--
🌻 саудаде (сущ.) — стремление снова быть рядом с чем-то или кем-то, что теперь находится далеко, или что было любимо, а затем потеряно; "любовь, которая остается".
--
Шли дни, и терпеть присутствие Санни стало заметно легче. Может быть, из-за предыдущего инцидента с няней? Бэзил не совсем уверен. Ему было жаль Санни, вот почему. Тем не менее, Бэзил не хочет разговаривать с ним. Большую часть времени, даже если они находятся в одной комнате, она просто наполнена тишиной, единственным источником беспокойства является гудение кондиционера, но в остальном — радиомолчание. Бэзил к этому привык. К молчаливости Санни. Будь то его интровертная натура или привычка избегать и отгораживаться от всех. Даже когда они раньше были лучшими друзьями, главной темой всей их дружбы было молчание. Разительный контраст с шумными и бесконечными препирательствами Кела и Обри. Должно быть, это было здорово, думает Бэзил. Иметь такую дружбу, как у Кела и Обри. Они оба могут быть резкими, если захотят. Оба непоколебимыми, честными, откровенными. Если даже их детские подшучивания и превратились во что-то гораздо более серьёзное, они, похоже, довольно быстро исправили это, ведь знают как. Словами. Правдивыми словами и нескрытыми эмоциями. Насколько легко всё было бы, если бы и Бэзил и Санни обладали частичкой отношений Кела и Обри? Может быть, тогда бы всё не привело к этому. Абсолютная тишина. Только иногда тишина нарушалась Санни, играющим на скрипке. Бэзил не возражал. Он всё равно прекрасно играет. Даже Бэзил не может этого отрицать. Иногда Санни ошибался. Бэзил не против и этого. Никто не идеален. Никто не может сделать всё правильно с первого раза. И несовершенство — нормально. Так красиво и несовершенно, даже возникло желание запечатлеть этот момент. Но это будет просто неловко и неуместно, потому что они больше не дети. И пока Санни играет на скрипке, Бэзил снова принялся листать их фотоальбом. Он сравнивал старые снимки с новыми, которые сделал недавно. Вернувшись в Фарэвэй, ему удалось запечатлеть лося глубоко в лесу, и, боже, фотография казалось такой нереальной. Может быть, из-за того, как сверкающий солнечный свет пробивался сквозь деревья, заставляя мех лося сиять в естественном свете, окруженный всей земной зеленью. Бэзил снова взглянул на их фотографии. В каждой из них есть капля несовершенства. В частности, на одну фотографию покакал Гектор (плохой пес!), и 12-летний Бэзил попытался спасти ее с помощью скотча. Это сработало, и в этом есть даже свое очарование. Есть предыстория. О, почему на снимке скотч? О, просто эта фотография послужила туалетом для собаки, но не волнуйтесь об этом. Но если отбросить его глупые шутки, другие фотографии, казалось, показывали то же самое. Обри была самой фотогеничной из всей компании, наряду с Санни. Любимая фотография Бэзила с Обри была сделана в тот момент, когда она с удовольствием поедала арбуз, вокруг её рта даже были косточки, и это показывало, что её не волнует, насколько сильно она запачкается, пока она наслаждается вкусом любимой летней ягоды. В этом тоже есть что-то от необузданного счастья, беззаботной атмосферы каждого откровенного снимка, и, как сказала Полли, "в них была вложена душа и любовь". Другим примером могли служить фотографии Мари, когда она играла на пианино. На первом снимке она выглядела такой элегантной, уравновешенной, уверенно играя мелодию, создаваемую черно-белыми клавишами. Только для того, чтобы прекрасную мелодию прервала не та нота, а на следующей фотографии она покраснела и смущенно хихикнула. Это было так... по-человечески несовершенно. Возможно, Бэзил нашел свой собственный уникальный стиль. Как бы иронично это ни звучало, на каждой его фотографии запечатлена истинная человеческая сущность — несовершенство. Поэтому Бэзил пытается найти его.______________
И... попытаться сфотографировать Микаэля и его друзей во время репетиции — не такая уж хорошая идея. Поначалу Бэзил неохотно просил Микаэля о такой услуге, даже немного застенчиво... Потому что, может быть, им это покажется жутким. Но все было совсем наоборот. Он был более чем рад фотографироваться, как и его друзья. Прямо сейчас они проводят сценическую репетицию в актовом зале, так что все заняты отработкой своего сценария, примеркой костюмов и платьев, которые соответствовали бы их ролям, указанной обстановке и периоду времени, каждый занимается своими делами, так что это казалось идеальной сценой для съемки. Бэзил вспомнил, как говорил им, что они должны просто притвориться, что его там вообще нет. Что ж, это не сработало. Бэзил попытался. Он действительно пытался. Но на мгновение он забыл, что они актеры. Они привыкли выступать перед камерами. Так что независимо от того, осознано или нет они позируют, Бэзил не почувствовал ни малейшего удовлетворения от своих фотографий. Они просто... привыкли играть. Чтобы запечатлели только их хорошие стороны, а не всех целиком. Их улыбки ярче и слаще, чем должны быть, и Бэзилу захотелось ударить себя по лбу, когда Микаэль споткнулся о занавес и упал самым грациозным образом, на который он способен. Не хватало только прожектора и падающего на него конфетти из лепестков роз. Что ж, это пустая трата времени. Ни одна из фотографий не выглядела естественно. Никто из них не вел себя естественно. Ни одна из фотографий не была такой естественной и несовершенной, как те, что были в его фотоальбоме. Ни одна из них не являлась подлинной. Может быть, ему просто следует выбрать что-то другое. В любом случае это бесполезно. Вероятно, он просто снова застрял в прошлом. Эти фотографии были красивы не только из-за того, как они запечатлены, они красивы потому, что люди на этих фотографиях сделали их такими. Санни, Обри, Кел, Хиро и Мари сделали эти снимки особенными.______________
Тот пятничный день был, мягко говоря, напряженным. Пока Бэзил ломал голову, пытаясь найти что-нибудь хоть отдаленно похожее на его предполагаемый стиль фотографии. Ряды проявленных снимков были разложены на его рабочем столе, когда он изучал каждый из них, но ни один из них, казалось, не шёл ни в какое сравнение с фотографиями в его старом фотоальбоме. Эта фотография заката была хороша, как и миллионы фотографий, которые можно просто найти в интернете. Картина с его цветами у окна была хороша, но казалась невзрачной. Фотография старой винтажной закусочной, мимо которой он проходил по пути в Flowerworks, была милой, но в остальном бездушной. Бэзил никогда не думал, что это может так выматывать. То, что когда-то было простым хобби, которым он наслаждался, превратилось в такую работу, где он должен получить результат, который будет не просто... хорош по его стандартам, но и соответствовал бы стандартам его профессоров, за что его и должны аттестовать. Опять же, кто в этом виноват? Бэзилу некого винить, кроме самого себя. На самом деле он благодарен, что не пошёл на курсы, посвящённые растениям и садоводству, ему было бы неприятно, если бы его единственное хобби, которое было основным его времяпровождением на досуге, было сведено ни к чему, кроме школьных работ, которые напрягали бы его до такой степени, что он бы не смог смотреть на растения всю оставшуюся жизнь. Бэзил содрогнулся, он никогда не смог бы возненавидеть саму идею садоводства. Действительно ли? Но он никогда не узнает, потому что фотографирует. Так что в этом есть и светлая сторона. Хорошо. Здесь каким-то образом есть плюс. Пока Бэзил выносит свое суждение по каждому снимку, дверь открылась. Он не поднял глаз, все равно это Санни. И он тихий, как кошка, так что… Мяу. Бэзил оторвался от своего занятия и обернулся, прищурив глаза на нервно выглядящего Санни, который прижимает к груди картонную коробку. — Что это было? — Ничего, — сразу же ответил он. Мяу. Бэзил нахмурился: — Санни, я это слышал. Я слышал, как что-то мяукнуло. Санни продолжал упрямо отрицать все обвинения Бэзила. — Это просто... это просто мой рингтон... — и как только он это сказал, коробка затряслась в его руках, и в их комнате в общежитии раздалась еще одна серия мяуканья. Бэзил тяжело вздохнул: — Я уверен, что в этой коробке бездомная кошка, так что просто... просто поставь её, ладно? Санни, казалось, долго обдумывал это решение, прежде чем поставить картонную коробку на пол, и теперь Бэзил прекрасно видит внутри неё коричневую кошку, её хвост медленно виляет, а зелёные глаза блуждают по комнате. — Видишь? Разве не проще, когда мы относимся друг к другу как настоящие взрослые люди? — черноволосый на это ничего не ответил, он сейчас чувствует себя ребенком, которого ругают родители. Но есть веская причина, по которой он привел сюда этого кота! — Ты же знаешь, что домашним животным не место в общежитии, Санни. Он кротко потер затылок. — ...Она ранена. Я думаю, она упала откуда-то. Лицо Бэзила смягчилось при этих словах, любой оттенок гнева исчез из его голубых глаз, когда он встал из-за своего рабочего стола и подошел к кошке. Правда. Она хромает. Казалось, что её нога повреждена. На её теле и конечностях также были несколько ран, порез в ухе, и она ещё выглядела голодной. — Я понял... — задумчиво произнес Бэзил, и Санни выжидающе наблюдал, как он роется в своем шкафу. Бэзил был не из тех людей, которые держат где-то аптечку первой помощи, но, живя с такой медсестрой, как Полли, он перенял ее привычки так же, как она переняла его. Он никогда не знал, насколько полезными могут быть аптечки первой помощи, с тех пор как случайно порезался собственными садовыми ножницами, когда подрезал растения. Это был всего лишь простой порез, но он сильно кровоточил, Полли была близка к крику и стала немедленно обработавать рану с помощью аптечки, которую она всегда носила с собой. Теперь он позаботился о том, чтобы где-нибудь была надежно спрятана аптечка первой помощи на случай таких ситуаций, как... эта. Как обычно, Санни только тихо наблюдал, как Бэзил осторожно обрабатывал кошачьи раны. Он промыл её раны дезинфицирующим средством с помощью чистого ватного диска, прежде чем обмотать их бинтом. Он осмотрел поврежденную ногу кошки, судя по всему, она растянута. — У тебя есть... например, ручка или что-то еще, что тебе больше не нужно? — Санни кивает и быстро достает ручку из ящика стола, протягивая ее Бэзилу. Блондин открыл её и вытащил тонкую пластиковую трубочку, в которой находились чернила и пишущий наконечник. В любом случае ему нужен только корпус ручки. Он осторожно использовал ручку в качестве шины, прежде чем обмотать бинтом тонкую конечность кошки, закрепив скотчем. — Она не может оставаться здесь... Ты это знаешь, — напомнил Бэзил. Как бы ему ни было жаль животное, он знает, что лучше не бросать вызов управлению колледжа. К тому же, они всего лишь первокурсники! Санни кивает: — ...Я найду приют... или что-нибудь в этом роде, — он немного помолчал, — но может ли она остаться, по крайней мере, до полного выздоровления? Бэзил выдохнул. — Хорошо. Но не подпускай её к фикусу. Он вреден для домашних животных, когда употребляется в пищу. — Брауни не станет. Она умнее этого. Бэзил приподнял бровь: — ...Брауни? — Она коричневая. — ...как оригинально. — Классика. — Лениво. — Просто. — И глупо. Санни обиженно прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Это действительно жестоко. Бэзил устало вздохнул. Это всё равно что нянчиться с двенадцатилетним ребенком. Санни вообще повзрослел? Если нет, то Бэзил вообще не удивлён. После всего, что случилось, будет трудно вести себя на свой возраст. Но, во-первых, как такое возможно? — Отлично. Я больше не буду оскорблять твое плохое чувство именования. Просто возьми на себя ответственность за кошку. Кроме того, я думаю, она голодна. Бэзил. Чёртов Бэзил. Всегда такой мягкотелый. Слово "глупо" — даже не такое и резкое замечание. Он мог бы сказать еще много колких замечаний, если бы не старался изо всех сил быть вежливым. Но одно слово. Одно долбаное слово. И "жестоко" из всех слов, и он уже чувствовует вину. Бэзил больше не возражал, когда Санни нежно улыбнулся, осторожно погладив Брауни, которая замурлыкала от его прикосновений.______________
До одного рокового дня. Когда его бедный амариллис оказался на полу, горшок разбит, а грязь вытекает из больших трещин. Совершенно очевидно, кто это сделал. — ...Она случайно сбила его, когда прыгнула на подоконник, — с раскаянием сказал Санни, его голос был таким тихим, что походил на шепот. Почему-то коричневая кошка, сидевшая рядом с ним, выглядела такой же виноватой. Или это просто воображение Бэзила. Бэзил глубоко вздохнул. Не то чтобы он особенно расстраивался из-за этого. Есть вещи поважнее, из-за которых он злится. Разбитый горшок ему не чужд. Это уже случалось несколько раз раньше, когда он был довольно небрежен, ухаживая за своим садом. — Похоже она в порядке. Если настолько здорова, что может сбивать горшки с подоконников, — указал Бэзил, доставая картонную коробку из-под стола и собирая ее обратно в кубическую форму. У него нет запасных кашпо, (хотя по идее должны быть, но в своё оправдание он может сказать, что никогда не ожидал, что однажды здесь будет кошка), так что на какое-то время этого хватит. — Позволь мне помочь, — сказал Санни своим таким знакомым настойчивым тоном, и Бэзил просто не был против. Бэзил осторожно собрал грязь из разбитых горшков, следя за тем, чтобы корни не повредились. Другой парень схватил метлу и совок, стоявшие в углу, чтобы убрать осколки горшка и землю, запятнавшую их когда-то чистый пол. Слава богу, они не мочили тряпку, а то развели бы ещё больше грязи. — Я знаю магазин в центре города, где продаются кое-какие садовые принадлежности... Бэзил оживился при этих словах. — А потом, думаю, мы сможем по дороге назад отдать Брауни в кошачий приют, — Санни казался немного подавленным, когда он это сказал. Бэзил задаёт вопрос: — Разве ты не можешь просто принести Брауни в квартиру своих родителей? Санни отрицательно качает головой. — У Алекса аллергия на домашних животных. Бэзил изо всех сил старался казаться озабоченным этим, что отчасти иронично, учитывая, что он считается самым эмпатичным человеком в их группе друзей. — Ах, жаль.______________
Они отправились купить горшок для Бэзила в садоводческом магазине в нескольких кварталах отсюда, а также оставить Брауни в соседнем приюте для кошек, которая уютно устроилась в куртке Санни, её голова высовывалась из расстёгнутой молнии, пока они шли по улицам. Бэзилу не нравится, как здесь многолюдно. Несмотря на то, что он учится в этом городе уже несколько дней, он не думает, что когда-нибудь забудет тишину и обыденность Фарэвэя. Но не настолько, чтобы появилось желание вернуться. — Так где же этот садовый магазин? — спрашивает Бэзил, просто чтобы убедиться, что Санни знает, куда они направляются. У Бэзила неплохое чувство координации, но он недавно тут, и единственные места, куда он действительно ходил — колледж и Flowerworks, а также соседние рестораны и магазины, где он покупал еду. Он повернулся и... ага. Санни не видать. Бэзил глубоко вздохнул. Санни... Из-за Санни у него реально будут проблемы с давлением. А он так старался вести себя хорошо последние несколько дней! А теперь, кажется, что он просто пытается вывести Бэзила из себя. Бэзил огляделся, он не мог уйти далеко. Он сразу же заметил черноволосого, преследующего стаю кошек, которые рылись в мусорном контейнере в поисках еды. О, ничего себе. Бэзил не помнит, что Санни был таким несносным, когда они были совсем маленькими детьми. Блондин пытается думать о приятных вещах, чтобы снизить уровень стресса. Цветы. Сад. Птицы. Кел. Обри. Хиро. Полли. Когда он убедился, что успокоился, он направился к тому переулку, просто инстинктивно схватив Санни за руку, когда он свирепо посмотрел на него: — Санни, я не знаю, заметил ли ты, но я всего лишь неравнодушный гражданин, которого волнует судьба этой кошки. Не твоя няня. И ты должен мне горшок, и прямо сейчас мой цветок, возможно, умирает в этой картонной коробке. Возьми себя в руки. — Извини, — пробормотал он и неохотно оставил стаю кошек в покое, а Брауни жалобно мяукнула, позволив вытащить себя из этого переулка обратно на улицу. Бэзил вздохнул и отдернул руку от Санни, но второй не отпустил. Бэзил поморщился и повернулся к нему. — Отпусти. — Что, если я заблужусь? Бэзил нахмурился. — Как ты можешь заблудиться?! Ты живешь здесь уже четыре года! Санни только пожал плечами. Как бы Бэзил ни пытался вернуть свою руку обратно, он отказывался её отпускать, и чем больше блондин сопративлялся, тем сильнее ощущалась железная хватка. В конце концов, Бэзил неохотно сдался, но не переставал хмуриться, когда шёл по улицам с Санни, их руки все еще были переплетены, что привлекло несколько взглядов прохожих, но, честно говоря, Бэзил сейчас слишком раздражён, чтобы беспокоиться об этом. Ему просто нужен его чёртов горшок! И избавиться от этой кошки! Отлично, он заставил звучать всё так неправильно, потому что сейчас он слишком зол. Его рука казалась такой маленькой под хваткой Санни. Безопасно, надежно и в самый раз... и, чёрт возьми, как он глубоко ненавидит и это тоже! Когда они вошли в садовый магазин, прозвенел звонок. Магазинчик не сильно отличался от Fix-it, за исключением того, что он просто больше, а сзади есть стеклянная стена, за которой виден небольшой сад. Но даже если бы Бэзил хотел немного побаловать себя, побродив по магазину, он отказался и просто-напросто выбрал горшок такого же размера, как его старый, и заплатил за него на кассе, а Санни всё равно не отпускал его, даже когда ему пришлось потянуться за кошельком, чтобы взять несколько купюр. Кассирша смеялась над их выходками, к большому огорчению Бэзила. — Вы двое такие очаровательные, — прокомментировала она, заворачивая для него горшок. Бэзил ничего на это не ответил, а просто застенчиво взял горшок и выбежал из здания, а этот идиот Санни все еще не отпускал его руку. В чем вообще заключалась вся фишка этого жеста!? Бэзил помнит, что в детстве они часто держались за руки. Они были так близки. Но сейчас все по-другому. Ради бога, они взрослые, им не следует ходить по улицам, держась за руки, особенно в месяц, когда отмечается День Святого Валентина! И ладонь Санни теперь чувствовалась по-другому. Она уже не была такой шелковисто-мягкой и тонкой, как раньше. Теперь она грубее, мозолистее от игры на скрипке. Но в её хватке по-прежнему тепло, как раньше. Они прошли мимо цветочного куста, и Бэзил сразу же остановился, увидев милую бабочку, парящую над цветущей сиренью. — Я должен это сфотографировать...! — нетерпеливо сказал Бэзил, вырывая свою руку. Черноволосый отпускает его. Значит, это было так просто? Он мог бы сказать ему, что сделает снимок гораздо раньше! Бэзил снимает лямку своего маленького рюкзака и прижимает сумку к груди, торопливо доставая фотоаппарат. Бабочка порхала с одного цветка на другой, ее темно-синие крылья хорошо сочетались со светлыми оттенками сирени. Когда она приземлилась на цветок, Бэзил сделал снимок. Щелчок напугал бедное насекомое, и она улетела. Иногда ради хорошего снимка приходится идти на жертву. Бэзил схватил снимок, который выскользнул из камеры, недовольно сморщив нос. — Он ужасен... Санни не соглашается: — ...великолепен, — он знает, что Бэзил — фотограф, и именно он изучает фотографию, но, по его мнению, снимок действительно великолепен. Цвета были яркими, и ему понравилось, как сирень впереди, которая загораживала бабочку, была слегка размыта ради фокуса на бабочке, которая приземлилась на один из лепестков. Голубой цвет идеально сочетался с яркими фиолетовыми оттенками и блекло-серым цветом жилого дома на фоне. Бэзил пренебрежительно пожал плечами и положил фотографию обратно в рюкзак. Он уже собирался вернуть свою камеру туда же, когда они услышали детский голос, зовущий их. — Эй, это же Куки! А затем Брауни (или Куки..?) немедленно выпрыгнула из куртки Санни и побежала к мальчику с растрепанными каштановыми локонами и бледной кожей; форма его была немного грязная, на носу пластырь. Он хихикнул, когда кошка прыгнула ему на руки. ЩЁЛК И Бэзил не стал терять ни секунды, чтобы запечатлеть этот момент. Он взглянул на фотографию, которая выскальзывала из камеры. Возможно, это один из его лучших снимков. Он сделал это. Ему удалось запечатлеть картину, которая напоминала его прежний стиль. Фото наконец напоминало его старые детские снимки. Неопознанный мальчик выглядел здесь таким счастливым. — Ух ты! Не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова, Куки! — радостно воскликнул мальчик, прижимая кошку к груди, которая мурлыкала от его физической привязанности. — Мы не знали, что у неё есть владелец, — сказал Бэзил, когда они с Санни подошли к мальчику. — Она была ранена, мы ухаживали за ней, чтобы она выздоровела, — добавил черноволосый. Выражение лица мальчика сменилось беспокойством. — О... Что ж, спасибо, что позаботились о ней! У неё есть дом...! Но, похоже, она сбежала, когда мама оставила дверь открытой, когда косила газон, — он повернулся к Бэзилу. — Я видел, как ты сфоткал нас! Можно посмотреть?! — энтузиазм мальчика по поводу его фотографии почти напомнил Бэзилу маленькую Обри, которая нетерпеливо просила его сфотографировать её новый розовый дождевик, и это заставило его улыбнуться. — Вот, — Бэзил протянул ему фотографию. — Можешь оставить ее себе, если хочешь, — это было бы справедливо. Бэзил запечатлел этот момент импульсивно и без разрешения. И правильно, что он предложил отдать эту фотографию, хоть и она бы была отличным дополнением к его портфолио. — Нет, всё в порядке! Ты можешь оставить! Она всё равно просто испортится, если я заберу её себе! Кстати, меня зовут Ноэль. — Ох. Спасибо, Ноэль...? — сказал Бэзил и благополучно положил фотографию обратно в рюкзак. Мальчик широко улыбнулся: — Я не думаю, что смогу отблагодарить вас должным образом... О, знаю! Я угощу вас мороженым! Не так уж и холодно! — прежде чем кто-либо из них успел запротестовать, энергичный ученик средней школы вбежал в круглосуточный магазин прямо перед ними и довольно скоро вышел оттуда с тремя шоколадными морожеными в руках. Ноэль вручил им угощение, прежде чем помахать на прощание, кот взгромоздился ему на плечо. — Пока-пока! Спасибо, что позаботились о Куки! Мы сейчас же пойдём домой! Санни стало немного грустно, когда он увидел, что Брауни/Куки уходит. Он долгое время заботился об этой кошке. Неважно, по крайней мере, у него есть мороженое. Они вдвоём решили просто немного посидеть на тротуаре, открывая мороженое. — О... Это ванильное мороженое покрытое шоколадом или что-то в этом роде, — отметил Бэзил, когда Санни откусил кусочек, разламывая шоколадную скорлупу, открывая ваниль внутри. — Ммм... — Санни может только промычать в ответ, поедая мороженое. В конце концов, это его награда за заботу о кошке. — Хм... Санни, оно сейчас упадёт... И как только Бэзил это сказал, половина мороженого Санни отделилось от палочки. Мелочь, но Бэзил в своем крайнем беспокойстве инстинктивно схватил холодное угощение свободной рукой. — Чёрт...?! Холодно! Санни, сделай что-нибудь с этим! Санни моргнул, почему он вообще его попытался поймать? Он должен был просто позволить ему упасть на землю. Единственное, о чём он думал, это слизать оставшиеся мороженое с его рук... Санни немедленно оборвал эту мысль, почувствовав, как горят кончики ушей. — Санни! — снова окликнул его Бэзил, не зная, что делать с липким холодным мороженым на руке. Холодно и мерзко! — Одну секунду, — ответил парень. Хотя на самом деле он понятия не имеет, что делать. У него нет с собой ни носового платка, ни салфеток. О. Большая часть его мороженого теперь тоже на ладони Бэзила. Отстой, ведь оно ему понравилось. А потом его взгляд упал на все еще нетронутое угощение, которое Бэзил держал в своей руке. Глаза Бэзила расширились, когда Санни наклонился вперёд, чтобы откусить кусок от мороженого. Он поморщился. — Санни?! — это для Бэзила! Неужели он только что воспользовался его затруднительным положением?! Что взбрело в голову этому парню?! Он чёртов ребенок! Парень победоносно улыбнулся. Но длилось это недолго, так как Бэзил пристально посмотрел ему в глаза, прежде чем безжалостно вытереть мороженое с руки о его куртку. Санни съежился. Это была одна из его любимых курток... — Оно того стоило? — Бэзил усмехнулся, вытирая остатки липкой субстанции с руки о другие части куртки Санни. Черноволосый побеждённо поджал губы. Когда Бэзил успел стать таким злым? — ...Нет. Но когда блондин улыбнулся про себя в знак успешной мести, Санни был уверен, что-то изменилось. Что, возможно, есть способ выйти на нормальный разговор. Чтобы всё уладить должным образом. Но если это правда, всё было бы слишком просто, не так ли? Так что это ложь. В один прекрасный день эти беззаботные шутки станут чем-то плохим. Может быть, безобразным? Это только вопрос времени.