Версия коня

Замок, Фабрика — наконец-то всё складывается в одну картину. Стоя на холме, она видит их так, как если бы ясно помнила. Там — островерхие готические башни, чернеющие на фоне полной луны над заснеженными крышами. А вон там — уже знакомые ей трубы за горной рекой, в сравнении не такие высокие, зато невообразимо насколько уходящие под землю. И между ними — скромная деревушка, никогда не мечтавшая так тянуться ввысь и вглубь, но ставшая бессмертнее великих городов. Память о столицах империй осталась лишь в истории, а по этому безвестному захолустью до сих пор можно пройти, как наяву. Прошлое отказывается быть прошлым, пока его хранят гены живучей Плесени. Но куда направиться, Роза не знает. Загадочные слова, которые вели её, замолчали, оставшись позади, чтобы задержать врагов. Гейзенберг предлагал обращаться за любой помощью. С этой мыслью она смотрит в сторону его бывших владений. На сей-то раз должно получиться не сдаться. Погрузившись всем сознанием, она гораздо уязвимее, чем во снах и видениях, но это пустяки после того, как она отважилась встретиться с одной из ужасных легенд лицом к лицу. Что способно пошатнуть её доказанную смелость теперь? Да мало что. Но когда она пробирается на Фабрику, та пуста. Заброшена. Конвейеры остановлены, багровые сигнальные огни не горят. И его нигде нет. Тело без души? Или душа без тела, если всё это не уцелело? Он мог бы вернуться и восстановить дело своей жизни, несомненно мог бы, даже из проржавевших руин. Время, умение, упорство — нехватки не было бы ни в чём. Но не стал. Почему-то он не захотел туда возвращаться. Она продолжает искать, пока не замечает вверху на железных балках подозрительное движение. Луч фонарика обнаруживает кого-то из местных детей; он тут же загораживает глаза от света и снова ускользает прятаться. — Не бойся, я друг, — зовёт его Роза. — Выходи. Здесь слишком опасно, не стоит держаться поодиночке. И хозяин суров к чужим на своей территории... Он разглядывает её из-за перекладин. С недоверием. С любопытством. Обычный мальчишка, чумазый от заводской сажи — так непривычно в этом мире кошмаров. — Друг? Но Эвелина говорила, что ты та девочка без друзей. Роз-ма-ри. — Да, меня так и зовут, — отвечает она снизу. — У меня тоже никого нет. Он бросил меня здесь, потому что не желает помнить, как плохо мне было. А Итан дружить не захотел... — Кто «он»? — Я. Роза удивлённо пытается рассмотреть его сквозь дымную мглу: — Так ты... — Ну и зачем ты принесла сюда солнце? — перебивает он, недовольно закрываясь от её фонарика. — Ненавижу его. Ненавижу тебя. — Прости, — отводит она тот. — Я не намерена тебя обижать, честно. По-кошачьи сверкая янтарными бликами из темноты, он продолжает пристально следить за ней. — Правда? А ты будешь со мной играть? «На это нет времени» — думает она, но кивает: — Потом, если ты мне поможешь. — Спасибо. Все, с кем я играл, умирали... — хмуро жалуется ей мальчик. Узнавать подробности ей не хочется.

***

...«Ты уже не здесь. Ты свободен.» Это всё, что она могла сказать ему. Всё, что она могла в благодарность сделать для него — ребёнка, никогда не знавшего добра, никогда не знавшего жизни за пределами жестокого царства чудовищ. Так мало... но больше, чем кто-либо до неё. И теперь Роза сама задумывается над своими словами. Ведь это действительно так. Она тоже осталась в реальности, сидя в лаборатории, и мутаген до сих пор активен в её теле, удерживая связь с образцом в колбе. Тут лишь проекция её мыслей, как юный лорд — только воспоминание, от которого хотел избавиться возродившийся. А значит, Кристалл — обман, чтобы заставить её поверить в то, будто она обессилена. Она разбивает тот, швырнув об лёд. — Дело было не во мне. Они издевались надо мной не из-за того, что я ошибка или нелюдь. А потому, что они такие. Такие, как ты. Он совершенно прав. Миранда оборачивается на её дрожащий от гнева голос, отвлекаясь от попыток придушить Итана, снова отчаянно старающегося дать дочери уйти: — «Он»? Кто посмел клеветать на святую Матерь? — Тебе известно. Тот, кто никогда не простит тебя и всегда будет срывать твои планы. Он передаёт привет. — Ты же не заключала с ним никаких сделок? — с тревогой встревает Итан, еле уворачиваясь от атак ведьмы. — Прошу, скажи мне, что нет! Роза, ты не представляешь, как он коварен! — Прекрасно представляю. Он искушал меня тем же, что и тебя: обещанием, что мы с тобой ещё сумеем увидеть друг друга живыми. Он лучше всех знает, как манит надежда, притягательнее любого магнита. Но я ни о чём не жалею. Я так рада, что говорю с тобой, папа. Принять себя — сложно. А пробудить свою силу — оказывается, просто. Она может постоять за себя и близких, пусть даже у неё нет острой стали. Что-то из физики, что-то из биологии: нервные импульсы очень схожи с электричеством... Глаза Розмари Уинтерс загораются ярким светом, но самое впечатляющее не это, а то, что в них больше нет ни следа сомнений, страха или вины.