Штурм

Утро в их мегаполисе можно ощутить, если ты живёшь наверху. У Тэ квартирка пониже, где-то этажей на пять..надцать. Но тут тоже можно увидеть солнце! Как и всем остальным сотням этажей вниз — прямая трансляция рассвета. Эх... Тэхён смотрит на распластанного на кровати Чонгука: капитанское тело в татуировках, кое-где шрамы, и уже через сутки ему на дежурство, опять не допишет картину. Потому что Тэхён не позволит, если вы понимаете, о чем он. На сегодня у них выходной, все средства связи отключены, даже если все клиенты мира будут ломиться к Харону в месссенджеры и двери (кстати, поставленные подчинёнными Чонгука — отличные прямо, прекрасные двери, хрен выбьешь), он занят. Очень занят. Очень важным делом. Он забирается на постель под мышку Чонгука, ластится носом щекотно, и слушает сопение. При всей его показной маскулинности днем, ночью капитан натуральный ребенок, он сопит, причмокивает, что-то говорит и улыбается. У Тэхена в телефоне отдельная закрытая папка с фото и видео того, как спит Чонгук. Это же чудо какое-то! Он утыкается в теплую подмышку, укутывается в надежные руки, и мурлычет что-то про бамибаам, бэээээмби... Рассвет, конечно, уже пришел, но... — Кортана, свет! — и комната укутывается мягким полумраком, а Тэхён слушает сонное бормотание капитана. — Я тоже скучаю, мальчик. Очень. Бами, ты лучше всех... — тот переворачивается на бок, а Тэхён замирает: Бами?.. Он недоуменно понимается на локте, чтобы заглянуть в лицо капитана. Бами, значит... — Кортана, рассвет! — он отодвигается, садится, смотрит в окно. Сейчас на нём заставка, как раз рассвет над мегаполисом, такой прекрасный, величественный, но Тэхён упрямо заставляет Кортану показать правду. За стеклом мрак бетонного города, неон рекламы, мелькание каров. Бами. Интересно, полное имя какое? Бэкхен? Бокхан? Бомгю? Точно, Бомгю! У Чонгука есть такой коллега. Теперь понятно, почему он так спешит всегда в часть... "Служба", угу. Наверняка этот Бами-Бомгю мускулистый, широкоплечий, у него есть татуировка и очень у него красивая улыбка. Бами. Ссссссука. Тэхён мысленно уже нарисовал их первую с Чонгуком встречу, первые неловкие случайные касания, нарисовал даже некоторые муки совести, которые Чонгук должен испытывать при таком общении с другим мужчиной, вспомнил придумал первый поцелуй, и уже почти их... — Тэхёна... — голос сонный, недоуменный. — Ты куда ушёл? Вернись, пожалуйста, без тебя не то. Тэхён кусает большой палец, чтобы не заплакать, и молчит. — Тэхён, любовь моя... — Чонгук открывает глаза, трёт их и направляется к Харону. Подходит, и обнимает крепко, на руки пытается подхватить, чтобы вернуть обратно в постель, но тот сопротивляется, поначалу молча, вызывая недоумение, а потом и вовсе срывается на "Оставь меня в покое!" — Ну все, я проснулся. — Чонгук с раздражением сидит напротив, обнажённый и недоумевающий, разглядывая ощетинившегося обидой Тэхёна. — Что, блин, произошло пока я спал? Тэхёна, м?.. Тот молчит, с видом оскорблённой невинности, только бросает: — Бомгю спроси. Я все знаю. Где-то у Тэхёна мелькает мысль, что он ведёт себя неразумно, странно, на эмоциях, и что это вообще за Бомгю, и что такого он, Тэхён, знает? У Чонгука ещё больше недоумения на лице. — Какого Бомгю?.. Тишина. — Так, Тэхён, — Чонгук встаёт, подходит вплотную, не давая шансов выскользнуть, и сгребает в охапку: — Либо ты рассказываешь в чем дело, либо я считаю это одной из твоих странностей, и не обращаю внимания. Я, — он чуть пыхтит, укладывая Тэхёна на постель и падая рядом, — планировал провести этот день с тобой в постели. Или в ванной. Или на столе. Или... — берёт лицо Харона в ладони, и целует нежно, куда дотянется: — Или на мне. Или подо мной. Или так... Губы у капитана Чонгука требовательные, руки нежные, и Тэхён позволяет себе плавиться в них, выискивая ответы в прикосновениях — разве может быть так, если есть кто-то ещё?.. — Я люблю тебя, — невесомо, прямо в ушко, и тяжёлые ладони гладят-плавят, знают, где прижать сильнее, где щекотно провести, где приподнять, чтобы Тэхён голову запрокинул, глаза закрыл, и навстречу двигался. Перекатывается, на себя укладывает, чтобы целовать удобнее, по груди губами и зубами скользить, чтобы Тэхён контролировал процесс, сам просил, сам насаживался, хватая за руки, направляя их на свой стоящий член, сжимая пальцы поверх, выстанывая имя, задавая темп... — Чон... Чон.. Чонгукаааа! — он сверху, он, кажется, улетит сейчас, хорошо, что капитан держит его. Он почти забыл, прижимаясь к груди, дыша тяжело, и молчит растерянно — что это было тогда? Разве можно так любить, беречь, если есть кто-то ещё? — Чонгукаа... — Мм?.. — довольное мычание, теплые руки перебирают волосы, не выпускают. — Кто такой Бами? — Тэхён рассматривает лицо Чонгука, ищет смущение, страх, что угодно, что позволит Тэхёну узаконить обиду. Но там только удивление: — Бами? Откуда ты знаешь? — Ты во сне говоришь... Назвал его лучшим. И что ты скучаешь по мальчику. — Тэхён вдруг распахивает глаза широко-широко: — это же... У тебя есть сын?! Чонгук хохочет от души, гогочет так, что чуть не падает с кровати, стучит кулаком по постели... — Тэхён, ну посмотри на меня, какой сын? От кого? А ты.. ты решил, что у меня роман на стороне?? Я даже не знаю, обижаться или хохотать, пожалуй, все вместе! Тэхён смущённо дуется, а Чонгук успокаивается и обнимает счастливо: — Как славно, что ты сказал. Что все стало понятно! И что можно провести день, как я и планировал. Не желаете ли капитанского тела? — он снова смеётся, и невозможно продолжать обижаться под этот искренний хохот. — А вот желаете. Очень даже желаете капитанского тела, прямо на кухонном столе! — Мм, отличный выбор! Надо только примериться, нужной ли он высоты! — Чонгук галопирует на кухню, сверкая голым круглым офигенно красивым задом, и зовёт оттуда: — Тэхенааааа! Он лежит на столе, опираясь на предплечья, и одну ногу свесив, вторая нога на столе, а Тэхён заставляет себя смотреть на это спокойно. Спокойно. Спокойно разглядывать совершенно открытого, голого, очень красивого мужчину, который примеривается, будет ли ему, Тэхёну, удобно заниматься с ним сексом на кухонном столе. Блять... — Кто такой Бами, Чонгук?.. — Тэхён говорит очень тихо, но его слышно. Он кусает губы, и Чонгук наконец ловит его, Тэхёна, самый большой страх: предательство. — Пойдём. — лёгким движением Чонгук спрыгивает со стола и тянет Тэхёна в спальню, где лежит его наладонник. Он вызывает меню галереи и открывает видео. Очень красивый, молодой, мускулистый... Пёс. Бегает по площадке с Чонгуком, слушается его команд, иногда взлаивая радостно, а Чонгук треплет его уши, чешет его спину, бока, и приговаривает, что Бами самый лучший мальчик, самый умный, самый хороший, что он очень скучал. — Я хотел не так вас познакомить, в общем... Это Бам. Мой пёс. Большая ответственность и почти роскошь, сейчас живых животных можно содержать только с разрешения правительства. У меня оно есть. Бам — ищейка. Тэхён хлопает ресницами смущённо и счастливо: — Какой хороший!.. красивый мальчик... Бам. Наш... Наш Бами. А мне можно будет с ним гулять? Чонгук облегчённо и радостно выдыхает: — Конечно! Но сначала... Давай всё-таки проверим этот стол, у меня сомнения по высоте. Как думаешь, тебе придется вставать на цыпочки, чтобы как следует войти?.. Тэхён ухмыляется: — Я выше. Но проверим. Ну-ка, как ты там сидел? Забирайся, Гуки... Харон выше буквально на пару сантиметров, но это играет весьма существенную роль — когда он примеривается, становится понятно, что еще как у него получится. — Мне бы не хотелось делать эти эмоции допингом... — Тэхен облизывается, и прижимает капитана к столу, позволяя в полной мере оценить, насколько ему стало хорошо, — не делай так больше. — Я вообще ничего не сделал! — Чонгук возмущенно тянет на себя Тэхена, бесстыдно раздвигая ноги. — Сделал, сделал... Влюбил меня в себя. — тот приближает лицо, целует щеки, виски, губы, куда попадает. — Влюбил нагло, без моего на то разрешения, ввалившись ко мне в квартиру по ошибке! — Наверное, я через стену увидел твою прекрасную задницу, Тэ... — поцелуи горячее, когда оба вспоминают этот случай. Тэхен водит носом по шее, по краю челюсти, по щеке коротко лижет, касается языком кадыка, скользит на ключицы, не останавливается, как будто боится спугнуть какую-то магию. Чонгук коротко выдыхает, встанывает жалобно, прося ещё, и Тэхен скользит на колени, утыкаясь лицом ровно в горячий пах, носом втягивая густой приятный запах тела, заставляет поднять ноги, упереться ступнями себе в плечи, чтобы удобнее ласкать языком, пальцами, подготавливая и расслабляя. Он не спешит — насколько это возможно в такой ситуации, и хватает Чонгука за руки, чтобы тот не ласкал себя: рано. Погоди... Чонгук любит римминг. Нет, не так. Чонгук обожает римминг от Тэхена настолько, что не в силах терпеть, не в силах устоять на ногах, у него пальцы ног сжимаются, как у кота лапки от удовольствия, колени разъезжаются, а глаза закрываются от удовольствия. Тэхен доволен. Тэхен всегда с аккуратным маникюром, и знает, как погладить, где слегка придавить, и как правильно вставить. Его язык кружит по нежной коже, пальцы разглаживают, рисуют узоры, кружат, ласкают поджавшиеся от наслаждения тестикулы (Тэхен любит это слово), каждый раз пытаясь нарисовать "люблю тебя" и сбиваясь на ритм стонов Чонгука, заставляя его пытаться прижать его лицо к себе плотнее, забираясь языком поглубже, сжимая бедра сильнее, пока не услышит "Пожалуйста... Пожалуйстаааааа... Мне очень нужен твой член, Тэ..." Тэхен не умеет отказывать Чонгуку. Ты мой единственный бэмби, бэмби, бэмбибам... Он еще раз пройдется языком поглубже, и нехотя губами проскользит по коже бедра, по мошонке, один раз резко обхватит губами член, снося чонгуковы тормоза, и после этого и сам, не в силах сдерживаться, медленно прижмется крупной головкой, толкается мокро, не спеша, заполняя, ласкает своего Капитана, тонкими пальцами обхватывая его член, большим прижимает головку слегка, дразнит совсем немного, потому что нет сил терпеть, и он тяжелыми, весомыми движениями входит и почти не выходит, подготовленная задница не желает его отпускать, а Чонгук коротко вдыхает и выдыхает на каждый толчок: — Я... кон... ча.. юуу!.. Ах, о, боже, ебт, Тэ! хен! Чонгук только что опирался на руки, и подмахивал, как мог, но теперь без сил разложен на столе, нога красиво свисает, вторая — на плече Харона, и он гладит и целует её с нежностью: — Ты жив, мой капитан Бэмби? — Не очень... Стоп, как ты меня назвал? — Чонгук находит в себе силы приподняться, чтобы шлепнуть Тэхена по боку, звонко и чувствительно. — Капитан Бэмби. Бамбибаааам... Чонгук подпевает. Он всегда подпевает. В унисон.