Свет моего кошмара

Четырнадцатилетний мальчик, сейчас, на переменке, закатал рукав серой кофты своего друга. Он вцепился двумя своими руками в его руку, и с беспокойством, гневом, направленным, кажется, на весь мир, кроме хозяина конечности, смотрел то на шрамы на ней, то на их обладателя. На двух детдомовских детях никто не акцентировал внимание, тем более сейчас, на перемене, в классе было слишком шумно, и в этой суматохе, детям казалось, что их не существует. — Тебе не помогают таблетки, которые прописал врач? — Это обычное успокоительное-снотворное… Они ничего не решают. Я все еще не уверен, когда нахожусь во сне, а когда нет. Что будет, если я захочу кого-то убить? — Ты? Убить? Я знаю тебя, — Он улыбнулся, — Ты даже во сне никого не захочешь убить. — Но мне страшно… Хуа Чен оглянулся куда-то назад, затем повернулся и осторожно задернул рукав друга. Он выставил руку вперед, показывая мизинец: — Тогда я клянусь, что если ты захочешь убить кого-то, я буду рядом, чтобы остановить тебя. В тот день они поклялись на мизинчиках насчет такой глупости… Но в тот момент Се Ляню определенно нужно было это. * * Когда парень проснулся, он оказался на диване. Хуа Чен перенёс его сюда пока он спал? Забавно. Се Лянь приподнялся и сел на край, оглянувшись он посмотрел на погоду на улице. Было пасмурно, небо серое, но вроде бы, дождь не шёл. Погода отвратительная. Он встал и пошёл попить воды, посмотрел на время. Было семь часов утра. В институт еще не скоро, это радует. Ничего не произошло, однако что-то Се Ляню сейчас не давало покоя… Что же? Так тихо… Где Хуа Чен? Кошки, скорей всего, спят у него в комнате, но где же сам ее хозяин? Парень, чуть повысив голос, позвал: — Хуа Чен? Этот человек нередко катался куда-то по утрам, и куда было предельно ясно, но обычно, он предупреждал. А с какого момента он должен отчитываться перед Се Лянем? Без лишних раздумий парень продолжил свой стандартный утричный быт. Когда он завтракал тем, что нашёл в холодильнике и читал новости в телеграмм-канале их города, раздался гудок телефона. Звонила Цинсюань. Руки слегка дернулись, когда на экране вылезло ее имя. Се Лянь совсем забыл ответить ей вчера. Наверное, она будет зла, если, конечно, не растрепала всем, что он «помер». — Ало… — Сказал он, приняв звонок, и ожидая, пока связь устаканится, — Цинсюань, я все объясню… — Я нашла хорошую гадалку, адрес скинула. Приезжай, через час там встретимся. Ши скинула звонок. Она что, обиделась? По-видимому, это так, хотя Се Лянь не помнил, обижалась ли она когда-то на него всерьёз за все время их знакомства? Это странно, но ладно. Она не дала ему ничего сказать, поэтому он быстро ответил на ее сообщение с адресом короткое «ок», и начал собираться. К счастью, на улице было уже не так холодно, поэтому надеть свою повседневную кофту и джинсы было достаточно. Он не стал задавать лишних вопросов Цинсюань, поскольку знал ее неординарный характер и бойкий нрав, а также то, что от такого человека можно ожидать все, что угодно. Се Лянь добрался на метро, затем по подворотням еще шел минут пять. Он завернул в один из дворов, и там увидел девушку, стоящую около ступенек, ведущих на первый этаж, где располагалась белая дверь, она была входом в какой-то магазин. Но что было странно, нигде не было ни единой вывески. — Цинсюань! — Окликнул ее Се Лянь и помахал рукой. Девушка развернулась к нему лицом и своим, как всегда дружелюбным тоном, поприветствовала его: — Привет-привет! Парень подошёл ближе и Цинсюань обняла его. Затем она тепло улыбнулась, поправила свою кофту и начала подниматься по лестнице. — Идем, это офис гадалки. Се Лянь улыбнулся от своей мысли, когда услышал эту фразу и пошел за ней. «Уж не думал, что гадалки стали такими современными» — Я нашла ее на Авито, цена договорная, отзывы хорошие, — Она остановилась у двери, — Если тебе не хватит денег, я заплачу, но потом спрошу за это с Хуа Чена. Девушка хихикнула, Се Лянь вздохнул и зашел, она зашла за ним. Комната, в которую они зашли содержала в себе вешалку, на которой висело одно одинокое пальто, небольшой диван с таким же столиком, кофемашину, и дверь в другую комнату. Зашли они с характерным звенящим звуком китайского колокольчика, который висел на двери. Через несколько секунд, к ним вышла женщина лет сорока. Она была одета в совершенно обычную одежду, за исключением ее ожерелья и браслета. В общем, очередная инфоциганка, которая даже не попыталась косить хоть под кого-то, связанного с магией. Шарлатанка сказала: — Я правильно понимаю, что вопрос ко мне есть у вас? — Ее взгляд опустился на Се Ляня и вопрос, естественно, был задан ему. За него ответила Цинсюань: — Да. — Тогда вы, милая дама, оставайтесь здесь, если хотите. Присутствовать на сеансе посторонние не могут, — Она снова перевела свой взгляд на парня, — Идёмте со мной. Се Лянь кивнул и они с женщиной прошли в другую комнату. Кабинет выглядел вполне современным, лишь пару омулетов на стенах заставляли задуматься о хозяине этого пространства, ну и, это что, на столе стоит «магический» шар? Женщина села за стол, кладя на него локти, а юношу пригласила сесть в кресло перед. — Итак, расскажите чуть подробнее о вашей проблеме. — Есть один человек… Он мой друг и весьма дорог мне. Но, незадолго до его появления мне снились странные сны, которые как мне кажется, были связаны с ним. Еще есть другой человек, и я, я боюсь его. С ним тоже связаны мои сны, и он как будто хочет навредить мне, не знаю как объяснить. Гадалка что-то записала в тетрадь, чуть подумала и сказала: — Я все поняла. Я работаю с помощью этого шара, привезенного из Ирландии. Приложите руки к нему. Се Лянь выполнил просьбу. Шар был приятно холодным, темно-синим, и как на вид, он был изготовлен из мрамора. — Мне начать с вашего друга? — Давайте. Когда она услышала согласие парня, она тоже приложила руки к шару и прикрыла глаза. Через секунд тридцать, она медленно распахнула их, и как в сказке начала: — Вижу… Вижу кое-что невероятное… Его душа крепко к вашей привязана. Велика вероятность того, что вы пересекались в прошлой жизни, или даже, не только в прошлой. Наверняка сказать не могу, но видать, этот человек любит вас самой чистой любовью. Ваши опасения насчёт него не подтвердятся, он верен вам. Се Лянь чуть покраснел. Интересно, что если бы она узнала, что за этим «другом» скрывается не хорошенькая девушка, а высокий парень хорошего телосложения, который то и дело заставляет его краснеть? Постеснялась бы она говорить такие вещи? — А что можете сказать насчет второго.? — Дайте посмотреть… Она снова закрыла глаза, начала смотреть… Ее лицо сморщилось. — Что вы видите? Внезапно, «магический» шар треснул, огромная белая трещина расползлась по всему его периметру, однако гадалка не отрывала от него в рук. Когда на шаре образовалась еще одна такая трещина, и тот уже начал выглядеть так, будто вот-вот собирается развалиться, Се Лянь захотел убрать руки. Но он не смог этого сделать! Когда он обнаружил это, было слишком поздно. Шар лопнул, разлетаясь на множество маленьких и острых осколков, некоторые из которых врезались в руки парню, царапая и разрезая кожу до крови, до мяса, и входя туда, словно маленькие лезвия. Некоторые осколки долетели до его лица, и к счастью, несущественно поцарапали щеки. От боли, которую он не привык испытывать, на глазах Се Ляня появились слезы, он хотел встать, закричать, убежать, но оказалось, ему не позволяют сделать даже этого. Тогда-то он и перевел взгляд на женщину. Лучше бы он не делал этого, лучше бы продолжал держать глаза закрытыми. Кожа этой сорокалетней женщины начала морщится, становится бесформенной, отделяться, становясь кожаным мешком. На ее лице застыло отвращение, но сейчас этого больше не было видно. Больше внимания сейчас собирали ее глаза, веки сместились и каждое из зеленых глаз так и хотело выпрыгнуть из своих орбит. Всю картину усугубляла кровь, текущая из всех ее отверстий на лице, включая, естественно, глаза. Казалось, ее изнутри режут, отделяя все внутреннее от кожного покрова. Вся эта кожа, вскоре, разорвалась на две части, разъезжая в правую и левую сторону. Се Лянь уже был готов посмотреть на все прелести внутреннего мира этой женщины, как вдруг, из нее вылезло нечто пострашнее. Человек в маске. Юноша мог поклясться, что это тот самый человек, который преследует его всю жизнь. Он вылез из этой бедной женщины, а кровь хлынула еще сильней, орошая белые одежды человека. Мужчина выпрямился и встал, стаскивая с себя остатки женщины и скидывая их на пол, который уже успел превратиться в кровавый бассейн. Он что-то сказал, что Се Лянь не расслышал, и с силой толкнул его назад. * * Се Лянь очнулся, его боль утихла, и вот уже он стоял посередине какого-то старого здания с неровными стенами, на которых трескалась краска. Из одного из кабинетов по правую сторону слышался приглушенный стенами, холодный мужской голос: — Ты никогда не думал, что можешь убить кого-то во сне? — Я не… — Сбивчиво и с дрожью отвечал ему мальчишеский голосок. — У тебя такой возраст, я бы задумался над этим. Такие дети, как ты, обычно становятся несносными, неуправляемыми и агрессивными. Вот спроецируй сам… Ты не отличишь сон от реальности, и… Это обстановка показалась парню смутно знакомой, и он прислонился к двери, за которой предположительно были люди. — Но что я могу сделать? — Сломался голос мальчика. Тогда Се Лянь не выдержал, распахнул дверь, и крикнул: — Что здесь происходит?! За дверью он увидел мальчика тринадцати лет, сидящего на больничной кушетке, его глаза покраснели, а по щекам катились слезы. Он тер свои глаза руками, повторяя, что не может «так» поступить. Над мальчиком возвышалось высокое, бесформенное и черное существо. Оно было похожа на слизня, облепленного белыми масками, которые уже успели вдоволь намозолить глаз Се Ляню. Половина этого монстра прилипала к без того изуродованным стенам, подкрадывалась к мальчишке с разных сторон, и шептала неразборчивые вещи, издавая отвратительный, бурляще-шипящий звук. Вся эта картина не обращала никакого внимания на парня, ввалшившегося посередине их «сеанса», словно он был призраком. Как бы не было противно смотреть на монстра, в какой-то момент лицо парнишки Се Ляню показалось очень знакомым, и он узнал в мальчике себя. Сломанного смертью родителей тринадцатилетнего себя. А все это здание, тогда, неужели детский дом? Как странно, он совсем не помнил ничего, все воспоминания о его детстве и подростковом возрасте были расплывчаты и туманны настолько, что он даже не смог признать себя, и вдобавок то место, где с тринадцати лет воспитывался. Все, что он помнил, было написано на бумаге, сказано по многу раз, поэтому такие воспоминания и отпечатались в его памяти. В эту секунду он и осознал, что ничего своего, чтобы Се Лянь мог вспомнить, у него нет. Внезапно, вырывая его из раздумий, монстр сказал мальчику: — Принимай эти таблетки. В монстре что-то открылось. Что это? Это рот? Просто, черная дыра, из которой выдвинулась ничем не отличающаяся от основной массы пародия на язык, и протянула ему разноцветные пилюли. Что это за таблетки? Тринадцатилетний Се Лянь взял их в руки. И в тот же миг, что-то вытолкнуло его за дверь, и она захлопнулась. Взрослый Се Лянь ударился об стену, но к его счастью, он действительно не чувствовал здесь физической боли, однако от неожиданности остался сидеть на полу. Он продолжал приходить в себя после увиденного, когда услышал легкие, бегущие шаги, которые доносились из другого края коридора. Се Лянь взглянул туда, но как назло, коридор заволокла прозрачная дымка, и обладателя этого звука, он увидел чуть позже. Им оказался ребенок, выглядящий очень худым, и многие части его не только лица, но и тела были в бинтах. На вид ему было лет десять. Кажется, он плакал. Этот малец подбежал к двери, из проема которой минуту назад выдворили Се Ляня и начал бить своими крошечными кулачками по ней, он продолжал плакать и еще вроде бы что-то кричал, однако Се Лянь уже не мог расслышать этого. Сейчас все стало еще туманнее, словно сон. На ватных ногах парень встал, и подошел к мальчику, чтобы разглядеть его лицо. Оно тоже казалось ему таким родным и таким знакомым, и хоть и наполовину закрытым бинтами, хоть и изуродованным. Вроде бы, Се Лянь даже начал что-то вспоминать, однако дверь распахнулась, отпихнув мальчика, и чудище, все еще стоящее на своем месте, извергнуло из себя длинную черную стрелу, пробившую ребенка насквозь и пригвоздившую его к стене, где ранее находился Се Лянь. Едва ли парень смог развернуться и бросить взгляд на бедного ребенка, истекающего кровью, как его постигла такая же участь. И увы, в этот раз, ему стало больно. Сянлэ мог, но не стал кричать, в этот раз стерпел, сейчас его переполняла злоба на это существо, уже пожирающее тринадцатилетнего его. Весь туман отступил, Се Лянь смог ухватиться за свое воспоминание, за то, что помнил сам, а эта наглая тварь помешала ему это сделать! Парень схватился за черную, липкую, но твердую стрелу, торчащую у себя из живота, и выдернул ее, чуть скривившись. В этой ситуации все решал адреналин и его решимость сделать то, чего сам боялся, чего боится тот тринадцатилетний мальчик, или тот, кто остался позади него, когда Се Лянь направился прямиком к этой твари. В его правой руке появился длинный поварской нож, и он замахнулся на эту ужасную, мерзкую, отвратительную дрянь, что кажется, всю жизнь ему испортила! — Ты убил их! Нож почти коснулся безликого монстра, как кто-то помешал парню: — Се Лянь! Его обняли со спины, и он начал падать. Прямо сквозь пол провалился, оставляя детский дом где-то в вышине, когда сам падал вниз, куда-то в темноту. Но парню сейчас не было страшно, он был запутан, он не чувствовал ничего, обдумывая, что хотел сделать. Ему казалось, что он летел вечность в темноте, обдуваемый ветром. Куда вообще он падал? Что происходило? Вдруг, его тело мягко коснулось поверхности. Было мягко, прохладно и приятно. Парень разлёгся на земле, всматриваясь в темноту, сквозь которую летел. Детского дома там, в высоте, уже и не было. Сейчас он прикрыл глаза, и молил об одном, только о том, чтобы здесь не было того монстра. Однако, как бы Се Лянь не боялся, и не замирал от каждого звука, булькающих звуков, отвратительного мужского голоса, он не слышал. Через несколько минут, он понял, что бездействие тоже ни к чему не приводит. Сянлэ открыл глаза и сел, начав рассматривать все, что его окружало… Это, это… — Быть того не может… — Тихо сказал он. Он сидел в поле траве, а вокруг него кружили сотни бабочек, ажурные крылья которых были сотканы, словно некой прелестницей из хрусталя, придавая серебристое свечение. А вдалеке, расположилась уже знакомая одинокая могила, поросшая мхом. Лянь заведомо знал, что будет дальше, если он пойдет отрывать от нее мох, все в миг закончится. Он улыбнулся, встал и подошел к ней, начиная прежде окровавленными руками срывать с нее влажный мох. Все было настолько реально, что ему даже показалось, что сейчас он сможет назвать ее владельца, увидеть надпись. Сянлэ засмеялся, когда был уже на половине пути к этому. Но когда мох закончился, его дыхание перехватило: — Хуа Чен..? Улыбка на лице, возбуждённое чувство любопытства сошли на нет. Теперь наконец они очистили чувство страха, оголив поврежденную душу, оставляя ее один на один с этим ограниченном миром. Се Лянь опустился на колени и зарыдал. Это все не заканчивалось! Это могила его самого близкого человека! Что ему сейчас делать? Что он должен делать? За его спиной раздался голос: — И что теперь Сянлэ? Больше никто не смеет помочь тебе. Друзья не пожертвуют ничем ради тебя, твоих родителей больше нет, тот человек закопан глубоко под землёй. Осталась лишь твоя неполная расколотая душа. Ты жалкий противный убийца, может поэтому ты ничего не помнишь? — Раздался голос существа в маске. Услышав этот голос, он закрыл глаза руками и прижался к могиле. — Все, что ты можешь делать, так это все время просить помощи. Ты не можешь сделать ничего сам. Ты — ничего, ты — неполноценный человек. Ты тот, кто терпит. — Ты… Ты… — С кричащим тоном, голосом, полным обиды, злобы, голосом несправедливо обиженного человека, Се Лянь поднялся, и посмотрел на высокого мужчину в белом, — Это ты во всем виноват! — Задыхался Сянлэ и начал подходить к монстру, а в его правой руке снова появился нож, — Во всем виноват ты! — Парень замахнулся и вонзил нож в мужчину, — Ты убил моих родителей! Ты убил Хуа Чена! Ты продолжаешь разрушать мой разум! — С каждым «ты» Се Лянь снова и снова вонзал в монстра нож. Его кровь хлестала, а само существо безумно, маниакально, омерзительно смеялось! Это то, чего оно хотело! Юноша последний раз вонзил нож ему в голову и отшатнулся, внезапно в его голове раздался голос. Его звали! Се Лянь… Се Лянь… Се Лянь… Звали любя, очень ласково, переходя в полушепот, а затем обратно. В этом голосе читалось неподдельное волнение и искренняя забота. Внезапно он открыл глаза. В лунном свете, исходящем от окна, он забился в угол комнаты. В холодном поту, слезы текли с его глаз, да он просто рыдал, был в истерике! Ему было невероятно страшно, но в то же время, чьи-то сильные руки прижимали его к себе, нежно зарывались в его волосы, поглаживали по спине, успокаивая. Чей-то добрый голос продолжал называть его имя, шептать добрые слова: — Се Лянь, сейчас ты со мной, ты дома, солнце… Все нормально, ты в безопасности… Ты со мной, все в порядке… Ничего не происходит, все хорошо… Ты в безопасности, Се Лянь. Хуа Чен! — Хуа Чен… — Се Лянь окончательно проснулся и сам крепко обнял его, так сильно прижимаясь, словно он пытался скрыться от остатков сна. Подсознательно Се Лянь все еще боялся, что сейчас что-то может произойти, парень не хотел, чтобы Хуа Чен его покидал, — Я не понимаю! — Слезы все еще лились по щекам. — Се Лянь, это был сон, сейчас ты в моей квартире, ты живешь со мной уже несколько месяцев после того, как сгорела твоя. Все хорошо, не волнуйся… Тебе всего лишь приснился кошмар.