«Это только видимость, будто они живут и дышат, на самом деле это уже гниющие зловонные трупы» © Франческо Петрарка
*
Я не помню, как встал с постели. Но я стою, а передо мной… Я. Лежащий в постели. Укрытый пуховым одеялом. Спящий. На этой дубовой кровати с жёлтым балдахином. Под ногами ковёр, на котором кровать. Этого ковра я не чувствую, хотя стою на нём босыми ногами. Вижу углубление, в котором находится прикрытое тяжёлыми шторами окно. Кажется, снаружи очень туманно. Ощущения странные. Ничерта не понимаю. — Ничего нового. Всё также стоишь и тупишь. — усмехнулся знакомый голос. — Мёрфи?! — в моём возгласе смешался и испуг, и что-то сродное с облегчением. Я сразу приметил одну деталь: теперь его скрипучий голос не звучал эхом отовсюду и неоткуда, я сразу же отчётливо понял, что Мёрфи сказал это, стоя за моей спиной. Я обернулся. Передо мной стоял высокий парень с вихрастыми русыми волосами, спадающими практически до широких чётких скул. Чёрт подери, он… Человек. У этого голоса есть тело. Его лицо с длинным немного вздёрнутым носом, очень аккуратным, но с большими круглыми ноздрями, и у него крайне необычные губы, верхняя толще нижней и лишена ложбинки. Я приковался взглядом к его лицу. Затем начал рассматривать целиком. И всё в нём было не так. Пустые глаза, будто он слепец, я совсем не различил зрачков. Белая пышная рубашка с оборками на рукавах, порванная, похоже, лезвием ножа в области груди и глубокая окровавленная рана вдоль рёбер, из которой торчат неровные шматки кожи и мяса, кое-как прикрытые висящим порезанным куском хлопковой ткани, пропитавшейся кровью. — Неужели рад меня видеть? — он улыбнулся треснувшими губами, и я увидел, что эмаль его зубов также вся окровавлена. — Что с лицом? Выгляжу не очень? — Что происходит? — смешался я, удивившись тому, что могу совладать с речью при виде такого зрелища. — Добро пожаловать в Астрал, — беззаботно присвистнул Мёрфи, всё также улыбаясь своей жуткой улыбкой, которая выглядела бы вполне милой и обаятельной, не будь его рот в крови. — Ты оказался здесь довольно скоро. — Это сон? — переспросил я невнятно. — Что-то вроде того, — уклончиво ответил он, скользнув по собственной шее тонкой ладонью, запачканной бурыми пятнами. — Только не начинай опять задавать сотню другую вопросов. Я могу говорить меньше, чем мне хотелось бы. — Мне сложно не отвечать на твои слова вопросами! — живо возразил я и сам не заметил, как сильно повысил голос. — Будет нелегко вдвоём уживаться в твоей голове, — он отягощённо надул губы и посмотрел куда-то в сторону пустыми мутными радужками. — Мне так жаль тебя. — Хочешь сказать… Ты никуда не пропал? Будешь со мной снова, когда я проснусь? — недоумённо спросил я, вопреки его просьбе не задавать вопросов. — Тебе от меня никуда не деться. Мы ещё долго будем вместе, но можешь наслаждаться тишиной, когда меня не будет рядом, — он взмахнул тонкими плечами и беспечно улыбнулся. — К сожалению или к счастью, такие моменты будут. Я то здесь, то там… В твоей голове. Как же сложно с тобой общаться. Мы в таком затруднительном положении. — Интересно, как же я тебя выдумал… — вслух задумался я. — И ты не слышишь мои мысли? — В Астрале? Нет, — с лёгкостью такой он это сказал, что мне стало стыдно этого не знать. — Здесь всё немного иначе. — Что значит «Астрал»? — неосведомлённо уточнил я. — Звёздный мир? — Жалко, фразой «меньше знаешь — крепче спишь» я не отделаюсь, — Мёрфи трагически вздохнул. — Крепко спать ты теперь не будешь. Не звёздный мир, а тонкий мир. Не будь так буквален, многие вещи неоднозначны и не ограничиваются морфологией. — Мне сейчас не стало легче… — обречённо произнёс я и вновь почувствовал себя глупо. — И твой внешний вид… Почему я представляю тебя… Таким? — Каким же? Вроде как стоящим перед тобой со вспоротой грудиной? — его усмешка смешалась с болью, явно не с физической. — Если бы ты только мог увидеть себя. — Себя? А что со мной не так? — я начал судорожно пятнать себя ладонями, пока не обнаружил пальцами… Ювелирный надрез поперёк собственного горла. Я сразу бросился к зеркалу, но своего отражения там не обнаружил. Моя рука по-прежнему была на глотке, и я чувствовал его. Тонкий ровный порез. Меня коротило от паники. Прикосновение к ране не приносило никакой боли, но я чувствовал… Чувствовал, как подушечки пальцев изучают нечто углублённое в моей шее. Мёрфи глухо посмеялся над моими терзаниями. — Успокойся. Это всё уже не имеет никакого значения. Кровью не истечёшь. И… Не помрёшь тут. Не переживай. — Я сплю или нет?! — нервно выплюнул я тоном таким, словно выдумка моего сознания виновата во всём происходящем. Отчасти, так и есть. Я ведь себе вообразил всю эту чертовщину. Но только та часть моих вымыслов, которая является Мёрфи, ни в чём не виновата. Не знаю, почему я так потеплел к нему. Он настроен дружелюбно, хоть и подкалывает меня периодически. Всё же, мне легче думать, что я не один в паутине своего изувеченного препаратами мозга. — Спишь, — ответил он совершенно спокойно. — Прекрати истерить. Иначе мы оба окажемся в опасности. — В какой ещё опасности?! — я снова вспыхнул. — Ты меня запугиваешь, когда я и так на грани нервного срыва? — Просто приди в себя, — оборвал Мёрфи сквозь зубы, дав мне понять, что сам начинает раздражаться. После этого он замялся и огляделся. — Я не стану утруждать себя разжёвыванием информации. Но ты должен знать, что мы здесь не одни. Если продолжишь психовать и негативизировать свою энергию, притянешь много дерьма на наши мёртвые головы. А я теперь даже отойти от твоего тела никуда не могу. — Мёртвые?! Опять за своё? — хмыкнул я нервно. — Предлагаешь мне быть спокойным, а сам убеждаешь меня в том, что я умер. Это не так! Кайл Волдрин уже объяснил нам, что на самом деле случилось. Если когда я очнулся в гробу, мозг был убеждён в том, что я умер, то сейчас, когда всему нашлось объяснение… — Заткнись, хватит поучать меня, — прорычал Мёрфи враждебно. — Я не позволю тебе называть меня собой! Я — не ты. У меня нет головы, как у тебя. Но у меня есть своё сознание. Душа… Мать её. Я растерянно застыл. Мёрфи выглядел и злым, и огорчённым, и также сбитым с толку. Сейчас было легче верить потоку его эмоций, отличных от моих, хоть я и понимал, что просто схожу с ума из-за побочного действия загадочных препаратов. Пусть это и сон, но Мёрфи прямо передо мной. Будто взаправду отдельный человек, и совсем не похожий на меня внешне. Всё ещё непонятно, почему я представил его именно так. Почему он не выглядит также, как и я, только, скажем, с другим цветом волос или ещё что-нибудь подобное? — Хорошо… — тихо проговорил я, и прежде осмотрев свои ладони, закрыл ими лицо. — Раз ты теперь рядом. И ты хочешь… Чтобы я общался с тобой, будто… Боже, как это всё глупо! — Поскорее бы ты ушёл… — помолился Мёрфи, петляя возле постели и высверливая моё спящее тело недобрым взглядом. — Как я хочу побыть один… Хотя бы пока ты спишь. Что же такого я сделал, чтобы терпеть это всё?.. У меня не нашлось слов для диалога. Он выглядел очень встревоженным, и я испугался к нему подходить. Пожалуй, скоро состояние паники станет для меня настолько привычным, что я перестану его ощущать. Хотя сейчас… Не бросает в холодный пот, не трясёт, не лихорадит. Я в целом мало что могу сказать о состоянии своего тела. Я его… Практически не ощущаю. Это странное чувство. Я оказался около двери и подумал, что будет разумным уйти. Оставлю этого психа в одиночестве и сам отдохну от его сумасшедших изречений. Интересно, достаточно ли хорошо мозг запомнил увиденные мельком коридоры, чтобы и их изобразить столь хорошо, как спальню? Хотя я не уверен, что в спальне наяву всё именно также, как сейчас. — Куда тебя понесло, чёрт возьми? — зарычал Мёрфи и дёрнул меня за руку, оказавшись рядом неожиданно быстро. — Никуда отсюда не смей уходить! — Почему бы нет? Ты так мечтаешь побыть один. — фыркнул я и дёрнул свою руку обратно. Похоже, его удивило моё поведение. Или то, что я сослался на его слова с долей разочарования, или то, как грубо я заставил его убрать от меня руки. — Ты прав, но это роскошь для меня. — он всё также старался избежать моего взгляда, чему я был рад. Слишком его глаза… Пустые. — Вот как ты разговариваешь? Будто бы это я к тебе против воли привязался? Может, у тебя ещё и фамилия есть? — Не сомневайся в этом. У меня есть многое из того, что должно быть у гражданина Америки. Даже если ты уверен, что это ничего не значит, — огрызнулся Мёрфи, сердито сощурив светлые брови, и я тут же подумал, что он выглядит как потерянный щенок овчарки. — Даже если… Это в самом деле ничего не значит. — Я понятия не имею, как мне с тобой общаться. Ты просто ужасен, — я ответил ему тем же тоном, полным враждебности. — Что я тебе сделал? Почему ты ведёшь себя так, будто я виноват во всех твоих проблемах? — Потому что ты ведёшь себя так, будто я пустое место! — его голос сорвался на крик и тут же успокоился. И мы оба вновь замолчали. Я услышал за стеной нечто, похожее на утробное хихиканье, прервавшееся коротким скрипом. Это заставило меня пугано хрипнуть и быстро посмотреть на Мёрфи, который замер как застывшее фондю. — Иисус… — прошептал он тихо, зацепившись пустыми глазами за дверь. — Доволен? Я же предупреждал тебя… — Что происходит, Мёрфи? — его слова отдались холодным эхом под моими рёбрами. — Заткнись! — шикнул он почти беззвучно, и дёрнув меня за руку, буквально швырнул в сторону постели. — Живо просыпайся! — Как я должен это сделать? — я осуждающе взмахнул руками, но говорил теперь также тихо, как и он. — Как хочешь! — едва не повышая голос, рыкнул Мёрфи. — Просто сделай это, моё чёртово проклятье. Какой-то крайне неспокойный и дерьмовый сон. Как я надеялся, что этого не случится… И как теперь проснуться? Я прошёлся по комнате, Мёрфи делал то же самое, но старался держаться подальше от меня. Затормозив возле постели, я долго вглядывался в вид себя спящего и пытался понять, что чувствую.*
Чувствую, что просыпаюсь в комнате, наполненной светом пасмурного неба, заглядывающего ко мне из окна. Я сел на постели и потёр глаза. Наступило утро. Я спал, наверное, достаточно. Но совсем не чувствую, что выспался. Наоборот, только сильнее устал от этого сна. Всё не должно быть так. Я не в ладу с самим собой, и вот последствия. Ссорюсь с альтер эго, будто с другим человеком. Но что мне делать? Не станет ли ещё хуже, если я буду прельщать такое поведение от Мёрфи? Я уже взял за обыденность звать это недоразумение по имени, которое не то что бы сам придумал. Точнее, конечно, придумал сам. Однако, не от своего лица… Это ненормально. Я даже не могу поверить, что обдумываю всё это. И уже замечаю, как поменялся ход моих мыслей. Какой-то совершенно нездоровый. Я отмечаю каждое своё действие и думаю, как выстроить взаимоотношения с Мёрфи. Пожалуй, стоит прямо сейчас решить, как мне к нему относиться. Ещё раз стоит это повторить. Я его просто придумал. Просто. Придумал. Создал в своём воображении. Я могу уничтожить его или сделать своим другом. Или, возможно, если мой мозг дошёл до той стадии, что он появился, ничего исправить уже нельзя? Могу ли я его уничтожить? Должен ли я это делать? Мне не хочется быть сумасшедшим. Пока я в состоянии отторгать его реальность, это нужно остановить. У меня ведь даже никогда не было воображаемых друзей, только настоящие. Мия, моя младшая сестрёнка, всегда играла с Мэрилин, когда была крошкой. Это была её придуманная подруга, какая-то принцесса из звёздного королевства. Но для детей это типично. А мне уже восемнадцать, и через год я должен поступать в колледж в Мэдисоне. Начинать взрослую жизнь. Это никак нельзя делать на пару с выдуманным другом, которого к тому же реально слышишь и даже видишь. Господи, как хорошо, что вижу я его только во сне! Это случилось от того, что моё сознание решило, будто мне нужна помощь. Кто-то, кто будет рядом. Потому что я вдали от семьи и всей своей прежней жизни в совершенно незнакомой обстановке. С какими-то чужими людьми. И всё это при таких обстоятельствах. Оправдываю ли я себя? Пытаюсь. Но, что странно, Мёрфи не пытался вести себя как мой друг. Как кто-то близкий, от кого я могу ощутить поддержку. Он ведёт себя так, будто я — его тяжкий груз. Вроде бы и помог, но как-то… Неохотно? Только из-за того, что это и его проблема тоже. Проблема, перед которой он без меня бессилен. Как же это эгоистично. Значит ли это, что на подсознательном уровне я люблю, когда ко мне плохо относятся? Какой же вздор… Я всегда не мог терпеть таких, как он. Заносчивых, самоуверенных, не ставящих окружающих ни во что, играющих по своим правилам. Не понимаю, что меня так пошатнуло. Он совсем другой. Не такой как я. Я никогда не стал бы вести себя так. Поэтому сложно верить, что это плод моих фантазий. Нормально ли это при диагнозе, который мне, возможно, пора поставить? Думаю, да. Я слышал что-то про людей, в которых живёт несколько личностей. В одном обычном на вид мужчине может жить пятилетняя девочка, смуглая женщина преклонного возраста, непослушный подросток, король Великобритании… Жутко. Я с одним не могу договориться, а как выживают люди, в сознании которых разговаривает толпа самых разных людей? Хотя это вроде не так работает. Определённые личности как бы выталкивают друг друга на время, выталкивают и основную личность: оттого шизофреники могут начинать играть в игрушки или рассказывать истории, которых с ними никогда не случалось. В это время их головой управляет одна из выдуманных личностей. Но Мёрфи не управляет мной полностью, он — лишь голос, перебивающий мой поток мыслей время от времени. Так что эта история не обо мне. Но какова вероятность, что вслед за Мёрфи может появиться кто-нибудь ещё?.. Типа, Билл или Лукас, или даже Кейт? Я очень надеюсь, что этого не произойдёт. Мне не хочется ничего. Я лёг обратно, накрывшись пуховым одеялом с головой, и уткнулся носом в свежую наволочку. Попытка бегства весьма глупая, но это всегда помогает немного спастись. Ненадолго спрятаться и перевести дыхание. — Спрятаться от меня? Как же иначе! Куда же я без тебя и без твоих замечательных ремарок! Ты всё это время здесь? И почему только сейчас решил о себе напомнить? Бойкот? — Интересно послушать про себя всякое. Наверняка, у тебя ещё и мнение на этот счёт найдётся. Секунда, две, три, пять… Я их нарочно считаю. Молчание. Обиделся. Чудно! Очень умно. Вот и молчи. Навсегда замолчи, чёртова сволочь. — Я могу разговаривать просто тебе назло. И я не обиделся. Не жди от меня того же, чего бы от себя ждал. У меня просто нет желания вести диалог с тобой. И сказать нечего, кроме того, что ты не избавишься от меня отрицанием. Раз нечего сказать — не вылезай. Молчи. Я буду счастлив. — Вставай. Я голоден. Что за чушь? Ты не можешь быть голоден, у тебя нет желудка! И вчера, когда ты говорил, что тебе надоело мокнуть, ты нёс бред. Я могу промокнуть. Могу проголодаться. Ты ничего этого не можешь. — Мне было некомфортно смотреть на дождь, сидя возле могильной ямы. А сейчас я хочу видеть еду и то, как ты ешь её. Смотришь моими глазами! Как это должно работать? Ты что, сидишь где-то в определённом месте? Типа, ты такой маленький и жалкий у меня в мозге, а до желудка не дотягиваешься? И вообще, не много ли ты хочешь? — Помимо того, чтобы ты не загнулся? Хотя нет, не ешь. Лежи здесь, пока не сдохнешь. Мне-то плевать на то, что чувствует твой организм. Разве что скука сожрёт смотреть на кусок одеяла. Но я буду счастлив, если ты умрёшь, и всё это кончится. Хорошо. Мы идём завтракать. — Как легко тобой манипулировать. Я проигнорировал эту реплику. Медленно и внимательно поднялся с кровати, вновь отмечая свои ощущения. Стало получше. Но всё ещё дурно. Я выровнял свой шаг, разговаривать страшновато пробовать. Нашёл ванную, умылся, принял душ. Такие действия, как чистка зубов и выкручивание кранов всё ещё даются тяжко. Мелкая моторика реально не воскресла вместе со мной. Поэтому получилось дольше, чем обычно. И я встал перед зеркалом минут на пять. Всё смотрел на себя. Вроде совершенно обычный. Только какой-то бледный. Провёл рукой по шее… На ней была длинная царапина. Но такие обычно оставляют непослушные котята, а не ножи. Совсем незначительная ерунда. И всё же заставила меня переживать. В комнате я нашёл белую футболку и чёрные джинсы. Наверное, это принадлежит Кайлу. Он любезно одолжил мне это? Не помню, лежали ли здесь вчера эти вещи. Но я успел заметить, что мои вещи, в которых я пришёл, из ванной исчезли. Наверняка уже в мусорном баке, на другое эти тряпки более не сгодятся. Какой же громадный особняк. Здесь живёт всего два человека? Как они не теряют друг друга в таком количестве дверей? Созваниваются по сотовому? Эй, ты знаешь, где здесь кухня? Ну конечно, не скажет. Знает или нет — будет молчать. Какой же ты ранимый, Мёрфи! — Ты говорил, тебе не нужна моя помощь. Я так не говорил. Не переиначивай. Я сказал, что ты вместо помощи делаешь одолжения, и что это неприятно. — Но избавляться от меня ты точно намеревался. Вперёд, пробуй. Не говори со мной больше, с как ты там сказал?.. «Заносчивым самоуверенным альтер эго». Я закатил глаза. Вот и попробую. С этого момента никаких больше бесед с самим собой. С таким собой, по крайней мере. Да и не знает этот сгусток моих мыслей, где кухня. Я ведь не знаю. Этот викторианский дом реально начинает напрягать. Кто тут жил, мать его? Семейка графов? Милая британская традиция. Было бы интересно послушать, откуда родом предки четы Волдрин. Спустившись по скрипучей дубовой лестнице, я наткнулся на Миссис Волдрин. Она умиротворённо расположилась в кресле с какой-то пожелтевшей от лет книжкой. На ней я увидел бордовое платье в стиле… Ампир? Серьёзно? Так давно не видел женщин в подобной одежде. Разве что это не были наряды на Хэллоуин. — Доброе утро. — ровно выговорил я, чему невольно улыбнулся. — Уже полдень, Мориарти, — не оторвав сосредоточенного взгляда от чтения, ответила Миссис Волдрин. — Утро заскучало тебя ждать. Завтрак ты тоже проспал, но кухарка на тебя готовила. Так что можешь взять свою еду в кухне. — Спасибо. Ваш наряд д-довольно необычный, — я всё же решил это прокомментировать и разочаровался, услышав от себя очередную осечку. — Редко вижу, ч-чтобы кто-то одевался в п-подобном стиле. — Мне комфортно носить длинные юбки и рюшевые оборки, — всё также неотрывно глядя в книгу, она перелистнула страницу. — Пусть тебя это не смущает. И тебе стоит поработать над своей речью. Раз ты раньше так не разговаривал. — Как же? — скупо поинтересовался я. — Больше говори вслух. Это пройдёт. — кратко объяснила она, и мне только оставалось после этих слов уйти на поиски кухни. Меня ждала остывшая яичница с фасолью. Никакой кухарки я не нашёл. Что ж, ладно. Я взял тарелку и пошагал в столовую, через которую вышел в кухню двумя минутами ранее. Я сел за длинный дубовый стол, на стул с мягкой подушкой. Приступив к завтраку, от тишины и тоски я уставился в окно, растянутое до самого пола. В окне было серое небо и виднелся колыхающийся от ветра блеклый газон. Там же я увидел играющую на лужайке маленькую девочку. Мне не показалось? У Волдринов есть ребёнок? Как странно, что меня не предупредили. Я жевал фасоль и всё думал о ней, о девочке. Она сидела на поляне, на расстеленном пледе, и полагаю, играла в пикник с плюшевой игрушкой. Наверное, немного странно неотрывно смотреть на это. Не знаю, почему я не мог отвернуть голову. Будто бы кто-то её зафиксировал, и по телу разлилось огромное пятно скорби. Что это со мной? Сидя в огромной столовой в полном одиночестве, я вспоминал завтраки в моей семье. У нас не было отдельной комнаты под столовую, и кухня была куда меньше, но суть не в этом. Мы всегда завтракали вместе. Папа, мама, я и моя младшая сестра Мия. Мне их так не хватает, а они уверены, что я мёртв. Как это ужасно. Мне так жаль, наверное, они убиты скорбью. Но ничего. Скоро, надеюсь, что очень, я смогу вернуться, и всё станет как прежде. Им всё объяснят, и мы попробуем вернуться к старой жизни. Но как же я закончу школу?.. Неужели мне придётся оставаться на второй год? Надеюсь, что всё разрешится в кратчайшие сроки, и я смогу наверстать программу. И всё-таки, мне жутко одиноко. Если бы я хоть… Нет. Это всё глупости, никаких разговоров с голосами в голове. Опустошив тарелку, я решил, что будет здорово познакомиться с этой девочкой. Куда лучше общаться с настоящими людьми, к тому же, у меня будет возможность поговорить вслух, чтобы вернуть речи гибкость, как и советовала Наташа. В холле я с ней как раз пересёкся. — У В-Вас есть дочь, миссис Волд-дрин? — поинтересовался я, стараясь не быть слишком отвлекающим. — Да, Влад, — она подняла голову, посмотрев на меня. — Ты уже с ней познакомился? — Ещё нет, м-миссис, — я почему-то замялся. — Увидел её, иг-грающей в саду. — Её зовут Салли, она чудная девочка. — бесстрастного лица миссис Волдрин коснулась тёплая улыбка. Определённо стоит с ней познакомиться, раз уж мы теперь будем жить в одном доме какое-то время. Он так огромен, что мы можем и не пересекаться, но я захотел пообщаться с малышкой. Я пошёл по дому в поисках выхода на задний двор, и оказавшись там, сразу продрог от порывистого ветра. Выпрашивать вещи потеплее я не стану. Небо было серым, а воздух тяжёлым от дождя, который, похоже, кончился совсем недавно. Сразу за оградой дома стелился лесок, который, ввиду воспоминаний о вчерашней ночи, заставил меня коротко содрогнуться и отвести глаза. Я подошёл к Салли и увидел на себе взгляд её больших бледных глаз. Её кожа была белая-белая, как у трупика, но личико было очень приятным. Может, у неё какие-то проблемы со здоровьем? — Привет, — неказисто начал я. — Меня з-зовут Влад, я приехал в гости к т-твоим родителям. Давай д-дружить? — Привет. Давай. А почему ты так странно разговариваешь, Влад? — её светлые кудряшки в забавных хвостиках колыхнулись вместе с тем, как озадаченно наклонилась её голова. — Я немного… З-заболел, — оправдался я самым первым (и самым глупым) способом, что пришёл мне в голову. — Сколько т-тебе лет, Салли? — Я уже взрослая. Мне очень-очень много лет, — ответила Салли и потянула к себе страшно старого плюшевого медведя за заднюю лапу. — А это мой друг, его зовут Тед. Как Банди. — Как очаровательно. У вас здесь п-пикник? — спросил я заинтересованно, постаравшись не думать о названном ею маньяке как о чём-то страшно леденящем душу. — Да. Мы с Тедом пьём чай и едим кексы. Их приготовила тётя Бетти, они очень вкусные. Хочешь кексы? — она усадила медведя рядом с собой и пригласила меня присоединиться. — Хочу. А кто т-такая тётя Бетти? — украдкой поинтересовался я, постаравшись уместиться на маленьком пледе. — Она наша кухарка, — объяснила Салли очевидным тоном. — Она очень добрая и вкусно готовит, но я не люблю, когда она на меня за что-нибудь ругается. — А тебе не х-холодно, Салли? — я счёл нужным поинтересоваться, поскольку плед стал влажным, пролежав какое-то время на мокрой траве. — Может, поиграем в доме? На ней были жёлтые резиновые сапожки и розовый дождевичок, но я подумал, что она всё равно может замёрзнуть и простудиться, если будет играть в мокрой траве. — Я не хочу в дом, — строго сказала Салли. — У Наташи плохое настроение. — Почему? — удивлённо поинтересовался я. — Кто же любит, когда всё идёт не так, как хочется… — странно проговорила Салли, поглаживая голову одноглазого медведя. — О чём ты г-говоришь? — спросил я непонимающе. — О тебе, конечно, — смело ответила маленькая мисс Волдрин. — Тебе здесь не очень рады. Как и Мёрфи. — Ну класс… Что? — тон моего голоса переменился на встревоженный, когда я услышал это имя. Неужели они обсуждали со своей маленькой дочкой моё помешательство? — Уходи. Гляньте-ка, кто проснулся. Нет, что это за жужжание? Мне что-нибудь послышалось? — Очень смешно, Мориарти. Отцепись от девчонки. Ей и без тебя вполне весело. А если тебе нечем заняться, понаблюдай за тем, что обычно делают взрослые люди и научись делать то же. Посмотри телевизор, почитай книгу. Нотации Мёрфи смешались с болтовнёй Салли, и я совершенно перестал понимать ситуацию. Я попытался услышать хотя бы свои мысли. Мёрфи звучит достаточно раздражённо. Интересно, что на этот раз вывело из себя моё подсознание? Где-то в глубине души я терпеть не могу детей? Или здесь что-то другое? — Ты з-знаешь, кто такой Мёрфи? — спросил я прямолинейно. — Как же я могу не знать? Это мой старший брат. — важно ответила Салли. Вот теперь всё выглядело совсем тупо. Старший брат. Мёрфи. Я подозрительно осмотрелся, будто где-то поблизости должен был гулять мальчик с моим новым нелюбимым именем. Но как такое вообще возможно? Что здесь творится? Нет, правда. У Волдринов есть ещё один ребёнок, о котором мне не сказали? И что за стечение обстоятельств, при котором его имя именно Мёрфи? Я застыл как вкопанный. Нет, не как вкопанный. После недавних событий эта метафора мне очень не нравится. Я оказался в полной растерянности. Очередная игра моего воображения? Нужно рассуждать логически, хотя это становится всё сложнее. Я уже был знаком с семьёй Волдрин. И вероятно, знал, что у них есть дети — Салли и Мёрфи. Может быть, поэтому мой мозг назвал так… Нет, это же всё какой-то бред. Просто совпадение. Ни больше, ни меньше. Или всё-таки нет? Не бывает ведь таких совпадений. И может быть, тот Мёрфи, который брат Салли, похож внешне на того, которого я придумал? Но этого тоже не может быть, поскольку Волдрин оба довольно молоды, и у них не может быть сына-подростка, а Мёрфи выглядел так, будто он точно не младше меня, а может быть и старше. — Так… — я потеряно почесал затылок, не зная, что ещё спросить. Но мысль о Мёрфи меня не отпускала. — Он, н-наверное, в школе? — Не-ет, — протянула она так, будто я сам должен это знать. — Мёрфи уже не учится в школе. — «Уже»? — переспросил я совершенно глупо. — Да. Он большой. У него были очень хорошие оценки, и мама его хвалила. У него был выпускной, и он уехал учиться в колледж. А потом вернулся на каникулы. А потом… Она отвернулась от меня к своему медведю, которого перебирала маленькими ручками, и её рассказ оборвался, будто она на что-то отвлеклась. Я чувствовал, как неловкость и напряжение внутри меня растёт. Может, у нас с ней одна придуманная личность на двоих? Только для неё это старший брат, а для меня сущий кошмар с порезанной грудиной и хамскими манерами. Не знаю… Но всё как-то не сходится. Не может у Волдринов сын учиться в колледже. Наташе не больше тридцати лет, и даже если она родила очень рано, её сын всё также не может учиться в колледже, поскольку ему в самом крайнем случае лет пятнадцать. Наиболее вероятно: Салли что-то путает в силу своего возраста, лучше всего спросить об этом у Наташи или у Кайла. С другой стороны, она вряд ли может так напутать даже в силу возраста. Скорее я чего-то не понимаю. Салли вполне неплохо формулирует мысли для того, кому не больше девяти. Детям свойственно иметь много мыслей, но не знать, как ими пользоваться. Иронично. Похоже, что сейчас я чувствовал себя ребёнком. — Так… И где же твой брат? — спросил я, неловко почесав голову. — Не знаю… — ответила мне Салли. — Он раньше всегда был где-то рядом. Я звала его, и он приходил. А сейчас мне очень одиноко без него. Да уж. Абзац. Если бы я мог, Салли, я бы познакомил тебя с одним Мёрфи. И даже с радостью подарил бы его тебе. С ним совершенно не соскучишься! Хотя сейчас это чудовище молчит. — И терпит. И терпит. Терпи дальше, паразит. Не хочешь побыть чьим-нибудь старшим братом? — С тобой не то что братом, отцом себя чувствую. Ушёл бы ты за сигаретами. — Убежал бы. Были бы ноги. Тут с моих губ почему-то свалилась усмешка, которая едва не превратилась в оглушительный гогот. Я представил Мёрфи, запертым в голове этой маленькой девочки. Раз уж я его так вывожу, что бы с ним там сделалось? Наверняка, он бы весь извёлся. Это было бы очень уморительно, но я, конечно, не желаю Салли стать сумасшедшей. Такого мало кому можно пожелать, уж точно не маленькой очаровательной принцессе. — Я бы предпочёл в её голове оказаться. О, уверен, что Салли в разы умнее тебя, полудурок. Господи… Куда же от тебя деться? — Странно, что не я спрашиваю. На этом мы разговаривать закончили. Точнее, он заткнулся. Я играл с Салли, но мою голову не покидало множество зудящих мыслей. От логичных доводов я дошёл до совсем странных и немыслимых, потому что мне очень хотелось разрешить ситуацию и найти ответы на свои вопросы. Позже я имел честь познакомиться с той самой тётей Бетти. Точнее, с мисс Беттани Хардлинг. Всё же мне стоило называть её более официально. Ею оказалась милая сухощавая женщина преклонного возраста. Седовласая и в чёрном платье для прислуги. Она была увлечена приготовлением обеда после похода за продуктами, а я слонялся без дела и решил воспользоваться ситуацией. — Мисс Хардлинг, — я невзначай провёл ладонью по белой столешнице, скосив взгляд на чёрно-белый кафель, уложенный шашкой. — Я п-познакомился с Салли, дочкой Волдринов. Сколько ей? — Девять, мистер Мориарти. — ответила она кратко и даже не посмотрела на меня, пока в её кастрюле что-то кипело, источая приятный аромат. — Сколько же лет её старшему б-брату? — спросил я следом. — У неё нет старшего брата, мистер Мориарти. — дежурно произнесла Беттани Хардлинг, чем я в очередной раз был огорошен. — Выходит, он п-придуманный?.. — не унимался я. — Она рассказывала, что у неё есть брат по имени Мёрфи. — Ох, — тяжко вздохнула старушка, подняв на меня свои невзрачные зелёные глаза. — Мёрфи… Да, такой был у неё брат. Только вот он умер уж давно. — Умер?.. — я сглотнул и почувствовал на себе холодный пот. Слишком много всего в последнее время крутится вокруг смерти: ритуальные убийства, мои подставные похороны, умерший брат маленькой девочки. — К-как… — Бедняжка Салли очень любила его и всё не может отойти от потери. Постоянно с ним общается, играет. Так юное воображение злые шутки шутит. Она извечно говорит, что он где-то рядом, а ты её не слушай, — горько повествовала женщина. — Всю её семью жестоко убили, одну её живенькой оставили. Такая трагедия для ребёнка никогда бесследно не проходит. — Мистер и миссис Волдрин удочерили её? — догадался я без особых проблем. — Это ужасно. Бедная девочка… Но… Как убили её семью и п-почему только она осталась в ж-живых? Может, это было не очень вежливо, но я посчитал нужным задать этот вопрос. Мисс Хардлинг напряглась и поджала тонкие морщинистые губы, будто была готова вот-вот вытошнить своё сердце в кастрюлю. — Их всех зарезали в Рождество, — нехотя поделилась женщина и тут же отвернулась от меня, сделав вид, что ей очень важно именно сейчас помешать суп ложкой. — Её нашли в объятиях умершего брата. Тому грудь вспороли, а она лежала сверху, вся в крови его была, ладошками крохотными пыталась ему дыру от ножа заткнуть. Уж думали, что и сама ранена. Но её не тронули. Быть может, пожалели малышку. Салли говорила, что они были очень близки с тем Мёрфи. Мальчишки молодые всегда на маленьких сестёр рукой машут, лишь бы отвязалась со своими куклами, а тот пылинки с малышки сдувал. Вот и прижалась она в ту ночь не к трупу матери, не к трупу отца, а к трупу брата. На том она замолкла. А я прекрасно понял, что дальше обсуждать эту тему она была не намерена, и ко всему прочему, догадался, что любая беседа со мной ей не очень интересна. Я побрёл на второй этаж, сначала подумал поискать детскую и найти Салли, но потом решил, что мне нужно побыть одному. Если теперь я могу так говорить. Я сел на кровать, мягкий матрас подо мной провалился, и мои глаза задумчиво упёрлись в окно. Мне надо бы понервничать, но я уже устал. Просто настолько запутался, что перестал ощущать постоянную панику и растерянность. В голову приходили только идеи, о нормальности которых нельзя было утверждать. — Мёрфи, ты здесь? — спросил я вслух, но ответа не получил. Я зачем-то огляделся, будто мог не только услышать, но и увидеть его. Ни того, ни другого не случилось. Я тяжко вздохнул и раскинул руки по покрывалу, горько обдумывая весь сегодняшний день, который ещё и не закончился. А скорее бы. Впечатлений уже достаточно. Нет, я так не могу. — Мёрфи, не молчи. Я же знаю, что ты здесь. На самом деле я не знаю, здесь ли он. Не понимаю, по какому принципу он появляется. Ну конечно. Его нет, а я сижу здесь и бросаюсь словами в воздух. Чувствую себя полным кретином. — Правильно. Так и надо. Чёрт бы тебя побрал, да ты он и есть! Шутишь надо мной? Когда я пытаюсь с тобой поговорить, тебя нет, а как колкостями бросаться, так сразу прилетаешь. — Я не намерен с тобой говорить, пока ты не извинишься. А подстебать тебя — всегда милое дело. Извиниться?! Дожидайся! Он хочет моих извинений, только посмотрите на эту очаровательную гордость. Пошёл он нахер десять раз. Я остался сидеть в полной тишине, обмазывая свой мозг кашей из бессвязных мыслей. Нет, я этого не выдержу. Понял спустя одну или две минуты. — Ладно, извини меня, я сожалею, и я б-был не прав, что так с тобой общался. — Что же это заставило тебя так решить? — Только не издевайся. Ты прощаешь меня или нет? — Я обещаю подумать. — Вот как. Ну хорошо. Ответишь мне на пару вопросов, пока д-думаешь? — Рискни. — Ты живой? — Хах… Нет, Влад. Я мёртвый. Холодный пот. Не знаю, что я ждал услышать. Не знаю, как мне расценивать этот ответ и… Как ощущать его. Как нечто цельное с собой или… Я уже достаточно этого наелся, чтобы перейти за черту безумия? — Как ты умер, Мёрфи? — Меня зарезали. Я пересчитываю глазами складки в шторах, и мне нехорошо. Мёрфи звучит сталью. Мёрфи звучит безумно. И у меня трясутся руки. — В Рождество? — В Рождество. Цвет Рождества — красный. Цвет Рождества — красный. — У тебя была младшая сестра? — Она и сейчас есть, а вот меня уже нет. Ты становишься поразительно догадлив, Мориарти. — Ты, д-должно быть, шутишь надо мной. Ну скажи, я мог знать раньше о том, что у Волдринов есть д-дочь с такой тяжёлой историей? Раньше, это до того, как… — Рано я тебя похвалил, Мориарти. — Ты винишь меня в том, что я пытаюсь найти логику в п-происходящем бреду? — Ты просто слабак, Влад. Цепляешься за любой способ убежать от реальности. Хочешь поискать логику? Поищи её в том, что ты пролежал в «литургическом сне» почти полтора месяца. Тебе напомнить дату твоей очень ненастоящей смерти, чтобы ты мог сравнить её с сегодняшней? Ровно сорок дней ты спал. Неплохо, да? Я посмотрю, как ты здесь поищешь свою любимую логику. Открой уже глаза, Мориарти. Тебе все вокруг врут, а единственного, кто пытается ткнуть тебя носом в правду, ты хочешь уничтожить. Я протяжно замолчал. Я не поверил ни единому его слову, но как же я не заметил этого? Я «умер» двадцать восьмого июля, а сегодня шестое сентября. При этом проснулся я вчера, то есть пятого сентября, а должен был максимум тридцатого июля, чтобы всё, что мне рассказал Кайл, не вызвало никаких вопросов. Сорок дней. Я проспал сорок дней и проснулся? Это невозможно. При таких обстоятельствах уже проще поверить, что я действительно умер и воскрес — сорок дней ведь хорошая цифра в мистическом плане. Как же я сразу не задумался о такой несостыковке? — Что же здесь п-происходит в таком чёртовом случае? — Не говори больше вслух. — Я тренирую свой р-речевой аппарат! — Плевать. Потренируй на чём-нибудь другом: анекдот расскажи или песенку спой. Но о таких вещах вслух не говори, мало ли, кто услышит. Ладненько, Мёрфи. Так что же здесь происходит? — Ничего особенного. Оккультизм и ведьминская магия. Я точно схожу с ума… — Не сходишь. Как я должен поверить в эти сказки, даже имея доказательства, Мёрфи? Восемнадцать лет жизни я провёл в семье неверующих скептиков. Меня даже в церковь не водили, в то время как большинство людей ходит по воскресеньям на службы пастора. И ты хочешь, чтобы я сейчас охотнее поверил в существование магии, чем в то, что просто умом тронулся? — Мх… Тяжело с тобой. Выглядишь более впечатлительным, чем есть на самом деле. Иди тренируй свой речевой аппарат. Возьми книжку и вслух почитай, а я послушаю. Это всё, что ты можешь сказать после заявления о том, что мы оба умерли, и я воскрес, а ты поселился призраком в моей голове? — Пока что да. Сейчас я хочу, чтобы ты почитал «Маленького принца». Маленького принца? — Я давно не читал книг. Мёрфи, ты издеваешься? — Читай «Маленького принца». Вслух. А об «этом» поговорим в Астрале. Снова твой Астрал… Как же ты бесишь. — Не я это придумал. Я тяжело поднялся с постели и побрёл на поиски желанной Мёрфи книги. Вышел из комнаты, померил коридор шагами, припоминая, где видел библиотеку. Видел ли я её?.. — В круглой комнате. От лестницы по коридору до конца. То есть в обратную сторону. В круглой комнате. Мёрфи так хорошо здесь ориентируется… Теперь мою голову посещало множество деталей, на которые я хотел бы не обращать внимания, чтобы не подкреплять свою хрупкую нить веры в невозможное. Я распахнул скрипучую дверь. Башня с шестиугольной крышей. Её я испугался вчерашней ночью, когда Мёрфи привёл меня сюда. Изнутри выглядело довольно уютно: всё из старинной древесины, высокие шкафы, забитые пыльными книгами вдоль стен, сталкивались соединяющими полками над и под длинным окном, что выделяло лоджию. Посреди комнаты стоял заваленный бумагами стол из красного дуба. И пара стульев, на один из которых я сел, когда Мёрфи весьма учтиво подсказал мне, где находится нужная книга. — «П-посвящение», — мои губы дрогнули вместе с руками, держащими книгу за корочки с обоих сторон. Я был неприятно взволнован и задумывался о другом. — «Леону Верту. П-прошу детей п-простить меня за то, что я посвящаю книгу взрослому. Скажу в оправдание: этот взрослый — мой самый лучший д-друг». Старые окна дребезжали от ветра. Я поднял на них взгляд, оторвавшись от чтения, в которое не смог упасть с головой. Там, на улице, всё кругом потемнело, поскольку небо затянулось злыми тучами. Я увидел краешек стоящего через дорогу тупого холма, увидел, как гнутся кусты под беспощадным напором ветра. В воздухе разлетелся предупреждающий гром, и дождь крупно заколотил по подоконнику. — Погулять бы сейчас… Погулять?! Там собирается целая буря. — Это же так помогает почувствовать себя живым. О чём ты говоришь, Мёрфи? — О том, как прекрасен наш уродливый мир, Влад. Люди так нежны, что запираются в своих домах и смотрят глупые телепередачи с утра до ночи, стоит погоде хоть чуть-чуть испортиться. Вместо того, чтобы топить взгляд в искусственную красоту глянцевых обложек журналов и аляповатых декораций в трёхстенных комнатах дешёвых ситкомов можно ведь просто выйти на улицу и прочувствовать стихию. Так ты требуешь прогулки?.. Мёрфи. У меня ощущение, будто я ухаживаю за беременной девушкой. Твои разномастные прихоти не пересчитать. И вместе с тем, как стрелка часов одолевает одну грёбаную минуту, твоё настроение и твои желания меняются с пугающей регулярностью. — Нет, давай ещё немного почитаем. Но я хотел бы делать это поближе к окну. Тебе практически невозможно полностью угодить, да? — Не осуждай меня за то, что твоя обыденность для меня чересчур великолепна. Если бы ты только мог знать, сколько времени я провёл запертым в Астрале. Там нет ни солнца, ни дождей. Ни книг. Ничего живого. Я тягостливо вздохнул, подцепил пальцами книжку и перебрался на обитый деревом подоконник. Оказавшись у окна, я заглянул за стекло с замиранием сердца и знал, что Мёрфи смотрит вместе со мной моими глазами. Это жутко странно, и я не могу избавиться от лёгкого тремора, но моё внимание постепенно заняло сражение ветра и низко гнущихся под ним деревьев. Тонкие стволы сгибались едва не в половину, листва с усилием хваталась за ветки, пытаясь на них удержаться. Обзор был затянут косым дождём. Меня это страшно повлекло, хотя, в отличие от Мёрфи, я не хотел выходить на улицу и ловить лицом ледяные капли, что под напором ветра били бы по щекам очень больно. Я поддел железную петлю на деревянной раме. Ту, что была сверху. Затем вторую — снизу. И приоткрыл окно, позволив бесноватому ветру ворваться в комнату и грубо пересчитать страницы книги, которую я отложил на подоконник. — «Когда мне б-было шесть лет, в книге под названием «Правдивые истории», где рассказывалось про д-девственные леса, я увидел однажды удивительную картинку. На картинке огромная змея — удав — г-глотала хищного зверя», — читал я медленно и с расстановкой, чуть подрагивая от холодного ветра, но не смея запирать окно. — «В книге говорилось: «Удав з-заглатывает свою жертву целиком, не жуя. После этого он уже не может шевельнуться и спит полгода п-подряд, пока не переварит пищу». Я много раздумывал о полной п-приключений жизни джунглей и тоже нарисовал цветным карандашом свою первую картинку…». Мы с Мёрфи смотрели на приложенный рисунок. Я услышал, как он по-доброму посмеялся. Два рисунка — удав, похожий на шляпу, и удав изнутри, проглотивший слона. Рассказчик жаловался, что все, кому он показывал рисунок, видели шляпу и велели ему не интересоваться рисованием змей. Что жутко автора раздражало, ведь «взрослые совсем ничего не понимают». — «Взрослые» и правда жутко глупые. Разве это не выглядит как шляпа, в самом деле? — О, нет. Если бы люди, увидевшие этот рисунок, были чуть более внимательны к деталям, они бы непременно увидели бы, что эта «шляпа» имеет глаза, и разглядели бы змею. Сам посмотри. Я прижал страничку пальцем и прищурился. В самом деле. Увидев точку, обозначающую глаз, уже не видишь тут шляпу. Я читал дальше, старательно проговаривая каждое слово. — Чувствую размытую, но весьма интересную параллель… Будто бы ты — застрявший в пустыне рассказчик, а я — Маленький Принц, возникший из ниоткуда с попытками объяснить тебе, что всё бывает не так, как люди привыкли видеть… Я эту сказку никогда прежде не читал. И таким простым языком она задевает важные мысли. Но мне странно думать о том, что здесь есть какие-то точки соприкосновения… Странно, очень странно. И всё же есть нечто такое. Но есть подозрение, что эта история не будет такой же доброй и светлой.