Нам не понять друг друга

      Это произошло совсем не скоро, не как описывают в хороших книгах и фильмах, где герои в один прекрасный миг одновременно исцеляются от всех болезней и побеждают страшного дракона. И боролся-то я не за принцессу, а только за себя, за свое «хочу» и когда-нибудь «смогу» — то есть за мечты. Я вновь много работал, лечился, через несколько месяцев перебрался с Рицукой в другую квартиру в более удобном районе. Уэнояма тоже двигался, нет, бежал вперед. Он действительно оказался тем человеком, который спустился на социальное дно в силу жизненных обстоятельств, а не лени. Он работал много, у него тоже была мечта — поступить в университет, потому что он понимал, что сейчас ему может и хватает этих подработок, небольших денег, моего общества, но если он не планирует стоять на месте всю жизнь, то однажды ему потребуется что-то большее.       Свою готовность выступить против отца я ощутил только через 9 месяцев. Я чувствовал, что и один справлюсь, но Рицука настоял на том, чтобы быть рядом со мной в эту встречу. Собирались мы странно: у меня в кармане лежал пухлый конверт, который не окупал и двадцатой части от всех затрат на меня, а у Рицуки на выходе оказался жутко большой и пухлый рюкзак.       — Вдруг засышь и в обморок упадешь, буду тебя откачивать, — он сказал это так серьезно, что я так и не понял тогда: шутил он или нет.       У двери отцовской квартиры я хотел постоять минут пять, чтобы собраться с мыслями, но Рицука сразу же позвонил. Он словно торопился. Наверное, из-за этого эффектной картины «отрыва от гнезда» и не вышло. Когда дверь распахнулась, я растерялся, а потом, увидев, что отец хочет начать говорить, быстро впихнул ему конверт в руки. Твердо посмотрев на него, я вдохнул как можно больше воздуха и, как репетировал, твердо сказал:       — Я отказываюсь от твоей помощи. Ни денег, ни поддержки, ни внимания мне не нужно. И да, не переживай, я сам позабочусь о том, чтобы из меня вырос достойный человек.       Я развернулся и пошел прочь. В спину мне летели слова отца, но я специально рассеивал мысли, чтобы не понимать его, хотя от одного его голоса мне было уже жутко. Рицука молча следовал за мной. Мы не остановились и на улице, брели еще минут пять, пока дом не скрылся за тремя поворотами.       Только тогда я остановился и зарыдал. Не знаю от чего: мне было и запоздало страшно из-за это встречи, и странно свободно, и горько. У меня все получилось, чувствовал я себя теперь не так, как представлял себе это.       — У-у, вот ты ж плакса-то, — Рицука опустил руку мне на плечо и похлопал меня. — Красава, справился сам.       Я несколько раз судорожно вздохнул и попытался унять слезы. Рицука молчал. Так мы стояли и смотрели на то, как машины ныряют в двор, как матери опекают своих детей, как бездомные коты перебегают дороги. А потом он внезапно заговорил. И сказал то, чего я, наверное, действительно не захотел бы услышать и спустя десятилетия.       — Сато, я ухожу, — я резко обернулся, из меня вышибли душу. — Я же тебе говорил, что не собираюсь тебя привязывать к себе на всю жизнь. Тебе пора стать чутка свободнее, а мне более ответственным перед обществом и своим будущим, — он посмотрел на меня и, увидев готовящиеся слезы, хлопнул себя по лбу. — Боже, что-то вечно. Это же не значит, что я не буду с тобой видеться, я просто переезжаю к очень давнему знакомому. Я до сих пор помню, как пробраться к тебе домой через форточку, так что жди меня в гости, — он оскалился.       Я молчал, меня душили слезы. Тогда я чувствовал себя преднаным или брошенным, хотя теперь и понимаю, что он поступил верно. Рицука отошел от меня на пару шагов, внезапно что-то вспомнил, остановился и полез в карман. Оттуда он выудил какой-то мешочек и бросил его мне. У меня в руках оказалась серебряная серьга с черными маленькими камушками, идущими в хаотичном порядке.       — Сделай себе уже пирсинг, стань более безбашенным! — он улыбнулся широко и без всякого умысла. — Сато, спасибо тебе.