линию скулы, где обнаруживается маленькая трогательная родинка. Пальцами пробегается по бокам, считая очертания рёбер, и ухватывается за шлёвки джинс, за бёдра сильно и властно притягивая к себе. Пошатнувшись, но в последний момент сохранив равновесие, Игорь закусывает губу, смотря впритык и покрываясь лихорадочным румянцем. Нравится, значит, когда за него решают. Возбуждает. Неожиданное открытие жаром проходится по Петиному самолюбию, скатываясь к низу. Пока что они неплохо друг с другом справляются. Особенно для тех, кто не планировал дрочкой заканчивать поход в зоомагазин. — Поцелуй, — то ли просит, то ли требует Игорь, подставляя приоткрытые покрасневшие губы. — Мне нравится, как ты целуешь. Лучше всех, с кем у меня было. — Детка, после меня твоя планка в принципе улетит за горизонт, — интимно выдыхает Петя, уверенный, что выглядит со стороны конченным ебланом, зато сексуальным. — Где я и где все, подумай сам… Игорь вцепляется пальцами ему в голые бока, до боли вминая кожу. — Если ты не заткнёшься, у меня упадёт. — Нет ничего, чего бы я не смог поднять, — показательно облизнувшись и не отводя бесстыжих глаз, Петя накрывает топорщащуюся ширинку. Сжимает. Чего и следовало ожидать. Игорёк у него во всех местах большой мальчик. Народная женская мудрость «чем больше шкаф, тем меньше ключик» явно не про него придумана. Потому что тут ебать кинг-сайз. Петя бы даже закомплексовал, не будь так занят расстёгиванием ширинки. Та поддаётся не сразу, остаётся только дёрнуть замочек до упора, но Игорь не позволяет, перехватывая его руку и отводя в сторону. — Хочу тебя сначала раздеть, — занервничав от возможного отказа, спрашивает: — Можно, Петь? Петя убирает руку, вальяжно откидывается на диван и хмыкает, как бы говоря: «валяй, посмотрим, что из этого выйдет». Благодарно улыбнувшись уголками губ, Игорь укладывает ладонь ему на грудь, туда, где гулко бьётся сердце, беспрерывно качая кровь. Вместо того, чтобы пойти дальше, потрогать в другом месте, держит, смотря впритык и толком не моргая. По-любому мусолит в башке такое, что Пете в отрыве от их ситуации вряд ли бы понравилось. К счастью, сейчас он может думать лишь о том, какие залипательно кайфовые у Игоря глаза. Как самая чистая вода, как лёд, но при этом не обжигающий холодом, а наоборот — тёплый и ласковый. На Петю никто никогда не смотрел с таким всеобъемлющим обожанием. Будто он — всё, о чём Игорь когда-либо для себя мечтал. И пусть опыта подобного внимания у Пети не было, он уверен — такие глаза всегда ведут к чему-то страшному. Ситуация начинает попахивать серьёзностью вперемешку с ответственностью и банановым лубрикантом. Из общего перечня в Пете больше всего отзывается последнее. Бананы он с детства любил, неосознанно готовясь полюбить члены. — Ты очень красивый, — на выдохе произносит Игорь, наконец смещая внимание на новые, ещё неизученные руками территории. Очерчивает ключицы, жилистую шею и спускается к плечам, надавливая и слегка массируя. Пропустив сквозь пальцы волосы на груди, съезжает к напрягшемуся животу. Трогает выпирающие тазовые косточки. — В клубе я бы к такому мужчине ни за что не осмелился подойти. Подумал бы, что посмеёшься и пошлёшь, — ухватывается за брюки, приспуская вместе с бельём и открывая вид на лобок. Петя не комментирует, проглотив ироничные замечания. Ага, подойти бы не решился, а грабануть во тьме улиц – пожалуйста, это он может. — Блять, Петь, ты мне очень нравишься… Петя снова молчит. Нравится Игорю его тело и привлекательное смазливое личико. Начнёт копаться глубже, в биографии, обширных проёбах и служебных «заслугах»… если не тупой, догадается, быстренько проведёт параллели, пробъёт по новостям и ахуеет. Отпаивай его потом пустырником, пытаясь вернуть утраченную веру в человечество и — самое главное — службы правопорядка. Игорьку ради собственного блага стоит вовремя остановиться, не соваться настолько далеко. Туда, куда не приглашают. Розовые очки это, конечно, та ещё херня — Дима Дубин не даст соврать — но Петя не хочет, чтобы эти самые очки на лице Игоря превратились в стеклянное месиво именно его заслугами. Всему своё время. Пусть пока наслаждается, смотрит на Петю с интересом юного натуралиста и думает, будто его голое тело — апогей их сегодняшнего доверия, открытости друг перед другом. Петя ему в этом с удовольствием поможет. Спустя несколько минут, потраченных Игорем на откровенное любование, Петя начинает отключаться от реальности, терять счёт времени и переставать ориентироваться в пространстве. В голове образуется вакуум, блаженная пустота, которую он ждал и с такой силой нуждался. Никаких мыслей, никаких ебучих переживаний, по кусочкам поджирающих опухший от бесконечной за последние недели работы мозг. Петя растекается по дивану, отдаваясь под вспышки чужого желания. Из горла вырывается негромкий стон, Петю хватает лишь на то, чтобы спрятаться пальцами в жёстких недо-кудрях и царапать ногтями затылок, выражая своё одобрение. Где только не успевают побывать чуткие Игоревы губы, нацелившиеся, судя по всему, довести его до невменяемого состояния. С зацелованной шеи перемещаются на грудь, ласкают взбудораженные соски; скользят к судорожно поджимающемуся животу и прихватывают тазовые косточки. Рук Игорю оказалось мало, поэтому он нацелился ощупать всё то же самое губами. Петя пропускает момент, когда его штаны слетают на пол. Игорь широко проводит ладонями по ляжкам, немного разводит ноги и припадает поцелуями к мягкому лобку, покрытому тёмной порослью волос. Тяжёлый член дёргается, влажной головкой мазнув ему по щеке. У Пети нет сомнений, к чему всё движется. Для человека, впервые увидевшего хуй ближе, чем того позволяют общепринятые гетеросексуальные нормы, Игорь демонстрирует восхитительную смелость. Ему самому хоть отсасывали? — Петь, — звучит неуверенно. — Я… мне не делали никогда… Вопрос отпадает сам собой. Петя смотрит вниз, встречаясь с потерянными и будто бы устыжёнными глазами. Желание забить на себя и доставить партнёру невиданное ранее наслаждение впервые встаёт перед Петей в настолько заманчивой и почти яростной форме. В висках пульсирует: не я, значит кто-нибудь другой, а хочу быть я. Наступив себе на горло, Петя успокаивающе кладёт ладонь ему на щёку и поворачивает голову к члену. — Бери по чуть-чуть, в горло не надо – сблюёшь. Если не понравится – брось каку, не надо себя заставлять, я это почувствую. Сосредоточенно кивнув, Игорь с рвением прилежного ученика бросается пробовать новое. В конце концов, у него сегодня вечер открытий, никак не у Пети. Приблизившись, на пробу трётся щекой, неприятно укалывая щетиной, и кончиком языка ведёт от корня до головки, поцеловав уздечку. Петю пронзает странное чувство, словно они с Игорем знакомы давным-давно, столько же встречаются и только сейчас, наконец-то, доползли до волнительного «первого раза». Как иначе объяснить незамутнённую открытость, попытки доставить удовольствие не механически, для галочки, а от искреннего рвения и с чувствами? Он бы на месте нетрахонного Игоря в первую очередь думал об удовлетворении собственной похоти. Во время их первого нормального разговора, рассматривая Игоря в свете кухонной лампы, Петя бы ни за что не подумал, что за внешней хмуростью, колкостью и закрытостью скрывается настолько нежный парень, стремящийся к близости с мужчиной ощутимо старше него. Одиннадцать лет — не приговор, конечно, но назвать Игорька пацаном теперь как-то язык не поворачивается. За то, что Игорю не понравится, Петя переживал напрасно. Сосёт тот с неподдельным энтузиазмом, выезжая на головке, которую со всех сторон облизывает, языком толкаясь в уретру. До горла, как сказали, не заглатывает, предпочитая для остроты ощущений сжимать у корня, спускаясь и перебирая пальцами поджимающиеся яйца. В целом, отстраняясь от ситуации, Петя мог бы сказать: минет — хуйня, ему делали в миллионы раз лучше и крышесносней. Мог бы сказать, уничтожить Игоря морально и со знакомым ощущением воняющего на душе говна выставить любовника, ставшего очередной ошибкой, за дверь. Петя ничего не говорит, спёртое дыхание и собранные в кулак пряди выдают истинное состояние, говорящее лучше любых слов. Он, безусловно, урод и подонок, но даже он не ждёт, что Игорь сходу начнёт звёзды с неба хватать. Старание компенсирует любые малозначительные косяки. Сжав волосы, Петя несильно тянет назад, отстраняя. Игорь недовольно мычит, со чпоком выпуская головку изо рта. Смотрит снизу вверх, хмурясь. Не удержавшись, Петя легонько хлопает его по щеке: — Умиротворяющий процесс, да? Чупа Чупс нервно сосёт в сторонке. — Плохо? Тебе не понравилось? Петя качает головой: — Понравилось больше, чем я ожидал, но кончить сейчас… не позорь меня, плиз, — ухватив Игоря за плечи, тянет на себя. — Доставай своё священное орудие, будущий полицейский. Скрестим же наши дубинки. Первые пару секунд Игорь смотрит на него, как на последнего идиота, после чего, сломавшись, всё-таки разъезжается в неконтролируемой улыбке, от которой Пете дурнеет, в грудине что-то с треском ломается. Как же он, сука блять, вляпался. — Ты всегда такой придурочный? А со стороны кажешься роскошным, деловым до жопы, что страшно подступиться. Наконец-то вцепившись в то, от чего его вероломно оторвали, Петя дёргает замочек ширинки и торопливо стаскивает джинсы. Сколько можно ему одному валяться голым?! Как же замечательно у Игоря стоит… — Да я вообще личность многогранная, — хмыкает Петя, следом избавляя от трусов. Сжимает тяжёлый, истекающий предэякулятом член. Головка покраснела, став почти бордовой. Сейчас Петя видит самый красивый хуй в своей бренной жизни, хоть слепок делай. После его собственного, конечно. — Какая у тебя хорошая выдержка, Игорёш. — Пе-еть, — несчастно протягивает Игорь, наровясь толкнуться ему в руку. — Давай уже. Подразнивая, Петя несколько раз медленно проводит вверх-вниз и, смилостивившись под аккомпанемент тихих лихорадочных стонов, соединяет их члены. Игорь тут же накрывает его руку своей, помогая выбрать комфортный для обоих темп. Много времени это не занимает: Петя на грани, про Игоря и речи быть не может. Его контроль над собственным телом поистине восхищает, все бы девственники таким обладали и в мире бы не осталось разочарованных в «первом разе» женщин. Однако у всего есть предел. Несколько смазанных движений, давящий на головку большой палец, ладонь в местечке под поджавшимися яйцами. Игорь кончает первым, марая Петин живот, и чудом остаётся в вертикальном положении. Тяжело дышит, опираясь на его грудь. Петя думает, что придётся додрачивать самому, и его это нисколько не смущает, но и здесь Игорь не может себе позволить остаться безучастным. Резко съехав к ногам, наклоняется и вбирает головку в горячий рот, упираясь мокрым языком. От неожиданного подгона Петя заканчивает в это же мгновение, не успев по-джентельменски предупредить. Только по сегодняшней сформировавшейся привычке хватает за волосы, глухо постанывая. Игорь без малейшего недовольства глотает и вытирает губы тыльной стороной ладони. «Хочу замуж» — смотря на него, поплавившимся мозгом думает Петя. — Петь, мне тут неудобно, пошли на кровать, — просит Игорь, который в силу своего богатырского роста вытянуться рядом при всём желании не сможет. И они, больше не говоря ни слова, идут. При этом оба не понимая, какого хера никто не додумался предложить это раньше. Прихватив имеющуюся на такие случаи пачку салфеток и воспользовавшись по прямому назначению, укладываются под одеяло, головами на одну мятую подушку. Недолго думая, Петя прижимается к горячему боку, собственнически укладывая руку на Игорево бедро. Гладит. Игорь в ответ носом елозит ему по виску, пытаясь почесаться. — Чё, всё-таки по мужикам? — По мужикам, — кивает Игорь. — Вы меня совратили, склонили на радужную сторону, привили нетрадиционные ценности. Статью вам, Пётр Юрич. — Мне статью? — натурально поражается такой невообразимой наглости Петя. — Кто кого ещё совратил, гражданин Громов. Игорь как будто бы поникает, опустив голову, и сразу возвращается к своему прежнему состоянию, переводя тему: — Расскажи о службе в Москве. Про какое-нибудь интересное дело. В голове всплывает огромное количество Петиных «московских дел». Вот за них ему реально положена статья, и не одна. Приспичило же Игорю. Как стереотипная девчонка, ей богу, которой после ебли в первую очередь надо обязательно для успокоения души полночи протрепаться. Петя старательно гасит вспыхнувшее раздражение, медленно вдыхая и выдыхая. Срываться на незнающего Игоря за собственные проёбы он не собирался. Тем более мотив у его мальчика благородный — получение опыта по службе от будущего коллеги. Разве можно за такое попрекать? — Ты собираешься на ночь остаться? — заполняя тишину, спрашивает Петя. Игорь тут же пытается отодвинуться. — Выгоняешь меня? — звучит отстранённо, но Петю всё равно ударяет под дых плохо подавляемая просочившаяся боль. Под одеялом резко становится холодно. На языке крутится подборка колкостей, одна болезненней другой. Начиная от «Это ничего не значит для меня» и заканчивая «Ты не первый, с кем у меня такое». Петя не знает, что заденет сильнее, и проверять ему не хочется. — Не выгоняю, но, кажется, у тебя есть собака. С ней не надо гулять, кормить? Игорь отвечает сильно не сразу: — О Мухе есть кому позаботиться в моё отсутствие. Пете очень интересно, кто эти люди, учитывая, что родителей нет, а друзей, по Игоревым же словам, единицы. Не бывшая ли девчонка часом страдает в пустой холодной квартире, ожидая своего ненаглядного, внезапно созревшего для поёбки со взрослыми мужиками? — Петь, — прерывает поток размышлений Игорь, — я говорю про друзей моего отца. Муха и я временно живём у них, — на душе ощутимо легчает, как груз с плеч. Может, не такой хреновый там отец и Петя зря напридумывал? Игорёк бы не стал жить с алкашами-торчками. Не решаясь придвинуться обратно, вернуть тепло, Игорь уточняет: — Я сейчас серьёзно спрашиваю, мне уйти? — Оставайся, куда по темноте пойдёшь? — Петя его обнимает и это в самом деле выравнивает настроение, утихомиривает бурю чувств. А про темноту обычный предлог, кто на такого лба покусится? — Только я с тобой не смогу нормально поспать, надо к завтрашнему дню готовиться, — Игорь кивает, не задавая лишних вопросов. — Ещё хочешь послушать? Расскажу тебе сказку на ночь. — Хочу, конечно. Если очень постараться, можно припомнить нормальные дела. Благо Петина служба не состояла целиком и полностью из сплошных преступлений против человечества, пусть они и занимали весомую часть биографии. Например, был угарный инцидент с мужиком, устроившим у себя в квартире конопляную плантацию. При этом своему соседу он больше года по заоблачному ценнику, типа «по знакомству», втюхивал сушёный укроп. Тот, самое главное, курил и заверял потом следствие, что пёрло ого-го. Один хрен, соседушку с честной совестью сдал, когда допёрло, на сколько зелёных его наебали. Игорь широко улыбается, целует Петю в плечо и просит рассказать ещё подобного. На третьей нарко-истории у подножья кровати слышится тоненькое мяуканье. — О, смотри-ка, кто проснулся, — подхватив дурочку под брюхо, Петя ставит её на кровать. Протопав по светлым простыням, чёрная клякса забирается на подушку и укладывается у Петиной головы, сворачиваясь маленьким клубочком. — Она к тебе пришла, — с улыбкой говорит Игорь, и делится интересным фактом, типа большую часть времени котята проводят во сне. Логично. Дети же, им положено много спать. Вернувшись к сбитой мысли, Петя продолжает своё удивительное повествование из мира запрещёнки и барыг. Игорь слушает с неподдельным интересом, что, однако, не мешает ему клевать носом и проваливаться в короткие дрёмы. На ухо, беспокойно дёргаясь, мурчит дурочка, щекоча шею мягкой шёрсткой. В этом промозглом дождливом и неприветливом городе Петя впервые чувствует себя отогретым, довольным и счастливым.