under the Tijuana sky

Боргес не нервничает. Как это ни странно, но нет. Его паника ничего не изменит, но выдаст его с головой. Даст окружающим повода пристальнее за ним наблюдать. Так что он прячет все переживания поглубже и вскоре забывает о них. Последние пару дней в Стьюдад-Хуаресе он проводит почти нормально. Делает свою работу. Пишет отчеты. Холодно и отрешенно продумывает свои дальнейшие шаги. Дождаться увольнительной. Зайти в бар. Уточнить у Алехандро об Адане. Съездить в Санчес Табоаду. Вычислить виновных. Стереть их с лица земли. А дальше… Дальше видно будет. Увольнительную ему дают почти сразу по возвращении. Он не слишком отличился, но Перес командует ему отдохнуть и разобраться со своими личными проблемами. Такая расположенность обычно строгого генерала настораживает, и Диего принимает решение на выходных держать ухо востро. Идя к бару Алехандро, Диего испытывает неприятное чувство дежавю. Что-то подобное уже было, он уже шел так к тому самому бару с теми самыми мыслями, что не знает, что его там ждет. Диего игнорирует это. Предпочитает не задумываться и не рыться в памяти. Первые выходные зимы пришли в Тихуану прохладой и ветрами. В воздухе висела сырость, будто вот-вот должен был пойти дождь, но все никак не решался. Словно небеса напряженно ждут какого-то определенного времени или знака, чтобы наконец излиться дождем. Диего ныряет в подворотню и идет к знакомой невзрачной вывеске. Бар Алехандро называется Alle — впервые замечает Диего. Он расположен в отдельном здании, но его как будто со всех сторон подпирают другие, вытесняя, выгоняя, пытаясь избавиться. На этой улице грязно. И здесь нет жилых домов. Диего задается вопросом, почему он обращает на это внимание только сейчас. Он стоит и смотрит на вывеску некоторое время. Отмечает, что в подсветке перегорело несколько лампочек. Оглядывает соседние дома — в основном это какие-то склады или такие же невзрачные бары. Напряжение в груди растет. Боргес мысленно переключается в состояние капитана, пилота истребителя, неубиваемого военного, и когда он хватается за дверную ручку, его пальцы совсем не дрожат. В Alle, как всегда, приглушен свет, мало людей и играет какая-то музыка времен, когда Диего еще не держал в руках пистолет. У барной стойки пусто, за ней — тоже. Диего оглядывает столики и немногочисленных посетителей. Как и ожидалось — его нигде нет. Он садится за бар и пару раз ударяет по столешнице рукой. Он не планирует пить, но бармен ему все еще нужен. Алехандро появляется откуда-то из задней части здания — высокая тощая тень. Выглядит он неважно — под глазами синяки, руки подрагивают, плечи опущены. На Диего он бросает быстрый взгляд, взгляд холодный, цепляющий. Боргес смотрит в ответ, задавая немой вопрос. — Что налить, амиго? — спрашивает бармен, упирая руки в столешницу. — Я пришел не пить. Алехандро усмехается и все равно наливает ему стакан виски. У Диего начинает стучать в ушах, хотя он даже не притронулся к алкоголю. Через секунду до него доходит, что этот стук — это просто музыка, которая стала громче и четче. Теперь, пусть и не очень качественно, но в баре транслируется ритмичная мелодия без слов. Пока Диего различает два инструмента, но он не силен в этом. Он готов попросить Алехандро сделать потише, потому что ему надо поговорить, но Алехандро кивает куда-то Диего за спину и двигает ему стакан. Диего оборачивается и видит. Адан стоит в небольшом свободном пространстве между столами и покачивается в такт музыке. Его волосы распущены, глаза закрыты, руки свисают вдоль тела. Он чуть приподнимает подбородок и замирает в ожидании, когда кончится интро. Немногие люди рядом, глядя на него, чуть расходятся, освобождая ему место. Они делают это так синхронно и так привычно, словно ситуация для них абсолютно нормальная и привычная. Диего задерживает дыхание, когда музыка на секунду затихает. Он бросает быстрый взгляд на хитро щурящегося Алехандро и снова смотрит на Адана. Он выдыхает, только когда мелодия взрывается новыми яркими аккордами. Теперь она звучит полно, переливаясь многими оттенками. Это не какая-то современная попса — Боргес с трудом, но улавливает в ней мотивы танго. Адан приходит в движение одновременно с музыкой. На нем свободная футболка и джинсы. Когда он резко вскидывает руки, футболка задирается, обнажая маленький кусочек кожи. Диего видна спина. Стройная гибкая спина прогибается, бедра описывают идеальные окружности, руки медленно ведут по телу вниз, каблуки ботинок выстукивают на сильные ноты мелодии. Диего пытается дышать. Он оборачивается к Алехандро и, не в силах выдать больше удивления, чем уже есть у него на лице, ровно спрашивает: — Как? Я знаю про теракт в Санчес… — Другой дом, амиго. Наш малыш просто плохо спал той ночью из-за взрывов, а больше никак не пострадал. Смотри, а то все пропустишь. Диего думает, что, судя по всему, плохо спал последнее время не только Адан. Он разворачивается в зал всем телом и продолжает смотреть. Адан резко переступает ногами, каблуками отстукивая каждую ноту быстрого гитарного перебора, плавно поворачивается, сталкивается взглядом с Диего и улыбается. Его плечи движутся, словно в них нет костей. Не отрывая взгляда от Диего, он медленно опускается на корточки, упираясь ладонями в колени. На последнем мощном аккорде он вдруг выпрямляется и движением головы откидывает волосы с лица. Между растянутых в ухмылке губ быстро мелькает язык, прежде чем он шумно выдыхает и направляется к бару. — Привет, — выдыхает он, останавливаясь в двух шагах и вытирая воротником футболки лицо. — Ты… — Диего пытается вспомнить, как произносить слова. Первыми в голову почему-то лезут неродные немецкие. Он пробует еще раз. Кажется, теперь это испанский. — Ты… Только что это… — Понравилось? — самодовольно хмыкает Адан. — Я… я не силен в мексиканской культуре, но… Это ведь был не танец оленя?! Адану требуется меньше мгновения на осознание. Он смеется и приближается, кладя руки Диего на плечи. От него пахнет табаком и чем-то сладковатым. — Определенно нет. Но в следующий раз — обещаю — будет он. Диего заторможено кивает. — Выйдем подышать? — предлагает Адан. — Здесь так душно. И, не дожидаясь ответа, берет Диего за руку и ведет прочь из бара. На улице он глубоко вдыхает ночной прохладный воздух и приваливается к ближайшей стене. Диего краем сознания отмечает, что он не достает сигареты и не курит, да и в принципе ведет себя совсем не так, как раньше. Но только краем — все остальные его мысли направлены на то, что его пальцы сжимают горячую ладонь, а ноги делают пару шагов ближе. — Я слышал про взрыв. Что произошло? — спрашивает Диего, хотя понимает, что Адан вывел его не об этом говорить. — У нас с Алехандро есть некоторые мысли, но об этом лучше говорить утром на свежую голову. Диего кивает, соглашаясь. Между ними не больше десяти сантиметров. От Адана все еще пахнет сладким дымом, но когда он говорит с такого расстояния, Диего чувствует и легкий запах алкоголя. Сам он не пил, и на улице не май, но сейчас ему жарко. Пальцы на ладони Адана чуть подрагивают. Адан откидывает на стену голову и смотрит Диего прямо в глаза. В темноте кажется, что его зрачки бездонны, а прозрачной зеленой радужки нет и в помине. — Не знал, что ты так танцуешь, — сообщает Диего, немного невпопад. — Редко, — Адан жмет плечами. — Не люблю это дело, но бывают моменты, когда это единственный способ справиться с эмоциями. — И с какими эмоциями ты справлялся сегодня? Адан не отвечает, а только смотрит прямо Диего в глаза. Где-то в глубине его взгляда плещутся насмешка, вопрос и ожидание. Диего знает, чего он ждет. — Адан, — начинает он. — Могу я тебя поцеловать? Адан хмыкает и отвечает почти сразу: — Да. А потом, словно беспокоясь, что Диего не расслышал, выпрямляется и повторяет: — Да! И Диего делает последний шаг. Он так близко, что чувствует, как в груди у Адана колотится сердце. Одной рукой он все еще сжимает его руку, а вторую кладет ему на шею, ощущая под пальцами бешеный пульс. Ведет ее ему на затылок и осторожно притягивает еще ближе. И — целует. Не помнит, как дышать, дрожит всем нутром, судорожно сжимает в пальцах волосы и — целует. Внутри все взрывается фейерверками, счастье отбойными молотками стучит в каждой клетке тела, от места, где Адан ухватился за его спину в районе поясницы, разрядами расходятся мурашки. Он целует солоновато-горькие губы Адана с тонким кольцом холодного пирсинга, сдаваясь ему в плен, в полную, тотальную капитуляцию. И Адан целует его в ответ. Целует, словно в его мире нет ничего важнее, чем вот эта близость Диего. Целует так, словно последние две недели думал об этом, мечтал об этом, ждал этого каждую секунду. Целует порывисто, жадно, жарко, так правильно. У Диего нет больше сомнений, какие эмоции Адан сегодня переживал в танце. А потом их накрывает дождем. Адан со смехом отстраняется и выворачивается из-под рук Диего, отходя на пару шагов. Он подставляет лицо каплям, а потом резко встряхивает головой. Диего не может оторвать глаз. И теперь, кажется, это и не нужно. — Ты свободен завтра? — спрашивает Адан, глядя на Диего чуть сверху. — Нам надо поговорить, и много о чем, но сейчас я… — он взмахивает пальцем у своей головы, — не в том состоянии. Диего решает, что Адан выпил чуть больше, чем ему казалось, и больше, чем он мог бы вынести без потерь. Приятная легкость и покалывание в кончиках пальцев после лучшего в мире первого поцелуя медленно сходят на нет. Диего рад, что Адан жив, и рад, что смог его поцеловать, но если Адан пьян, то это не имеет смысла. — Нет, я адекватный, но вообще не хочу сейчас думать о серьезном. Так что давай завтра. Адан подлетает к нему, обхватывает его лицо ладонями и быстро целует в губы. — Я рад, что ты вернулся, — шепчет он, а потом, словно испугавшись собственных слов и действий, собственной откровенности и обнаженности, судорожно прячет взгляд и снова сбегает в бар. Диего продолжает стоять под дождем, не зная, должен ли пойти следом или уйти. Нет, его вечер не испорчен, ничто не омрачит сейчас его радость, поэтому он отмахивается от глупых тревожных мыслей и тоже возвращается в Alle. Он не будет усердствовать с выпивкой, но не по совету Переса, а, скорее, из-за него. К тому же ему еще не доводилось видеть Адана в таком легком и приподнятом настроении, так что он не хочет упустить ни момента. Заходя в бар, он чувствует спиной чей-то пристальный взгляд и делает мысленную пометку. Он подумает об этом потом.