Место для чуда

      На этот раз свечей было побольше, чем при прошлом визите, из-за чего Сонни мог получше рассмотреть хозяина дома. Хоть ему было неловко смотреть на него, вспоминая свои нехорошие слова о нём, но банальное любопытство брало вверх. Да и волнение давало о себе знать. Особенно привлекали внимание его длинные когти, на которых можно было заметить следы крови (явно не своей). Его тело было напряжено и натянуто, как тетива, казалось, одной секунды ему было бы достаточно, чтобы избавиться от неожиданного гостя. Но ему этого не нужно было, потому что он ждал Сонни и никого другого. Видно, он предпочитает собирать вокруг себя избранный круг общения. Звучало как-то надменно, но этот троодон не выглядел пустозвоном.       Сонни выдохнул, пребывая в состоянии задумчивости. Сайлас не был похож на троодона, который избегает общество вследствие гордыни, скорее он был похож на того, кто не любит раскрывать душу нараспашку и даёт шанс немногим. В каком-то смысле племянница похожа на него, тихая и таинственная до мурашек. Почему-то этот троодон дал шанс именно ему.       И этот же троодон ожидал, что же у него спросят или что-либо расскажут.       Причины непонятны, как и его взгляд, полный обожания. Он смотрит на него с удовольствием, словно перед ним произведение искусства или вкусное лакомство, с улыбкой протягивает чашку давно остывшего чая и следит за каждым его движением. Он производил впечатление хищника, следящего за своей жертвой, которую вообще не хочет съесть, разве что немного поиграть. Обнадёживает, но не вычёркивает некий страх. Причин для беспокойства было полным полно и всё упиралось в одну только обычную девочку. Слишком безумной стала жизнь, если подумать.       Сонни оставил сомнения прочь и придвинулся к собеседнику поближе, ощущая, как тот старается скрыть восторженный визг и напряжённо улыбается, видно думая о счастье, свалившегося на его голову. Странный троодон, знающий ответы на вопросы, не на все, к сожалению, но на большинство из них. Сонни слегка нахмурился и сжал кулаки, собираюсь с духом. — Что случилось с её родителями? Не поймите меня неправильно, но я хочу знать, чтобы помочь ей.       Сайлас ожидал лёгкой беседы об разных трогательных глупостях и мелочах, а ему опять подносят вопрос, связанный с темным прошлым, плотно прилегающий как к нему, так и к невинной девочке. Хотелось бы ему промолчать и притворится, что он вообще не расслышал вопроса, перевести разговор на другую, более весёлую тему, и показать себя в роли гостеприимного хозяина дома. Просто предстать в роли троодона с нормальным и посредственным характером, у которого из забот только преподавание шаловливых детей и подростков. Быть хорошим троодоном было бы заманчивой перспективой, вот только для этого нужно иметь хоть что-то не компрометирующее и неловкое. А у него этих моментов хватало достаточно, да так, что хватило бы на целую гору. И то, как он не мог нормально помочь бедной крошке и спихнул заботу на другого. Ответ простой и без всякой хитрости.       Он сам когда-то побывал на месте собственной племянницы и не мог нормально ей помочь, так как не знал, как это сделать. И это вызвало у него чувство отвращения к самому себе.       Сайлас вжался в любимое кресло всем телом и вцепился когтями в подлокотники, пытаясь наладить дыхание. Чтобы не случилось и как бы не вёл его гость, он не станет поднимать руки на него даже в целях самозащиты, иначе не будет потом смысла ходить на приём к психологу и склеивать самого себя. Если он хочет что-то исправить, то должен просто взять и ответить искренне, даже если самому больно и страшно от воспоминаний. Он глубоко вздохнул и выдохнул, рассеяно прижав к себе игрушку в форме цветка. Это просто вопрос. — Как я говорил ранее, её мама и, следовательно, моя сестра была пташкой резвой. Знаете, любовь на несколько месяцев, потом новый ухажёр, и так далее. Это она стала такой после... ну, ухода мужа.       Сайлас не любил говорить об этом так, чтобы в голосе ощущалось осуждение. В самом деле, несмотря на то, что его сестра была довольно наглой и крикливой, он очень любил её. В общем-то, в юности же она была очень хорошей, защищала его, когда они вместе учились в Академии кондуктор. Быть может, она только красовалась, чтобы показать себя в лучшем свете, но... она всё ещё оставалась тогда его сестрой. Слезы потекли по щекам. Черт, с годами он стал чересчур сентиментальным. Бедная глупая сестра, полюбившая падкого на красивых девушек нахала. К тому времени она не думала об его мнении. Он и свою жизнь никак не построил, а она хоть ненадолго была в зените славы.       Не очень-то приятная цена за место под солнцем. — И муж её был таким вот... неконтролируемым. Иной раз приносил цветы, потом ссорились, снова цветы. Но я не думал, что всё так сложится. Каждый ведь ссорится, да, но... потом они и вовсе разошлись.       Сонни ощутил себя как-то неуютно. Это было совершенно ненормально. Если уж мирится, то так, как поступили бы взрослые динозавры, а не через подарки и крики. Он прикрыл глаза, обдумывая ответ. Смысл он уловил. Некая пара, пока что бездетная, не умеет правильно выражать свои эмоции, и потому живут как-то несколько лет. А потом, естественно, у них появился ребёнок. И такая супружеская пара, быть может, и не хотела такой мороки. Хорошо, он понял. Но девочке сейчас около восьми лет. Она или всё же росла с ними или же её какое-то время воспитывал дядя. Верилось во все варианты. Ощущение тревоги и недоверие. Неуверенность и манеры от дяди.       Но каким образом всё же дошло до конечной точки кипения? — Ну, потом появилась на свет Селина. Милая, согласитесь. Но муж решил, что он как-то не похож на них. К тому времени они не очень-то и любили друг друга. Ушёл в путь-дорогу.       Сайлас издал некий звук, напоминающий приглушённое фырканье. И выглядел при этом он очень сконфуженно. — Этот дурак решил, что тут... кхм... была между мной и ей некая связь. Он и не знал, что меня женщины не... кхм... да и это моя сестра! Насколько я помню, он потом подхватил болячку какую-то и слёг в могилку. Я знаю, сам его хоронил.       Так вот почему в доме так много атрибутов вроде гробов, черепов и всей этой эстетики смерти. Как ни странно, Сонни это даже понравилось. Вся эта загадочность и вкус к жизни. Но не вся эта семейная история. В общем-то, пазл быстро складывался. Муж решивший, что жена ему изменяет, ушёл в далёкие края. Какое-то время жил себе, потом умер. — А сестра... она сначала так заботилась о ней, у меня аж сердце болело при виде них. А потом ей снова стало одиноко. Закрутилась, завертелась. И отступилась. Буквально. На лестнице.       Кондуктор, до этого пивший чай из склянки, от этой новости подавился. Сайлас молча похлопал его по спине, не решаясь смотреть ему в глаза. Он знал, насколько это странное вообще звучало.       ...Гилберт как завороженный смотрел на усталого дядю. Эти походы и прогулки ему на пользу вообще не идут. Сердцу тем более. Вон, как комната пропахла лекарствами, хоть лечись запахом. — Дядя, с тобой... всё хорошо?       Сонни слегка приподнял голову и улыбнулся ему, даря поддержку. Раньше племянник не задавал вопросы именно такого характера, а теперь задаёт их с выражением волнения и искренней заботы. Что же, на него так повлияли последние события или Селина каким-то образом внесла свою лепту. При любой причине результат кажется не таким уж плохим. Подростковый максимализм всё равно не мог продолжаться до бесконечности. — Да, Гилберт, со мной всё хорошо. Не нужно за меня так волноваться.       Он замолчал, хмурясь от неудобной тишины, сидел в кресле с полуприкрытыми глазами, поминутно поглядывая на спящую на диване дочь, и обдумывал дальнейшие действия. Почему-то он снова и снова возвращается с стартовой точке, приобретая что-то новое, и при этом сама суть забега не меняется. Решено! Как бы это дико не звучало, но им надо отдохнуть. Устроить семейное собрание, может, уютный и мирный поход. Тревога тревогой, а Селина оставалась ребёнком, которой хотелось повеселится и хоть как-то отдохнуть. — Думаю, мой дорогой племянник, можно и нужно устроить пикник. Я пришлю письмо моему другу Чангу и завтра мы отправимся на встречу долгожданному отдыху.       На это кивнул, соглашаясь с его решением, и с удовольствием любовался тем, как его дядя кружится около спящей троодонихи. Роль отца одиночки Сонни идеально подходит, как ни посмотри. Только не стоит об этом ему вслух говорить.       ...Несмотря на сравнительно юный возраст, Селина понимала, по какой причине её приемная семья решила отправится на пикник. И причина доставляла ей неудобство и стыд. Да, сама она ничего не сделала плохого им, однако вместе с ней пришли проблемы. Вряд-ли эта семейка встречалась до этого момента с настолько неудобными моментами. Отчасти она перестала во всём винить себя, в остальном же ничего не изменилось.       Хотя, если говорить наверняка, ей втайне понравилось, что они пришли в гости именно к мудрому конфуциосорнису. Он не задавал лишние вопросы, говорил загадками, ответы на которые ей нравилось находить, и сам его дом, как и атмосфера, захватывает в плотный кокон спокойствия. Приятный запах цветов с деревьев и кустов, сама их нежная расцветка, звонкий перезвон ручейка и небольшой гул реки, сладкая свежесть и мягкая трава. Кажется, всё вокруг создано для созерцания и медитации, и вообще не похоже, что рядом проживает целая семья Конфуциосорнисов. Впрочем, где ещё им проживать, как не на станции «Сады Конфуциосорнисов»? В ней задвигался червячок недоверия, что в таком тихом месте, который она облюбовала для лежания на траве, никто не придёт. А потом возникла мысль, продиктованная усталостью, что это всё ерунда, а вздремнуть можно на несколько минут. Никто ничего не заметит, пока её отец с Чангом (и первыми прибывшими членами семьи мудрого конфуциосорниса) расставляют лёгкие блюда для пикника.       Всего несколько минут.       Едва только Селина прикрыла глаза, так она услышала тихий отголосок песни. Страх от встречи с кем-то новым улетучился, стоило только прислушаться в сам тембр голоса. Ей хотелось слушать и слышать, из-за чего она приподнялась на локтях и умиротворённо выдохнула, прикрыв глаза. Она покачивалась в такт песни и ей казалось, что само солнце посылало свои лучи по особенному. Или же у неё так разыгралось воображение. Спроси меня, как я люблю. Я так тебя люблю. Только ты одна Вечно ты нежна. Лишь одну тебя люблю. Но ты молчишь опять молчишь, В глазах твоих тоска. Видно, вновь грустишь, Видно, не нужна я. Люби меня душой, Я весь мир тебе одной Дала, и лишь одну, Лишь одну тебя люблю. Прольется за окошком дождь, Ты молча уйдешь. Рвется крик души, не вернешься ты. И меня не позовешь. Спроси меня, как я люблю. Люблю, отвечу вновь. Ты, подняв глаза и обняв меня, Ты поверила в любовь. Мое сердце отражается на луне.       И когда Селина открыла глаза, то заметила девочку примерно её возраста, смотрящую на неё с неприкрытым интересом и восхищением. Это была девочка конфуциосорнис, с тёмно-серыми глазами, вся покрытая пылью и грязью, перья на её голове составляли дерзкий (как у пацанки) хохолок, да и по манере держаться можно было понять, что она не особенно любит девчачьи штучки. И весь её образ ни разу не отталкивал, наоборот, притягивало к ней внимание и интерес. — Ах да, точно, что-то я зависла. Кхм, да, меня зовут Ксия. Имя мне не очень-то подходит, ведь где я и где «розовые облака»? Ой, точно, заболталась. А тебя как зовут?       Ксия протянула ей крыло, чтобы помочь подняться с земли, и отметила, что с столь симпатичной внешностью троодониха должна была вести... самоуверенно, что-ли. Тех, кого она встречала с красивой внешностью, имели какую-то корысть и что-то очень неприятное, из-за чего было неприятно с ними пересекаться. А вот она... она смотрела робко, чего-то стесняясь, и всё же протянула руку в ответ. — Я... Селина.       Ксия почувствовала, как у неё клюв растягивается в глупой улыбке. Селина кажется довольно интересной.