* * *
Холодная вода брызнула на лицо, стекая по всему телу. Болезненно застонав, Чхве предпринял попытку открыть глаза. Слишком рано. Из деревянного ведра снова полилась ледяная вода, попадая прямиком на лицо. Сердце стучало слишком быстро и чересчур громко отдаваясь в голове, заставив снова зажмурить глаза. Стоило только ему спросить себя, что же произошло, сознание мгновенно рассекли вспышки воспоминаний, высвободив затуманенное подсознание. Он снова замычал. Полностью осознав положение вещей, юноша забился в истерике, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь сказать хоть что-то сквозь кляп, зажатый меж зубами, намертво завязанного на затылке. Ёнджуна за руки привязали к стулу. — Думаешь, перестаралась? — девушка оказалась рядом с ним, ласково вытирая с лица капли тыльной стороной ладони. Ёнджун уже видел эти руки, а голос звучал так знакомо. — Действенней способа не найти, — тихо усмехнулась она, отойдя от парня. Чхве недоумевал. Ничего не укладывалось в голове: как та, кто пугала своей безобразностью, стоя на пороге дома его семьи, завораживала своей красотой. Ёнджун проследил глазами за её движениями — столь изящны. Карие глаза забегали, осматривая ту, кто предстала перед ним, а вместе с этим и место, где он оказался. — Знаешь, мне начинает это нравиться, — легко промолвила она. — Вернуть то, что ты забрал у меня было так просто. Ты ведь сохранился столь молодым. Не смотря на прошедшие века, тебе словно только вчера исполнилось семнадцать, а вот меня изуродовал. Ты ведь всё ещё помнишь это личико? — словно в сумасшедшем бреду говорила девушка, то подлетая к парню, упираясь руками в подлокотники, приближаясь настолько близко, что её дыхание ощущалось на коже, то убегая назад. «Мне ведь и правда всего семнадцать», — откликнулось подсознание парня, но эти слова лишь застряли в его голове — промолвить их он не смог. В ответ снова лишь измождённый стон и опустевший взгляд. Ёнджун желал испариться в воздухе, лишь бы только не знать, чего же на самом деле хотела незнакомка и почему та похитила его, заперев в неизвестном ему месте. — Ох, конечно-конечно, — промолвила она, осознав, что от того, в чьём рту намертво засел кляп связного ответа не получит. С одним щелчком пальцев узел ослаб, а свободные концы свисали теперь на его шее, дав возможность выплюнуть тряпку, которой ранее ему заткнули рот. Со следующим щелчком высохла и его одежда; лишь только волосы оставались слегка влажными. «Что за чертовщина?» — в оцепенении, Ёнджун снова метнулся взглядом по спальне, в которой находился. Балдахин свисал над кроватью, а прямиком напротив него находилось зеркало у тумбы с разнообразными украшениями, а посреди комнаты он — привязанный намертво к стулу с кляпом во рту, а под ногами приятный ковёр из натурального меха. Слишком изысканно для деревушки, в которой он провёл всю свою жизнь. Единственный действующий источник света — керосиновая лампа, стоящая неподалёку, которая хоть и не освещала всё помещение, давала возможность ясно увидеть девушку, облачённую в длинное чёрное платье и её идеальное, без единого намёка на изъян лицо. Куда она затащила его? — На помощь! — Чхве воскликнул первое, что крутилось на языке. Лицо девушки снова оказалось рядом, а тонкий палец лёг на губы. — Ну же, Бонха, не шуми. Только зря силы тратишь, — девушка цокнула языком. Глаза юноши расширились от услышанного. Слишком знакомое имя, но не его собственное. — Моё имя Ёнджун, — когда он говорил, губы касались кожи всё ещё прижатого в жесте молчания. — Вот какое имя выбрал себе для этой эпохи. Недурно, — незнакомка снова отошла от него на один шаг, рассматривая с ног до головы. — Буду звать тебя этим именем, если так желаешь, — сложив руки на груди, она отвернулась на мгновение. — Кто ты такая? — Ёнджун не заметил, как перешёл с официальной речи. Меньше всего он должен был заботиться о хороших манерах, когда именно он — это тот, кого похитили и связали. — Правда хочешь, чтобы я напомнила своё имя? — с губ снова сорвался полный сумасшествия смешок. — Правда так и будешь притворяться, что не помнишь меня, Ёнджун? — Перестань нести эту ересь! — снова восклик вырвался из груди, разрывая пространство. Паника наступала, словно волны во время шторма. — Хван Йеджи. Девушка посмотрела исподлобья, изучая смену эмоций на лице юноши. — Впервые слышу, — Чхве сказал, как отрезал, надеясь, что своей уверенностью всё же переубедит Хван. Карие глаза Йеджи потемнели ещё больше. Губы изогнулись в улыбке, которая больше пугала Ёнджуна, нежели вызывала хоть какие-то эмоции. Девушка снова, словно фурия, подлетела к нему и, взобравшись ему прямиком на колени, запрокинула его голову и больно схватила за волосы. — Так легко забыл ту, с которой делил ложе, тайком сбегая от старухи-жены, на которой женился лишь для того, чтобы занять свою нишу? — волосы оттянуло ещё сильней. — Как ты вообще посмел забыть то, что отправил меня сгорать в костре, выставив на посмешище всем этим дворянам, выступив с обвинением, что я ведьма и околдовала тебя, совратила и использовала? — Прекрати, — тихо прошептал парень, еле стерпев боль. Девушка не скрывала свои эмоции, вымещала их, причиняя боль юноше. — Какое бы имя ты не носил, ты — всё ещё тот подонок, из-за которого меня сожгли на костре прекрасной весной тысяча четыреста сорок третьего. Ты помнишь вкус вина того года? Столь сладкое, словно мёд, — задумавшись, она облизала свои губы, словно пытаясь вспомнить ощущения. — Эта ночь станет особенной, Ёнджун. Время вендетты настало. Мигом спрыгнув с колен парня, Йеджи снова отошла на пару шагов, а Чхве лишь наблюдал за каждым её действием, мысленно молясь, чтобы всё это поскорей закончилось, и сумасшедшая девушка наконец-то отпустила его. Парень был уверен: произошла путаница. — Смотри на меня, Ёнджун, — томно промолвила она, всё ещё стоя в паре шагов от стула, к которому привязала юношу. Хван взмахнула рукой. Столь изящное, но настолько мимолётное движение. Ёнджун наблюдал. Смотрел не потому, что ему сказали сделать так, им словно овладели чары, хоть и сам парень заколдован не был. Со взмахом руки девушки, волосы, ранее цвета воронова крыла, окрасились в чарующий огненно-рыжий. Победно улыбнувшись, проследив изменяющуюся реакцию на лице юноши, девушка вновь залилась тихим смехом. — Тебе ведь нравилось, представлять меня в разных обликах, разве не помнишь? — глаза засверкали озорством. Девушка снова оказалась рядом со стулом, а её лицо — всего в нескольких сантиметрах от парня. — Твои опасения сбылись, Ёнджун. Я не только восстала из мёртвых на одну ночь, сегодня мне по-настоящему подвластна магия. «Дьявольские происки», — осознание ударило, словно разрядом молнии. Чхве не верил услышанному. Байки об восставших душах во время так названной Ночи всех умерших должны были оставаться лишь байками, но что тогда это такое? — Но-но-но, — девушка цокнула языком и обвела тонким пальцем линию подбородка парня. — Не делай такое лицо, Ёнджун. Это заставляет меня хотеть большего, — Йеджи шептала; настолько томным был её голос, что Чхве медленно очаровывало, а Хван ведь даже не использовала чар. — Отпусти меня, — стольких сил стоило отвести взгляд и отвернуть голову в сторону. Смотреть в глаза, в которых танцевали черти, больше не было сил. Юноша чувствовал: стоит так продолжить, кем бы не была девушка, стоящая перед ним — хорошей притворщицей или сумасшедшей, — её ловушка вот-вот захлопнется. — Почему же? — Хван снова оказалась на его коленях. Ёнджун ощущал вес девушки, исходящее от неё тепло и задавался вопросом, разве может настолько реальная и вполне осязаемая незнакомка быть той, кто восстал из мёртвых в Хэллоуинскую ночь. — Милый Чхве Ёнджун, я только начала, — огненные волосы рассыпались у лица, ниспадая на плечи, глаза девушки сузились в прищуре, а губы снова расплылись в мефистофелевской улыбке, прежде чем она закончила: — У нас будет длинная ночь и всё только впереди. Безысходность обуяла, словно страх. Всё, что происходило с того самого момента, как Хван оказалась на пороге дома его семьи, не просто пугало юношу, буквально заставляло внутренне выть от отчаяния. Чхве попытался ослабить верёвку, которой Йеджи привязала его к стулу. Запястья болели. Линь стягивала кожу, оставляя не только грубые следы, но и неглубокие ссадины. С каждым предпринятым действием хоть как-то ослабить и выбраться из оков, руки стягивало всё сильнее. — Даже не пытайся, — заметив, как зажмурился Чхве, прошептала девушка, — они будут стягиваться только сильней, если будешь пытаться выбраться. — Прошу, прекрати это, — юноша умолял. — Разве я должна? Ты ложно обвинил меня, послал на позорную смерть и теперь, когда у меня появился шанс, чтобы ты получил по заслугам, скажи, почему я должна остановиться? — взглядом она обвела лицо Ёнджуна. Страх, смешавшийся с отчаянием и непониманием был прекрасным и невольно вызывал на её лице улыбку. — Не бойся, я не убью тебя, — рука снова легла на щёку, а большой палец погладил кожу, — лишь напомню о том, как нам было хорошо вместе и заставлю тебя пожалеть. Взглядом Йеджи снова пробежалась по лицу парня, словно пытаясь запомнить и изучить каждую его деталь. Её пристальный взгляд был хуже пытки, а невозможность отвернуться из-за руки, которая лежала на щеке, только усугубляла и без того затруднительное положение Чхве. — Ты никогда не давал мне дотрагиваться до тебя, Бонха. Так почему бы мне не сделать этого сегодня? Чхве нервно сглотнул, когда тонкие пальцы переместились на его шею, а кончики коснулись Адамового яблока, аккуратно поглаживая. Ёнджун пытался скрыть пробивающую дрожь. В комнате не было холодно, да и одежда его уже была суха, так почему же мурашки табуном бежали по коже — вот что было юноше неизвестно. «Почему имя так знакомо?» — он думал об этом ранее, но картинка не была отчётливой. Ёнджун что-то упускал из собственной памяти, но что же именно никак понять не мог. Обжигающие касания заставили Чхве шумно выдохнуть и снова сглотнуть собравшуюся во рту слюну. Руки девушки скользнули к завязкам на рубашке юноши, мгновенно разбираясь с незамысловатым узлом и, ослабляя шнурки, руками Хван дотронулась на открывшейся коже груди. Разрез хлопкового одеяния — самой простой рубашки из немногочисленного гардероба Ёнджуна — доходил до середины грудной клетки, а развязанные нити, до этого удерживающие одежду в собранном виде, дали Йеджи доступ до тела парня. — Как же всё это время мне не хватало человеческого тепла, — задумчиво промолвила девушка, в одно движение вытянув ранее заправленную рубашку из брюк, запустив руки под ткань. Хван с прищуром снова посмотрела в карие глаза Чхве, в которых он снова увидел танцующих чертей. — Остановись, Йеджи, — Ёнджун словно испробовал ранее незнакомое имя на вкус: произнёс так медленно и неуверенно, удостоверившись, что подобное впервые слетело с его уст. — То, как ты произносишь моё имя, заставляет меня вспоминать о былых временах, а от того злиться, — голос был ровным, протяжным и таким повелительным, что голова Чхве шла кругом. Ёнджун снова отвёл взгляд, отвернув голову в сторону, слегка запрокинув её. Щёки пылали пламенем смущения от тёплых пальцев, которые исследовали каждый сантиметр его торса, груди и сосков, которые Йеджи то задевала пальцами в небрежном жесте, то задерживала на них своё внимание, обводя и массируя. — Не отворачивайся, мне нравится смотреть, как ты смущаешься, — девушка привстала с его колен и вернула голову юноши в положение, в котором они смотрели друг другу в глаза. — Это невероятно заводит. Тёплые губы накрыли ёнджуновы. От неожиданности парень широко раскрыл глаза и оторопел, а девушка, воспользовавшись моментом, протиснула свой язык сквозь приоткрытые губы, углубляя поцелуй. Она обводила своим языком язык парня, а когда Чхве попытался что-то невнятное промычать, прикусила его нижнюю губу, заставив Ёнджуна зажмуриться и прекратить любые попытки противостоять напору Йеджи. Кислород в лёгких заканчивался и, как бы Хван не хотела продолжать свою сладкую пытку, немного отстранилась от парня, наблюдая сквозь приоткрытые веки, как тонкая паутинка смешавшейся слюны сперва растянулась, а после разорвалась. Его первый поцелуй был украден ужасно варварским способом. — И даже через четыреста лет один поцелуй может заставить тебя потерять голову, — усмешка в голосе пристыдила юношу, заставляя щёки и уши того снова побагроветь. Хван была права и вот, что поистине его смутило. — Ёнджун, — собственное имя слетело с уст бестии так нежно, что Чхве неосознанно самостоятельно поднял на неё взгляд и посмотрел прямиком в бездну карих глаз, надеясь, что девушка непременно скажет, что отпустит его, — ты даже представить не можешь насколько я скучала по этому телу столько лет. Мысленно дав оплеуху за ложную надежду, парень поджал губы. Отпускать Ёнджуна до рассвета не входило в планы Хван; она хотела воспользоваться всем временем, что имела в своём запасе. На высказывание девушки юноша промолчал, лишь только снова мысленно замычав от безысходности. Подобный расклад Йеджи не устраивал. Ёнджун вскрикнул, как только нежные пальцы снова пробрались под хлопковое одеяние и грубо скрутили сосок правой груди. — Что ты делаешь? — вскрикнул он, жалостливо смотря на девушку, расположившейся на коленях. Издевательская улыбка на губах придавала большей безумности всей ситуации. — Мне не нравится, когда ты игнорируешь меня, — Хван склонила голову, убирая пальцы, что ранее причиняли парню боль. — Мне даже становится жаль столь прекрасное личико. Скольких ещё оно готово покалечить? Чхве не нашлось что ответить, да и вовсе он не смог бы что-то сказать в ответ девушке. Йеджи игнорировала его мольбы отпустить, а большего он не хотел. Всё выходило за пределы разумного и Ёнджуну казалось, что он выжил из ума. Восставшая в хэллоуинскую ночь рыжая бестия, охваченная жаждой мести — разве не верх безумства? Как бы юноша не смотрел, назвавшейся Хван Йеджи была вполне себе реальна: её горячие касания были вполне настоящими, жгучее дыхание — осязаемо, а тёплые губы настолько чувственно-восприимчивы Ёнджуном, что он словно медленно пьянел. Его впервые касалась женщина. Девственно ранимое тело поддавалось её движениям, а на ласки реагировало мурашками по коже и теплом, разрастающимся телом. Хван оказалась снова в паре сантиметрах от его лица и, когда в разум юноши прокралась мысль об очередном страстном поцелуе, девушка проигнорировала его губы и укусила мочку уха, заставив Ёнджуна заскулить. — Что ты хочешь, чтобы я прошептала тебе на ухо? Поведай мне, Ёнджун, какие ещё грязные мысли вертятся в твоей голове, когда ты находишься в таком положении? — Никакие, — тихо молвил парень, когда Йеджи снова прошлась языком по ушной раковине. Голос дрожал. — Хочешь услышать о чём я правда думаю? — дыхание казалось слишком обжигающим, а жар распространялся телом всё быстрей, захлёстывая юношу. — Мне было всего лишь двадцать, когда ты послал меня на позорную смерть, но сохранил столь молодое личико себе. И вот что досадно: даже имея магию под моей властью, не могу заставить себя оставить и царапины. — Кого бы ты не винила в своей смерти, если ты и впрямь мертва, ты ошиблась, — до этого зарывшиеся в волосы пальцы остановились, а на свои слова Чхве получил заинтересованный взгляд. — Ты пришла не к тому человеку, Хван Йеджи, поэтому прекрати это, — молить о пощаде — вот, что было у юноши в голове. Как бы Хван не игнорировала его слова, парень верил, что она опомнится, если он повторит это ещё раз. Как наивно с его стороны. — Играешь в недотрогу? Столь мило, — озорство лишь сильней засверкало в глазах девушки. — Не думай, что я снова поведусь на твои уловки. Как бы ты себя не называл, — Чхве Бонха или Чхве Ёнджун — я всё ещё помню кем ты был на самом деле. Да и как же я могла забыть такое личико? Ты не посмеешь меня одурачить снова. Раз мне дан шанс заставить тебя пожалеть о содеянном, хоть и на одну ночь, я обязательно им воспользуюсь. Девушка встала с колен Ёнджуна, заходя за спину, заставив Чхве повернуть голову. В подобном положении он долго не просидит: в конце концов его шея зетечёт. Хван опёрлась руками об деревянную спинку, поглаживая отполированный материал. — И знаешь что, мои методы столь экстравагантны, что я не причиню тебе ни грамма вреда, но ты завоешь о пощаде, — юноша нервно сглотнул, когда Йеджи прочертила ногтём линию его подбородка. Дыхание Ёнджуна спёрло мгновенно. Хван сравнялась с ним уровнем и вцепилась губами в шею, покрывая ту многочисленными поцелуями, исследуя буквально каждый миллиметр, начиная от мочки уха, заканчивая ключицей. А когда неожиданно прикусила мягкую кожу, оставляя алые следы, — Ёнджун застонал, на этот раз не от досады, а от нового ощущения, разлившее телом жар. — Думаешь, это было слишком? — усмехнулась девушка. — В любом случае, мне всё равно, — она растрепала и без того неуложенные волосы на его голове, прежде чем снова встретиться с ним лицом к лицу. — На чём же мы остановились? Йеджи оценивающе осмотрела раскрасневшегося и смущённого Ёнджуна, что-то тихо шепнув собственным мыслям в ответ, а после вновь одарила его заигрывающим взглядом. Снова приземлившись к нему на колени, Хван перекинула одну ногу, поправив платье, которое немного подскочило, открывая белоснежную кожу тонких ног до самых коленей. — Говоришь прекратить, но самому ведь нравится, — вновь коснувшись края рубашки, девушка провела рукой и по штанам, отчётливо замечая, где те стали парню тесными. Замеченный ранее, данный факт позабавил рыжеволосую, доказывая лишь то, что шалость удалась. — Не трогай, — прикрыв глаза, испуганно промолвил Чхве. — Столь развратно, Ёнджун. Насколько же порочны твои мысли, что ты вожделеешь мёртвую женщину? — пальцы медленно расстёгивали пуговицы. Одна, вторая — ещё немного и Чхве предстанет в полнейшей наготе. В попытках остановить безумство Хван, Ёнджун судорожно задёргал руками, надеясь избавиться от сдавливающих верёвок и прекратить весь этот срам и сумасшествие. Но нити лишь сильней впечатались в кожу, отчего пальцы юноши на мгновение словно онемели. — Не притворяйся таким невинным, — рыжеволосая цокнула языком. — Мы ведь и не таким промышляли, разве не помнишь? — Остановись, — вновь пытаясь развести руками, чтобы распутать связывающие его верёвки, умолял парень, но Хван даже не подумывала о том, чтобы прекратить то, что начала; как она и обещала, виновный должен был получить по заслугам. — Видел бы ты, Ёнджун, насколько жалко выглядишь сейчас, — протянула тихим голосом девушка. — Ведёшь себя словно девственник, но я ведь знаю, что это далеко не так, так что выкинь свой образ невинного мальчишки, мне это не нравится. «Я и есть девственник», — сказать этого не хватило сил. Чего толку, если бестия и слушать его не хочет. Ёнджун снова залился румянцем. Признать факт того, что ранее у него не было связей постыдным не являлось, — ему ведь всего семнадцать! — а вот что, по мнению самого Чхве, поистине было позорно, так это то, что Йеджи оказалась права. Он чувствовал, как медленно сгорал от её прикосновений, но жар лишь только больше подогревал его интерес и желание. Желание снова ощутить прикосновения. Разделить с кем-то нарастающий жар и ощутить касание тонких пальцев так, как никто — даже он сам — не касался его прежде. «Это Йеджи назвала вожделением?» — вопрос в голове Чхве был одновременно и неуместен, и, в то же время, важен для самого парня. Ведьма вскружила голову настолько, что тонкая грань его желания сбежать и узнать, что предпримет Хван дальше, размылилась, а сам юноша словно опьянел. Йеджи же, не получив больше не единого отрицания, расстегнула последнюю пуговицу и самодовольно усмехнулась, в который раз заметив насколько смущённой была её жертва. Девушка провела по возбуждённой плоти. Лёгкое, почти мимолётное, касание, но для Ёнджуна, испытавшего подобное впервые, столь феерично, что он содрогнулся, затаив дыхание. — Столь развратно, Бонха, — девушка облизнула губы, сопровождая свои слова, посмотрев в глаза беззащитного парня. — Перестань звать меня этим именем, — хриплым голосом промолвил юноша, пытаясь игнорировать своё положение. — Раз ты так желаешь, я больше не вспомню о том имени. Когда мы встретимся Аду, я обязательно позову тебя так, как ты попросишь, — большим пальцем второй руки девушка провела по нижней губе Ёнджуна, в который раз довольно прищурив глаза. — А теперь помолчи и дай мне закончить начатое. Твоя сладкая пытка только начинается. Рыжеволосая не ждала когда юноша снова возразит. Слишком долго она ждала того момента, чтобы поквитаться и, раз судьба дала им ещё один шанс встретиться, девушка не была настроена поддаваться уловкам того, кто однажды её предал. На эту ночь именно Йеджи — дьяволица-искусительница, а экзорцист — тот, кто заплатит за содеянное. Вновь дотронувшись возбуждённого члена, Хван проследила за своими действиями, не упустив из виду и реакцию Чхве. Ёнджун шумно выдохнул, выпуская кислород из лёгких ртом, а после заёрзал на месте. Чувства захватывали тело и юноша почти отдал им разум, опьянев окончательно. Ещё немного и незнакомка впрямь сведёт его с ума. — Всё ещё хочешь, чтобы я остановилась? — заигрывающее молвила девушка, продолжая касаться эрегированного органа рукой. Ёджун лишь промычал в ответ что-то невнятное. Разум молил заставить девушку прекратить её сладкие пытки, но тело желало вовсе обратного. Ранее незнакомое ощущение оказалось приятней, чем думал парень, от чего начинала кружиться голова. Сдавшись своим порочным мыслям и захлёстывающей буре ощущениям, Чхве лишь склонил голову, так и не дав однозначного ответа, зная, что никто из них не захочет останавливаться на половине пути: Йеджи — из желания дойти до конца и завершить собственную экстравагантную месть, Ёнджун — из интереса и вожделения продлить иные ощущения. Их порок слился воедино. Хван вновь легко коснулась члена Ёнджуна, лишь только кончиками пальцев дотрагиваясь до головки, а у самого Чхве уже вскружило голову. Юноша нервно сглотнул, подняв взгляд на сосредоточенную девушку, а после тихо заскулил, когда рука Йеджи медленно провела вверх и вниз по всей длине. Чёлка упала на лицо, скрывая смущение в глазах юноши. От касаний Хван жар только усиливался, а эрегированный орган желал ощутить прикосновения снова. Стало трудней дышать, а во рту пересохло от возбуждения. Этого было мало. Слишком мало, чтобы Чхве осознал собственные ощущения. Подобным образом к нему прикасались впервые, отчего прерывать это не хотелось. — Ты выглядишь жалко, — молвила девушка, подавшись чуть вперёд, но так и не убирая руки с возбуждённой юношеской плоти. — Но чертовски восхитительно, — прошептала Йеджи прежде чем накрыть пухлые губы своими и безбожно грубо углубить поцелуй. Девушка то играла своим языком с ёнджуновым, то посасывала и больно прикусывала нижнюю губу, ожидая, что вскоре из маленькой ранки начнёт сочится алая кровь. Йеджи продолжала стимулировать член Чхве, а тот отзывался на ласки и затвердевал ещё больше; из головки начала выделяться смазка. Девушка растирала предэякулят, продолжая то поднимать руку, проводя вверх от самого основания, а после плавно опуская вниз, повторяя всё по кругу, но так и не разрывая страстного поцелуя. Заканчивающийся в лёгких кислород заставил Ёнджуна попытаться отстраниться от бестии, слегка запрокинув голову назад. Признавать того, что чувства обуяли его, накрывали с головой и сводили с ума Чхве не желал, но игнорировать столь очевидное, когда приглушённые стоны вырывались из груди, было попросту невозможно. Йеджи и не игнорировала. Наслаждалась мучениями парня и улыбалась так, как никогда прежде: с садистским прищуром. — Какого ощущение, когда удовольствие доставляет та, кого ты убил? — повелительно шептала девушка, не прекращая своих действий. Когда Ёнджун, прикрыв глаза от неизвестного ранее удовольствия, что-то промычал невнятное в ответ, девушка остановилась на мгновение, а в следующее чуть сильней сжала возбуждённый член в руке, укоризненно добавив: — Я хочу слышать твой голос: такой отчаянный и охрипший. Пальцы снова дотронулись до головки, и юноша шумно выдохнул, сам того не заметив, как протяжный, но всё ещё приглущённый стон наполнил комнату. — Если тебе не нравятся мои ласки, тогда почему же ты стонешь, Ёнджун? Скажи это, — шептала рыжеволосая бестия, наслаждаясь результатом собственных действий, — скажи, что хочешь, чтобы я продолжила. Чхве уже был не в себе. Самому юноше хотелось верить, что он находился под чарами незнакомки, охваченный магией или же просто сошедший с ума, ведь Ёнджуну казалось, что ни при каких других обстоятельствах, будь он в трезвом уме, не сделал слабый кивок и, подняв пунцового цвета лицо, не спустил бы с уст робкое «не останавливайся». Йеджи самодовольно усмехнулась, прежде чем оставить на губах ещё один, на этот раз менее требовательный поцелуй. Немного отстранившись, свободной рукой Хван вновь проскользнула под хлопковую рубашку. Пальцы поглаживали мышцы юноши, а исходящее от него тепло было настолько приятным, что Йеджи желала запомнить это забытое за многие годы ощущение. Как бы то ни было, он была мертва больше чем четыреста лет. Второй рукой девушка продолжала водить по возбуждённому члену Ёнджуна, то ускоряя темп, то замедляя его. Чхве скулил под её руками, плавился, словно бестия была палящим солнцем, пытался сдерживать стоны, норовившие слететь с уст. Ёнджуну было приятно. Чхве ощутил, как накалённое до предела влечение накрывало штормом. Юноша отдался чувствам, рукам, которые блуждали там, где никогда прежде никто к нему не дотрагивался, и делали то, что сводило с ума. Парень чувстввал, как приближался к пределу, отчего даже не заметил, как непроизвольно начал поддаваться бёдрами к ласкам девушки, надеясь получить большее. Сладкие пытки Йеджи становились невыносимыми, Хван была близка к тому, чтобы довести Ёнджуна до первого оргазма. — Скажи, насколько хорошо ты чувствуешь себя, когда не можешь ничего поделать с тем, что я всё ещё могу заставить тебя желать меня? — молвила Йеджи, а сумасшествие снова играло искрами в карих глазах. Наблюдать за тем, как юноша пытался побороться с ощущениями, но в итоге всё равно поддался её мукам, было желанной наградой для Хван. Её экстравагантные методы были лучшей пытки, а жажда мести — неплохой мотив. — Эт-это хорошо, — на выдохе промолвил Чхве, поджав губы, вновь приподнимая бёдра. — Йеджи, — простонал её имя парень, когда Хван надавила на головку, а после отпустила, словно играла на натянутых нитях юношеских чувств. На выдохе девушка тихо усмехнулась собственным мыслям, и, посмотрев прямиком в ёнджуновы глаза, не прерывая зрительного контакта, закончила начатое, ускорив ласки. Эрегированный член стал твёрже и влажней от выделяемой жидкости. Не прекращая стимулировать возбуждённую плоть, Хван, пальцами руки, что ощупывала торс под рубашкой, сперва погладила, а после сдавила и немного скрутила юношеский сосок, смешав боль с наслаждением. Ёнджун застонал. Садистское удовольствие. Член, что, как никогда ранее, желал особого внимания будучи твёрдым и влажным, запульсировал в руке Йеджи. Пущее мгновение, прежде чем девушка вновь сжала головку и почувствовала вязкую жидкость на собственной ладони, а Чхве — мгновенно ослаб, а тело пробила лёгкая дрожь, заставив бёдра несильно содрогаться. Чхве мгновенно оказался на седьмом небе. Он точно продал душу Дьяволу и был в Преисподней — разве можно было любым другим образом объяснить собственную порочность? Низ живота всё ещё щекотало и стягивало, заставив неопытного Ёнджуна подумать, словно подобное чувство не испариться никогда. — Ты запачкал свою одежду, — девушка усмехнулась и цокнула языком. — Как грязно, Ёнджун, — вытирая сперму со своей руки о край рубашки парня, молвила Йеджи, коварно улыбаясь, смотря на раскрепощённого и до предела возбуждённого юношу. Ёнджун проигнорировал слова девушки — словно не услышал. Оргазм отдавался лёгким головокружением, но было ли это действие исключительно долгожданной разрядки, парню не узнать. Щёки и уши вновь залились краской, стоило ему только осознать, насколько жалко выглядел. Одной рукой Хван довела его до безумия, подарив первый в жизни оргазм. — Ты думаешь, мы должны остановиться на этом? — прошептала в губы Чхве Йеджи, ухмыльнувшись. За окном ранее тёмное и непроглядное ночное небо начинало светлеть. — Моё время вот-вот подойдёт к концу, но разве должна я оставить незаконченное дело? — риторические вопросы. Хван не желала слышать ответа на них, ведь в любом случае, поступила бы так, как было угодно ей, а Ёнджун не отвечал, потеряв дар речи от смущения. «Дьяволица Хван Йеджи, что ты творишь со мной?» — задался вопросом парень, пытаясь игнорировать вновь нарастающий жар, когда бестия начала тереться тканью платья о его пах. — Ох, твоё личико стоило того, чтобы восстать из мёртвых, — протянула девушка, чистой рукой схватив парня за подбородок. — Не могу же я оставить тебя вот так, Ёнджун, не доведя всё до конца? Не в силах сдерживаться, парень замычал. Этой ночью они сделали уже достаточно порочного, отчего переступить черту собственного незнания Чхве больше не казалось страшным. Страстная рыжеволосая бестия заняла все мысли, а чувства, которые она открывала ему затуманили разум. Ни о чём другом больше думать он не мог. Перейти черту стало его новым интересом и, как бы сильно верёвки не сдавливали руки, он перестал пытаться их распутать. Отдаться Йеджи — вот чего поистине он желал в тот миг, как начал потакать хвановым ласкам. — Давай избавимся от этого. Ёнджун не успел среагировать, как со щелчком пальцев его хлопковое одеяние разлетелось на мелкие кусочки, а после испарилось, словно старой рубашки Чхве никогда и не существовало. Самодовольно усмехнувшись, Йеджи, оттянула край его штанов, а когда парень уже приготовился к ощущению тёплой ладони на вновь возбуждённом члене, Хван остановилась. — Разве может эликсир молодости стирать глубокие шрамы? — девушка провела рукой по тазу парня, удивлённо округлив глаза, заставив Чхве задуматься почему же бестию удивила его девственно чистая кожа и о каком шраме она говорила. — Нет-нет, метку раба не свести, — Хван мгновенно поднялась с его колен, а вид её сделался таким, словно только что её окропили водой. Йеджи замотала головой, растрепав огненно-рыжие волосы, а после снова бросила изучающий взгляд на оголённую кожу юноши, привязанного к стулу. Хван потребовалось всего мгновение, чтобы утихомирить пыл и осознать: всё это время она была ослепленная жаждой мести. — Не Чхве Бонха — его точна реинкарнация, а значит и его потомок, — шептала девушка, вновь бросив взгляд на Ёнджуна. Лицо, столь схожее, — точная копия; голос, которым он молил её отпустить его, — точь-в-точь как тот, что четыре сотни лет назад сладостно шептал её имя, когда они делили вместе ложе. Но отсутствие рабской метки — вот, что было их отличием. Кожа на тазу Ёнджуна не была изувечена следом от раскалённого железа, который Чхве Бонха, какого знала Йеджи, получил незадолго после своего двенадцатилетия. Рабская принадлежность перестала иметь силы, как только жена-старуха отдала за него выкуп и дала ему новое начало — экзорцизм. Парень, с которым Йеджи всего недавно развлекалась, унижая, был лишь предком мерзавца, пославшего её на позорную смерть на костре. Карие глаза забегали по комнате, пока взгляд не остановился на окне. Тыквенная голова пугало и неаккуратная рожица начали приобретать более чёткие очертания. Светало. — Что же делать? — тихо спрашивала она сама себя, наблюдая за тем, как Ёнджун побледнел и опешил от её действий. Юноше не нужно было быть пророком, чтобы понять, что что-то произошло. Хван взмахнула рукой, заставив брюки Чхве застегнуться самим по себе; следы её проказы всё ещё оставались светлыми пятнами на ткани. Верёвки ослабли с щелчком пальцев, но не упали с рук, когда девушка заметалась по комнате, медленно наполняющейся тусклым светом восходящего солнца. Ночь подходила к концу, а значит и у Хван время было на исходе. Ёнджун продолжал удивлённо наблюдать за девушкой, не понимая что же происходит лишь до того момента, пока рыжеволосая не оказалась рядом с ним вновь, прошептав что-то неразборчивое на ухо. Мир вокруг закружился, а незнакомая комната завертелась водоворотом. Чувства покинули тело и Ёнджун ослаб, едва ли чувствуя свои конечности. Прежде чем в глазах потемнело, он в последний раз взглянул на искажённое изумлением безумное и одновременно прекрасное лицо рыжеволосой ведьмы Хван Йеджи.* * *
Светило поднималось вверх, сперва скрываясь за высокой горой, у подножья которой расположилась деревня, а после и понемногу освещая тихое место, тем самым ознаменовав День всех святых. — Этот праздник не хуже поклонению самому Дьяволу, — низкий осипший голос, принадлежавший мужчине, был возмущённым. — Детишкам весело, — беззаботно добавила женщина, идущая рядом. — Ничего хорошего из этого не выйдет, — покачал головой мужчина, сильней вцепившись в книгу в своих руках — не во что иное, как Библию. — Что хорошего от того, что дети примеряют на себя облики всякой нечисти? Ничто иное как дьявольские происки. И как же хорошо, дорогая, что мы смогли уберечь нашего драгоценного сына от всего этого. Мужчина средних лет рассуждал вслух, обращаясь к супруге, идущей по правую руку от него. Путь через горы был не лёгок и, чтобы оказаться в родной деревне столь ранним утром, когда солнце всего немного пересекло вершину величавой горы, паре пришлось встать с первыми лучами. Путь был долог, и немолодая пара была вымотана, а виднеющаяся невдалеке родная хижина влекла к себе, заставляя ускорить шаг и мечтать о согревающем камине и котелку с тёплым супом. Ночь выдалась холодной, а дождливая погода лишь только портила настроение. — Смотри, — глаза женщины засверкали, губы растянулись в лёгкой улыбке, — кажется, мы застанем Ёнджуна дома, — с нежностью в голосе молвила женщина. Расставание с сыном больше, чем на несколько дней чрезвычайно удручало женщину. Холодный ветер, ещё вечером пробирающий до костей, юношу не беспокоил. Ёнджун лежал на влажной от дождя древесине — пороге собственного дома, не придавая и единого очевидного признака того, что он был в сознательном состоянии. Кончики пальцев немного подрагивали — парень замёрз, а от неудобной позы со связанными за спиной руками его плечи, определённо, должны болеть ещё несколько дней. Чхве словно уснул в неподобающем месте. По крайней мере, так подумали его родители, обнаружив сына, спящего у порога. Хоть юноша и не видел, когда начал приходить в сознание, незадолго до прихода родителей, ощутил, как тугие верёвки, ранее стягивающие руки, в последний миг ослабли еще больше, легко свисая на запястьях, но оставляя после себя глубокий алый след — последнее, что могло бы доказать его прошлые муки. — О боже! — воскликнула мать, мгновенно упав рядом с наполовину оголённым сыном, задаваясь множеством вопросов, одним из которых было то, как смог же Ёнджун выйти без рубашки и плаща в столь ветреную и дождливую погоду, а другим — что же именно он делал, оказавшись без сознания на пороге собственного дома, да ещё и в столь странной позе: заведя руки за спину и сомкнув запястья, а неизвестного происхождения верёвка лежала рядом. Лениво открыв глаза, парень сперва увидел расплывающийся силуэт чьего-то лица, а после, когда зрение расфокусировалось, узнал в ней родную матушку, которая, обратившись к отцу парня, призвала того занести сына в дом. Как бы Ёнджун не пытался избавиться от гула в голове, неприятное ощущение овладевало всем телом, заставив его подумать: «Что же сделала со мной Хван Йеджи?». Веки казались невероятно тяжёлыми, отчего побороть желание прикрыть их давалось с трудом. Ёнджун слабо ощущал, как отец занёс его в дом, усадив прямиком напротив тлеющего камина, а мать укутала в тёплое одеяло. Только ощутив согревающее тепло огня, Чхве пришёл в себя. Помутнение разума исчезло, заставив Ёнджуна вспомнить каждую секунду сумасшедшей и не поддающейся описанию ночи. Незнакомка, явившаяся в хэллоуинскую ночь, издевалась над ним, унижала и, в конечном итоге, ублажала, чтобы после таким некрасивым образом избавиться от него: бросить на порог собственного дома в бессознательном состоянии, да ещё и без рубашки, от которой избавилась саморучно. Осмотрев красные следы на собственных запястьях, и дотронувшись до алых пятен на шее, Ёнджун сперва ощупал доставляющее дискомфорт место, а после пронзительно рассмеялся, заставив отца удивлённо уставиться на него, а мать подбежать с обеспокоенным видом на немолодом лице. — Рыжеволосая бестия Хван Йеджи, — мысли парня неосознанно слетали с уст. — Сожённая четыре сотни лет назад на костре женщина восстала из мёртвых и появилась на пороге нашего дома, представляете? — Ёнджун подорвался с места, встретившись с непониманием в глазах родителей. — Матушка, отец, — юноша, словно в безумстве метался по комнате, — она словно само воплощение Каринвана . Искусительна и порочна. Она унижала, совращала и искушала. Восстала из мёртвых в Хэллоуин, чтобы отомстить тому, кто отдал её Инквизиции. — Дорогой, у тебя, кажется, появилась горячка, — осторожно начала мать. — Нет, она была реальной. Ведьма, сменившая цвет волос одним щелчком, высушившая мою одежду взмахом и связавшая меня верёвками, что стягивались при каждой попытке высвободиться, была реальна. Она, — Чхве замялся, едва ли не поведав родителям о собственном пороке, которому та его отдала. — Посмотрите на эти следы, — юноша вытянул руки перед собой. Отметины на запястьях не были больше столь отчётливо видны, как пару минут назад. Мать изумлённо смотрела на сына, а отец покачал головой, отводя взгляд. — Тебе стоит прилечь, — мать снова накинула на плечи одеяло и попыталась дотронуться до лба сына, чтобы только убедиться в своих предположениях. Женщина не верила, что её сын мог выдумать что-то подобное не под действием охватывающей тело горячки. — Ты разве не видишь? — тонкую руку остановило грубое мужское запястье. — Он не в себе, бредит рыжей бестией, явившейся к нему. Им определённо овладел сам Пифион, я уверен, и другие бесы тоже. И я, как никто другой, должен помочь ему. — Он всего лишь под большим впечатлением от своего первого проведённого праздника кануна Дня всех святых, ведь так Ёнджун? — мать пыталась загородить сына, исправив ситуацию, но юноша словно не слушал. — Всё это — правда, отец! — воскликнул юноша. Собственный отец экзорцист посчитал, что парень охвачен демонами — разве этот Хэллоуин мог стать ещё хуже? — Ты не можешь это решать, — мужчина схватил юношу под руки. Отец был силён, даже не смотря на его немолодое тело, а Ёнджун — как никогда слаб, потому сопротивляться у Чхве не осталось сил. — Не делай этого, — женщина замотала головой. — Не причиняй боли нашему сыну. — Ёнджун справится с этим, — бросил он женщине, а после перевёл свой взор на Ёнджуна, продолжив: — Нам необходимо изгнать всех демонов, что захватили твой разум, сынок, — взяв в руки книгу в старом переплёте, мужчина затащил сына в комнату хижины, которую сам Ёнджун ненавидел больше всего — здесь отец проводил свои неотложные сеансы. Отец громко захлопнул дверь, не забывая и подпереть ту. Мать Ёнджуна всё ещё пыталась образумить мужа, сказав, что всё это — лишние меры, но мужчина не слушал. Как бы Чхве не сопротивлялся, отец держал мёртвой хваткой, а, уложив на незамысловатую кровать, мгновенно обездвижил парня, приковывая и связывая холодными цепями. Выбраться из железных оков было невозможно. Одержимые часто пытались сбежать и причинить вред самому экзорцисту, отчего именно железо было лучшим методом, дабы закончить начатое. — Отец, в этом нет необходимости, — Ёнджуна не пугал сам факт обряда экзорцизма, с методикой юноша был хорошо знаком, до дрожи пробрало осознание того, что, начав, отец узнает о его грехе — невозможности устоять перед похотливой и развратной бестией, вскружившей голову. Отец словно не слушал. Взяв священное писание в руки, мужчина, скрывая переполняющие эмоции за профессиональной выдержкой, подошёл ближе к связанному Чхве, всё ещё пытающегося вырваться из оков и, прежде чем начать обряд, промолвил: — Женщина с именем Хван Йеджи ведьминскими обрядами поддала искушению твоего прапрадеда Чхве Бонха, давшего начало ремеслу нашей семьи, отдав его на подстрекание Асмодею. — отцовский голос был осипшим. Жалость в голосе ему скрыть всё же не удалось, когда добавил: — Ты слишком многое унаследовал за ним. Не только внешность, но и судьбу. Дыхание Ёнджуна спёрло. Пославший на позорную смерть мерзавец — никто иной, как давний предок. Слова отца словно обездвижили, а разум вновь затуманился. — Кто бы не явился к тебе этой ночью. Ёнджун, Она — никто иная, как демоница-искусительница и самое подходящее для неё место — Преисподняя. Прежде чем раскрыть библейское писание, отец осмотрел пятна на штанах Ёнджуна и следы на его шее, а после, погладив по волосам, прошептал: «Избавься от порочных мыслей своих, сынок, и высвободи дьявола, сидящего внутри». Ёнджун лишь зажмурил глаза и в памяти вновь отобразился лик его желания — соблазнительная в безумии девушка. В Хэллоуин ему явилась сама дьяволица. Душа, жаждущая мести — столь прекрасна в своём сумасшествии искусительница Йеджи. И Ёнджун обязательно дождётся следующего кануна Дня всех святых, ведь у них осталось незавершенное дело.