Красная помада

      Тёмные улицы, освещенные лишь слабым, поблёскивающим жёлтым огнём фонарей не внушают никакого доверия. В такое время все приличные дамы и господа уже давно проводят время дома, в тепле и уюте, даже не думая высовываться на улицу. Сырость от недавно прошедшего дождя, запах мокрой бетонной плитки и дыма смешался между собой. Противный мокрый ветер вызывал мурашки, что покрывали оголённые участки бледного тела: изящную вытянутую шею, выпирающие ключицы. Стойкости, можно только позавидовать, ведь в такую погоду хочется посильнее укутаться в тёплый сюртук, избегать любых порывов ветра, зябко пряча нос в складке тёплого шарфа. Но таким как он должно быть всё равно на погодные условия, ведь открытая одежда и взгляд на красивую «упаковку» должен цеплять глаз, манить, заставить забыться о рамках и поддаться искушению. Именно поэтому он не жалуется, не спускает улыбку с лица, провожает взглядом случайных зевак, или же тех, кто намеренно вышел на улицу в столь позднее время. Время, когда всё вокруг опускается в пучину греха и порока, а знатные и уважаемые личности ведутся на соблазны развращённого города.       Тонкие изящные пальцы, обтянутые в кружевную перчатку, смахнули с лица белокурую прядь, назойливо выбившуюся из идеальной зализанной причёски, слегка вьющийся в разнообразные завиточки из-за повышенной влажности. В лунном свете фарфоровая кожа смотрится бледнее обычного, прекрасно контрастировала с глазами: нежный розовый оттенок сравнимый с бархатом или цветущей розой. Одежда так и кричала о статусе её обладателя: шёлковая рубашка на завязках, что болтались просто так, открывая верхнюю часть тела. Полупрозрачные рукава расписаны красивыми узорами, но таким кропотливым трудом может гордиться не каждый мастер. Корсет поверх рубашки делал и без того тонкую линию талии ещё уже. Обтягивающее штаны, подчёркивающие бёдра и высокие сапоги с небольшим каблуком. Каждый элемент одежды, сшитый из дорогой ткани, без единого изъяна. Сразу видно, что денег потрачено не мало, и все для эстетического удовольствия.       — Смотреть на тебя холодно. — послышался басистый голос за спиной. На плечи опустился увесистый широкий плащ, такой же массивный, как его обладатель, чьё лицо проблематично разглядеть из-за тусклого освещения фонаря, которого явно недостаточно для этой улицы. Блондину нет нужды гадать кто нарушил его безмятежное одиночество, подошедшего он сразу узнал по голосу, а это значит лишь одно — снова придётся выслушивать нравоучения.       — Так не смотри. — Флегетон хотел показательно скинуть вещь, что на него надели не спросив, но почувствовал, как широкая ладонь легла на плечо, стискивая с особой силой, но в то же время осторожностью, он же не хочет навредить. Вторая рука скользнула вниз по талии, притягивая ближе к себе, заставляя блондина шагнуть в объятия. — Ты зря тратишь моё время.       — Я заплачу. — Мужчина знает, насколько дорого обходится расплатиться хотя бы за час рядом с ним, но это был единственный способ поговорить, в очередной раз постараться переубедить или просто побыть рядом, обнимая своего любимого. Флегетон кладёт руку поверх, чувствует, насколько она тёплая по сравнению с собственной. В голове сотни мыслей. Отказать этому человеку он не мог, язык не повернётся. Но и соглашаться было бы неправильно, зная каким непосильным трудом его знакомый зарабатывает эти деньги. Может быть позже он просто откажется от денег, или возьмёт половину, а пока Флегетон зябко прижался к широкой груди.

***

      Блондин падает спиной на широкую, мягкую кровать. Сейчас она казалось самой замечательной вещью в мире, пальцы скользят по шёлковой простыне, запах аромамасел кружит голову. Всё окружение такое родное, такое уютное что это место можно смело назвать домом и не бояться, что его здесь не примут. Флегетон потягивается, сгибает одну ногу в колене, проводит руками по собственной груди, как бы невзначай. Рубашка, державшаяся на честном слове, слегка сползала с плеча, оголяя бледную кожу с темными пятнышками родинок. Парень слегка выгибается в спине, выглядит чертовски соблазнительно, и он сам прекрасно об этом знает, надеется, что на его наживку поведутся и тогда они оба избегут этих ненужных разговоров. Но мужчина непреклонен, он остановился напротив кровати, опираясь о край письменного стола, с нежностью разглядывая растянувшегося на кровати блондина. В свете свечей можно было разглядеть янтарные глаза, густые тёмные волосы, коротко постриженные, с выбритыми висками. Одет в одежду из дорогих тканей, пошитую точно по фигуре, обтягивая могучий силуэт, широкие плечи.       Нависшая тишина ни сулила ничего хорошего. Ахерон не знал, как начать разговор, учитывая пылкий характер блондина, ведь он может завестись из-за одного не аккуратно сказанного слова. Мужчина хмурит густые брови, задерживает взгляд на корсете, который явно из-за долгого ношения вызывает дикий дискомфорт, перетягивает, стискивает до появления красных полос. Он неспешно подходит, упирается одним коленом об мягкий матрас, выставляет одну руку недалеко от головы Флегетона тем самым нависая сверху. На лице блондина лукавая улыбка. Он думал, что победил в этой игре, что Ахерон поддался и решил не тратить время на пустые разговоры. Он мягко проводит по колючей бородатой щеке, ловит нежный взгляд янтарных глаз, предвкушает приятное продолжение вечера. Ахерон ловким движением развязывает тугой бант на корсете, тянет вниз, высвобождая от тисков жестокой и такой глупой моды. Хотелось бы больше никогда не видеть этот предмет одежды на его теле, но Флегетон каждый раз говорит о том, насколько он необходим, и насколько изящные изгибы талии можно добиться благодаря этой нехитрой вещицы. Флегетон был помешан на том, чтобы выглядеть привлекательнее. Само собой, внешней оболочкой он зарабатывал, но в последнее время за попытками добиться собственного идеала — блондин делает себе только хуже. Ахерон буквально срывает корсет, торопливо задирает рубашку, проводит широкой мозолистой рукой по покрасневшей бледной коже, в которую впечаталась текстура рубашки и полосы от металлических вставок. Из груди вырывается облегчённый стон. Наконец-то он может в полной мере расслабиться. И вздохнуть полной грудью.       — Когда ты перестанешь себя мучить?       — Избавь меня от этих надоедливых разговоров. Не порть вечер, который можно занять чем-то более интересным. — Флегетон скользнул рукой по груди вниз, уже было хотел взяться за пряжку ремня, как его остановили, перехватывая тонкое запястье. Ахерон пересел на край кровати и бросил взгляд на блондина, что приподнялся на локтях, выдавливая из груди многострадальческий стон разочарования. Он откинул голову назад, уставившись в потолок. Белокурые пряди совсем растрепались, придётся снова укладывать причёску.       — Ты обещал завязать с этим. — басистый голос с ноткой упрёка. Сердитый взгляд сразу дал понять, что разговор будет тяжёлым.       — Планы изменились. — сухо пробубнил блондин. Его бы воля он вовсе оставил этот комментарий без ответа, и так понятно, что бросать свое дело он не собирается.       — Как ты не понимаешь, ты портишь свою жизнь! Всё скатывается в пропасть, ещё немного и ты уже не сможешь выбраться из этого болота. Кого ты пытаешься обмануть, упиваясь ложью и несбыточными мечтами?       — Да что ты в этом понимаешь. Меня любят, ко мне приходят. Во мне видят идеал красоты, готовы боготворить и ползать на коленях, словно жалкие черви, лишь бы выполнить любую мою прихоть. Мою потребность в таком внимании нужно удовлетворять, иначе зазря пропадает моё главное оружие.       — А тебе напомнить, как ты настрадался от своих же, как ты их там называешь, почитателей? Сколько боли они тебе причинили, как ты был разбит, унижен, был готов не покидать дом, лишь бы их не видеть. — взгляд розовых глаз ожесточился.       — То было раньше. Сейчас всё изменилось.       — Хватит врать самому себе. — Ахерону не составляет труда полностью избавиться от висящего на плечах предмета одежды, открывая обзору хрупкое тело. На запястьях и предплечья крупные синяки, наверняка от грубого обращения. Эти синяки ещё долго будут напоминать о себе, особенно если особо не сообразительные личности и дальше позволят себе считать подобное поведение в порядке вещей.       — Это всего лишь дело случая.       — Я не хочу однажды приехать на опознание и увидеть твой расчленённый труп.       — Такого не произойдёт.       — Глупый мальчишка. — Ахерон практически прорычал эти слова. Глядя в сами глаза. Видимо такой натиск всё же сработал. Флегетон грустно улыбается, пересаживается ближе к Ахерону и с особой нежностью кладёт руки на щёки своего возлюбленного. Мужчина глубоко вздыхает, не решаясь что-то сказать.       — Ты же знаешь, я не могу рисковать. Я не вернусь к старой жизни, в эту грязь и нищету. Я нигде и никому не нужен. И ты ещё предлагаешь мне всё бросить и заняться чем-то другим?       — Ты даже попробовать не хочешь.       Флегетон утыкается лбом в лоб сидящего перед ним. Прикрывает глаза, чувствует горячее дыхание на собственной кожи. Он так от всего устал, что просто не готов ругаться с самым близким человеком, тем более их ругань ни к чему не приведёт. Видимо и сам Ахерон об этом догадался, потому что перестал с натиском настаивать на разговор, и с нежностью провёл по изгибам талии, повторяя её контур своей ладонью. Флегетон сдаётся первым: он поддался вперёд, мягко целуя губы мужчины. Одной рукой блуждает пальцами в тёмных локонах, а второй крепко ухватывается за плечо. Ахерон падает спиной на матрас, отвечает на решительный поцелуй и сам забывает о их громком споре.       Рядом с ним можно забыть абсолютно обо всём, ведь именно он его слабость и оба это отлично понимали. Флегетон в свою очередь тоже понял для себя одну вещь не важно, что будете завтра, главное, что его любимый рядом.