Научись меня слышать

В полумраке комнаты, куда из-за задернутых занавесок не проникает солнечный свет, Солдатик кажется размытым пятном. Уокеру вообще непонятно, наступило ли утро. Но он четко видит, что у Бена совершенно шалый, невменяемый взгляд и зрачки, как будто тот только что вдохнул дорожку-другую белого порошка или принял несколько ЛСД. — Помоги мне. Давай, рейнджер. Сделай это, малыш, — голос у Солдатика сорванный, хриплый, как будто ему очень хочется пить, как будто в горле уже пару часов как пересохло. Дыхание из груди Уокера вырывается громко, со свистом, когда Мальчик-солдат сжимает пальцы сильнее и начинает работать рукой интенсивнее... И это — то, чего не должно было случиться. Не в комнате Корделла, не в его собственном доме. Проснуться от того, что посторонний мужик делает _э т о_ буквально над тобой, у кровати... Но Уокеру прямо сейчас нужно только одно — сдернуть с себя постылую ткань и сжать свой изнывающий орган ладонью, двигаться вместе с Беном, избавиться от напряжения, которым тело буквально звенит. Боги, да хотя бы перевернуться скорей на живот и позволить себе потереться... — Помоги мне, — сипит-шелестит снова Бен. И Корделл, не думая вообще ни о чем в эту секунду, скидывает, наконец, пропитавшуюся смазкой липкую простыню. — Иди ко мне ближе, — и пальцами накрывает горячие влажные пальцы лишь для того, чтобы тут же убрать в сторону руку Солдатика, чтобы сжать самому. Закрыть на секунду глаза, облизнуться и выпустить сквозь стиснутые зубы воздух со свистом. Двинуть на пробу рукой, услышать сверху одобрительный стон. — Боже мой, рейнджер. Ох... еще раз так... снова. Корделл делал это с собой тысячи раз, возможно, десятки гребаных тысяч. Ни разу — с кем-то другим. Волнующе и непривычно. А что, если что-то не так? Ведь это — совсем другой угол и ракурс, и ты просто не знаешь, как лучше. А еще все время сбивается ритм, потому что боишься сделать не так, облажаться, испортить... — Рейнджер... Корделл, черт, не тупи. Давай, как себе. Хорош осторожничать! Охренительно как... Блядские боги... И он слушается, следует за этим командным голосом слепо — сжимает сильнее и двигает резче, выкручивая ближе к концу, поглаживая большим пальцем головку. В ладони хлюпает, с нее буквально течет, рука скользит хорошо. "Как по маслу", — приходит в голову сравнение, от которого хочется ржать. Не думая, он ложится удобней, приподнимаясь к нему на локтях, перехватывая ствол Бена левой рукой. Правой тянется к паху, сжимая свой член. Не получается удержаться от стона. Почему... Почему это так хорошо?.. Должно быть, как минимум... странно... — Давай... продолжай. Умница, рейнджер... — хрипит над ним Бен. Рука опускается на затылок. И супер запускает пальцы в спутанные мокрые пряди, перебирает их, тянет, массируя самыми кончиками кожу. — Какой же ты, Кор... Уокер опускается ниже, потому что затекает запястье, потому что заданного темпа становится мало, хотя кровать под ними ходит уже ходуном и гремит, ударяясь снова и снова о стену. Еще немного, рухнет на пол грудой обломков. Пальцы настойчивее гладят затылок и кажется, будто чуть давят, заставляя... Нет, скорее, это — неуверенная, робкая просьба. Робости, впрочем, с каждой секундой все меньше. И вот чужая рука уже недвусмысленно направляет его. Корделл вскидывает глаза, продолжая дрочить. Солдатик облизывает пересохшие губы и сверлит, пронзает внимательным взглядом, в котором пылают костры, в котором — кипящее жерло вулкана, в котором — скопившаяся за десятилетия страсть, которой нужно найти выход наружу. Помочь ему вспомнить, как это может быть. Как было. Как будет. — Рейнджер... — в его измученном и одновременно сладостном вдохе переплетается сразу столько всего. Там неловкость и страх, там бурлящая бездна желания, там потребность такая, что едва дает устоять на ногах. — Рейнджер... блять... я... не знаю... Ох, Корделл... И снова давит на затылок — "прошу, сделай это". И Уокер сдается, почти ныряет вперед, ловя губами горячий и твердый. Обводит головку, дразня, языком. И расслабляет горло, когда Бен толкается глубже. — Прости... прости... я сейчас... Сейчас, рейнджер... Ты охуительный, знаешь? Ох, Кор... Всего несколько глубоких толчков, и он крупно вздрагивает, откидывает голову назад и кончает, кончает, кончает, придерживая Уокера за затылок рукой. Тот глотает до капли и отстраняется через минуту, облизывая красные припухшие губы, языком собирая с них мускус и соль. Простыней вытирает и вторую руку от спермы, стремительно подсыхающей тоненькой пленкой и уже неприятно тянущей кожу. Солдатик опускается на край разворошенной кровати, немного смущенно запахивает полы халата. Растерянно откидывает мокрую челку с лица и достает пачку сигарет из кармана. Прикуривает, не спросив разрешения. — Ты будешь? — выдавливает из себя, наконец, избегая смотреть на хозяина дома. — Я не курю, — отвечает коротко и очень сипло Уокер. В ответ на это Мальчик-солдат находит на тумбочке початую бутылку коллекционного виски, которую, видимо, чуть раньше сюда притащил. Делает крупный глоток, даже не морщась. И начинает — не говорить — бормотать. — Послушай... Блять... Я не знаю. Мне жаль? Не должно было вот так... План был не в этом, — Бен запинается, сбивается и, кажется, даже (самую малость) краснеет. В голове Уокера крутится только — "План? У него был, что ли, план?" Корделл садится более-менее нормально, спуская ноги на пол и прикрывая бедра измочаленной простыней. Пытается ободряюще улыбнуться, но почему-то смущение топит его с головой, и звуки никак не хотят складываться в членораздельную речь... Телефон на тумбочке начинает звонить, когда у него, наконец, уже почти получилось. Он вибрирует и оглушающе орет, надрываясь. Уокер с радостью бы жваркнул им в стенку, вот только на экране высвечивается имя того, кого игнорировать он просто не не может. Не позволяет устав. С извиняющейся улыбкой тянется прямиком через Бена, задевая по пути голые грудь и живот и покрываясь мурашками от макушки до пяток. — Ларри? Что-то срочное? Нет... Не заболел, ничего такого, проспал просто. Да, буду. Не скажешь, что?.. Ох, вот же черт... Уокер преображается в миг, срываясь с кровати, уже не смущаясь своей наготы. На сборы вместе с коротким ледяным душем уходит не больше десяти (плюс-минус) минут. Он появляется на пороге душной спальни уже свежим, застегнутым на все пуговицы, подтянутым рейнджером — хоть сейчас на обложку журнала. — В штате объявлен план "Перехват". Мне придется срочно уехать. Ты не должен никуда выходить, хорошо? Услышишь сирены — лезь в бункер. В него ведет люк из кладовки за кухней. Думаю, разберешься. Главное, плотно его закрой за собой. И спрячь получше костюм. Нам не нужны тут улики. Бен, затягиваясь шестой или даже восьмой сигаретой по счету (судя по груде окурков в стеклянном стакане), молча кивает. Кажется, он пытается что-то сказать, но Уокер уже выбегает наружу. Буквально через минуту машина срывается с места, и Солдатик остается на ранчо один. Часы на стене показывают восемь — пятнадцать.