Деревянный солдатик

Юному принцу всегда нравился запах дерева. Это сложно было чем-то объяснить, но Люцерису было приятно слышать запах свежей древесины, ощущать ее в руках, любоваться ее теплыми бурыми оттенками. Вид деревьев всегда был для него чем-то умиротворяющим и приятным глазу, он часто любил гулять в саду, когда они всей семьей еще жили в Красном замке. Юному принцу очень нравились его темные вьющиеся каштановые волосы. Люк иногда засматривался в зеркало, словно изучая себя вновь. У него теплая кожа, оттенок которой отлично сочетается с большими карими глазами и такого же цвета волосами. Кажется, мальчику никогда бы не пошли холодные платиновые кудри четы Таргариенов. Оно и неудивительно. Как бы сильно его дорогая матушка не убеждала их с Джекейрисом в том, что они оба истинные наследники Лейнора Велариона, мальчики знали правду, хотя и не говорили вслух. Может быть старший брат и противился этой мысли, но младший давно с этим смирился. Он искренне любил Харвина Стронга в детстве, и, при иных обстоятельствах, с гордостью называл бы его отцом. Харвин заботился о них с Джейсом, у него была теплая добрая улыбка, источающая заботу и любовь. Люк порой ловил себя на мысли, что скучает по нему. Рейнира заполняла его утрату все эти годы своей добротой и материнской любовью, но все же Люцерис всегда помнил и будет помнить. Сидя в холодном, темном замке Драконьего Камня, мальчик уныло смотрел в окно своей спальни, перебирая в руке маленькую фигурку деревянного солдатика. Вещица была ручной работы, сделана неаккуратно, из светлого дуба. Солдатик уже больше был похож на обычного человечка, потому что его меч давно сломался, а шлем был настолько стертым, словно и вовсе стал частью головы. Маленькая фигурка, что умещалась в ладошке юного принца, была давно непригодна к играм, для чего изначально и задумывалась. Но Люк хранил ее и носил всегда с собой, словно оберег. Она была дорога ему как память. Память о том, кого он любил. Память о Харвине Стронге. Память об отце. Семейный ужин, коим его назвал Визерис, пошел не по плану с самого начала. Рейнира с Деймоном и своими детьми прибыли в Королевскую гавань спустя столько лет явно нежеланными гостями. По крайней мере, для Королевы и ее отпрысков. Весь вечер Эйгон доставал старшего Велариона, выводя того из себя, то и дело отпуская уничижительные шуточки ниже пояса в их с братом сторону. Джекейрис конечно образец непреклонности, стойко отражал все словесные атаки в его сторону, стараясь даже где-то задеть своего дядю в ответ. Люк же добрую часть этого празднества просто сидел и глядел в стол. Ему мало было дела до разговоров взрослых, по правую сторону руки, и до споров брата с Эйгоном по левую. Только изредка он поворачивался к юной Рейне, что сидела рядом и о чем-то ему рассказывала. Девушка мило хихикала и, кажется, говорила о Дрифтмарке, море и драконах. Люцерис улыбался в ответ, но откровенно говоря не слушал свою кузину. Тонкие пальцы медленно перебирали в кармане деревянную фигурку, а глаза бегали по красочному столу, снующим туда-сюда слугам с новыми блюдами и ярким огням обеденного зала. Вдруг по спине прошёлся легкий холодок, а карие глаза замерли, наткнувшись на чужие. А точнее чужой. Прямо напротив, с другой стороны стола, на Люка пристально смотрел Эймонд Таргариен, сверля племянника своим единственным глазом. Принц вжался в свой стул и тут же отвел взгляд, хотя и словил себя на мысли, что мог бы разглядеть лицо дяди чуть лучше. Они не виделись очень давно и Эймонд сильно изменился. Его лицо вытянулось и огрубело, плечи стали широкими, торс крупнее, сам он явно перерос своего старшего брата Эйгона, а эта повязка… Люку очень захотелось ее снять. Все было хорошо, они даже начали веселиться, пока на стол не принесли злосчастную запечённую свинью. Черт дернул Люцериса усмехнуться Эймонду прямо в глаза, вспоминая детские шалости. Все пошло по накатанной моментально. В разгаре их небольшой потасовки, Люцерис не заметил, как выронил из кармана своего дорогого сердцу солдатика, что мертвой куклой остался лежать под столом. Все быстро разбрелись по своим комнатам, и лишь голоса королевы и принцессы, что отчитывали своих детей в разных концах замка, были слышны в одиноких коридорах, залитых теплым оранжевым светом. - Уму не постижимо! – Джейс ходил из стороны в сторону в их с Люцерисом спальне, возмущаясь произошедшим, - Это просто возмутительно! Они ведут себя как неотёсанные кретины! - Джейс… - Люк сидел на кровати, держась за ушибленную голову. - Что? Скажешь, что я не прав? Но Люцерис молчит, лишь качая головой на возмущение брата. Конечно прав. Джекейрис у нас всегда прав. Младший принц опускает одну руку, машинально засовывая ее в карман, но тут же распахивает широко оленьи глаза, ощупывая одежды. Ее нигде нет. Фигурка исчезла! Люк нервно встает с кровати и начинает ощупывать себя с ног до головы. - Что такое? – тут же останавливается Джейс. - Ее нет, - тихо бормочет мальчик, - солдатика нет! Джекейрис сначала лишь хмурится, не понимая, о чем идет речь, но стоит взглянуть брату в глаза, то тут же одергивает сам себя. Как он мог забыть. - Она была со мной все время! – продолжает мельтешить Люк. - Хей, успокойся, - старший брат берет младшего за плечи и останавливает его бессмысленные метания вокруг себя, - уверен, что не обронил ее где-нибудь? Может по пути в наши покои? Веларион напрягает память, хотя голова и без того раскалывается, спасибо ублюдку Эйгону. Он мысленно пытается вспомнить сегодняшний вечер и когда последний раз крутил в руке дорогую сердцу вещь. Вот они сидят за столом, трапезничают, ведут беседы, потом приносят свинью, холодный взгляд Эймонда на нем, Эйгон, что бьет его лицом о стол… - Чертов Эйгон! – вскрикивает Люцерис, - когда он ударил меня, она вылетела из кармана, я уверен! - Что ж, значит она в обеденном зале, - подытоживает Джейс, - если слуги конечно не забрали. - Я пойду туда и найду ее, - твердо говорит наследник Дрифтмарка. - Не думаю, что это хорошая идея. Мы все же давно тут не были, чтобы разгуливать по замку в ночи. - Я пойду, - твердо смотрит брату в глаза Люк, на что тот сдается и лишь кивает, обещая прикрыть его перед матерью, или дядей Деймоном. Люцерис закрывает дверь гостевых покоев и направляется по пустынным коридорам Красного замка, прямиком к обеденному залу. Несмотря на то, что он был здесь последний раз лет пять назад, ноги помнят куда нужно идти. Сначала пройти вперед, затем поворот направо, еще раз направо и налево, пару минут снова вперед и вот перед ним большие тяжелые двери. Мальчик тихо приоткрывает одну, пробираясь внутрь и проходит вглубь темной комнаты. Свет здесь не горит, как и ожидалось, кажется следовало взять с собой один факел, что висел в коридорах замка. Люк наощупь доходит до большого стола, пытаясь привыкнуть к темноте, чтобы разобрать очертания стульев. Он протягивает руки вперед и опускается вниз, ощупывая пол около своего места. Кажется, его руки лишь пачкаются в пыли. - Нехорошо гулять по замку ночью, юный лорд Стронг. От знакомого голоса, разрезающего тишину зала, мальчик резко вздергивает голову ударяясь ей об край стола. Чертов стол сегодня не дает ему покоя. - Ай! – Люк немного отходит в сторону хватаясь за больную голову и пытается вглядываться в кромешную тьму. Где-то тут стоит Эймонд, но карие глаза не в силах разглядеть его силуэт. Кровь застывает в жилах от мысли, что его дядя может находиться сейчас где угодно, что он может сделать все, что его душа попросит, пока младший Веларион ослеплен кромешной тьмой. Он уверен, что Эймонд видит его. И он прав. - Что-то потерял? – тихо шепчет на ухо Таргариен. - Н-нет. - Врешь, - Эймонд проходится указательным пальцем по его спине, вызывая бурю мурашек на юной коже, - я-то думал ты уже вырос из старых игрушек, - с противной усмешкой произносит одноглазый. Эймонд может и выглядит отстранённым, себе на уме, но он весьма наблюдателен. Не сложно было заметить, что юный лорд Стронг что-то ощупывает в своем кармане, а уж тем более, не сложно было заметить, как что-то оттуда выпадает на пол. Эймонд не предал бы этому большого значения, кому какое дело, что там падает из карманов этих выблядков, но все же, надеясь на роковую встречу со своим племянником вновь, он пришел сюда. Уж больно глубокой осталась травма, нанесенная Люцерисом в детстве, больно ярким стало желание отомстить. Напрямую у них бы не вышло. Люк медленно, но начинает привыкать к темноте. Он наконец-то замечает светлые волосы в паре метров от себя. Когда глаза окончательно улавливают силуэт принца, Веларион замечает в его руке светлую фигурку. - Отдай мне ее, - протягивает руку шатен, даже не надеясь, что все будет так просто, - пожалуйста. - Ого, - тянет Эймонд, поднося деревяшку к лицу, пытаясь разглядеть, - прям «пожалуйста», насколько же этот кусок дерева для тебя важен, дорогой племянник. Эймонд скалится, хотя Люк не видит этого, но он уверен. Мальчик не знает, как ему поступить в такой ситуации. От дяди веет холодом и страхом, даже в полутьме он умудряется доводить младшего Велариона до паники. Хотя, скорее, это благодаря полумраку становится еще страшнее. - Чего ты хочешь? – устало говорит Люцерис, опуская руки. Твою жизнь - хочет ответить Эймонд, но все же молчит. Он смотрит одиноким глазом на мальчика, что сжался перед ним и думает, думает о том, чего же он хочет. Глаз? Нет, теперь глаза будет недостаточно. Его поганая улыбка сегодня, над этой чертовой свиньей, невинные глазки, которые хочется выколоть вилкой и тонкая шея, которую хочется свернуть. Чего же сейчас больше всего хочет Эймонд Таргариен. Мать не простила бы его за смерть сыночка дорогой подруги в стенах Красного замка. - На колени. Тон приказной, режет слух. Люк подымает глаза вверх, всматриваясь в лицо Эймонда, видит там лишь приподнятую бровь и острый взгляд, пронзающий насквозь. После он замечает свою фигурку в его цепких руках и вздыхает. Люцерис Веларион медленно опускается на колени, под тихий спокойный выдох Таргариена. Опущенная копна каштановых волос на уровне коленей Эймонда приводит его в восторг. Конечно, он не покажет этого, но в глубине души парень испытывает непередаваемые эмоции. Это власть, которой он обладает сейчас над своим племянником, его тело, мысли и весь он сам сейчас принадлежат ему. Горячее чувство внутри столь приятно. Хочется поиздеваться над бастардом, заставить его плакать и наблюдать за гримасой боли. О как же он жаждет этого. Завладеть мальчишкой. В голове промелькнула дурная мысль его старшего брата Эйгона, который сегодня не затыкался весь вечер. «Уверен Стронги херово трахаются!» - смеялся Эйгон, стоило им зайти в покои после ужина, - «Хотя, о чем я, два девственника ублюдка, что сидят с нами за одним столом, ха! Уверен, что Джекейрис даже вставить своей кузине не сумеет, было бы чем!» «Ради всего святого, заткнись ты уже.» - только и смог ответить Эймонд, потирая виски. «А младшенького, с таким девичьим личиком, самого как бы не выебали» - громко смеялся Эйгон, снимая с себя одежды перед купальней. Личико у Люцериса и правда было миловидное, девичье. От папаши Стронга достались красивые карие глаза, кучерявые мягкие волосы и аккуратные губы. Эймонд невольно рассматривает его лицо, поднимая правой рукой за подбородок. Возможно, в замке ему и не простят поножовщины, но оскорбить племянника он может и без прямой крови. - Сядь на стол. - Что? – Непонимающе переспрашивает Люк, но с колен встает. - Сядь на чертов стол. – Повторяет Таргариен, пряча фигурку в карман и приближаясь к мальчишке сзади, подталкивая его к столу. Люцерис закусывает губу чуть ли не до крови, забираясь на длинный обеденный стол, о который его сегодня не хило так приложили. Его неприятно толкают в грудь, заставляя лечь спиной на темный дуб. Эймонд нависает над Люком, вынимая кинжал из ножен. Как же хочется засадить его прямо в эти большие карие глаза, но он не может. Принц замахивается рукой с оружием, упоительно наблюдая за страхом в мальчишечьих глазах, что чуть ли не блестят от влаги, но вонзает его в паре сантиметров от уха наследника Дрифтмарка. Сердце Люка на мгновение останавливается, а сам он сильно жмурится до ярких вспышек в глаза. Но, он жив. Осознание приходит не сразу, но сердце в бешеном ритме пытается выбить все ребра, а левую ногу словно жжет от чужих прикосновений. Холодная рука Эймонда сбрасывает тапок племянника и касается его голой стопы, ведя рукой вверх. Мальчик распахивает глаза замечая черную повязку прямо над своим лицом. - Что ты… - начинает Люк, когда руки дяди уже ложатся на его бедра. - Это твоя плата, - шепчет Таргариен в самое ухо, вновь вызывая вихрь мурашек. Люцерис не сразу понимает, что за плату ему придется заплатить, но попытавшись привстать, он случайно режется об острие кинжала, что торчит сбоку. Эймонд замечает это и выхватывает его руку, сжимая ее. Сбоку от запястья линия свежей крови, что быстро течет вниз. - Ай! – всхлипывает Люк, когда его высочество силой надавливает на рану, заставляя кровь вытекать быстрее. Эймонду сложно самому себе признаться в том, что мысль о соитии со своим племянником (ненавистным ему племянником) не вызывает у него отвращения. Наоборот, он хочет заставить Люка орать, вынудить его молить о чем-то, смотреть как мальчик корчится от такой боли. Он хочет обладать им. Заставить реветь и брать, брать, брать свое. Чертов Эйгон и его извращения. Кажется, это передается по наследству. Эймонд медленно слизывает кровь с тонкой руки, облизывая его локоть, ведя языком вверх к кисти. Был бы этот зал залит светом, Веларион давно бы уже сквозь землю провалился от стыда. Его уши горят так сильно, то ли от страха, то ли от смущения. Кажется, словно с ним сейчас сам дракон, и не поймешь, хочет он тебя убить, или просто поиграть. Мысли младшего Велариона прерывает острая коленка, что прижимается к его паху явно не просто так. Эймонд опускает его руку, схватившись за рубашку, срывая ее и кидая куда-то на пол. Он нагибается к чужой шее, кусая резко за жилку, пока его руки продолжают оголять тело мальчика. Люк тихо всхлипывает от его действий, но вырываться не пытается. Когда зубы меняются языком, ему даже отчасти приятно, если не задумываться о самом Эймонде. Руки непроизвольно ложатся на чужую грудь, хватаясь за ткань рубашки. Искусав добрую часть юного тела, Таргариен выпрямляется и подносит правую руку к лицу Люцериса, просовывая ему в рот пару пальцев. Люк тут же давится ими, не ожидая этого, но два длинных пальца никуда не уходят и продолжают исследовать его рот, вырывая давящее похрапывание. Принц пристально следит за реакцией племянника, убедившись, что тот не сопротивляется, он опустил взгляд на подтянутый живот и ниже, к опалому небольшому члену. Эймонд быстро лизнул свою ладонь и прикоснулся к теплому органу. Люцерис дернулся от неожиданности и пальцы скользнули глубже, вызывая рвотный рефлекс и слезы. Таргариен вынимает их, давая тому отдышаться, а сам продолжает поглаживать быстро встающий член мальчика. - Ммм, - тихо мычит Люк, ворочая головой в разные стороны. Ему раньше никто такого не делал. Конечно, он уже умел удовлетворять себя сам, но больше там его никто не трогал. - Нравится? – ухмыляется Эймонд, - сейчас понравится еще больше. Его рука быстро исчезла, оставляя за собой неприятный холод, но в то же время вторая, два пальца которой только что были во рту юного принца, протиснулась ниже, к заднице. - А! - только и смог произнести Люк, когда оба пальца вошли в него резко, ужасно неприятно и больно. Эймонд хорошо работает руками, он вводит сначала два пальца, потом по одному по очереди, потом опять два. Он видит боль на лице племянника и упоительно улыбается, желая его полного подчинения. Возможно, ему бы понравилось и то, как юный Стронг стонал бы под ним не от боли, но от удовольствия. Однако эти мысли Таргариен отметает от себя. Пока что. Пальцы немного хлюпают, слюны во рту Люцериса оказывается не мало. Красные коленки разведены в стороны, грудь быстро вздымается и опускается, заплаканные глаза прикрыты, а рот судорожно хватает воздух. Эймонда ведет от всего этого. Видят семеро, он не извращенец, но его член стоял еще тогда, когда он слизывал кровь своего племянника с его руки. Принц высовывает пальцы из обмякшего тела и приспускает свои штаны, оголяя красный налитый член. Он приставляет головку к растянутой дырке и медленно вводит его, вырывая утробный стон мальчишки. - Тише, - нагибается он к его лицу, - ты же не хочешь, чтобы нас кто-то обнаружил? Слуги, например, - Эймонд облизывает его щеку, продолжая заполнять внутри. Люк лишь мычит в свою же руку, которой он теперь закрывает себе рот. – Хороший мальчик. Эймонд выпрямляет спину, подхватывает племянника под коленки и начинает двигаться в нем. Чертовски тесно, жарко, невыносимо приятно. Он наращивает темп, вглядываясь в затуманенные глаза младшего Велариона, облизывается, ускоряясь. В обеденном зале слышны пошлые звуки шлепков и еле уловимых постанываний. Эймонд в порыве возбуждения буквально втрахивет Люцериса в стол, почти полностью забравшись на него. Он задевает ногой один из стульев, что громко падает на пол. На этом стуле несколько часов назад сидела Рейна Веларион и что-то активно рассказывала Люку на ушко. - Дядя! – выстанывает Люк, не в силах больше держать руки. Он хватает Эймонда за волосы и тянет на себя впиваясь в его мокрые губы. Тонкие пальчики задевают повязку на глазу, и та летит куда-то вниз, но никто из них уже не предает этому значения. Эймонд продолжает долбиться так, что из Люцериса весь святой дух выходит, а стоит принцу повернуть его боком и трахать под другим углом, мальчик и вовсе начал кричать от толчков по собственной простате. – О боги! - Да! – Бешенный одинокий глаз буквально горел адским пламенем в приступе оргазма. Эймонд был готов поклясться, что от такого Люцериус обмочится на этот чертов стол, так сильно он кричал. Мальчика затрясло от оргазма, что отдалось и младшему Таргариену, он последний раз глубоко вошел в него замирая внутри. Люцерису никогда не было так хорошо и плохо одновременно. Он просыпается с ужасной болью во всем теле, пересохшим горлом и опухшим лицом. Привстав, Люк разлепляет глаза и осматривается. Он в своих покоях, Джейс еще спит, он лежит на диване около входа, на нем его красная мантия, а рядом, на полу, лежит его деревянный солдатик. Сегодня днем король Визерис захочет устроить семейный обед. В обеденном зале. Снова.