Don't Tell Me If I'm Dying

Ежегодный приём в поместье Рагнвиндров уже давно стал традицией аристократии Мондштадта. Каждый год девушки заказывали прекрасные наряды у лучших портных, многие заранее подготавливали соглашения о деловом сотрудничестве. Горничные суетились, днями и ночами повара готовили известные Мондштадтские блюда, чтобы всё было безупречно. После, в день приёма, перед поместьем Рагнвиндров не оставалось свободного места: кареты заполняли всю площадь, а дамы в великолепных платьях и их кавалеры — представители местной аристократии и известные дельцы — спешили в поместье. В помещении слышался негромкий гул разговоров и спокойная, приятная музыка. Зал освещали люстры, свечи на которых горели ярче звёзд. Идеально. Богато. Роскошно. Именно так, как и должно быть из года в год. Кэйа прислонился спиной к стене, с лёгкой ухмылкой оглядывая помещение. Братец постарался на славу, не хуже, чем мастер Крепус в свои годы. Сам хозяин приёма, завершив короткий обмен любезностями с одной парой — улыбка, которой он одарил их напоследок, была вежливая, сдержанная, совсем лёгкая, но всё равно неизменно заставляющая сердца дам сладко трепетать, — критически осматривал зал. Рубиновый взгляд скользил по столам с яствами, начищенному до блеска полу и одежде прислуги, будто Дилюк пытался найти малейшие изъяны… Но их не было. Рагнвиндр, удовлетворённо кивнув собственным мыслям, почти тотчас же повернулся к следующим гостям. На лице вновь появилась лёгкая тень светской улыбки. Кэйа поправил воротник рубашки с расстёгнутыми верхними пуговицами и накинул на плечи белоснежный пиджак с хрустальной брошью в виде розы. Он откинул за спину длинную прядь и неспешно направился к Рагнвиндру. Множество взглядов моментально устремились к капитану кавалерии - девушки, стоявшие небольшими группами, перешёптывались, обсуждая Альбериха. — Как и всегда, братишка, ты отлично потрудился, — Кэйа тихо хмыкнул, ловко забрав бокал вина у проходящего мимо слуги. Сделав пару глотков, он в наслаждении прикрыл глаз и блаженно улыбнулся, облизывая губы. — И вино ничем не хуже, — ухмылка на губах стала шире. Сапфировый взгляд пересёкся с двумя рубинами. На мгновение в глазах Дилюка промелькнула тень раздражения, но он довольно быстро смог вернуть лицу то ледяное выражение, с каким он обычно разговаривал с Альберихом на приёмах. Всё же такие дни были слишком торжественными и многолюдными, чтобы портить всем настроение ссорами. — Я, так же, как и всегда, соответствую уровню семьи Рагнвиндров, сэр Кэйа. В этом нет ничего удивительного, — Дилюк кинул на Альбериха взгляд, которым гордые короли и принцы крови одаривают простолюдинов, решивших, что они имеют право напрямую разговаривать со знатью. Кэйа заглянул в глаза Рагнвиндра. Он видел все его эмоции. Видел его прикрытое светской вежливостью презрение и раздражение. Именно этого и заслуживают предатели, верно? — У меня есть весть для тебя, братец, — Кэйа, натянув самую обворожительную улыбку, наклонился ближе к Дилюку, тихо шепча слова на языке, известном лишь им двоим. Альберих надеялся, верил, что винодел не забыл его. Ведь если это не так, то… Неужели всё их детство было лишь ненужным воспоминанием? Дилюк скривил губы, стоило Кэйе попытаться наклониться ближе. Расстояние между лицами рыцаря и винодела чересчур сократилось, но сейчас с этим пришлось смириться — к сожалению, вокруг слишком много людей, чтобы привлекать к себе внимание, отталкивая Альбериха. Услышав тихие слова на странном языке, Дилюк перевёл на рыцаря непроницаемый взгляд. Брови чуть дрогнули, сдвинувшись к переносице, но в остальном лицо не изменилось совершенно. Лишь рубиновые глаза продолжали внимательно, испытующе смотреть на рыцаря… — …Поэтому стоит предпринять меры, пока они не сделали ход… — Кэйа отстранился, смотря в рубиновые глаза и, заметив хмурый взгляд, почувствовал, как на сердце появляются трещины. Он… Неужели Дилюк не помнит?.. Альберих на секунду прикусил губу, но после вновь натянул на лицо обворожительную улыбку. — Кхм… Фатуи снова затеяли игру. Будь начеку, — объяснил он, отведя взгляд. Может, ему просто показалось?.. Дилюк ведь всегда серьёзный… Но внутренний голос настойчиво шептал: всегда, особенно при виде тебя. Альберих тяжело вздохнул. Он безумно хотел увидеть улыбку Дилюка хоть ещё один раз. Пускай фальшивую. Но улыбку, обращённую к нему… Кэйа знал, что не достоин и доли внимания Рагнвиндра. — Откуда у вас такие сведения, сэр Кэйа? Голос Дилюка был почти ощутимо ледяной. Он казался гораздо холоднее даже самого крио-элемента Альбериха. — И почему Ордо Фавониус считают, что они достоверные? Вы думаете, что стали достаточно компетентными, чтобы указывать мне, что делать? Ни улыбки. Ни эмоции. Лишь лёд. Предателей не прощают. Кэйа непроизвольно сжал ножку винного бокала. На ней появилась тонкая, прозрачная ледяная корка. Но улыбка на лице по-прежнему широкая. — Ох, я лишь предупреждаю своего любимого братца, естественно, я тебе не указ, — он слегка взъерошил волосы на затылке и прикрыл глаз. Как простые слова могут быть острее всякого лезвия?.. Губы Рагнвиндра вновь презрительно дрогнули. В его взгляде после слов рыцаря промелькнуло явное раздражение. — Вам ещё не надоело называть меня братом, сэр Кэйа? — винодел отвернулся, уже делая шаг прочь от Альбериха. — И ещё, — бросил он через плечо, так и не взглянув на Кэйю вновь. — Если вы однажды вновь вздумаете попрактиковаться в языке хиличурлов, не делайте этого на моём приёме. Рагнвиндр дёрнул плечом, ясно давая понять, что разговор окончен, и, не оглядываясь, ушёл к очередным только что прибывшим гостям, оставив рыцаря одного. Кэйа ещё долго смотрел вслед удаляющейся алой макушке, но наконец отвёл взгляд. Он отставил бокал с недопитым вином на ближайший столик и молча, незаметно покинул поместье. Дилюк действительно не помнил их язык. Альберих, выйдя из поместья, тяжело вздохнул. Он поднял голову, смотря на небо и первые звёзды. Лёгкий вечерний ветерок ворошил длинные синие пряди. — Он меня ненавидит, верно, Барбатос?.. — Кэйа горько улыбнулся, закрыв глаз. Ночное небо ответило лишь тишиной. *** Закончив светскую беседу с очередной сияющей, разодетой в дорогие шелка парой, Рагнвиндр мельком оглядел зал. На лицах всех гостей без исключения сверкали белоснежные улыбки, к лёгкой музыке примешивался чистый звон хрустальных бокалов, шуршали пышные складки на платьях дам… Безупречно. Как и каждый год. Взглянув на гостей чуть пристальнее, Дилюк понял, что ни среди танцующих в центре зала пар, ни рядом с группами ведущих беседы дам и господ, ни даже около столиков с бокалами вина не видно синих волос Альбериха. Рыцарь словно испарился, оставшись лишь на устах у некоторых сплетничающих о прекрасном Капитане Кавалерии девушек — но даже оттуда его вскоре выместил молодой, всё ещё не имеющий невесты владелец богатейшего состояния дома Рагнвиндров. Дилюк сдержал тихий вздох, вновь натягивая на лицо лёгкую обворожительную улыбку и выходя к гостям. Никогда, даже самому себе, он бы не захотел признаться, что понял каждое слово, сказанное Кэйей на ими же выдуманном в детстве языке. *** Альберих довольно быстро добрался до штаба Ордо Фавониус. В душный кабинет идти не хотелось, как и встречаться с кем-то из знакомых — он не в том состоянии, чтобы улыбаться и лгать. Кэйа поднялся на крышу, подойдя к одной из колонн, и отодвинул шатающийся камень. Он тяжело сглотнул, беря в руки сложенную пополам фотографию. Сапфировый взгляд устремился на Дилюка, его добрую, счастливую, искреннюю улыбку, огонёк, пылающий в глазах… Рыцарь развернул сложенную часть фотографии и теперь смотрел и на себя в детстве: ещё худощавого, но не менее счастливого мальчика, — а после также сложил фотографию обратно. Альберих аккуратно взял бутылку, наполненную множеством маленьких ракушек, и несколько довольно старых, свёрнутых и перевязанных тонкими лентами листов пергамента, которые были покрыты словами, написанными рукой Дилюка. С губ сорвался тихий, едва слышный кашель. Кэйа машинально прикрыл рот ладонью. Лишь спустя некоторое время, когда приступ прошёл, рыцарь, отняв руку от рта, увидел приставшие к ладони влажные лепестки мальвы.