Whatever It Takes

— Председатель правительства Балаатской Автономии Новых земель Великого Рейха мисс Джессика Эдвардс. Лязгающий голос пресс-офицера заставил Райнхарда поморщиться и вскользь пожалеть о давно упраздненной должности церемониймейстера. Этот докладывает так, будто на мостике выкрикивает команду: «К бою!». Впрочем, как давно ему начали нравится вкрадчивые бесшумные шаги придворных вместо грохочущих армейских сапог? Скоро ничего этого уже не будет. Ни придворных, ни рычащих команд, ни просителей и политиков всех мастей, каждому из которых что-то да нужно. Однако женщину, появившуюся в дверях, Райнхард все же захотел видеть сам. Один на один, во время личной аудиенции. Увидеть и поискать ответ на вопрос, слабо бившийся где-то в районе виске, как раздражающая мошкара на периферии зрения: «Что же он все-таки в ней нашел?». Джессика Эдвардс сделала несколько шагов вперед, и двери бесшумно закрылись у нее за спиной. В его личном кабинете, как и во всех здешних покоях, прекрасная звукоизоляция. Он не раз мог сам убедиться в этом. Райнхард стиснул зубы, отгоняя слишком яркие, болезненные воспоминания. Это слабость. Весь этот человек был как одна огромная зияющая прореха на сверкающем золотом шитье его величия и его империи. Прореха, которую кайзер сам старательно расширял. Почему он всегда оказывался слаб перед Яном Вэньли, особенно теперь, когда тот мертв? Чем еще объяснить то, что эта женщина сейчас стоит перед ним, почтительно, но без малейшего подобострастия склоняя голову в коротком поклоне? — Добрый день, Ваше Императорское Величество. — Приветствую, госпожа председатель, прошу садится, — он указал на удобное кресло напротив своего. Можно завоевать Галактику, но так по-настоящему и не завоевать одного-единственного человека. — Я хочу чтобы вы понимали, я предлагаю вам сесть не из уважения перед вашим статусом, но вашим полом. И вызвал я вас сюда не для поздравлений с победой на выборах. С этим, я полагаю, неплохо справились и мои полномочные представители на Хайнессене. Джессика Эдвардс с достоинством опустилась на сидение и разгладила на коленях бежевую юбку. Выражение доброжелательного внимания на ее лице не дрогнуло. — Благодарю Ваше Величество. С вашего позволения, именно статус этих представителей мы хотели бы обсудить отдельно, до ратификации нашей стороной второго Балаатского договора. — Второй Балаатский договор? У вас так его называют? — О, это неофициальное название, Ваше Величество. Его распространили наши СМИ, а потом общественность подхватила, — на ее лице промелькнула как бы извиняющаяся улыбка. — Говоря так, мы всего лишь надеемся, что его не постигнет судьба его неудачного предшественника. Несмотря на легкий тон, она была предельно серьезна. Райнхард оскорбленно выпрямился в кресле. В словах госпожи председателя слышался неприкрытый вызов. — К сожалению, функции и некоторые из полномочий ваших посланников кажутся нам дублирующими полномочия имперского наместника адмирала Рененнкампфа, чего хотелось бы избежать. Да, он не ошибся. Это вызов и намек, который прозрачнее некуда. «Она похожа на вас, не правда ли, лорд Райнхард?» — в голове внезапно зазвучал знакомый призрачный голос с мягким выговором. «Нет, не похожа!» — яростно возразил он про себя. — «Она может только просить, а не требовать. Я никогда ничего не просил у врагов». — «Правда?» — другой голос, с альянсовским акцентом, звучал почти невинно, но кольнул в грудь острее прямого удара рапиры. Слишком много голосов. Он знал, что опять галлюцинирует. Именно здесь, сейчас, на встрече с этой женщиной. Как всегда невовремя. Если эти коновалы опять попытались уменьшить его дозу… Кайзер смерил Джессику Эдвардс своим знаменитым ледяным взглядом. — Госпожа председатель, полномочия моих посланников мы сможем обсудить потом. Сейчас я вызвал вас не для этого. Она была красива, Райнхард не мог это отрицать. Очень правильное лицо, светлые с золотистым отливом волосы, точеная фигура в ладно сидящем официальном костюме. Держалась и двигалась мисс Эдвардс с большой грацией, в прозрачных как летнее море глазах светились воля и ум. «Говорят, что у ревности зеленые глаза», — опять заметил голос Кирхайса в его голове. Второй голос молчал. — Я совершенно не удовлетворен теми усилиями, которые ваше новоиспеченное правительство прилагает к тому, чтобы бороться с террористической и бандитской заразой. Она, кажется, не просто вольготно чувствует, но и процветает в вашем сектора пространства. — Не очень понимаю, что вы имеете в виду, Ваше Величество. Наши полицейские части по мере сил борются с подпольными ячейками боевого крыла «Движения за возрождение Терры». К сожалению, последствия последнего кризиса, голода и бунтов еще не преодолены, и наши возможности ограничены. — Вам прекрасно известно, госпожа председатель, кого я имею в виду, — Райнхард чувствовал, что злится все больше. Краем глаза он видел присевшую на край стола и несолидно болтающую ногами лохматую фигуру в свободной белой рубахе с коротким рукавом. В руке призрак держал толстую книгу, заложив ее пальцем. Золотом поблескивали тисненые буквы на кожаной обложке. Он специально велел перевезти на Феззан половину библиотеки из Нойе Сан Суси, и Вэньли с удовольствием в ней копался. Райнхард против воли скосил глаза. Ему почему-то показалось важным разобрать название книги. Сердце ныло все сильнее. — Если под «террористической и бандитской заразой» вы понимаете мятежный флот так называемой Изерлонской республики, то мы не имеем никакого касательства к их действиям, Ваше Величество. Не говоря уже о возможности противодействия. На основании второго Балаатского… простите, я хотела сказать Эль-Фасильского договора мы лишены тяжелых вооружений и флота. В нашем распоряжении имеются только полицейские силы, годные отгонять от орбиты разве что пиратов. — Ваши полицейские силы удивительным образом оказываются слепы, когда речь заходит об этом «флоте» и его командире. Даже когда дело происходит в вашей непосредственной юрисдикции. Неделю назад в Хайнессенполисе люди с опознавательными знаками розенриттеровского полка похитили и спокойно вывезли с планеты бывшего посланника Альянса на Феззане господина Хенслоу. Полиция не слишком препятствовала в этом, как мне доложили. Как и сам господин Хенслоу. — Полиция оказалась бессильна перед элитным воинским подразделением. А господин Хенслоу, кажется, из тех, кто пострадал во время восстания в Рагпульской тюрьме. «Умно», — прокомментировал болтающий ногами Ян. «Хенслоу сидел посланником на Феззане при трех председателях, оброс связями. Лучше посредника для переговоров с уцелевшими на Феззане «кошельками» Юлиану не найти. Тем более, что Хенслоу ему обязан лично». «От твоего сына слишком много проблем», — мысленно прорычал в ответ Райнхард, вспоминая досье воспитанника Вэньли. «Я сдал тебе Изерлон», — пожал плечами Ян. — «Вышел в отставку. Переехал и смирно сидел заложником у тебя на Феззане. Второй Балаатский — точное название. Первый договор кончился войной, как ты и хотел. На что ты рассчитывал сейчас, настаивая на полной демилитаризации Эль-Фасиля и Балаатской автономии?». — «Что последний год, или сколько мне осталось, проведу спокойно. С тобой». Глупо спорить с призраком в своей голове. Райнхард очень хотел прикрыть глаза, чтобы не видеть ни эту белую рубашку, ни то, как открывается и закрывается рот Джессики Эдвардс. Ее голос не пробивался через шум в ушах, да его и не слишком-то интересовали оправдания. Договор, которые они заключили с Яном на Эль-Фасиле, оставлял будущую Балаатскую автономию разоренной и обескровленной, с вырванными зубами. Впрочем Ян с этим своим замкомом, Кассельном, легко выбил для нее солидные торговые преференции. Экономика тогда мало волновала Райнхарда. Днем он ожесточенно спорил с Яном о статьях договора, о возможности конституционной монархии, о будущем Рейха. Ночью торопливо целовал в своей спальне, жадно гладил бледную кожу, вслушивался в тихий сбивчивый шепот, переходящий в стоны. Всего через две двери отсюда. В его взгляде, устремленном на Джессику, появилось злорадство. «Может, он и любил тебя, но хорошо ему было со мной». Кирхайс рядом осуждающе поморщился, но в глазах друга светились понимание и грусть. «Это не вы, лорд Райнхард», — мягко заметил он. — «Это ваша болезнь говорит в вас». «Погоди немного, Кирхайс, ты еще успеешь мне вдоволь попенять и за Яна, и за этот договор и даже за сидящую здесь госпожу председателя». — Вы знаете, как он погиб? — Райнхард резко перебил какой-то очередной неслышный пассаж Джессики. И с удовлетворением увидел, как в один миг страшно побелело ее лицо, и брови резко сошлись над переносицей. Теперь он слышал ее отчетливо, как будто на мостике перестали глушить связь. Голос стал хриплым, — все политическое притворство слетело с нее как под порывом сильного ветра. — Взрыв в результате теракта. Фанатики из «Фронта освобождения Эль-Фасиля», — конечно, Джессике не понадобилось уточнять, о ком идет речь. Райнхард медленно кивнул и сказал, глядя ей в глаза. — Взрывом ему разворотило бок и живот. Военный министр, который был с ним в одном помещении, погиб на месте, а вот флот-адмирал Ян умирал долго. Когда спасатели пробились туда через завалы, он был еще жив. Перекрытия рухнули шатром, его почти не придавило. Он помнил, как ему доложили о случившемся посреди какого-то совещания, и о том, что спасатели добрались до той самой комнаты левого крыла. Помнил, как Яна катили на носилках, помнил белое пятно разорванной рубашки в коричневых пятнах крови и грязи. Как он оттолкнул медиков, не посмевших перечить императору, склонился над желтушно-бледным лицом, увидел тень слабой улыбки на губах и услышал: — Джессика… Джесс… Он стоял и смотрел, как замолчавшего Яна увозят, затем механическим голосом отдал какие-то распоряжения, дошел до правительственного лимузина в кольце охраны и, отмахиваясь от суетящегося вокруг личного врача, захлопнул дверь и упал на кожаное сидение. Конвульсивно стиснул в руке медальон — и второй раз с момента битвы за коридор увидел рядом с собой Кирхайса. Тот не говорил ничего, просто молча держал немного просвечивающуюся руку на обшлаге рукава поверх руки Райнхарда, пока из госпиталя не пришло сообщение о том, что адмирал в отставке Ян Вэньли умер, не приходя в сознание. Сутки спустя никому до этого неизвестная террористическая организация «Фронт освобождения Эль-Фасиля» взяла на себя ответственность за теракт, объявив о том, что казнила предателя, приспешника оккупанта и продавца свободы, — бывшего адмирала Яна. Про погибшего там же Оберштайна не было сказано ни слова. Еще через неделю изерлонский флот, уже больше двух месяцев ожидавший на орбите Эль-Фасиля передачи имперцам, под командованием вице-адмирала Аттенборо в полном составе снялся с места и отбыл в неизвестном направлении. Флот беспрепятственно прошел через базировавшиеся вокруг Изерлона и Эль-Фасиля флоты Меклингера и Айзенаха, назвав правильный оповестительный пароль и ответив на автоматический запрос системы «свой — чужой». К тому времени у Райнхарда уже не было вопросов о том, откуда изерлонцы их узнали. «Взлом системы автоматического запроса — это Багдаш и его ребята. Ты же помнишь его досье, гений у нас был совсем не я. А вот пароль — прости. Ну, это вообще случайно вышло… что я знал его», — теперь Ян не сидел на столе, а казалось, стоял сзади и говорил, склонившись прямо к правому уху. Темная с серебром фигура переместилась влево и тоже приблизилась. У Райнхарда давно не было таких ярких галлюцинаций. Джессика Эдвардс в позолоченном кресле и своем бежевом костюме казалась рядом с ними ненастоящей, бледной тенью. «Я знаю, что ты не лгал мне. Тело не умеет лгать, а ты и сам по себе был никудышным лжецом. Просто о многом умалчивал. Так, Вэньли? Это был твой план? У тебя же всегда был какой-то план». — Госпожа председатель, почему я вообще не денонсировал Эль-Фасильские соглашения? После того, как лейтенант Минц провозгласил мятеж против Эль-Фасиля и подписанных правительством Ромски, а по факту — его опекуном, договоренностей и объявил о создании этой их бродячей республики. — Несправедливо наказывать весь Балаат или Эль-Фасиль за поступки и решения Юлиана Минца и адмирала Аттенборо. Вся Галактика знает, что слово Вашего Величества — не пустой звук. «О да, я еще держу слово, данное друзьям. Правда ведь, Кирхайс? А еще человеку, которого…который воевал со мной до своего последнего вздоха. С которым я спал… дрался… спорил до хрипоты». Он почти сказал это вслух. Захотел это сделать. Мелко и недостойно. Просто чтобы посмотреть на выражение ее лица. Был уверен, что ударит больно. Но Кирхайс все так же маячил сбоку, и он не мог, хотя стало почти все равно. Недолго осталось. Боль в груди усилилась, а потом лопнула, как пузырь, оставив после себя полуобморочную слабость и прилипший к спине мокрый от пота китель. — Очень удобно для вас. Анонсирование и подписание вашим правительством Эль-Фасильских соглашений должно состояться через две недели. Мне любопытно, чего будет стоить ваше слово, председатель Эдвардс. Я сейчас о той информационной, денежной и политической поддержке, которую вы, вполне вероятно, оказываете изерлонским террористам и их тайным спонсорам на Феззане. Когда после кровопролитной битвы за Изерлонский коридор Райнхард подписал с правительством доктора Ромски и адмиралом Яном мирный договор, Балаатская система оказалась поставлена перед фактом. Оберштайн, все еще занимавший пост наместника кайзера на Хайнессене, издал указ о проведении выборов и формировании нового правительства. Военный министр позаботился о том, чтобы видные антиимперские деятели — политики, военные, гражданские из числа журналистов и бывших чиновников, — не оказались основными выдвиженцами. Зато внезапно из политического небытия, как феникс из пепла, восстала партия видимых лоялистов — людей, ратовавшие за мир с Империей еще во времена недоброй памяти председателя Трюнихта. Их миролюбивая риторика с городских экранов исписанной антиимперскими граффити столицы показалась Оберштайну приемлемой, и тот обеспечил партии негласную, но действенную поддержку. Райнхард криво усмехнулся. Никогда еще его военный министр не ошибался так серьезно. Разве что в тот последний раз, когда, уже отозванный на Феззан, согласился на встречу с Яном Вэньли на императорской вилле, пустое крыло которой подорвали боевики «Фронта освобождения Эль-Фасиля». Мерзавцев так и не нашли. Ни люди Фернера, ни военная полиция. А вот партия мира показала зубы довольно быстро. Военному министру следовало вспомнить старую поговорку о чудовищах-василисках, которые вылупляются из высиженных жабой безобидных куриных яиц. — Не думаю, что беглый изерлонский флот и Юлиан Минц доставят нам много проблем. Ведь мирные планеты Балаата под защитой могучего имперского флота Вашего Величества. Мы помним, кому обязаны. В связи с чем я уполномочена просить Ваше Величество отменить ваше специальное распоряжение о запрете строительства памятников выше человеческого роста на всех землях, подотчетных Великому Рейху. Народ Хайнессена хотел бы увековечить имя флот-адмирала Яна, возведя монумент на месте взорванного по вашему приказу памятника Але Хайнессену. Последние слова Джессика Эдвардс проговорила быстро, словно пытаясь поскорее избавится от них. Меловая бледность так и не сошла с ее лица. Райнхард пораженно откинулся в кресле. — Вы всерьез просите меня о таком? Она закусила губу, как от сильной боли. — Мы… мой покойный жених, я и адмирал Ян — были знакомы еще со времен учебы. Я хорошо его знала. Он бы не обрадовался такой памяти. Но инициатива снизу — она нашла широкий отклик, люди хотят этого. Знаете, у нас говорят, что общество — это партнерство между живыми, мертвыми и еще нерожденными гражданами. И мы… я должна думать прежде всего об этом. — Я не отменю этот приказ, — госпожа председатель напротив даже не пыталась скрыть облегчение. — Аудиенция окончена. «Ты позаботился, чтобы после твоей смерти я не скучал? Было бы интересно попробовать, из какого теста сделан твой приемный сын. Но кажется, это будет головная боль моего преемника. У меня осталось мало времени для того, чтобы объявить Анне своей официальной наследницей и назначить того, кто будет реально править. Миттермайер скорее всего, подойдет. Он позволит Анне заниматься тем, чем она захочет, и никогда не ототрет ее от власти формально». Мисс Эдвардс поднялась с коротким поклоном, развернулась и зашагала к двери. Глупая была идея. «Вот ведь несчастье, придется, видимо, довольствоваться памятником всего-то в человеческий рост», — пробормотали справа. «Анне придется переехать с Одина на Феззан? Вряд ли она захочет оставить мою могилу», — с беспокойством добавили слева. Райнхард наконец-то закрыл глаза. И воцарилась тишина.