пластырь с щенятами

      Сынмин стоит возле панорамного окна, наблюдая за тем, как плавно сменяются цвета на больших неоновых вывесках. Сеул словно проживает совсем другую жизнь ночью — все нормальные люди уже спят, а те, кто ищут приключения, только просыпаются.        Парень Сынмина был из тех, кто просыпается под ночь, расхаживая по клубам — в целях выступления, конечно же, — и напиваясь в стельку после удачного перформанса. И Сынмину оставалось лишь ждать, когда его слегка перевозбужденное и неугомонное, но такое родное счастье вернется домой.       Они с Джисоном познакомились в университете и, казалось бы, не имели абсолютно ничего общего — Сынмин был старостой, учащимся на сплошные пятерки. Он помогал ребятам с конспектами, работал волонтером, а Джисон…       А что — Джисон? Он был прогульщиком. Хоть и умным, но прогульщиком. Хитрым, безответственным, но очень смышленным прогульщиком.       Они довольно часто пересекались из-за совпадающих пар, — на них Джисон все же решил ходить, ведь из-за частых пропусков его вполне могли отчислить, — а позже и вовсе — подружились. Ведя абсолютно разные образы жизни и имея такие же абсолютно разные предпочтения, они сблизились невероятно сильно, что, порой, даже сами удивлялись тому, как это получилось.        Все-таки, противоположности и правда притягиваются.        Хотя, Джисон знать точно не может — тему про притяжение он благополучно пропустил, предпочитая всю пару пялиться на оправу чужих круглых очков и подсознательно высунутый кончик языка.        Сынмин, по его скромному мнению, слишком милый.        Джисон же, по не менее скромному мнению Ким Сынмина, — тоже.        Погружаясь в воспоминания о своем парне и их совместном пути сквозь года, Сынмин задумчиво почесывает зудящую от еще не сошедших засосов шею — Джисон слишком любил метить свое, а Сынмин, впрочем, никогда не был против.       Металлическая цепочка, подаренная старшим на их первое Рождество, царапает нежную кожу подушечки пальца, и мелкая ранка сразу начинает кровоточить. Сынмин поначалу шипит от боли, отходя от окна, и направляется прямиком в ванную комнату, наблюдая за тем, как алые капли скатываются по пальцу, оставляя за собой мерцающие на свету красные дорожки.        Ким краем уха слышит звон ключей, поворачивающихся в замочной скважине, и оборачивается на звук, почти забывая про ранку на пальце.       — Сынмин-а! Я дома! — слышится из коридора. После приветствия раздается глухой стук ботинок, скинутых на пол сразу после снятия, а затем и приближающиеся шаги. — Что-то случилось, Мин-а?       Сынмин виновато закусывает губу, переводя взгляд то на недоумевающего Джисона, то на свой раненый палец, что, к слову, уже почти перестал кровоточить, и лишь немного пощипывал.       Хан смотрит на запекшуюся кровь и в то же мгновение хватает Кима за плечи, заталкивая в ванную комнату.       — Эй, сильно болит? — Джисон слегка надавливает на место рядом с ранкой. — А вот так?       И пусть парень Сынмина ходит по клубам, читает тяжелый рэп и частенько бунтует, с самим Кимом он становится безумно нежным. Он невесомо целует каждую ранку своего неуклюжего щенка, гладя его по голове и невесомо чмокая в хлюпающий нос.        — Джисон-а, это не смертельно! Он уже почти не болит, — протестующе отзывается Сынмин. Он хоть и привык к тому, что к нему относятся как к несамостоятельному ребёнку, но дотошность Хана в таких вещах кажется ему слишком несправедливой. Ведь он младше на совсем немного, а Хан все равно взял на себя роль заботливого парня и теперь мельтешил над неуклюжим, но таким чертовски милым Сынмином, что постоянно несознательно калечил свое тело о разные поверхности Земли и не только. — Джи, ну правда не болит! Пойдем лучше за стол, я сегодня взял чизкейк в том кафе — совсем как ты любишь!        — Йа, Ким Сынмин, тебе обязательно нужно наклеить пластырь, иначе ты занесешь себе заразу! — не унимается Хан, доставая из аптечки на верхней полке пачку со своими любимыми пластырями с принтом милых щенят. — Не брыкайся, ангел.       Сынмин в ответ лишь устало вздыхает, понимая — спорить с Джисоном бесполезно. Так было всегда.       Он просто не может устоять перед его умоляющим взглядом.       Так что Сынмин лишь покорно опускает голову вниз и тихо всхлипывает от неприятного покалывания в руке во время процесса наклеивания пластыря с забавными щенятами на его покалеченную кожу.        — Готово! Вот теперь мы действительно можем выпить чай, — с улыбкой объявляет Джисон, пока Сынмин продолжает прожигать его обиженным взглядом. — И не смотри на меня так! Теперь моя совесть чиста. И вообще, посмотри, как на тебя похожи — точно, один в один!       Джисон нежно смеется, быстро чмокая младшего в щеку, пока Сынмин смешно дует губы.       — Я передумал. Я съем твой чизкейк за тебя.       — Для тебя — все что пожелаешь, Мин-а.       Ким обреченно стонет и тут же удивленно охает, когда его резко подхватывают крепкие, горячие и такие родные руки, разместившиеся на его боках, легко сжимая. Джисон притягивает Сынмина ближе к себе, не оставляя между ними пространства, и нежно целует его в идеально очерченные губы, игриво полизывая нижнюю и легко прикусывая верхнюю.        Младший удивленно стонет в поцелуй, но охотно на него отвечает, пуская в ход язык. Он ластится к чужой груди, обвивает руками широкие плечи и довольно мычит Джисону в рот, пока они нетерпеливо переплетают языки и сталкиваются зубами, будто неопытные подростки.        И все-таки, чай с чизкейком может чуточку подождать.       Весь мир — тоже.