You and I will end up as one

      Это был один из самых сладких и реалистичных снов, которые только снились Джеюну за этот длительный период, а их было действительно много. В нем не было ни романтичных поцелуев, ни страстных изучений своими ладонями чужого тела, был лишь такой открытый перед ним Сонхун, и это было самым лучшим ощущением за последнее время. Поэтому, когда сознание начало потихоньку возвращаться в реальность, Шим пытался как можно дольше не открывать глаза, не оказываться в своей комнате с холодным одеялом. И его попытки увенчались успехом — даже в носу до сих пор покалывало от знакомого запаха свежести, коим всегда пахло в квартире младшего. А от него самого — нотками лайма и чего-то морского. Именно этот запах сейчас так умело воспроизводил в памяти мозг и заставлял родное одеяло, в которое айдол вжался всем телом, пахнуть так похоже. Джейк даже сам удивился, как его разум так искусно играл с ним. — Вижу, ты проснулся, — донеслось из-за спины знакомым, слегка сиповатым голосом, который с возрастом стал еще более приятным, обволакивающим сознание, пробирающимся в самые глубокие фантазии и оголяющим их перед всеми. Джейк вздрогнул от неожиданности и, в миг распахнув глаза, обернулся к говорящему. Сонхун стоял в дверном проёме, сложив руки на груди, и мягким, замедленным взглядом скользил по парню на своей кровати. — Жду тебя на кухне, вместе с твоим завтраком. Он легко улыбнулся и вновь скользнул в коридор, а Джеюн ощущал, как все его тело парализовало и пробивало ощутимой дрожью. Не сон. Эта ночь не была никаким сном. Парень попытался рвануть за младшим, но тут же рухнул на пол, запутавшись в одеяле, в которое сам же несколько минут назад завернулся, впитывая всем телом нотки самого любимого запаха. Выпутаться из него заняло не так много времени, и вот, он уже стоял на кухне, наблюдая перед собой такого домашнего. Вероятно, Сонхун сам проснулся не так давно и сразу же пошёл заниматься утренней готовкой — его волосы хаотично лежали на лбу и ушах, глаза были прикрыты и каждое моргание получалось уж слишком ленивым, заторможенным, а тело все еще прикрывала легкая пижама, совсем не прилегающая к нежной бледной коже. Словно в трансе Шим подошел к младшему со спины и уткнулся носом между явно выпирающими лопатками. В ноздри сразу же ударило новой дозой своего собственного моря. Того, что давным-давно захлестнуло до сих пор плавающего в стиле «собачки» Джеюна своими высоченными волнами и не оставило ему ни малейшего шанса. Того, что утянуло на самое дно и нежно сохранило, словно сокровище, в большой переливающейся перламутром раковине и больше ни на секунду не отпускало. Ненадолго отвлекшийся айдол почувствовал, как Сонхун напряженно выпрямляется, и тут же отшатнулся, сделав пару мелких шагов назад. — Прости, я… что-то я сглупил, прости, — Шим попытался защититься от своего смущения, сцепляя руки на груди и опуская голову, но его подбородок тут же перехватил развернувшийся Сонхун. Он с мягким упорством обхватил пальцами его челюсть и потянул наверх, чтобы старший столкнулся взглядом с его прищуренными. — Вернись сейчас же и встань так же, как стоял, — четко произнес он, после чего вновь обернулся и оказался к нему спиной, мирно помешивая что-то на плите. — Я жду, Джейк. Айдол опешил и несколько секунд, как рыба, только открывал и закрывал рот, да глазами хлопал изредка. Ноги сами все решили за него — и вот он, серьезный старший, так многого добившийся в жизни и обладающий огромным влиянием, несмело тыкнулся носом в спину сбивающего дыхание своей уверенностью трейни. А тот тихо усмехнулся и продолжил свое незамысловатое занятие. Когда Джейк привык к происходящему, он уже смело поднял руки и обвил ими тонкую талию, из-за чего Сонхун весьма заметно дёрнулся и завис. — Я скучал, — еле слышно пробормотал старший, все еще уткнувшийся лицом в крепкую спину. Он натурально плавился от одного только осознания, что вот он, прямо перед ним, самый настоящий, не из фантазий и снов. Такой теплый и милый, просто стоит и готовит что-то им на завтрак, будто они проводят так каждое утро на протяжении как минимум пяти лет, будто они всегда были вместе. — Знаю. — Я очень сильно скучал. — Знаю, Джейк-и. — Не уходи больше. — Не буду, — Джеюн почувствовал, как чужие мышцы вновь отдались напряжением. — Если снова примешь меня, то не буду. — Обещаешь? — Обещаю. — Хорошо. — У тебя есть расписание на сегодня? — М? Нет, Мелисса сбросила все интервью на тех, кто не участвует в съемках. Нам дала выходные. — Мелисса ведь никогда не изменится? — Ни за что. Оба парня тихо хихикнули, и напряженность медленно развеялась, оставшись еле заметной дымкой в воздухе, напоминающей им, через что пришлось пройти каждому. — Могу попросить? Джейк кивнул, крепче обхватывая горячее тело и стараясь вжаться в него еще сильнее, полностью погрузиться, слиться в одно целое. — Наверно, это будет довольно странной просьбой после всего… Всего того, что я сделал, и вот так вот сразу просить тебя об этом, но… — Если ты продолжишь тянуть, я начну кусать тебя за спину. Сонхун подавился услышанным ответом и громко закашлялся, хватая губами воздух вокруг себя. — Не стоит этого делать, — ответил он уже более серьезным тоном. — Почему же? — Просто… не надо. — А если сделаю? — уголки губ старшего медленно поползли вверх, в глазах сверкнула искра былой игривости, а нос провел новую линию между лопаток и уже тёрся о шейные позвонки. Джейку стыдно было это признавать, но младший так сильно вымахал, что ему даже приходилось слегка подтягиваться вверх. — Это плохо кончится, — на голой коже, которой уже касался нос, четко почувствовались мурашки, и Пак чуть подался вперед, на автомате отодвигаясь от их причины. — В смысле? — В том смысле, что ты меня не дослушал, — трейни еле ощутимо ущипнул руку, что все еще оборачивалась вокруг его тела и улыбнулся, накрывая крышкой пахнущее на всю кухню карри и выключая плиту. — Да-да, прости. Продолжай. — Честно говоря, я так ни разу и не был дома. — О… — Ага. Так себе сыночек, не так ли? — Сонхун попытался аккуратно выпутаться из захвата, но тот оказался более крепким, чем ожидалось, поэтому за тарелками они двинулись паровозиком: аккуратно вышагивающий вперед трейни и семенящий за ним, словно хвостик, старший. — Хочешь съездить сегодня? — Пора бы, — Сонхун разложил разогретые приготовленные еще вечером рис и карри и поставил на стол две порции. — Джейк, ты же не собираешься в таком положении завтракать? — Могу посадить тебя на коленочки, пойдет? — Можешь сесть рядом и вернуться в мои объятия позже, пойдет? Шим что-то недовольно пробормотал себе под нос, но от Сонхуна все же отцепился и сел за стол, уверенно поднося ко рту первую ложку риса, щедро политого соусом и карри. — Ты даже готовишь невероятно. Скажи честно, ты ангел? — Не болтай с набитым ртом, маленькая булочка. — К-как ты меня назвал? — Ешь, — с полным серьезности лица ответил младший, но стоило ему наклониться к тарелке, как губы тут же растянулись в довольной улыбке. — Почему это я булка, да еще и маленькая? — Ешь. — Скажи. — Говорю: ешь. — Ай, Сонху-у-ун! — М? Ты что-то хотел? Джейк недовольно вздохнул и продолжил есть молча, сопровождаемый тихим хихиканьем с другой стороны стола. — Так что насчет поездки? — вновь начал первым разговор старший. — Хочешь, сегодня съездим? — Серьезно? — А почему нет? — Ну… Ты правда поедешь со мной? — Я, может, и староват уже, но моя память все еще в порядке, и она отлично знает, что для тебя важно, сладкий. — Вот так всегда, пожалуйста. — Что? — Всегда хочу быть «сладким». Так намного лучше. — О… — Джейк не смог сдержать глупую улыбку и краску, прибившую к шее и ушам. — Ну-у-у, наверно, будет странно, если я назову тебя так на тренировках. — Плевать. — А мне нет! Когда поедем? — Ты серьезно решил? Правда согласен? — О Боже, ты вроде моложе, а уже так глуховат. Да, да, да, да-а-а-а! — Ладно, тогда… Можем позавтракать, сходить в душ и поехать. О, или тебе нужно сходить в… свой душ и взять свою одежду, наверно, да? — Как бы мне ни хотелось проводить с тобой каждую секунду своего времени, ты слишком вытянулся, и я уже не смогу по-тихому таскать твою одежду, так что да, мне нужно будет доехать до общаги. Хочешь, я поведу сегодня? — Что? — Ну, чтобы такси не ждать. Просто заеду за тобой, как буду готов, и сразу поедем. — Но ты ведь… — Сладкий, я ведь предложил. — Да. Да, хочу. — Тогда договорились. Только дай мне доесть этот нереальный карри, и я сразу же умотаю отсюда!       Джейк не мог избавиться от приятного чувства покалывания в каждой клеточке тела, пока ехал домой, пока принимал душ, пока придирчиво выбирал одежду (и даже, пообещав себе постыдиться этого позже, просил совета у Джунхо), пока добирался обратно до заветной высотки. Сонхун уже стоял на улице, просторная пижама сменилась легкой голубой рубашкой, расстегнутой так, что всему миру выпал шанс видеть гладкую бледную кожу, так аккуратно натянутую Матушкой Природой на изящные ключицы и мышцы груди, и более темными, но все такими же свободными штанами. — Классно выглядишь, — сказал он сразу же, как младший аккуратно сел в машину, прижимая к себе несколько больших бумажных пакетов. — Что это? — А, ну… Я подумал, что после стольких лет отсутствия в доме заявиться туда вот так просто, с пустыми руками… Не самый красивый поступок, так скажем, — как бы убеждая себя в правильности своих слов, Сонхун, защелкнув ремень безопасности, посильнее прижал к себе пакеты. — Сладкий, они встретят тебя с большой радостью даже без всего этого. Ты — наш самый главный подарочек, — Джейк, не отрывая взгляда от дороги, протянул руку и похлопал по напряженному бедру. — Расслабься, все пройдет хорошо. — Угу. — Что купил? — Да тут вот, маме сумку от бренда, за которым она следит, смог тут подкопить кое-что на неё, пока работал и тренировался. А отцу — ежедневник, он вроде как любит такое, — боковым зрением Джеюн выхватил нервное движение кадыка и едва трясущиеся пальцы, швыряющиеся в содержимом пакетов. — Сонхун-а, — широкая ладонь, испещренная венами, с четко проглядывающимися суставами и сухожилиями, вновь нашла свое место на бедре пассажира и ощутимо несколько раз сжала его. — Он будет рад тебя видеть. — Но я… — Я помню, сладкий, помню, — его голос звучал до безумия мягко, каждый звук был полон искренней поддержки. — Но я уверен, что он хочет этой встречи так же, как и малыш Пак, угу? Сонхун покорно кивнул, вытаскивая руки из пакетов и оставляя одну поверх чужой на своей ноге. — О Боже, ты так сильно похудел за это время, — младший проводил пальцами по выступающим костяшкам, обводил сухожилия, а у старшего внутри все сгорало и возрождалось из пепла раз за разом. Появилось глупое желание остановить машину где-нибудь на обочине и обнимать, обнимать, обнимать. Всей кожей чувствовать его присутствие, касаться его тепла и перенимать себе, оставлять на своём теле его запах. Хотелось никогда больше не отпускать, какие бы там сложности ни появились — все они меркли на фоне такого милого сердцу настолько, что то билось как минимум в три раза быстрее при одной лишь мысли. Его аккуратные касания расходились волнами, доходили до всех внутренних систем и вызывали самую настоящую лихорадку. Найти в себе силы и собраться под действием такого — казалось задачей невыполнимой. — Да нет, все такой же, — старший неловко усмехнулся, а Сонхун уже обхватывал его запястье пальцами, второй рукой касался плеча. — Да нет же, похудел! Накачался, конечно, вроде бы тоже, но и сбросил заметно. Поверь мальчишке, который в своём «я хочу всё, что движется» периоде словил жесткий фетиш именно на твои ручонки, — он сморщил нос и, милуясь, покачал головой из стороны в сторону. Такое легко брошенное признание здорово ударило по сохраняемому прежде спокойствию Джеюна, и тот слишком громко сглотнул. В его голове происходила настоящая битва, в которой безоговорочно побеждало захлестывающее всё вокруг, словно безудержная волна лавы, возбуждение. Фетиш на ручонки. Прекрасно, Сонхун, именно это тебе и следовало сказать тогда, когда твой старший, более серьезный и зрелый наставник успел увидеть тебя, маленького и безобидного, далеко не в одном влажном сне. Да и не только снами дело закончилось, если уж быть совсем честным. Его половая жизнь, конечно, здорово разбавилась в один прекрасный момент Чонсоном, но даже тот не знал, на кого так усердно успевал подрочить Шим, пока был в душе или оставался один в общежитии. Конечно же на чертового мальчишку, который, как оказалось, словил фетиш на его руки. Замечательно! Главное не думать об этом, пока будешь в его родительском доме, Джеюн. Как ты собираешься объяснять его матери, почему у тебя настолько твердо стоит, когда рядом такой контрастный сыночек, сначала смущающийся от твоих полных флирта шуток, а потом властно сжимающий твою челюсть своими длинными пальцами, которые так красиво бы… Шим резко дернул головой и поправил выбившиеся от этого движения пряди. — Все в порядке? — А? Да-да, конечно. Просто задумался… — Так почему ты успел так похудеть, Джейк-и? Тебе следует меньше нагружать себя тренировками и больше питаться. — Проследишь за моим расписанием по старой привычке? — Джеюн ехидно улыбнулся. — Я даже попрошу Мелиссу принять тебя обратно. — Прости, но мне бы самому за своим уследить, — отвечая все тем же ехидством, качнул головой Сонхун. — Эх, жалость то какая. Тогда так и останусь скелетиком с набором здоровых мышц. Зато я сексуален, не правда ли? Многие фаны начали об этом писать. Наконец, Шим Джеюн не милашка. — Они просто идиоты, если не видели в тебе этого секса раньше. Просто он чуть-чуть преувеличился в дозе, но все же был и пару лет назад. — Да что ты говоришь? Знаешь, я ведь могу и подумать, что у тебя был фетиш не только на мои ручонки. — Ну подумай, если так хочется. Джейк улыбнулся так широко, как только умел — все наконец ощущалось так же. Как раньше. — Так, а что насчет Йеджи? — М? — Йеджи ты же что-то купил? — А, да, конечно. Вот, — он достал из пакета палетку теней. Джеюн отметил, что выбранный производитель был не из самых дешевых — Сонхун действительно сильно потратился, покупая семье подарки. — Мама говорила, что она очень уж увлекается сейчас всем этим делом. А я вот совсем не разбираюсь, только всю жизнь видел, как визажисты вокруг крутятся да колдуют. — Ты разговаривал с мамой? — Я звонил ей. Когда совсем тяжело стало, я все-таки позвонил ей. Выплакался и все такое. А потом уж и как-то в привычку вошло, почти каждые выходные созванивались. Вот она и сказала мне про этот бренд, за обновлениями которого постоянно следит, да про косметику. — Это хорошо, что вы общались, — Джейк кивнул собственным мыслям и остановил машину у небольшого киоска, вывеска на котором сообщала всем прохожим, что там продавались «самые свежие цветы». — Подожди меня здесь, хорошо? Младший и сказать ничего не успел, как Шим уже хлопнул дверью машины и зашёл в киоск, тут же приветливо улыбаясь кому-то внутри. Вышел он через несколько минут с настоящей корзинкой маленьких цветочков всех оттенков радуги. — Держи. — Что это? — Я вообще левый человек, которого твоя мама видела всего единожды, так что, если уж ты не хочешь с пустыми руками ехать, представь, каково мне? А, ну и вот, — он достал из поясной сумки большую плитку белого мастерски декорированного шоколада. — Надеюсь, твоя сестра ушла не далеко от своего старшенького в любви к сладкому. Они ехали уже несколько минут, когда Сонхун все же смог угомонить весь тот хаос из эмоций и мыслей, что рылись в его голове после подобных поступков старшего. Уж что, а статус горячего парня, который ему теперь давали фанаты, он выдерживал сполна. — Это, конечно, все хорошо, но не стоило… — Сладкий, твой голос, конечно, мне очень нравится, но не растрачивай слова попусту, ладно? Я все равно, еще будучи в душе, решил, что сюда заедем. Люблю этот домашний шоколад тетушки Хван, она чудесная. Правда, все время хочет мои щеки потискать, как будто я щеночек какой-то, — Джейк зашелся в смехе. — Представляешь её реакцию, когда она увидела эти невероятные скулы? Сказала, «могу воздух ими резать, а так же её слабое сердечко». А еще пообещала приехать к нам в общежитие и как следует меня откормить. — О, — Сонхун улыбался такому искренне веселящемуся старшему, — так это киоск кого-то из твоих знакомых? — Ага. Я как-то еще совсем в начале нашей групповой деятельности сильно накосячил перед Мелиссой и постыдно сбежал из старого нашего общежития, блуждал по улицам, как брошенный. Тётушка Хван меня тогда увидела и по-настоящему отругала, что я в дождь и мороз сижу рыдаю на бетонном тротуаре. За руку меня в этот киоск притащила и отогрела, чаем напоила. А когда я ей все-таки смог рассказать, что случилось, вручила мне огромный букет хризантем и шлепком по попе отправила извиняться перед Мелиссой. Ну и пригласила на новое чаепитие. Я тогда вернулся в общежитие весь в соплях-слезах, еле слово выговорил, когда увидел, что Мелисса никуда все это время не уходила, не уехала домой. Представляешь, чуть ли не цветами этими лицо себе от ручьев вытирал, пока извиниться пытался. Еще не один раз я возвращался к тётушке Хван, так мы и сдружились. Поверь мне, у нее действительно самые свежие цветы, простоят целую вечность, а пахнут то как… Да уже вся машина словно цветочное поле! И в шоколаде она толк знает, так что будем надеяться, что малышке Йеджи придется по вкусу. Сонхун чуть ли не с открытым ртом слушал Джейка, а у самого сердце то и дело удары пропускало. Старший так увлеченно рассказывал, с яркой широкой улыбкой, что смертельным грехом было пропустить хоть один малейший звук. И потому Пак не отрывался, пропитывался историей, смеялся вместе с ним. А Джеюн только и успевал, что каждый раз заново влюбляться в эти самые сладостные звуки смеха.       Машина плавно заехала на посыпанную щебенкой дорожку у дома. По словам Сонхуна, автомобиль отца должен был быть в гараже, потому можно было смело оставлять её здесь, не волнуясь о том, что тому понадобится парковочное место. Когда они выбрались из машины, переживания младшего увидел бы даже незнакомец, а чувствующий его где-то на подсознательном Джеюн и подавно заметил едва ли не трясущиеся коленки. Он подошел, забрал из рук букет и пакеты, предварительно сунув в один из них плитку шоколада, а после кивнул младшему в сторону двери. — Я буду рядом, помнишь? Сонхун неуверенно кивнул и, еще пару раз тяжело вдохнув, заторможенно шагнул вперед, а за ним двинулся и Шим, уже заметивший боковым движение занавесок на окнах, словно кто-то секунду назад следил за ними. Трейни все же удалось добраться до двери, но тут он уже встал, словно парализованный, и не мог даже позвонить в звонок, что сделал стоящий позади Джеюн. — Все будет хорошо, сладкий. Если что ты всегда можешь взять меня за руку. Правда, позволь мне сначала её освободить, — он кинул взгляд на пакеты и хихикнул, когда увидел кривую, но улыбочку на лице младшего. Дверь открылась почти сразу же, на пороге стояла миссис Пак, уже успевшая прослезиться, отчего Шим почувствовал себя крайне неловко и невольно растянул губы в смягчающей улыбке, хотя на него никто и не смотрел. Мать и сын не могли оторвать взгляды друг от друга, а Джеюн молча ожидал семейного воссоединения со слезами, объятиями и всем вытекающем из подобных разлук. Откуда-то из глубины дома раздался звон посуды, и женщина, вышедшая из оцепенения, предложила им пройти внутрь. Сонхун очевидно разглядывал каждый уголок прихожей, а после — кухни, куда они прошли и где хлопотала так сильно изменившаяся за два года Йеджи. Он возрождал в голове все те дни, что провёл здесь, возвращался к старым приятным и не очень воспоминаниям. Такой задумчивый и притихший младший напомнил Джеюну о том самом вечере, который они провели вместе, смотря на звезды и шумный город. Тогда он был таким же прекрасным, каким выглядел и сейчас. Словно молчаливый принц выходил из книги самого романтичного писателя и так сильно выделялся в условиях современного мира своей невинностью и естественной красотой. Джейк смог очнуться от своего личного транса, только когда женщина начала прятать свое волнение в привычных для нее кухонных хлопотах и причитать, раздавая указы притихшей Йеджи. — М-мам, это тебе, — Сонхун тоже смог вырваться из оков и вновь обрел способность разговаривать. — И вот, это от Джейка. Младший с совсем не присущей ему неловкостью выдернул из рук Шима цветы и протянул в сторону матери, прикрывая ими свое исказившееся в печали лицо. Джеюн успел поймать его взгляд и тепло улыбнуться, что помогло Сонхуну не расплакаться в ту же секунду. — Рад снова Вас видеть, миссис Пак, — Джейк легко поклонился и улыбнулся. В этой обстановке он впервые чувствовал себя самым что ни на есть уверенным человеком, от него так и исходила аура твердости и стойкости. А вот две дамочки рядом с ним и самый любимый человечек явно были на грани. — И тебе привет, Йеджи. Ты такая красивая стала, прямо-таки моделью растешь! Порвешь через пару годков неделю моды в Париже, м? Йеджи ничего не ответила, лишь резко отвернулась и принялась копошиться в кухонных шкафчиках. Джейк перевел удивленный взгляд на женщину, что уже успела поставить корзинку на подоконник и с сильнейшей любовью во взгляде разглядывала выросшего сына. Очевидно, он сейчас тут был главным номинантом на титул «невидимки вечера», потому Шим лишь достал из пакета подарок для девочки и, приблизившись, протянул ей шоколад. — Я чувствую, что что-то не так, но не совсем понимаю что. Это из-за возвращения Сонхуна? Скучала по нему? — Йеджи вновь посмотрела на него, теперь в упор, но подарок не приняла. — Скучала. Но не думала, что ты приедешь с ним. — Ты мне не рада? — Совсем нет, — про себя Джейк отметил, что девочка дула губы совсем так же, как это делал её старший брат, когда «вовсе не обижался», но вслух об этом говорить не стал — все-таки опасность для его лица сейчас не составляла 0%, а потому нужно было быть более осторожным. — Скажешь, чем я заслужил такую немилость? И я, конечно, тот еще спортсмен, но у меня скоро рука отвалится, возьми, пожалуйста. Йеджи, делая вид абсолютной незаинтересованности, протянула руку и взяла себе плитку. Она покрутила её в руках и все же не смогла скрыть бегающего взгляда. — Кхм, красиво. — Надеюсь, что так, — Джеюн краем глаза продолжал наблюдать за Сонхуном и его матерью, что так нелепо продолжали, словно роботы, выполнять какие-то задачи на кухне и все никак не могли нормально обняться и проплакаться. Это в какой-то степени забавляло, но айдол просто не мог даже думать о том, что творилось в этот момент на душе его любимого человека, отчего у самого начинало свербеть где-то под ребрами. — Я бы хотела броситься ему на шею сейчас, но… — едва слышно произнесла девочка. — Что мешает? — Я не знаю, что он сам сейчас чувствует. Меня бесит, что он вот так меня бросил с предками и даже не связывался, будто ему было абсолютно плевать. И бесит, что я все равно хочу обнять его с того самого момента, как увидела вас, выходящих из машины. — Если тебе от этого будет легче подойти и повиснуть на его тонкой шейке, ему было далеко не плевать. Помнишь того пингвина, что ты передавала через вашего верного почтового голубя? Засунь ему руку в сумку и достанешь оттуда ключи с птичьим брелком. — Что? — Просто посмотри, — Джейк обольстительно улыбнулся и кивнул в сторону хмурящегося от каких-то собственных мыслей Сонхуна. Йеджи долго заставлять не пришлось — она в секунду оказалась рядом с братом и уже расстегивала его сумку, пока тот медленно соображал, что происходит. Девочка с приоткрытым ртом выудила связку ключей, на которой мирно качался брелок в виде вязаного пингвинчика с небрежно пришитыми бусинками-глазами. Сонхун неловко улыбнулся, а Йеджи тут же бросилась к нему в объятия, пряча слезы, которые подростки вроде нее считали особым видом позора, в крепкой мужской груди. Старший брат обвил её плечи руками и позволил наглядно показать ему, как его не хватало всё это время, как она скучала и не могла никуда вылить все эти чувства внутри. Наблюдая за этой картиной, не сдержала слез и миссис Пак, она принялась тереть глаза платочком и громко шмыгать. Джейк же думал, что он в принципе очень даже мог сейчас побороться с хамелеоном в своем умении сливаться со стеной. Семье понадобилось далеко не пара минут, чтобы проплакаться и высказать друг другу все, что было у тех на душе и не могло найти покоя. Сонхун то и дело извинялся, за что получал по макушке от матери. Женщина продолжала убеждать непутевого сына, что каждый его шаг ведет к определенным результатам в будущем и не стоит извиняться за собственные решения. Пак при этих словах смотрел прямо в глаза Джеюну и настойчиво не соглашался. Ему было за что извиняться, за что чувствовать непомерную вину. Он принес достаточно боли, не только себе, но и дорогим людям. Именно поэтому ему следовало продолжать извиняться, пока во рту не пересохнет, пока голос не сядет, пока руки не сотрутся в умоляющем жесте. Сонхун знал, как одиноко было его сестре, знал, как скучали и жалели о своих словах его родители, знал, наконец, через что мог проходить Джейк, который когда-то так дружелюбно принял его и назвал своим другом. Все они пострадали от его решений и за это стоило извиниться. Айдол, заметивший серьезность в глазах Сонхуна, мягко кивнул: он не держал обиду. Никогда вообще-то — ни после ухода, ни уже по возвращении непутевого младшего. Он чертовски влюбился, утонул, набравшись этой губительной влаги всем объемом легких, сгорел сотни раз только для него. И просто физически не мог держать хоть малейшую обиду. Особенно зная, как тот сиял теперь, когда был на пути к своей мечте, из-за которой когда-то ушёл. Отпустил бы еще раз? Хоть тысячу, если каждый из них привёл бы к успеху Пак Сонхуна и его дебюту в этой сфере. Джеюн не обижался, нет — иногда злился, звал во всю глотку, вопил от нахлынувшей печали и так резко прочувствовашегося одиночества, впадал в апатию, но обиду не держал. И сейчас готов был одним лишь взглядом дать это понять Сонхуну — всегда готов был ждать. И Сонхун кивал в ответ, отвечая — всегда готов был вернуться.       Так, перебрасываясь чистосердечными признаниями, так открыто сияющими в их взглядах, что невозможно было не понять друг друга, они и не заметили, как уже успокоившаяся женщина вновь принялась возиться с посудой, а Йеджи уверенно прожигала взглядом дыру в айдоле. — Что такое? — Пошли. — А? Куда? — Пошли, говорю. И она направилась к лестнице, а Джейк, кинув быстрый взгляд на ничего не понимающего Сонхуна, прошагал за ней. Девочка же уже была в своей комнате и громко что-то искала в своём шкафу, предназначенном для школьных принадлежностей, судя по их количеству на полках. Различные тетради, книжки, блокноты были хаотично сброшены в одну общую кучу, а канцелярия раскидана по столу. Джейк усмехнулся — этот подростковый период, казалось, был так давно. Через такое количество событий и новых воспоминаний нужно было пройти, чтобы к своим двадцати забыть, раскидывал ли он вот так учебники и отрицал ли необходимость надевать обложки на тетради, отчего те заметно мялись. Пока он пребывал в легкой дымке ностальгии, Йеджи все же выудила что-то небольшое из самых глубин завалов и протянула ему. На раскрытой ладони лежал небольшой связанный щенок — его голова была раза в два больше всего тела, ножки совсем маленькие, но на дальнем расстоянии можно было даже различить попытки сделать из него лабрадора. Джейк одарил девочку широкой улыбкой и с замиранием сердца подцепил пальцами мягкую игрушку, разглядывая её со всех сторон. — Я так над ним старалась. А ты не приехал больше. — Ох, Йеджи… — Ты пообещал приехать в гости вместе с Сонхуном, но разве я знала, что это случится, когда я уже буду в средней школе? — Ты ждала меня? — Конечно, блин, ждала! Ты придурок, Шим Джеюн. Я все время пялилась в окно, выглядывая тебя там, а потом увидела знакомую мордашку в любимой группе своей одноклассницы. Можно было и упомянуть, что я глупо жду в гости айдола! — Почему же глупо? — с лица не сползала улыбка во весь рот. — Я же все-таки приехал. И ты смогла, наконец, мне подарить это творение. Дала ему имя? — Отстань. — Ну явно же дала! — Да отвали ты, — она оттолкнула его и грозно зашагала в сторону двери. — Ну скажи-и-и, — бросил ей вслед уже вовсю смеющийся айдол. — Джейла, понятно? Это она, и её зовут Джейла, — сказала она перед тем как хлопнуть дверью и продолжить топать уже по коридору так, что слышал весь дом точно. А проследовавший за ней Джеюн продолжал заливаться смехом, переходящим в хихиканье, когда он спустился на кухню и увидел насупившуюся девочку. Он гордо протянул руку Сонхуну и продемонстрировал ему свой подарок. — Видишь? Теперь не только у тебя будет такой уникальный крутой брелок для ключей. — Это что еще за предательство такое? — Сонхун демонстративно распахнул глаза и уставился на сестру. — Я ему обещала. Пару лет назад, — сказала она с особым ударением на последних словах. Джеюн вновь рассмеялся. — Но я ведь тоже обещал, и вот видишь, сдержал… Через пару лет. Ну а что я поделаю, если Сонхун все это время не приглашал меня? — Чего? — Того. Говорю, во всем виноват ты и только ты, а я самый милый и безгрешный здесь. — Я могу привести пример как минимум парочки твоих грешков. — Понял, — Джейк, хихикая, отошел подальше от Сонхуна и, прищурившись и поджав нос, передразнил последние слова младшего в своей детской манере. Все в комнате почувствовали легкость в общении, передавшуюся им от этих двоих, и тоже рассмеялись.       И продолжали веселиться, пока в комнате не появился мужчина с щипцами для барбекю, вызвавший своим появлением почти звенящую тишину. Джеюн видел, как начинает трястись каждой клеткой Сонхун, как замирает его мать, как прячет взгляд девчонка. Он замечательно помнил рассказ о прошлом своего младшего и знал, какой момент стал переломным в их с отцом отношениях. Не сдержавшись, чувствуя своим нутром волнение возлюбленного, он оказался позади и мягко, невесомо коснулся подушечками пальцев поясницы. Настолько, чтобы Сонхун мог почувствовать, но при этом не дёрнулся от неожиданности, ведь сейчас был словно оголенный нерв под напряжением. Шим даже мог поклясться, что ощутил удар тока, когда под пальцами оказалась чужая спина. Одним едва слышимым вздохом Пак-младший дал понять — он чувствует, он знает. Помнит, что тот всегда рядом. Сонхун не раз получал подтверждение тому, что вечно дурачащийся и несущий всякий бред старший был на самом деле надежнее и преданнее кого-либо, потому безоговорочно доверял ему. Вместе с его касаниями приходила и необъяснимая легкость, расслабленность — парень и правда по неизвестной ему причине ощущал, что может справиться с чем-угодно, пока его телу передают такое знакомое тепло. Он первым сделал шаг навстречу, оказался с отцом на расстоянии вытянутой руки и прокашлялся, освобождая горло от оков переживания. — Привет, пап. Мужчина молчал. Продолжал смотреть на сына, который всего за пару лет успел нагнать его в росте, который так сильно возмужал и, конечно, изменился. В его взгляде больше не было тех юношеских огней, что успевали сжечь не только самого парня, но и всё, что его окружало. Не было и необоснованных амбиций. Молодой человек, что стоял перед ним, источал полную уверенность в каждом своём последующем движении (на что могло повлиять и то касание от неизвестного мужчине паренька, которое, конечно, не ускользнуло от зоркого взгляда отца), был твёрд и всем своим видом показывал, что его решения имеют вес и ведут его к желаемым результатам. Родительская гордость и нежность заполнила большое сердце мужчины, когда он одной рукой притянул к себе удивленного сына. Сонхун пару раз хлопнул глазами, а потом и сам улыбнулся и обхватил отца обеими. Джеюн и сам почувствовал разлившееся внутри тепло, когда его младший, наконец, мог обрести спокойствие. Его здесь ценили, любили и, конечно же, ждали. Абсолютно все жители этого дома. И это не могло не радовать и знающего, как сильно это тревожило Сонхуна, Джейка. Ведь вот он, перед ним, довольный, словно кот, пообещавший никуда больше не уходить.