Дотянуться до луны

Ночная больница окутывает своих посетителей темной волной тишины и спокойствия, словно укрывая их ласковым покрывалом. Лунный свет отблескивает любовью и нежностью на белоснежных стенах, расположенных по обе стороны длинного коридора. Каждый шаг здесь звучит как эхо, напоминая о безмятежности ночи. Тихие шорохи и шепот медсестер говорят о бдительности, которую они сохраняют в эти темные часы. Запах антисептика смешивается с ароматом лаванды, создавая очаровывающую атмосферу. В каждой палате хранится своя сентиментальная тайна и история. Стоит только заглянуть внутрь, чтобы увидеть, как в тишине ночи жизнь продолжает свой ход — кроткий и размеренный. На койках пациенты лежат, будто спящие ангелы: их белоснежные простыни, словно облака, а свет от лампы создает мягкие тени, напоминающие о волшебстве. Именно здесь, в тишине и уединении, зажигается свет надежды, давая веру в то, что силой воли можно преодолеть любые испытания жизни. Этой одинокой ночью Карин обходила своих пациентов, коих у неё было трое на сегодняшний день. Из них — маленькая девочка из влиятельной семьи, чьи родители, кажется, уже забыли о её существовании, и только Узумаки та, кто помогала ей справляться с последствиями ужаснейшей аварии, что приключилась с малышкой. Еще двое — мужчины: один попал сюда случайным образом, благодаря своим льготам и связями с деловыми людьми, а вот второй вызывал вопросы. Он тоже из уважаемой семьи, чьё имя было сделано старшим сыном — Итачи Учиха, но сам Саске не особо блистал достижениями. Младший Учиха отдыхал в своей палате, будучи еще недавно избитым в кровь. Карин успела зайти ко всем двоим, кроме Саске, еще до отбоя, а затем она срочно заменяла хирурга на важной операции. Поэтому сейчас, в глубокую ночь, когда она освободилась от своих дел, у неё появилась минутка заскочить и к нему. Карин тихим эхом цокала своими каблуками по тускло освещенному коридору больницы, с осторожностью, чтобы не потревожить больных. Дверь в палату Саске тихо открылась, и девушка так же осторожно зашла. Лунный свет от большого окна яркими лучами падал на белоснежную постель, освещая всю комнату. Узумаки недовольно повертела головой и подошла к окну, зашторив его, чтобы сон Учиха никто не смог потревожить. Опять медсестры халатно отнеслись к покою тяжелого посетителя, ведь ему пока трудно вставать самому и свободно перемещаться. Карин проходила возле его кровати и, вдруг, Саске аккуратно взял её за руку, и она обернулась на него. — Мне нужно обезболивающее, — хриплым голосом сказал он и скривил губы от боли. Карин спохватилась и притронулась к его лбу — он весь горел! У него был ужаснейший жар и нужен ему был не просто анальгетик, а жаропонижающее. Она быстро побежала к ближайшей комнате медсестер, взяв всё необходимое с собой. Узумаки ввела ему лекарства внутривенно, чтобы они подействовали как можно скорее, и присела рядом с ним, встревоженно смотря на него, в ожидании, когда ему полегчает. Она поймала себя на мысли, что могла позвать медсестру, чтобы та сделала свою работу, и вообще, уже можно уйти, не сидеть на этой постели, в страхе за его самочувствие, но Карин не могла себе такого позволить. Она просидела так еще какое-то время, пока не увидела пот на его лбу, что был уже холодным. Температура быстро спадала — это было видно и по его расслабленному взгляду. Саске пристально следил уже несколько минут за Карин, что ушла в свои мысли. — Вы… — он вздохнул, — почему вы всё еще здесь? Узумаки опешила и вздрогнула, вернувшись обратно из мира грез. — Я должна убедиться, что температура спала и что вы наконец можете заснуть. Вам нужно восстанавливаться, Саске, — на её щеках появился румянец, который он не заметил за тьмой ночи и тусклым, теплым светом. — За такие деньги, конечно, — он усмехнулся. — Нет, — Карин сердито посмотрела на него, — я здесь из искренних и добрых побуждений. Лично вы мне не заплатили ни копейки, поэтому, пожалуй, мне пора, — она встала, расправляя свой белый халат. — А кто тогда заплатил? — он недоуменно посмотрел на неё. — Ваш брат, — Узумаки подошла к двери, и та раздвинулась перед ней, — спокойной ночи. — Постойте, — он приподнялся немного с кровати и скривил лицо от боли. — Что вы делаете? — Карин снова подбежала к нему и уложила обратно на подушку, — Вам еще нельзя так резко подыматься, иначе может начаться кровотечение. — Вы не солгали, — он усмехнулся, — что ж, спокойной ночи. Карин ахнула и прикрыла рот рукой. Он так нахально воспользовался её наивностью, что это оскорбило и одновременно смутило. Она хмыкнула и с сердитым видом вышла из палаты, но на её щеках все так же красовался яркий предательский румянец. Узумаки не понимала, чего он добивается: утром у них уже был странный зрительный контакт, когда он не мог оторвать от неё глаз. Ей даже показалось, что у неё что-то на лице, хотя выглядела она безупречно и, кажется, именно это и было причиной столь пристального взгляда. Карин пыталась сложить пазл и пришла, наконец, к выводу, что он пытается флиртовать с ней, но какого черта? Она в ступоре стояла перед ним, окончательно уйдя в свои мысли: "Какой всё таки бесцеремонный наглец". — Вы всё еще здесь? Больному нужен покой, — он закрыл глаза и потянул на себя одеяло. — Ах, — она опомнилась и, выпрямившись, кашлянула, — спокойной ночи. Если что-то понадобится, пожалуйста, нажмите на кнопку вызова медсестры, — Карин развернулась и на этот раз уже вышла из палаты. «Странный этот Учиха Саске…» — подумала Узумаки, идя по тускло освещенному, длинному коридору. «Если подумать, то он ничего такой, симпатичный… — она вздрогнула и остановилась, размышляя сама с собой в своей голове. — Нет, Карин, ты зареклась больше не влюбляться в красавчиков! Довольно с меня слёз и разбитого сердца!». На этом она ушла в свой кабинет, окончательно отбросив навязчивые мысли. Следующим утром Узумаки обходила особенно тяжелых пациентов, и в их числе был Саске, к которому она должна была идти одним из последних. Карин заполняла на компьютере записи о приемах, дойдя до Учихи, она засмотрелась и начала читать его краткую историю болезней. Еще ребенком он попал в больницу с тяжелейшей травмой головы, с трудом оправился после того случая. Она удивилась и одновременно усмехнулась: «Вот почему он такой странный — с головой явно не всё в порядке…». Узумаки закончила с делами за компьютером и вышла из своего кабинета, но не успела она открыть дверь, как случайно чуть не ударила ею проходящую мимо девушку. — Ох! Извините, вы в порядке? — она взволнованно посмотрела на незнакомку и протянула ей руку, чтобы помочь подняться. — Да, всё хорошо, это я неслась сломя голову, — она протянула руку Карин и встала с её помощью. — Посетителям нельзя проходить здесь без халата и сменной обуви, — Узумаки поправила очки и немного нахмурила брови. — Конечно, я сейчас же за ними схожу. Девушки разошлись в разные стороны коридора, но Узумаки обернулась, смотря на её короткие, розовые волосы. Она подумала, что эта девушка была очень красивой и женственной, чего, как думала Карин, ей не хватает. — Доктор Узумаки, — к Карин подбежала взволнованная медсестра, — там маленькой пациентке после аварии стало плохо, у неё снова открылась рана и началось кровотечение, она отказывается от нашей помощи, хочет чтобы именно вы пришли! — Вот же вредная, пойдем скорее! Карин бежала вместе с медсестрой, она была напряжена и немного взволнована, потому что успела привязаться к маленькой пациентке, ведь проводила много времени с ней и в какой-то мере заменила ей любовь родителей, которой ей не хватало. Узумаки забежала в палату к ней и перед ней лежала девочка, с множеством проводов и трубок. На её животе был бинт, сквозь который просочилась кровь, а сама же малышка громко плакала на всю палату и била кулаком по постели. Что больше всего удивило Карин, так это Саске, сидящий на кресле рядом с её креслом и недовольно смотрящий на неё. — Ну-ну, твоя мама-Карин уже здесь, прекрати сопли распускать, мелочь, — он недовольно промычал и закрыл глаза свободной рукой, ведь вторая была в удерживающей повязке. — Нанами! — Узумаки подскочила к её постели и стала проверять экраны, что-то переключая и доставая новую капельницу для неё, — сколько ты уже терпишь боль? Я ведь велела сразу обращаться к медсестрам, чтобы тебе сделали перевязку, глупая! — она была очень зла и из-за этого грубо вонзала катетер в маленькую руку. — Ай! Мне же больно! — девочка не прекращала громко плакать и вертеться, мешая подводить капельницу. — Мелочь пузатая, а ну успокоилась быстро, — Саске сердито посмотрел на заплаканную Нанами, и она внезапно замолкла, — твоя мама здесь, нечего рыдать и распускать сопли. Ты должна быть сильной и смелой, чтобы идти на поправку и не расстраивать родителей, — он указал на неё пальцем и пристально смотрел ей в глаза, — за тебя беспокоятся и оказывают тебе помощь, поэтому не усложняй ситуацию и лежи молча. Карин опешила и была поражена тем, как быстро ему удалось успокоить девочку. Нанами перестала плакать и утерла с глаз слезы, она громко шмыгнула носом. — Неси чистые бинты, не стой столбом, — Узумаки дала указание медсестре и стала разматывать старые повязки, — Нанами, я здесь, не плачь больше так сильно, ты напрягаешь мышцы, и твои швы снова расходятся. Так рана никогда не заживет. — Но мне было так грустно, я была совсем одна и стала плакать от скуки, а потом не смогла остановиться, потому что грусть не хотела уходить, — она надула губы и отвернула голову в сторону. Саске тихо усмехнулся пару раз и с улыбкой посмотрел на девочку. — То есть, ты рыдала от скуки, и из-за этого тебе стало грустно? — Дурак ты! Уходи отсюда! — Нанами покраснела от стыда и писклявым голосом крикнула на Саске. — Нанами! Что за выражения?! — Карин ахнула и сердито посмотрела на неё, — нельзя так общаться со старшими! — Не расстраивай маму, — он с некоторой печалью смотрел, как Карин перебинтовывает рану, — цени родителей, потому что они самые близкие, кто у тебя есть. Карин снова обомлела, она не ожидала услышать такие слова от Учиха, ведь она думала, что вся его семья холодна, видя их по новостям и пообщавшись мельком со старшим братом Саске, но, кажется, в сердце младшего Учиха еще есть лучик тепла. Узумаки совсем поплыла от переполняющей её доброты и радости, что она совсем забыла о том, что сам Саске избит до тяжелого состояния и ему нужен покой. — Ах! Вы почему здесь?! — она вскрикнула и встревоженно посмотрела на него, — вам нужен постельный режим, иначе снова начнет подыматься температура. — Я не мог оставить истекающего в крови ребенка одного, — он с привычным ему холодным безразличием посмотрел на Карин и поднялся с кресла, — уже ухожу. — Спасибо вам, — она искренне улыбнулась ему, и Саске остановился на мгновение, смотря на неё, а затем, покинул палату. — Ну что, Нанами, кажется, ты нашла нового друга. Девочка всё еще дулась и надувала губки, недовольно что-то бубня себе под нос. Саске вернулся в палату и когда двери перед ним открылись, он увидел сидящую, на кресле перед его кроватью, Сакуру. — Че приперлась? — он недовольно посмотрел на неё и медленно пошел к койке. — Я принесла фруктов и сок, чтобы ты быстрее поправился, — она показала ему шуршащий пакет и усмехнулась. — Я не буду есть этот безвкусный пластик, — он всё так же медленно шел. — Давай помогу! — она подорвалась с места. — Не лезь! — Саске громко выкрикнул. Сакура медленно села на место и покорно опустила голову. — Ты можешь не приходить сюда? — Саске, — она тихо прошептала, — зачем ты так поступаешь?! — она громко выкрикнула, и это заставило его остановиться, — ты сначала отвергаешь меня, потом целуешь, дразнишь и издеваешься! — Разве так не веселее? — он присел на кровать, и его лицо ничуть не изменилось, всё такой же холодный взгляд, — ты раздражаешь меня, Сакура. — Веселее? — она с надеждой посмотрела на него, — так между нами что-то есть или я просто дура? — она сжала юбку в руках. — Как же ты надоела, — он улегся на постель и завернулся в одеяло, отвернувшись от неё на бок, — исчезни. Сакура не ответила ему ничего, просто коснулась рукой его плеча под одеялом и осторожно погладила. — Я люблю тебя, Саске, — её голос немного дрожал от волнения. Он, как всегда, просто промолчал и ничего ей не ответил. — Я побуду здесь еще немного, пока ты не уснешь. Учиха снова проигнорировал её и закрыл глаза. В палате было очень светло, и Харуно сначала не поверила, что он сможет уснуть, когда палату освящает такое яркое солнце, но услышав тихое сопение Саске, удивилась. Ему всё еще нужен хороший отдых, чтобы быстрее поправиться. Сакура пересела с кресла, на край больничной кровати, её сердце было полно тревоги и беспокойства. Она чувствовала, как ее глаза заполняются слезами, глядя на его безмятежное лицо, и она легонько касалась его через одеяло, словно пытаясь передать ему свою силу и любовь. Саске выглядел очень уставшим, его лицо было бледным, а руки, пальцы и ноги покрыты бинтами, всё лицо в пластырях и мелких ссадинах с синяками. Сакура знала, что он прошел через многое, чтобы добиться успеха в своем деле, и она была горда за него и восхищена его достижениями. В то же время, она не понимала, почему его лучший друг поступил так с ним и не нашел в себе силы поддержать Саске. Харуно переполнилась раздражением к Наруто и твёрдо решила поговорить с ним об этом, чтобы вправить ему мозги в очередной раз, как она любила делать это в школе. Она не могла отвести глаз от Учиха, чувствуя, как ее сердце замирает при каждом его тихом вздохе. Она хотела поцеловать его, прижаться к нему и никогда не отпускать. Но она знала, что сейчас ему нужно время, чтобы восстановиться, и она была готова ждать столько, сколько нужно. Она всегда ждет его, хоть ему это, кажется, вовсе не нужно. Сакура покорно смирилась с тем, что любовь к Саске стала для нее центром всего ее бытия, и она не могла представить свою жизнь без него. Она обещала себе, что будет рядом с ним, чтобы помочь ему и любить его всем сердцем, надеясь, что когда-то это будет взаимно. Сколько себя помнила, Сакура с первого дня встречи с ним, влюбилась в его смазливое личико. Для многих девочек в школе он был кумиром и любимчиком, потому что никто не мог устоять перед его красивыми чертами внешности. Его лицо, казалось, было высечено из мрамора, бледная, нежная кожа, высокие скулы и тонкий нос. Но наиболее захватывающей его чертой для Сакуры были его черные как ночь глаза, что манили в бездну безответной любви, в которую она осознанно шагнула. Совершенство его внешности раскрывалось с каждым днем: чем старше он становился, тем был еще красивее. Харуно было безразлично, каким способом заполучить себе Саске и через что придется пройти ради него: она готова выстоять все невзгоды и преграды. Этим же вечером, Карин была дежурным врачом и скучала в своем кабинете, выполнив всю свою электронно-бумажную волокиту, она решила пройтись по коридорам. Узумаки заглянула в палату к маленькой Нанами и улыбнулась тому, как девочка в обнимку с маленькой, плюшевой игрушкой тихонько сопела под звуки оборудования, обеспечивающего жизнедеятельность. Рядом с палатой девочки была дверь, что вела к Саске Учиха — тоже довольно проблемный пациент. Карин вздохнула и уже хотела было пройти мимо, но решила осторожно заглянуть, вдруг ему снова плохо, как и в прошлый раз. Это была чистой воды отговорка, чтобы просто увидеть его снова, ведь он почему-то запал ей в душу, хоть и грубый, бесцеремонный человек. Она подошла к двери, и та с тихим шорохом спряталась в стене, а Узумаки зашла в комнату. Саске лежал на боку и, наверное, тихо спал, поэтому Карин засомневалась вновь и решила быстро дать заднюю и умчаться в свой кабинет, но спокойный и низкий голос окликнул её. — Снова обход пациентов? Она немного замешкалась и смирилась, что уйти ей уже не удастся. — Верно, — она подошла ближе к его постели, — вам снова плохо, почему не спите? — Вы мать Нанами? — он повернулся в сторону Карин и прилег полусидя. — Ой, — она усмехнулась и присела в кресло, рядом, — вы не так всё поняли. Она попала в ужасную аварию и чудом осталась жива. Родители не навещают её, только отсылают деньги на лечение, Нанами уже две недели здесь совсем одна. Мне стало жаль её и я стала скрашивать её досуг в свободное время, мы много общались и играли в разные игры, так она и стала называть меня мамой. Девочка очень обижена на жизнь и своих родителей, но я не хочу, чтобы этот светлый ребенок был поглощен жестокостью этого города. Саске внимательно слушал рассказ Узумаки и улыбнулся, когда она договорила. — Повезло ей, что она вас встретила. — Вы правы. Я боялась, что эта ситуация могла сломить её, но обошлось. Саске изменился в лице, и оно на мгновение выражало грусть и безысходность, но затем, снова стало привычно холодным и безразличным. — Вы гораздо искреннее и добрее, чем мне казалось на первый взгляд. Вы со своеобразной заботой наставляли Нанами, смогли успокоить её, что даже мне с трудом удаётся. Спасибо вам, — Карин поправила очки и слегка улыбнулась. Учиха поднял голову на неё, и они встретились взглядами. Они вдруг пристально засмотрелись друг на друга, и сердце Узумаки замерло. Она застыла и смутилась, ведь он всё с тем же отчуждением и одновременно интересом прожигал её насквозь, как будто мог читать её мысли. Саске был настоящим мастером контроля эмоций, и это отражалось в его взгляде. Карин хотелось хоть как-то пошатнуть эту непробиваемую стойкость, но она сдалась его хладнокровному спокойствию и забыла обо всем на мгновение. — Что вы сейчас сказали? — он серьезно посмотрел на неё. — Вы всё прекрасно слышали — Узумаки вздрогнула и встала с кресла, — я пойду, мне нужно обойти еще некоторых пациентов, — она поправила халат и завела прядь волос за ухо, медленно удаляясь к двери. Карин ощущала пристальный взгляд Саске на себе, и от этого ей становилось не по себе: она как будто стояла без одежды прямо перед ним. — Спокойной ночи, — после этих слов она быстро вышла из палаты и не останавливаясь, спешила в свой кабинет. Бежать не было смысла, но ей хотелось скорее скрыться от своего смущения и стыда за то, что она ляпнула Учихе что-то подобное. «С малых лет у меня было плохое зрение. Без очков я не вижу дальше своего носа, а еще, я была жертвой жестокости своих одноклассников, которые не стеснялись в издевках и выражениях. Я была добрым ребенком, бескорыстно помогала даже самым отвратительным личностям. Мама говорила, что в этом моя сила, но мне кажется, что именно она меня тогда и погубила. Мои очки разбивались стеклами внутрь множество раз: по вине моих обидчиков или же моей собственной наивности. Однако, как бы сильно они не старались сломить меня, я всё равно умудрялась находить в этих людях что-то хорошее: такова моя сущность. Я хочу и могу любить людей, доверять им, как бы больно они мне не сделали. Хоть раз в жизни мне должно откликнуться тем же? Верно..?»