***
Не то что бы Диего Боргес, пилот Сanadair AT-33A, неплохой полевик, капитан второго ранга вооруженных сил Боливии, не любил Мексику. Мексиканская еда ему нравилась, а местные красотки услаждали взгляд. Что уж говорить про заварушку, которая тут творилась с незапамятных времен! Пострелять он был рад даже больше, чем съесть самый острый буритто. но... Да, всегда это но. Он торчал в Мексике уже три года, и за это время она ему приелась. Приелись скучные армейские правила, нарушать которые он теперь со своим званием никак не мог (разве что чуть-чуть, иногда, по особым поводам...). Приелись скучные одинаковые лица, которые раз в пару месяцев решали, что они тут выше всех на стенку ссут, и шли мочить полицейских. Приелись извечные приказы и выговоры старших, которые почему-то игнорировали, что Диего Боргес хоть и молод, но уже вообще-то капитан второго ранга. Короткая вылазка в Афганистан не сильно помогла, и сейчас, сходя с самолета в какой-то маленькой части близ Тихуана, Боргес малодушно хотел залезть обратно и улететь следующим рейсом, куда бы он ни был. Он пошел в армию в 15, потому что выжить иначе не было ни единого шанса. На какое-то время он даже загорелся и работал, работал, работал, повышал звание... Но быстро армейские рамки стали давить на его творческую натуру. В общем, он заебался. — Я заебался, — он так и говорит одному из более-менее адекватных сослуживцев по имени Хосе, который так удачно проходит мимо. Хосе понимающе кивает и хлопает его по плечу. Видимо, Хосе тоже заебался. Диего Боргес по натуре своей никогда не был склонен к унынию и долгим переживаниям. Вечером в части несколько его сослуживцев надумали отметить возвращение крепкой местной выпивкой, и настроение Боргеса поползло вверх. К середине ночи им в голову ударило сбежать в город и пройтись по барам, и они почти сделали это, но в последний момент передумали буянить в первую же ночь. Едва захмелевший, но довольный посиделками и душевными разговорами с ребятами, Боргес долго еще лежал в койке и мечтал о лучшей жизни. Следующий день выдался жарким и влажным. С раннего утра Боргеса ждали тренировки на полигоне и в симуляторе, спарринги и строевые, а к вечеру ощущение, что он загнан в клетку, достигло апогея. После отбоя он подмигнул Хосе, попросил его прикрыть и смотался в город. (к слову, Хосе подмигнул Сантьяго и смотался следом, Сантьяго подмигнул Гельермо, Гельермо попросил Педро...) Октябрь в Мексике был гораздо теплее, чем в родных Боргесу горных районах Боливии, но его все устраивало. По словам начальства, Боргес вообще отличался завидной способностью чувствовать себя комфортно в любых условиях. Диего никогда не задумывался, так это или нет, зная только, что он прожил большую часть жизни с мыслью, что если у него есть крыша над головой и какой-никакой ужин, то он будет доволен. У него просто не было права быть недовольным климатом. Бар, в который их честная компания завалилась, вырядившись в самое непримечательное гражданское, оказался третьесортным местом для почти-нищих пьянчуг и сомнительного вида молодых людей. Но им большего и не нужно было — несмотря на то, что в операциях их лица всегда прикрывали балаклавы, светиться в крупном богемном месте под носом Тихуанского картеля не очень хотелось. Боргес в сопровождении своих ближайших друзей сел за дальний столик и заказал выпить. Оставаясь в таком тесном кругу, где все могли друг другу доверять, бравые вояки иногда осторожно заводили разговоры о том, что они уже давно не понимают, кто они и куда идут и чего хотят добиться в этой жизни. Многие просто хотели стабильности и достатка, но за долгие годы службы так и не увидели ни того, ни другого. Сейчас Сантьяго шепотом делился с Педро своим желанием сделать предложение его девушке, которая осталась в Боливии. — Она... Я просто хочу состариться рядом с ней, понимаешь? Хочу увидеть наших детей и внуков и следить за их взрослением. Хочу быть свидетелем их успехов и неудач. Жить в каком-нибудь маленьком домике на побережье и рассказывать своей большой семье о бурной юности... — Все, господа, Сантьяго больше не наливаем! — хихикнул Боргес и отставил подальше от подвыпившего друга початую бутылку. — Меня заколебала неопределенность, Ди, — грустно качнул головой Сантьяго. — А тебя нет? Боргес задумался. — Нет. Для меня стабильность это ночной кошмар, знаешь. Я просто хочу сам распоряжаться собой и своей жизнью. Делать то, что я хочу, а не что мне скажут. Хочу попробовать свободу на вкус... Он не успел закончить свою мысль, потому что в этот момент его толкнули под руку, и дрянное пиво из бутылки в его руке пролилось на его рубашку. Поддатый, Диего был готов взорваться, и уже поднял взгляд, чтобы уничтожить им придурка, толкнувшего его локоть, но наткнулся на прямой спокойный взгляд пронзительных зеленых глаз в обрамлении густых ресниц и забыл, что хотел сказать. — Приношу свои извинения, — на чистом испанском сказали глаза... нет, погодите, не глаза, их обладатель... — Здесь немного скользко. Принести вам еще салфеток? ...их обладатель — высокий мексиканец с темными волосами чуть выше плеч, прозрачно-зелеными глазами и пухлыми губами (в нижнюю выставлено металлическое кольцо, и здесь Боргес кончается как личность). Диего давно перестал обманываться насчет своей ориентации. В каком-то смысле бисексуальность отлично сочеталась с его тягой к свободе. Так что сейчас, забыв все слова на трех языках, которые знал, он мог только наблюдать, как бровь незнакомца чуть-чуть ползет вверх, а его губы трогает снисходительная улыбка. — А, да... Да все в порядке, не страшно, я все равно не любил эту рубашку, — затараторил он, когда Хосе пнул его под столом ногой. — Хорошо. — Иссиня-черные чуть подкрученные концы волос качнулись, когда мужчина кивнул. — Хорошего вечера. И он развернулся и ушел. Просто ушел, не сказав больше ничего, и сел к бару, закинув ногу на ногу. На его тонкой ступне качнулся шлепанец. Диего сглотнул. — Я кажется влюбился... — У тебя просто недотрах, — фыркнул Хосе и за подбородок развернул голову Боргеса обратно. — Еще чуть-чуть и ты свернешь шею. Как мы объясним это полковнику? Во имя всех святых, Диего, подбери слюни. Ну или подкати к нему и по-быстрому трахни в толчке, да пойдем отсюда. У нас скоро подъем. Диего потребовалось все его мужество, чтобы выйти в тот вечер из бара и дойти до казарм, и вся сила воли, выработанная годами службы, чтобы следующие несколько дней не ходить так, будто его огрели по голове мешком кокаина. Странное чувство, поселившееся за грудиной, мешало дышать, а стоило Диего воспроизвести перед мысленным взором образ того мужчины из бара, его сердце пускалось вскачь, а руки начинали дрожать. Не то что бы он никогда не влюблялся, но это было давно и это была девушка, так что все в целом было проще. Он не был на задании и не был сражен наповал от секундного контакта глаза в глаза. В общем, было проще. Сейчас на носу операция, город — это один большой противник, а любой до одури красивый и сексуальный парень с томным взглядом может оказаться правой рукой главы картеля. Не до любовей. Боргес себе не врал — ему по большому счету давно наплевать на долг родине и богатеньких тупых подростков из штата Флорида, погибших из-за того, что не умеют пользоваться весами. Он делал свое дело по привычке, на автомате, не задумываясь, зачем и для чего. Его жизнь — череда приказов и рисков этой самой жизнью. Ранним утром 25 октября Диего Боргес проснулся с уже привычными мыслями о парне из бара. Сегодня должно произойти нечто важное, которое при благоприятном исходе притормозит бойню в Тихуане. А значит, после можно будет немного расслабиться. Возможно, снова сходить в тот бар или погулять по улицам города в попытках снова увидеть его. Что ж, в командовании у них сидят не идиоты, все бойцы опытные, поддержка полиции есть, что может пойти не так?***
— Что может пойти не так, да, Рид? — бубнит Боргес, заводя свой Хаммер. Утром на третий день отсутствия Рида почти все бывшие боливийские боевики подтянулись в Джакарту. Даже Сантьяго вырвался из семейного гнездышка, словно осознавая всю патовость положения. А может и в самом деле осознавал. — Надеюсь, в твоем чертовски хитром плане ты сразу запланировал свою смерть и все пошло именно так, как надо. Если же нет, увы, нам придется сравнять с землей весь чертов центр этого чертового города. Пассажирская дверь открылась и в салон заглянул пак Салим с незажженной сигаретой в зубах. Он уже порывался в одиночку своими руками (своей одной рукой) разобрать Хамайма-Тауэр по камешкам и достать из её бетона Эйдана Рида (наверняка чтобы отчитать за непослушание), но Боргес убедил его, что эскадрон смерти сделает это быстрее и зрелищнее. Поэтому сейчас Салим просто пожелал удачи и попросил принести камешек этой нелепой громадины. Когда он захлопнул дверь снаружи, Диего снова обратился к пустоте. — Кстати, бро, ты мне задолжал одну увлекательную историю о тебе и этом крошечном святом отце. Жопой чую, он так беспокоится не потому, что ты его любимый подчиненный. При встрече жду объяснений. И ему было плевать, что с вероятность 99.99% эта встреча произойдет только на том свете.