Научись меня слышать

— Сейчас... Сейчас станет очень тепло, — зелёные глаза сверкнули в темноте яростным обещанием, когда Солдатик приподнял край одеяла и скользнул под него. Обнаженный и очень горячий. — Просто лежи и не бойся, что что-то будет не так. Представлялось, супер должен бы быть угловатым и жестким, но неожиданно оказался гладким, уютным. Корделл, придавленный чужой тяжестью к бугристому, колючему матрасу, сбившемуся комком под спиной, нервно, сдавленно хохотнул. — Бояться как бы... Несколько поздно. Как ты заметил, мы уже в полной жопе. — Могло бы быть и полней, — многозначительно дёрнул бровями Мальчик-солдат и вытянулся на нём, обхватив руками-ногами, не позволяя и шелохнуться, прижался пахом к бедру. Корделл тут же думать забыл про зуб, не попадающий на зуб, про немеющие от холода ноги, про толстый слой льда, сковавший окна случайной охотничьей хижины, где бревенчатые стены давно отсырели и кое-где даже мхом поросли. Забыл про пар, вырывающийся изо рта при хриплом дыхании... Дыхании, которое перехватило в момент. Про вязкий, густеющий воздух, про деревянные мышцы. Корделл замер под ним, поднимая руки навстречу, прижимая горячего — горячее вулканической лавы — к себе. Кровь быстрей заструилась по венам. — Давай так, Бен. Ближе. Я начинаю чувствовать ноги. Какой же горячий... — шептал Уокер, пытаясь, кажется, ещё плотней слиться с супером, забраться под кожу, стать частью его. — Охуительно. Ох. — Да, Корди. Сейчас будет лучше, — проворные руки уже тянули с рейнджера одежду, не встречая помех, справлялись с завязками и пуговицами. Супер делал это быстро и четко, как в армии. На автомате. Ни разу даже не заглянул под драное одеяло. — Надо кожей к коже, чтобы ничего не мешало. Джек Лондон знал толк в выживании, правда? Солдатику оказалось мало прижаться и обвить его конечностями, что осьминог. Одновременно дышал Уокеру в шею, растирал ледяную ещё, влажную кожу везде, где получалось достать, не выпуская его из объятий. — Я знаю, что нам лучше поможет. Это "нам" не показалось ни нарочитым, ни лишним. Как будто неминуемая гибель от холода грозила здесь не только рейнджеру, а сразу двоим. — Уже значительно лучше. — Да, рейнджер-р-р-р, — протяжно выдохнул Солдатик, рыча, и сжал ладонями холодные ягодицы, рванул его ближе, соединяя два члена. Подрагивающие, истекающие смазкой. Уокер выгнулся навстречу, задыхаясь от ощущений — их сочности, остроты и одновременно их недостатка. — Я обо всем позабочусь, — сегодня Мальчик-солдат не спрашивал разрешения. Обхватил одной рукой два ствола, задвигал рвано ладонью, одновременно сжимая. Вторая рука все гладила ягодицы, то и дело ныряя между ними, прижимая кольцо плотных мышц. — Что ты?.. — Ничего, чего ты не захочешь, — мокрая спутавшаяся челка над ним и совершенно безумные глаза в темноте, испарина над губой, на висках, пот, струящийся по широким плечам и груди. Плотный, вязкий туман, окутавший помещение. Должно быть, из-за разницы температур от двух тел и воздуха, что внутри этих стен, что снаружи. Не захочет? Уокер помотал головой, приноравливаясь к движениям, подстраивая к ним даже дыхание, жмурясь. Кусая кровоточащие, покрытые коркой губы. Вспоминая, как это было в душе на ранчо — под хлещущими струями холодной воды. Все те же уверенные, властные пальцы и член, что сейчас прижимался так уверенно к члену, тогда толкался рейнджеру между бедер... Похоже и в то же время — абсолютно не так. Могло ли с Беном повториться хоть что-то? — Я... Я сейчас... — Уокер хрипел и яростно двигал бедрами, усиливая трение, приближая разрядку. Горячий пот стекал по лицу, по груди. Солдатик наклонился и, ухмыльнувшись, лизнул с оттяжкой, широко и жадно, с удовольствием. Облизнулся, как кот. — Какой же ты вкусный. Сожрал бы... Уокер забился в его руках, задрожал, выплеснулся мощной струёй, пачкая животы и бедра, ладони, практически делая стойку на острых лопатках. Перед глазами вспыхивало и двоилось, но он все-таки спохватился: — А ты?.. — погоди, помогу. — Не надо. Тс-с-с-с-с-с... разреши мне, доверься. — Разрешить?.. — успел только выдохнуть, когда руки Солдата подхватили, переворачивая на живот. От посторгазменной неги в голове все еще пульсировало, плыло и билось. — Здесь было масло, но оно, конечно, замерзло. Придется так, по старинке, — и приподнял, помогая рейнджеру встать на колени. Рука с горячим и вязким коснулась сзади, втирая, растягивая там, между бедер. — Тебе понравится. Не зажимайся... — прижался, целуя-кусая загривок и плечи, оставляя россыпь засосов по влажной спине. Палец ткнулся в него, вызывая болезненный стон. Вторая ладонь сжала член, все еще мягкий и очень чувствительный. — Бен? — Дурею, рейнджер, от тебя. Ты согрелся? — В-вполне... — Когда-нибудь видел небо в алмазах? Банальная шутка. Корделл тряхнул головой, замычал. Солдатик продолжал пощипывать дорожку вдоль позвоночника губами, одновременно царапая щетиной. Добавил к одному пальцу второй, почти сразу — третий. — Ты сказал — только если я захочу, — слова глушил комок из простыней и матраса, в который Уокер уткнулся лицом. — И ты хочешь, — член — горячий и твердый, готовый опять — толкнулся в мозолистую ладонь Солдатика, подтверждая. — Ты хочешь, — пальцы коснулись чего-то внутри, и Корделл дернулся. Перед глазами поплыло. — Скажи, если я ошибаюсь. Вместо ответа Уокер рыкнул и двинул бедрами, насаживаясь глубже на пальцы. — Не торопись так, ковбой, — мурлыкнул Бен куда-то в затылок и практически сразу потянул назад пальцы, заменяя их членом. Прижался горячей крупной головкой. Уокер нетерпеливо дернулся. — Т-с-с-с-с-с-с, не гони... И тут же толкнулся в упругое, узкое тело, входя за один раз до конца. Остановился на секунду-другую, позволяя привыкнуть, и задвигался — резче с каждым толчком. Придерживая за крепкие бедра. Склонил голову набок, наблюдая, как член погружается в тело и выходит обратно. Быстрее, быстрей... Уокер мелко дрожал под ним и выгибал поясницу, он вдалбливался во влажную от их смешавшейся спермы ладонь и двигал бедрами, чтобы Бен входил до упора, соединяя их под идеальным углом, каждый раз попадая в ту самую точку, и его от макушки до пяток прошибало разрядом, и пальцы на ногах пожимались, и, кажется, он стонал и скулил на одной низкой ноте, не замолкая. Уокер комкал остатки простыней в кулаках и силился перевернуться. Солдатик не давал – крутил его, будто куклу. Перевернул их, не отпуская, закинул ноги рейнджера на свои плечи. Изогнулся над ним, лизнул от горла к пупку, и Корделла снова прошибло разрядом. Солдатик замер на пару секунд, любуясь открывшейся его взору картиной. Рейнджер – в немыслимой гимнастической позе, задыхающийся, просящий еще. Горячий потемневший взор рысьих глаз, искусанные до крови манящие губы. Смуглая от долгой работы под солнцем бархатистая кожа. Весь – как подарок на Рождество, которых Бену никогда не дарили. — Если бы ты мог видеть себя, — выдохнул Бен и зажмурился, возобновляя движенья бедрами, всем телом, зажимая запястья рейнджера над головой. Уокер хрипел что-то на испанском, кончая, пока Солдатик выплескивался в него, не останавливаясь, на автомате продолжая движения. Кровать, кажется, доживала свой век – она отчаянно, с натугой скрипела, при каждом толчке врезаясь в стену. Ненужный ворох худых одеял жалким комком слетел на покрытый слоем изморози дощатый пол. У окон и двери, вдоль потолка лед словно бы задышал, испаряясь. — Эй, легче, мужик, — хмыкнул Корделл, когда тот рухнул прямиком на него, уткнулся носом куда-то в шею, царапая голую грудь щетиной. – Раздавишь. — Угу. Не дождешься. Это был только первый заход, — сообщил важно супер, переворачиваясь вместе с ним набок, закидывая ногу рейнджеру на бедро. Уокер поморщился, когда из него потекло – горячее, липкое. — Про презервативы ты, между прочим, забыл, — упрекнул рейнджер и зачем-то напрягся. — Блять, ты серьезно? — Солдатик с кровати едва не упал. — Сорок лет воздержанья. Можешь быть уверен, я чист, — супер хохотнул и завозился, устраиваясь удобней на том, что когда-то было хоть и ветхим, но постельным бельем. — А если я – нет? Почему-то этот настороженный, тихий вопрос спровоцировал приступ безудержного веселья. — А ты, Корди, до такой степени правильный мальчик, что у тебя и кариеса-то быть не должно, не говоря уже о каких-то там ЗПП. Вот только умудрился с кем попало связаться, — последние слова Солдатик шептал, оказавшись внезапно как-то очень уж близко. Рейнджер замер – зеленый, прожигающий взгляд – как рентген. Он мог видеть насквозь, все его самые тайные мысли. – Плохая компания, Корди, не доведет до добра. Рейнджер пытался ответить, что он уже понял, но к шевельнувшимся было губам прижались твердые, властные губы. Целовался Мальчик-солдат точно так же, как жил — самоуверенно и самозабвенно. Уокер тут же забыл, что пытался сказать и зачем… Холодные капли, срываясь с потолочных балок, падали вниз, оседая на разгоряченных телах мелкой водяной пылью. Морозный узор, сковавший стекла, треснул, "заплакал". Но это зрелище некому было пока оценить.