My scars

Внутри Ли Феликса лабиринт, а Хёнджин в нём потеряется. Он будет судорожно рыскать на стенах и под ними, в надежде найти подсказку, но так ничего и не найдёт. Феликс— ледяной лабиринт самобичевания и своих же страхов. Страхов оказаться снова не нужным. Если Хван всё-таки найдет выход из лабиринта, то окажется в самом его сердце, в самом центре. А там лишь распятый на лозе Ликс. Тело изуродовано, а маленькие веснушки-точечки выколоты булавкой, лежащей неподалеку. Хенджин опускается на колени и надрывно смеется на грани истерики и схода с ума. Кусает губы в кровь и больше не решается смотреть на это. Сумасшествие окатывает, заставляя коленные чашечки забыть свою функцию и заставить владельца упасть на холодную траву, которая под каплями крови начинает гнить. Хёнджин подрывается с постели, трёт глаза и пытается сфокусироваться на реальности, что получается не сразу. Что это, блять, было? Хван прокручивает сон в голове, раз за разом вспоминает эту картину. Цепочка Феликса до сих пор у него, лежит на столе нетронутая около двух дней. Хван не может смотреть на неё без болезненных воспоминаний. Он вернёт её сегодня. Думать долго не пришлось. — Ало, пап? —Хёнджин, я слегка занят, что-то срочное? —Да, отец. Ты владеешь контактной информацией моделей, которые на прошлой неделе снимались для твоего бренда? По ту сторону телефона раздался досадный вздох. —Хёнджинни, ты снова хочешь наступить на те же грабли? —Прости, но я не понимаю, о чём ты. Один парень оставил у меня цепь и я должен её вернуть. Старший Хван усмехается. —Какой мальчик тебе нужен? —Феликс Ли. Мальчик с блондом, в веснушках ещё весь... Рост средний, телосложение ближе к худощавому. —Кажется, нашёл. Адрес напишу тебе в сообщении. Хёнджин облегченно выдыхает. —Спасибо, пап. —Пожалуйста, только будь осторожен. Я выбирал моделей максимально аккуратно, чтобы не ворошить твои воспоминания. Хван тяжко вздыхает. —Отец, я уже не такой маленький. Мне двадцать три года, я сам могу разглядеть хорошего и плохого человека. —Сын, я до сих пор помню, что случилось между тобой и Шинигами... —Отец, Шинигами был виден сразу. У нас не было отношений, я лишь изредка спал с ним. Снова этот едкий смешок. -Этот твой Феликс выглядит подозрительно. Глаза странные. Не знаешь, он сидит на чём-то? —Точно нет, я знаю, как ведут себя наркозависимые. Как вёл себя Шинигами... Хёнджин бросает трубку и падает на кровать, зарываясь пальцами в отросшие волосы. Чёрт, надо подстричься. ** Шинигами — коренной японец. Его действительно было видно сразу: он очень любил яркие макияжи и одевался откровенно, любил оголяться в клубах и барах... У него был собственный шарм. Хотя он и считался местной шлюхой, которая лезла на колени ко всем влиятельным мужчинам. И моделью он был сногсшибательной. Фотографировался только у Хёнджина, вертел перед ним задом и вешался на шею при встрече. И Хёнджина он зацепил. Зацепил своими зелеными глазами, тонкой хрупкой фигурой и ломаным корейским. В тот вечер Хван был безумно пьян, но всё ещё оставался в себе. Уже в стельку пьяный Шин лез к нему, зазывая к себе в квартиру томным шепотом на ухо. Хёнджин помнит свою усмешку из-за практически нулевого знания языка, но Шинигами знал грязные словечки, что в постели заводили пуще всего прежнего. В ту ночь они не могли оторваться друг от друга. Хёнджин умело обращался с телом, лежащим на кровати перед ним. Шинигами любил пожёстче. В ту ночь на его заднице не осталось ни одного живого места, а у Шина на утро болела поясница и сидеть было больно. На утро Хёнджин хоть и был в замешательстве, когда увидел голое тело рядом с собой утром, он смог сориентироваться в чужих апартаментах и приготовить завтрак. Шинигами, хоть и шокированный этим всем, всё же начал общение с Джином. Это была самая большая ошибка Хёнджина. Хван знал, что они были чем-то более, чем друзья с привилегиями. Да, пару раз они целовались без умысла, трахались часто, долго и много. И спустя время Хён понимает, что попал. Он не понимал, почему в сердце теплеет каждый раз, когда он смотрит на Шинигами, и почему он так рвется его обнять, но понимал, что не может этого сделать. Не имеет право. Полгода он это чувство носил в себе, вынашивал и хранил, отчего чувства становились сильнее. Он больше не мог держаться. Пригласил Шинигами в ресторан в центре Сеула под предлогом выпить вино и сегодняшнюю ночь провести в его кровати. Шин согласился. Японец вёл себя безумно странно: постоянно бездумно улыбался, дергал руками, и поглаживал костяшки пальцев Хвана, то и дело переплетая их. Хенджин понимает, что настало время признаться, невзирая на странное поведение Шини. — Шинигами, я бы хотел кое в чём признаться... Шин многозначительно улыбнулся. —Ну и в чём же? Хван набрал больше кислорода в лёгкие и на одном дыхании сказал: —Я люблю тебя. Понимаешь, ты всегда нравился мне, нравилось кормить тебя по утрам... наши бессонные ночи вместе, когда ты говорил в порыве оргазма, что я самый лучший... Шин, я всё помню. И я думаю, что я тебе нравлюсь тоже, потому что... —Слушай, ты счёт оплатишь же? А то я много заказал. Хёнджин замирает, смотря на человека напротив. —Погоди, ты... —Хван Хёнджин, ты конечно красивый, трахаешься просто отлично, но ты мне противен в плане отношений. Хван неверяще раскрыл глаза, а Шинигами продолжил: —Не обижайся, но я сейчас уйду. Мне нужно по делам, а потом буду дома откисать. -Откисать в каком смысле? Шин переклонился через весь стол, чтобы прошептать на ухо: —В смысле, что я сейчас под травой. Я под очень жёсткой травой и почти ничего не соображаю. Я знал, что ты мне признаешься, поэтому с самого начала не хотел сюда идти. Теперь понимаешь, Хван~и? И прикусывает мочку уха, что была слабым местом. Хван издаёт животный рык и отталкивает от себя Шина, садя на место. —Да как тебе только совести хватило?! Я люблю тебя, а ты... — А что я? Я просто получил то, что хотел. Секс и деньги– это всё, что мне нужно. Проще говоря, мне надоело трахаться только с тобой. Шин покидает ресторан под руку с хостесом. Внутри плещется непонимание, грусть, непринятие. Хёнджин дал себе обещание, что больше никогда не свяжется с моделью. <~> Адрес уже был у Хвана на руках. На всякий случай Хёнджин сфоткал серебряную цепочку, чтобы потом купить такую же. Выехав с парковки дорогого жилого комплекса, он вбил в поиск адрес Феликса и направил машину туда, в другой район. В голову лезли не самые приятные мысли. Хёнджин знает, что слишком мало знаком с Ли и поэтому тот испугался. И как же он отреагирует на то, что Хёнджин приехал к нему под дом, когда его адрес никто, кроме Сынмина, не знает? Сейчас он думает лишь об одном- "Я же обещал себе не влюбляться в моделей...". *** Феликс сжимает в руках кружку с остывшим чаем и старается больше не думать о том, что произошло в тот день, когда он был с Хёнджином. Этот человек впервые показался Ликсу приятным, добрым... А навязчивые мысли из головы улетучивались при взгляде на него. Феликс гнал взашей эти чувства, которые переполняли его до мозга костей и связывали сердце красными нитями. Ликс готов был на коленях перед Господом стоять, если бы он существовал... Но он попросту не мог по другому. Принятие своих же чувств не играло на руку, а наоборот сдавливало горло ещё больше, почти перекрывая доступ к воздуху. Хёнджин– самый необычный человек на памяти Ли: добрый, при этом серьёзный в нужных ситуациях, нежный, и даже не прогнал Феликса, когда увидел шрамы. Всё это давило на Ликса, как никогда раньше, а выговориться было некому. Хван очаровал и почти убил Феликса своей негласной любовью и доброжелательностью. Но Феликс рядом с ним– ничто. И никогда не будет по другому. Он устал сбегать, устал бегать по бесконечному лабиринту своих же проблем, раня других и не контролируя слова. Он самый никчемный, самый несуразный, самый наиужаснейший из всех, самый худш– Стук в дверь. Кто посмел потревожить его?! "Если это Сынмо, я откручу ему голову!". Дверь распахивается. —Сынмин, как ты меня достал! Мне не нужна помощь, зачем ты снова приехал?-проговаривает Ликс, смотря в пол. —Эм... Феликс? Хёнджин даже немного растерялся. Феликс уставился на него, словно рыба, выброшенная из воды, с открытым ртом. —Я пришел... отдать цепочку, ты забыл её у меня. Ли кивает, всё ещё не поднимая взгляда от ламината. -Ликс, посмотри на меня, пожалуйста... Говорит с почти неслышимой дрожью в голосе, ведь сам волнуется не меньше. Феликс отмирает. — Ты пришёл, чтобы отдать мне цепочку? Феликс до безумия милый в своей большой черной кофте, серых хлопковых штанах и тапочках с покемонами. У Хёнджина при такой картине сердце в клочья разрывается. — Да. Кстати, цыпленок на ней очень милый. Я, честно, даже захотел себе такую — усмехается Хван, про себя подмечая, что Ликс слишком грустный: глаза обращены в пустоту, руки по-детски сжимают кофту. Нет, он не грустный. Скорее... Расстроившийся? Да. Определенно. —Ликс, я пришел отдать цепочку и уйти, чего ты такой? Не волнуйся, я не задержусь надолго. Застежка очень маленькая, я могу помочь застегнуть. Ли рассеянно кивает. —Хорошо, тогда помоги мне и уходи. Я не хочу никого видеть. Джин заметно грустнеет, но говорить больше не смеет. Его маленькое солнце сейчас поговорило с ним, даже так отстраненно. — Хён, заходи в квартиру, я не хочу, чтобы ты на пороге стоял, можешь не разуваться. Хван сделал несколько кивков головой и вошел в апартаменты. Феликс поворачивается спиной к нему. —Застегни цепь у меня на шее, если тебе не трудно. "Черт, блять, да конечно же мне не трудно, я готов весь оставшийся день быть с тобой!"– думает Хёнджин, доставая из кармана аккуратно сложенную цепочку. Он обрамляет бледную тонкую шею и улавливает дрожь Ликса. "Чёрт, у него шея- чувствительная зона...". Благодаря ловкости и полному отсутствию мошенничества Хван закрепляет замочек в выемке, аккуратно кладя на шею. Этот момент до безумия интимный, ведь это первое такое сближение... Ли загнанно и тяжело дышит, когда Хёнджин маневрирует цепочкой, что так плавно натирает его шею. — Готово. Повернись. Феликс разворачивается на пятках в сторону старшего и неотрывно смотрит. Кажется, пора. — Хён, прости меня за то, что случилось там, на фотосессии. Я не хотел так откровенно говорить о том, что меня тревожит, и я не нашел способа лучше, как сбежать и оставить тебя там с плохими мыслями. Пойми, что– —И ты меня прости. Ликс рассеянно моргает. — Хёнджин, это мне надо просить прощения. Я так глупо поступил... Прости...– шепчет Феликс, опуская голову и уже, кажется, готов заплакать, но чувствует, как чужая рука касается его подбородка и поднимает голову вверх. Хван смотрит нежно, с заботой, иногда опуская взгляд на серебристого цыпленка, который висит на шее. Ликс под этим взглядом готов расплавиться, он не может поверить, что Хёнджин сейчас перед ним, вот так стоит и смотрит на него. —Хён, если быть честным, то я скучал. Правда, прости за всё. Хоть я и не выходил в свет около недели, я действительно хотел побыть один, но потом понял кое-что. Хёнджин наклоняет голову влево, сканируя взглядом эмоции на веснушчатом лице. —И что ты понял? —Если бы ты пришёл чуть раньше, когда я был один... я бы, возможно, не выгнал тебя из своей квартиры. Оба перестают дышать. Такой момент портить нельзя. -Ликс, могу обнять тебя? Я очень хочу этого... Феликс неспешно преодолевает расстояние между ними и сцепляет руки в замок на спине старшего. Тот обнимает его за талию, укладывая голову на плечо Ли. Тот делает то же самое. Хёнджин улыбается, начиная теребить волосы на затылке парня, легонько играясь с ними. А Ликс губы сжимает в тонкую полоску, пытаясь не расплакаться в чужих больших руках.