* * *
Диван в гостиной 221Б всё ещё оставался любимым местом Джона, чтобы заниматься этим, несмотря на то, что он был не особо эргономичен. Ему нравилась гладкость кожаной обивки, касающейся его голой кожи, и то, как вся комната купалась в тёплом солнечном свете летними вечерами, такими, как этот. Он игнорировал неудобный угол между своей шеей и подлокотником дивана, подталкивая свои бедра к Шерлоку, который стонал и тяжело дышал на нём — воплощение экстаза. Джон специально поддерживал темп неторопливым, чуть более медленным, чем им обоим действительно хотелось, тем самым разжигая желание ещё сильнее. Торс Шерлока располагался более-менее вертикально, и он опирался одним локтем на спинку дивана, а другим — на ближайший к окну подлокотник над головой Джона, подталкивая себя вверх и снова вниз, встречая толчки Джона. Заходящее солнце окрасило плечи Шерлока в золотой свет, который местами искрился от блеска пота на его поразительно бледной коже. Джон сходил с ума от похоти. Всё в Шерлоке было восхитительно и красиво. То, как вздымалась его грудь от напряжения, как он сосредоточенно кусал свои мягкие губы, как его задница полностью обхватывала член Джона с каждым восхитительным движением вниз, которое совершал его любовник. Джон почувствовал, что он уже близко, хотя он не хотел, чтобы этот момент заканчивался. Он нежно обхватил пальцами член Шерлока и начал надрачивать в их ритме, как Шерлок вдруг замер, и на его лице отразилась тревога. А после Джон тоже это услышал. Тихий скрип двери, сопровождаемый маленькими шагами. — Папочка? — позвал детский голос. О боже. Джона охватила мгновенная паника. Они забыли запереть дверь. Джон попытался прикрыться, схватив подушку, прежде чем понял, что его рубашка лежала прямо рядом с ним на диване. Слишком поздно. Только в этот момент он осознал, что Шерлок быстро слез с дивана в чём мать родила, подошёл к Хлои и спокойно присел рядом с ней, как будто бы он не был совершенно голым. — Привет, пчёлка моя. Ты не можешь уснуть? — спросил он без тени напряжения в голосе. — Я спала, но потом я проснулась, потому что думала, что уже утро. — Она, глубоко нахмурившись, перевела взгляд с Шерлока на Джона и обратно. — Что вы тут делали? И почему вы без одежды? — Эм… — начал Джон. Его мозг спешил придумать историю для прикрытия, какое-нибудь оправдание. Ранее в подобных случаях он использовал медицинское обследование, лечение икоты или, один раз, соревнование по гибкости, но во всех этих случаях они были либо ещё частично одеты, либо прикрыты простынями. Однако на этот раз они были полностью на виду с того места, где она стояла, и в голову не приходило ни одного правдоподобного предлога, даже такого, который бы удовлетворил пятилетку. — Мы занимались любовью, — сказал Шерлок. Джон просто стоял со своей подушкой и моргал, на мгновение забыв, как дышать, в то время как Шерлок продолжал терпеливым и добрым, но деловитым тоном: — Это значит, что мы делали разные вещи с телами друг друга, потому что мы любим друг друга и потому что это вызывает у нас приятные чувства. Нахмуренные брови Хлои ненадолго разгладились, но затем она снова насупилась. — Какие такие вещи? — спросила она. Джон внутренне сжался в панике. Шерлок же не собирался… — Ну… — Шерлок откашлялся, бросив взгляд на Джона, который лишь уставился на него в ответ в слепом ужасе. Шерлок продолжил: — Поскольку мы мужчины, у нас обоих есть пенисы. Возможно, ты никогда не замечала, но вот так выглядят мужчины без одежды. Она хихикнула, быстро осматривая их обоих (хотя Джон всё ещё держал подушку перед собой), прежде чем снова перевести взгляд, и Шерлок мягко улыбнулся ей. Джон почувствовал, как неловкость начала немного таять, когда понял, что это было такое же хихиканье, как когда она впервые увидела картинку капибары или дикобраза или когда на днях услышала, как туристы на улице говорят по-голландски. В её возрасте она ещё каждый день сталкивалась со столькими новыми и странными вещами, что это казалось ещё одним из ряда ежедневных открытий, которые ей постоянно объясняли взрослые. Непрекращающихся маленьких тайн, например, почему нужно платить за билет в автобусе, почему некоторые люди попрошайничают или почему магазины не продают всё всегда со скидкой. Почему небо голубое, почему рыбы не могут дышать на суше, почему пчёлы ужалят тебя, если наступишь на них. Джон и Шерлок всегда объясняли ей такие вещи, как могли, не желая подсовывать ей чересчур простые полуответы, в отличие от многих других родителей. Она заслуживала надлежащих ответов на свои вопросы, они договорились об этом ещё с момента, как она начала говорить. С другой стороны, её текущий вопрос был совсем другим делом, мягко говоря. После того, как она мельком взглянула на пенис Шерлока, который, к счастью, к тому времени уже давно принял свою обычную форму, Шерлок продолжил: — И так как я очень люблю твоего папочку, я попросил его вставить свой пенис в меня, и это то, чем мы тут занимались. О. Мой. Бог. К сожалению, это был неподходящий момент для того, чтобы задушить Шерлока, иначе Джон бы это сделал. — Потому что для меня, — продолжил Шерлок любезно, — это лучшее чувство в мире, когда он так делает. Это прозвучало так просто, когда он вот так это сказал. — Но только что они выглядели по-другому, — сказала она. — Ваши песисы. Чёрт. — Хорошо подмечено, маленькая Ватсон, — невозмутимо ответил Шерлок. Как же Шерлок собирался справиться с этой частью? — Мужские пенисы могут становиться больше и как бы… менее вялыми, то есть более твёрдыми, когда они хотят заняться любовью. Иначе это было бы невозможно сделать. Ещё один милый трюк, который изобрела природа. Точно так же, как замыкающие клетки устьиц растений, которые становятся более или менее жёсткими в зависимости от влажности почвы, как мы вчера обсуждали, помнишь? Она кивнула, принимая объяснение без отвращения или страха. Джон был поражён. Шерлок просто рассказал ей, ну, всё. Или он так думал. До тех пор, пока она не спросила: — Но как это делают мужчины, которые женаты на женщине, а не на мужчине? Или женщины, которые женаты на женщинах? Джон сжал губы. Шерлок казался невозмутимым. — Ну, у женщин обычно нет пениса, но вместо этого у них есть другое крошечное секретное отверстие внутри, которое называется их влагалищем. — Серьёзно? — спросила она, широко раскрыв глаза. — Да. Но помни, никто никогда не должен ничего делать со своим пенисом или влагалищем, если они этого не хотят. Никогда. Но возможно, однажды, когда ты вырастешь и так случится, что тебе кто-то сильно понравится, и этот кто-то сделает тебя очень счастливой, ты можешь решить заняться с ним или с ней любовью. Но только если ты действительно захочешь. — Шерлок посмотрел на неё серьёзно. — Ты должна помнить эту последнюю часть, хорошо? Это самая важная часть: только если ты действительно захочешь. — Не, я бы никогда не стала это делать, это странно, — сказала она с такой же серьёзностью, сморщив свой маленький носик. Джон усмехнулся. Напряжение несколько спало. — Это нормально для детей считать это странным, — заверил он её. — На самом деле, было бы странно, если бы ты не находила это странным. Джон тяжело вздохнул, радуясь, что они (точнее, Шерлок), относительно успешно разобрались с этой очень щекотливой темой. Но у Хлои был припасён в рукаве ещё один неловкий вопрос. — Так вы поэтому издавали странные звуки? Если до этого Джон не хотел провалиться сквозь землю, то сейчас он захотел, чтобы Большой каньон разверзся под ним и поглотил его целиком. Она не только их видела, но и слышала. Как он собирался снова смотреть ей в глаза? Но у Шерлока, его замечательного Шерлока, был мгновенно готов ещё один ответ. — Знаешь этот звук, который ты можешь издавать, когда ты кушаешь свой любимый шоколадный торт и он тебе очень нравится, потому что это лучший торт в мире? — спросил её Шерлок. — Это точно такой же звук, который ты издаешь, когда чувствуешь что-то приятное в других частях своего тела, например, когда занимаешься любовью. — Или… Когда кто-то делает тебе массаж шеи, — услужливо добавил Джон. — Понятно, — весело отозвалась Хлои. Шерлок посмотрел на Джона с самодовольным выражением лица, которое как бы говорило: «Видишь? Это не так сложно». Хлои зевнула и внезапно показалась заскучавшей. — Думаю, пора возвращаться в кровать, — сказал Шерлок, и безо всякого сопротивления она позволила увести себя обратно в свою комнату. Джон остался на диване, онемевший, уставившись невидящим взглядом в противоположную стену, в благоговении от того, как легко Шерлок справился с ситуацией. Его рациональный подход, наполненный фактами, действительно поразительно хорошо сработал в такой чрезвычайно деликатной теме, которая так часто считается табу для всех, младше восемнадцати, не говоря уже о маленьких детях возраста Хлои. Не прошло и двух минут, как Шерлок снова спустился вниз. Его вялый член беспечно покачивался, когда он вошёл в гостиную. — Она уснула, практически как только её голова коснулась подушки, — сказал он. — Невероятно, — покачал головой Джон, медленно начиная расслабляться. — Знаешь, ты чуть не довел меня до сердечного приступа, просто рассказывая ей всё как есть. Но она выглядела на самом деле удовлетворённой ответами, которые ты ей дал, и восприняла их так, как будто это была самая нормальная вещь в мире! — Джон как следует рассмеялся, теперь когда он мог видеть в этой ситуации юмор. — Ну, мне потребовалось достаточно много времени, чтобы осознать это, достаточно поздно в жизни, — ответил Шерлок с лёгкой улыбкой, — но это и есть самая нормальная вещь в мире, не так ли? — Он сел рядом с Джоном и обнял его одной рукой. — А я думаю, что заниматься любовью с тобой — это самая необыкновенная вещь в мире, — поддразнил Джон и поцеловал его. — Так почему ты решил, ну, знаешь, просто сказать ей? — спросил он Шерлока спустя время с искренним любопытством. — Что ж. Я понял, что, с её точки зрения, это, вероятно, выглядело так, как будто я делал что-то совершенно гнусное по отношению к тебе, например, что я… Например, что я какал на тебя сверху, и я не хотел, чтобы она так думала. Джон от этого чуть не задохнулся, прежде чем разразиться таким яростным смехом, что у него вскоре разболелся живот. — О боже, нет. О нет, боже, нет-нет-нет. Шерлок лишь мягко улыбнулся ему и выглядел так, как будто находил этот смех Джона куда более неуместным, чем то, что произошло десять минут назад. — Да, — признал Джон, медленно восстанавливая своё дыхание, — да, может, это к лучшему, что ты рассказал ей правду.* * *
К удивлению и облегчению Джона, Хлои не упоминала свои новообретённые знания ни на следующий день, ни через один. Джон продолжал удивляться тому факту, что это очевидно не было для неё таким уж открытием. На третий день, однако, когда она увидела их целующимися на кухне, она небрежно спросила: — О, вы снова собираетесь вставлять свои песисы друг в друга? Джон почувствовал, что краснеет, как помидор, когда Шерлок буднично ответил: — Сегодня на это нет времени, нам нужно ещё сходить за продуктами. Джон истерически хрюкнул, но Хлои уже перевела тему на розовую сумку с единорогом, которую она очень хотела на день рождения, и на то, думал ли Шерлок, что они ещё остались в продаже в «Теско». Шерлок насмешливо улыбнулся Джону, который явно пытался подавить очередное хихиканье в ответ на обычный вопрос дочери. Однако, спустя несколько дней, они поняли, что Шерлок упустил одну жизненно важную вещь в своих объяснениях Хлои. Майкрофт редко заскакивал к ним в квартиру, но одним вечером среды он был там, разговаривая с Шерлоком, когда Джон вернулся домой с Хлои после того, как забрал её из школы. Дверь в гостиную была открыта, и они могли слышать завершение разговора, когда они с Хлои поднялись по лестнице. — Что ж, я уверен, Грег Лестрейд будет в восторге, когда ты проинформируешь его об этом, — сказал Шерлок Майкрофту. — На седьмом небе, я уверен, — ответил Майкрофт с лёгкой улыбкой, содержащей здоровую дозу иронии. — Привет, дядя Майкрофт, — позвала Хлои ясным и весёлым голосом, ворвавшись в комнату. — Это так мило с твоей стороны, что ты собираешься сделать мистера Лестрейда счастливым! Ты тоже будешь засовывать в него свой песис? Все замерли. В последовавшей тревожной тишине можно было бы услышать, как размножаются пауки на кухонных шкафчиках, если бы они там это делали. Для Джона выражение лица Майкрофта стоило смущения, стоило многих моментов смущения, чтобы увидеть эту глубину шока, который тот испытал за своей холодной маской.