***
От нечего делать Иннокентий курил у окна на кухне. Всю ночь его терзали муки совести. Отвезти-то отвез, а деньги вернуть забыл. Кто знает, может, последние были? Голос в голове только насмехался над этой оказией, этакий шанс лишний раз повидать приятное лицо. Впрочем, Женеров понимал, что не зря он оставил номер телефона, иначе пришлось бы ехать к черту на куличики, по пути не забыть нужные слова вместо затертых в дыры «а-а, ну, я, вот». Было кое-что еще, но задумываться об этом не хотелось совершенно. Приметная «Импала» остановилась в тихом дворе ровно через час, что заставило Иннокентия поволноваться. Даже порядок навести не успел, разве что цветы полил да мусор собрал. Быстро затушив сигарету в пепельнице, Женеров поспешил спуститься, попутно ругал самого себя. Впрочем, оба хороши — один не назвал хотя бы номер квартиры, а второй на не ясную голову ответил «помню». Иннокентий едва не вылетел на улицу, не ожидал, что Ричард угадает нужный подъезд. Вместо того, чтобы нормально выйти, он выскочил на улицу, едва ли не в самые объятия Сапогова. — Кеша, what's happining? — взволнованно спросил он.Да, собственно, ничего такого. Ты бы его пригласил домой, что ли?
— У-у меня, конечно, бардак еще тот, но пойдем. Без всяких ушей, — протараторил Женеров, затем втянул Ричарда в подъезд. — У нас тут опять не работает лифт, так что придется на четвертый пешком. Поднимались в тишине, спешили. И если Ричард все пытался уложить в своей голове события вчерашнего вечера, то Иннокентий не хотел, чтобы бабки-сплетухи прознали некоторые сомнительные факты про местную «науку». Голос в голове только довольно улюлюкал. Конечно же, все же пошло по его плану! Только оказавшись в своей квартире, Женеров успокоился. — Я… ты прости, что вот так вот. Может быть, чаю? — Да что… — хотел выругаться Ричард, но выдохнул и мысленно посчитал до пяти. — Да, пожалуйста. Освободившись от одежды и обуви, Сапогов осмотрелся. С самого порога квартира Женерова казалась тем самым наследием. Панно на стене, сразу видно, не работа рук одного Инженера. Все как у людей. Из старенькой обувницы Иннокентий вытащил тапочки, затем надел свои. — Ты устраивайся, чувствуй себя как дома…Но не забывай, что ты попался!
Да сколько можно?! Хлопнув себя по лбу, Иннокентий направился на кухню. Он уже и забыл, когда в последний раз приводил кого-то в гости. Пришлось быстро и судорожно соображать на предмет не только закусок к чаю, но и к предстоящей беседе. Понятно сразу, что Ричард тоже приехал не просто так. Он наверняка и сам удивился тому, что оказался в своей квартире. Взгляд упал на деньги, заботливо уложенные в конверт. Если бы не забывчивость, кто знает, чем бы все обернулось? Пришлось бы ждать следующую встречу в ближайшие… никогда? Пока Иннокентий возился на кухне, Ричард невольно осмотрел гостиную. Все такое привычное и знакомое. Забреди в любую советскую квартиру, столкнешься со схожей обстановкой: стенки, серванты, книги, фотографии в рамках, всякие поделки на стене. Некоторые детали менялись от места к месту, но неизменным оставалось все остальное. И-и-и, — послышалось откуда-то с кухни. Знакомый голос вдруг начал напевать: — Где твои туфли на манной каше, и куда ты засунул свой двубортный пиджак? Спрячь подальше домашние тапки, папаша, ты ведь раньше не дал бы за них и пятак. Ричард отвел взгляд от семейных фотографий, прислушался. Не проигрыватель, видимо, сам Иннокентий разошелся. Что-то очень знакомое и нетипичное одновременно. Вообще Кеше очень подходил этот образ ученого и вся эта типично советская музыка из фильмов. Сразу было видно — типичный житель страны советов без дикой смеси разных национальностей и нравов. Простой, как аптечное лекарство за три копейки, да, немного странноватый, но было в нем что-то такое, к чему хотелось вернуться. Ричард грустно улыбнулся, глядя на родительские снимки четы Женеровых. Понимал, что это все не просто дружеский интерес. — Ты был когда-то бедняком, — послышалось с кухни, после чего Женеров прочистил горло и крикнул: — Чай или кофе? Ну, у меня тут… Сапогов вошел в кухню и замер. В какой-то момент ставший привычным образ Кеши в клетчатой рубашке и берет на кудрявой голове приобрел одну занятную деталь. Сентиментальный фартук! Звучало банально, словно цитата из любовного романа, но сердце приятно защемило. Ричард смущенно опустил взгляд на свои тапочки. Еще немного, и лицо бросит в краску. Вот как он для меня старается… Не спроста же? — подумалось Сапогову. — Что?.. — Кофе, если можно. Два сахара на два кофе. Без молока, — сдавленно ответил Ричард, рассматривая кухню. Типичные обои в цветочек, кое-где была плитка. Вполне себе обычный кухонный гарнитур с белым холодильником… И Кеша, такой домашний и спокойный. — Давай я помогу, — вызвался Ричард, затем подхватил поднос с кружками и сахарницей, затем развернулся и пошел обратно в гостиную. — Эй, ну… — Иннокентий растерянно держал в руках тарелку с бутербродами, тоскливо взглянул на вазочку с печеньями.Нет, ну ты видел, а? Видел?!
Голодный, наверное, — пожал плечами он. — Надо было предложить что-нибудь поесть.Так ты, пенек слепой!
От подобного выпада Женеров едва не задохнулся в возмущении. По-хорошему нужно все же узнать, что это за аномалия, но явно не в выходной день. Делать нечего, пришлось снимать фартук и идти следом в гостиную. Стоило только Иннокентию опуститься на диван, как тут же он подскочил, будто ужаленный. Не квартира Женеровых, а семейный склеп. Тишина такая, что даже «волосатиков» этажом выше не слышно. Вставив в транзистор кассету, Женеров сел в кресло напротив, но почти сразу же готов был помчаться еще раз. Так хотел поставить что-нибудь другое, а под руку попалась только Алборисовна. — Calm down, Кеша, — махнул рукой Ричард. — В конце концов, музыка нужна только для заполнения ненужной тишины. — Ты прав, да, — Иннокентий немного успокоился, потянулся за своей кружкой чая. — З-знаешь, я себе со вчерашнего вечера места не находил. До сих пор не понимаю, что приключилось. Ричард коротко кивнул в ответ, отпил свой кофе. Недурственный, стоит отметить. В этот погожий мартовский день в его голове наконец-то кое-что сложилось, но все же не доставало некоторых деталей. — Lucky man, — хохотнул Сапогов. — Я вообще не помню, как оказался дома. — Долгая история, но я постараюсь покороче как-нибудь, — Иннокентий поставил кружку на поднос, затем поведал о событиях прошлого вечера, подытожил: — Сложил тебя спать, а потом позаботился о твоем грозном драконе. — Дракон? — удивился Ричард, затем рассмеялся. — А, ты о Дэниеле. Ну да, он умеет быть jealous. — Наоборот. Он как понял, что я тебе, ну, того… Принес в бессознательном, как-то весь… Попросил его твою подстилку показать, а он в спальню привел. — Так вот почему у него было столько много еды в миске, — улыбнулся Сапогов. Кажется, теперь многое стало на свои места. — Получается, ты привез меня домой, уложил спать, а потом еще позаботился о Дэниеле? — Почти так. Я должен кое-что вернуть. Иннокентий отправился на кухню, оставив Ричарда наедине с Алборисовной, поющей из колонок транзистора. Она все вопрошала — горе или радость? — что невольно вызвало у Сапогова улыбку. Пожалуй, будь Кеша чуть холоднее, едва ли он стал заботиться о нем. С его-то телосложением… — Вот, — Иннокентий положил на столик конверт. — Деньги. Ты вчера, кажется, все свои кровные в кафешке выложил. Вместо ответа Ричард рассмеялся, что вызвало легкое недоумение у Женерова. — Ты оказался даже лучше, чем я думал, — отдышавшись, ответил Сапогов. — Ты хотя бы учел негласное правило tip money? Ахгр, черт, чаевых, то есть. — Нет, ну я, конечно, оставил немножко, но уж явно не все твои деньги, — страшно округлил глаза Иннокентий. — Знаешь, мне тебя в тот момент так жаль стало, что я как-то и про чаевые не подумал. Твои забрал почти все, вложил из своих. — Ты мое спасение или просто святой человек? — Ричард спрятал улыбку за чашкой кофе. — Я простой человек, бываю злым, — пожал плечами он. — Ни разу не святой, не ношу плащ или пистолет… Хотя, мог бы. Ричарду так хотелось расспросить Кешу о его прошлом. Еще бы, Сапогов, казалось, выдал вчера все с головой. Но было бы это уместно? — Но не все так просто? — спросил вдруг Ричард. — Если ты обо мне, то вполне, да. А чего? Родился в семье ученых, у меня, вон, в этом доме и мама родилась, и папа, и я тоже. Немудрено, здесь же раньше роддом был. Родился, вырос, побухтел немного, а потом… Сам видишь. Вырос стариком и скучным занудой, чтобы рассказывать о себе интересные истории. Такой же человек — не лучше и не хуже. Просто живу свою жизнь, хотя иногда… Да неважно, в общем-то. — You're wrong! — А чего неправ, то? Работа, дом, дом, работа — так и живу. Раньше у меня хотя бы стимулы какие-то были, а как двадцать пять стукнуло, так все. Сразу как-то застыло все… что пело и боролось, — Иннокентий пожал плечами, затем взглянул на пустую кружку. — Тебе повторить? Ну, кофе-чай? Вместо ответа Ричард снова коротко кивнул, после чего Женеров снова скрылся на кухне, оставив наедине с мыслями. Многое прояснилось сегодня. Пожалуй, даже слишком многое. Казалось, что Сапогов тонул в своем положении один, не видел, как идут ко дну другие. В этот момент так хотелось сграбастать это угловатое тельце в объятия, заслонить его от бед всего мира… А что подумает это тельце? Знакомы без году неделя, и то по глупой оплошности. — Я обращаюсь с требованием веры и с просьбой о любви, — ответила вдруг Алборисовна, на что Ричард рассеянно улыбнулся. — Прости, что так долго, — из кухни показалась вихрастая голова. — Я их, того… В турке варил, — хотел ответить Иннокентий, но растерялся. Так легко запутаться в собственных ногах! Сапогов испуганно подскочил с дивана, затем рванул навстречу Женерову. Вместо того, чтобы подхватить падающую кружку, он удержал Иннокентия от падения. Нос невольно коснулся клетчатой рубашки на плече, руки сомкнулись на талии. Неуловимый аромат обычного мыла так легко сочетался с нотками пролитого кофе и горьковатого парфюма. Чем-то похожий на тройной одеколон, но гораздо более горький с нотками кожаного салона — полный антипод Ричарда. — Рич? — осторожно шепнул Иннокентий. — Я в порядке, чего ты? Непривычный голос пробрал Сапогова до самой души. Не тот взбалмошный задохлик, совершенно другой человек, но как же порой обманчива внешность. Ричард лишь сильнее прижался к Кеше, не хотел так просто отпускать его. Неясный, но отчаянный порыв, сиюминутное желание — сберечь, спрятать, не отдавать. — I don't know… Я ничего не понимаю, Кеша. Даже не спрашивай, что и почему. Голос Ричарда так близко, глухо отдавался где-то в голове Иннокентия. Несмотря на нелюбовь ко всяким объятиям, все равно не хотелось обрывать их. На миг, всего лишь на короткий миг в мыслях вдруг возник образ Особы, но тут же погас. В памяти осталась только горечь и чувство вины, но никто в этот момент, прямо в этой комнате не винил Женерова. Кажется, даже наоборот. Свободная рука осторожно коснулась спины Сапогова, дрожала, но поглаживала. Что с ним стряслось?А что происходит с тобой?
— Знаешь ли, сейчас это неважно. Ничего неважно, — ответил вслух Иннокентий. — Прости, я сейчас все исправлю. Женеров отстранился. В какой-то момент Ричарду показалось, что он сделал это неохотно. Иннокентий вернулся со шваброй в руках, но отбросил ее, решив собрать осколки разбитой кружки. Почти одновременно они присели, руки коснулись друг друга. Ричард сдержал улыбку. Черт подери, если в мире и есть это понятие искры, то сейчас она вот так просто произошла в одной из квартир в центре Катамарановска. Ричард придержал руку Иннокентия. — Позволь, я сам соберу. — Ты, но… Х-хорошо. Тогда я сейчас. Ричард снова остался в гостиной наедине с Алборисовной. Произошедшее понемногу доходило до разума, словно через толщу ватного одеяла. Эти отчаянные объятия, так ли они нужны сейчас Кеше? Нужно ли ему вообще обременять себя этой отчаянной связью с мужчиной? Вечное хождение по грани, грубые ласки, в конце концов, разные характеры. Он человек от мира науки, а что мог предложить Сапогов? Ричард с горечью взглянул на эти сентиментальные обои в мелкий цветочек, после чего забрал деньги из конверта, оставив два рубля, пусть даже в качестве этих пресловутых чаевых. Все же пора уходить, пока это все не усложнилось донельзя. Сапогов остановился возле журнального столика, спешно записал свой номер на обратной стороне конверта, после чего поспешил бесшумно скрыться. — Ричард, я… Ричард? — Иннокентий растерянно остановился в дверях гостиной. Никого. — Ты чего? Ушел, что ли?.. В коридоре тоже никого не было, остался лишь ненавязчивый запах дорогого парфюма. И почему каждая встреча заканчивалась так неоднозначно?А ты сам подумай, головой своей.
— Стою, вот. Думаю, но что-то ничего на ум…Ну ты и кокетка. Что уж, придется уж помогать. Кажется, кое-кто в этой комнате решил упасть. А кое-кто так внезапно понял, что испытывает что-то.
Так, и?Вот тебе «и»! Кажется, кто-то не рассчитал своих захлестнувших эмоций. Больше того, решил тебя поберечь, чтобы ты не наворочил ошибок.
Иннокентий рассеянно присел в кресло, затем отхлебнул кофе из кружки. Недурственный, но это неважно. В голове наконец-то кое-что сложилось.Ага, все не так невзаимно, как ты себе там накрутил. И что теперь делать будешь?
— Не отрекаются, любя, — заключила Алборисовна вместо всяческих слов.