***
- Аллан, не смей умирать! Убирайся прочь, белый ублюдок! Аллан, ты же маме своей обещал, что живым домой придёшь! Не смей его забирать, дерьмо пернатое! Аллан, умоляю тебя, очнись! - Лурам, отойди! Нам же сказали "Ни в коем случае не смейте препятствовать работе журавлей, они этого не любят", отойди назад! Ему уже ничем не помочь! - Да пошли вы все! - истерично выругался я, ритмично нажимая дрожащими руками на остывающую грудную клетку своего друга. - Аллан, очнись! Это уже не смешно! И этот белый демон, похожий как две капли воды на сотни других прилетевших сюда журавлей за скорбной жатвой, смотрит на меня во все двенадцать своих алых глаз - я чувствую, как глаза птицы горят от злости и нетерпения, но сейчас всё моё существо требует лишь одного - спасти товарища. Хотя бы ещё одного. Прошло всего три боя - а уже стольких друзей нет в живых. А мы поклялись своим родным, своим любимым и друг перед другом, что вернёмся домой все вместе, что война пролетит мимо нас и что безносая пройдёт мимо, промахнувшись косой. Ещё один журавль проходит мимо меня к очередному порванному в клочки телу беса - взмах крыльев как белый саван накрывает мертвеца, оставляя лишь пятнышко крови как напоминание о случившемся. А где-то далеко отсюда на столе его родных миска с пшеном опустеет, и проснувшиеся домочадцы увидят в пустой посуде белое перо. Бьющиеся в истерике матери и жёны, бессильно опускающие голову отцы и братья, ещё ничего не понимающие толком младшенькие и дети. И очередная цифра в статистике, которой не прийти на родной порог и не обнять тёплые плечи. - Аллан, пожалуйста, проснись, - я трясу тело друга, полчаса назад отброшенного взрывом шального снаряда. Вновь припадаю ухом к груди - и ничего. Журавль торжествующе зарокотал, размахнувшись своими крыльями и наступая вперёд к только что остывшему другу. - Ты его не получишь, падаль! - я с криком вскидываю свой АКМ, догоняя патрон в патронник и злюсь ещё больше, когда это нисколько не пугает птицу. Журавль приближался с жуткой неумолимостью, а злость в глазах сменило безразличие. Очередная будничная работа - подойти к телу, взмахом крыла стереть погибшего и оставить скорбную весть его родным. Стереть тело - да, а вот из памяти - никогда. - Назад, сука! Застрелю! Пустите, псы! Не смейте! На меня наваливаются впятером, вышибают из рук автомат и оттаскивают волоком - а мне остаётся лишь яростно трепыхаться, лягаться, осыпать однополчан последними бранными словами и беспомощно смотреть, как тело Аллана исчезает под веером белых перьев. Журавль кинул на меня беглый взгляд и зашагал прочь к своей стае. И лишь тогда меня отпускают – я неловко падаю всем телом, задыхаясь в истерике. - Что...с вами...не так...- меня трясёт от ярости и бессилия. - Почему вы так просто позволяете им забирать ваших? - Потому что ничего уже нельзя сделать, браток, - передо мной на корточках сидел дымящий сигарой Химлок, которого сейчас я бы хотел видеть в последнюю очередь. Наглый, бестактный и слишком живучий - но хороший боец, а их у нас и так мало осталось. Я был поражён ещё больше, когда обычно лукаво прищуренные раскосые глаза беглого бандита смотрели на меня с неким состраданием. - Они прекрасно видят, что бесу уже крышка, ошибки быть не может. И ничего тут не попишешь. - Но... - я уже не могу сдерживать слёз. Ещё один погибший брат по оружию. Ещё один погибший друг. Ещё одни родительские глаза, в которые я буду должен посмотреть. - Но... - Это ничего, Лурам, всем нам тяжело на такое смотреть, будь трижды проклята эта война и наша неблагодарная работа, - Химлок сделал ещё затяжку и протянул сигару мне. - На вот, посмоли, полегче станет. Поплачь, если хочешь, никто не осудит. Самому порой во всю пасть выть от боли хочется, так допекает. Лишь бы журавли целыми долетели, а то святоши и по ним стреляют, сучьи дети. Как будто дважды парней наших убить хотят, Лурам...***
- Лурам! Лурам, что с тобой?! Лурам, тебе нехорошо?! - объятый трепетом Столас бросился к остолбеневшему бармену, распугав птиц и выронив стакан, разбившийся об мощёную дорожку. От звука разлетевшегося стекла Лурам тряхнул головой, осмысленно моргнул и закашлялся, поднос в красной руке опасно покачнулся, но равновесие каким-то чудом сохранилось. Бес снова отстранил протянутые руки помощи, при этом покачав головой, поставил поднос с кувшинами на столик в беседке, достал откуда-то из-за пазухи ещё один стакан, столь похожий на своего не столь счастливого собрата, после чего присел на корточки и собрал осколки в носовой платок. - Всё в порядке, ваше высочество. Скорее всего, поймал солнечный удар. В такую жару это немудрено, - Столас увидел, что бармен порезал палец об кусочек стекла, но при этом даже не вздрогнул и говорил всё так же спокойно и блёкло. - Не расставайтесь со своей шляпой, иначе так недалеко и до обморока. Стоимость разбитого стакана вычтите из моего жалования. - Лурам, зачем ты мне врёшь?! Это не был солнечный удар! Ты... ты... - Столас задохнулся, не находя нужных слов. Ему не хотелось бросаться обвинениями, но поведение бармена шло вразрез с любыми логическими выводами. - Это. Был. Солнечный. Удар. Ваше. Высочество, - слова вылетали из глотки бармена резко и хлёстко, как удары или выстрелы. Помолчав с минуту, Лурам завернул осколки в узелок и бросил их в урну. - Я схожу пообедаю, немного подремлю и буду в порядке, не стоит так беспокоиться. Честь имею, ваше высочество. Столас посмотрел вслед Лураму, медленно тащащемуся к выходу из сада, обессиленно сел на порог беседки, едва не прищемив себе хвост, и, не двигаясь, просидел так добрых десять минут. Странное поведение нового бармена подтолкнуло принца к новым размышлениям, и именно в таком состоянии его нашёл новый визитёр. - Ваше высочество, - скрипучий, протяжный голос Бартоломью звучал мольбой. - Я поверить не могу, что вы до сих пор терпите этого невоспитанного и неуравновешанного неврастеника! - Лурам не такой уж и плохой, - неуверенно возразил Столас, пробуя подняться на ноги. - У всех свои странности, только и всего. - Неужели? - недоверчиво спросил дворецкий, укоризненно качая головой. - Будь моя воля, я бы вышвырнул его ещё на этапе знакомства, да только доктор настоял на том, чтобы Лурама взяли на службу. - Это была инициатива Скриипа? - Столас непонимающе заморгал. - Но зачем? - Кто знает, ваше высочество, - Бартоломью прихлопал ладонями бакенбарды, подышал на стёкла своих очков и протёр линзы. - Он мне не отчитывается о своих планах и идеях, но, насколько я могу судить, это как-то связано с вашей супругой. - Не понимаю, - принц самостоятельно налил себе лимонада, после чего уже настороженно обнюхал напиток и проверил на яды. Лимонад оказался чистым. - Зачем Стелле понадобился простой бес? Она же их терпеть не может, называет смердами и простолюдинами, даже имена слуг до сих пор не желает запомнить! - Вот тут вы неправы, ваше высочество, - дворецкий поднял палец. - Наш новый бармен не так прост, как может показаться. Что-то мне подсказывает, что его грубость, нахальство и дерзость - это всего лишь часть некоего хитрого плана или даже... заговора? - Заговора? - переспросил Столас. - Против кого? Против меня?! - Это только предположение. Пока что оно беспочвенно, у меня нет никаких доказательств, но такую теорию нельзя списывать со счетов, - Бартоломью покачал головой и медленно моргнул. - Ничего, что я говорю с вами неофициально? - Никаких возражений, - принц примирительно улыбнулся. - Пока рядом нет моей жены, требую игнорировать все официальные титулы. Особенно для старых друзей. - Мне очень приятно, что вы считаете меня своим другом, Столас, - старый бес улыбнулся в ответ. - Это очень большая честь для простого слуги. - Бартоломью, ну какой же ты слуга! - воскликнул Столас. - Ты ведь служил нашей семье с самого моего рождения, помнишь меня ещё совсем неоперившимся птенцом, был безоговорочно предан моим родителям и честен со всеми нами! Даже когда... - Даже когда вас постигло такое чудовищное несчастье, - дворецкий понизил голос и тяжело вздохнул. - Скоропостижная смерть ваших родителей - это ужасная трагедия, непоправимая утрата, которую невозможно возместить. - Но ты остался со мной! - вскричал Столас, борясь со слезами боли потери. На четырнадцатый день рождения наследника сам Фатум приподнёс ему злосчастный, ужасающий подарок - его родители были убиты прямо во время церемонии открытия очередного приюта для бедняков. Какой-то бес, подойдя вплотную к трибуне, кинул начинённую освящёнными крестами бомбу прямо между собой и родителями молодого принца - и метатель, и отец погибли прямо на месте. Мама прожила ещё несколько часов - Столас до сих пор видел в своих ночных кошмарах эту жуткую сцену, мутные глаза своей милой мамы и дымящиеся сквозные раны, излучающие яркий свет из окровавленного оперения. Треть распятий всё ещё оставались внутри её тела - большая часть осколков прошла навылет, обрекая несчастную на долгую и мучительную смерть. А Бартоломью всё ещё был рядом с ним, крепко держа плачущего наследника за плечо и вселяя в него силы бороться дальше, несмотря на то, что и у самого дворецкого лицо было искажено страшной, неестественной гримасой скорби по почившим хозяевам, считавших его не простым дворецким, но своим лучшим и преданным другом. - Мне всё ещё жаль, что я не смог подыскать для вас более подходящей кандидатуры на роль супруги, ваше высочество, - дворецкий снова вздохнул. - Я долго разрывался между семейным счастьем и властью, но всё же сделал выбор в пользу последнего. Я не выдержу, если и вас постигнет такая же ужасная судьба. Да, пускай меня считают вредным, безжалостным, вечно брюзжащим и ворчащим старым идиотом, но я вытерплю подобные издевательства, потому что это всё делается исключительно ради вашего блага. Столас похлопал старого слугу по плечу, сам предложил ему стакан лимонада. Бартоломью принял напиток с поклоном, громко выпил прохладную жидкость, расправил бакенбарды и продолжил. - Я знаю, что слуги меня не любят. Потому что я умнее, старательнее, трудолюбивее, чем все они вместе взятые, так то! И потому что вы - мой друг! Да, именно поэтому! - дворецкий выдержал паузу и отдышался. - Впрочем, это лишь мои проблемы и заботы, я сам с ними разберусь - что нельзя сказать о нашем новом бармене. - Лурам тебя обидел? Оскорбил? Наговорил грубостей? - спросил Столас. - Если это так, то я обещаю немедленно с ним поговорить и заставлю извиниться перед тобой! - Это лишнее, - отказался Бартоломью. - Как я и сказал, Лурам скрывает гораздо больше, чем можно себе представить. Дерзость присуща молодым, я могу это понять и даже принять. Просто он какой-то...обособленный, что ли. Столас молча кивнул - он и сам подметил эту странность. Конечно, Лурам носил ту же одежду, что и все прочие слуги, и никто не отстранялся от него, но он словно сам возвёл вокруг себя невидимую стену. Он не пытался ни с кем заговорить, взгляд бармена частенько скользил мимо других, глядя как будто бы в никуда. Даже характер у Лурама был вовсе не бесовский - другие слуги в свободное от работы время любили посплетничать, посидеть за чашечкой чая или тайком выпить чего-нибудь покрепче, перекинуться в карты или просто улучить минутку ради свежего анекдота, да и вообще - никак не могли обойтись без общества рогатых собратьев, черпая силы из общения. Лурам же проводил досуг в одиночестве, просто размышляя о чём-то своём - оставалось лишь гадать, какие мысли посещали его рогатую голову. - Значит, говоришь, обособленный, - Столас задумчиво повторил за дворецким, словно пробовал это непривычное слово на вкус. - Но ведь ты проверил его прошлые места работы по досье? - Разумеется, - сказал Бартоломью. - Да, во время работы в разных притонах он расколол пару черепушек особо наглых клиентов, но это уже издержки профессии. Я больше опасаюсь того, что он ведёт куда более тонкую игру. Он ведь уже успел вам нагрубить? - Я не обижаюсь, это было бы слишком глупо, - отмахнулся принц, пытаясь распробовать более кислый имбирный лимонад. - Готов спорить на всё что угодно, что наш дорогой бармен выслушал пару ласковых от Стеллы, которая требует от всех слуг безукоризненного соблюдения правил - обращаться строго на "вы", отвечать только глядя в пол и склонив голову и обязательно в конце добавлять титул. Он боится хорошего отношения от дворянина, вот потому и грубит - защитная реакция, только и всего. - Допустимо, - дворецкий не стал спорить. - Но что, если это только первый шаг? К примеру, вы знаете, что он отправляется обедать? Но не со слугами, а с вашей женой! - В самом деле? - Столас удивился, но тут же обрадовался. Ему понравилась эта своеобразная игра - Бартоломью будет приводить аргументы, а сам принц их опровергать. - А может быть Лурам на неё так повлиял? Между прочим, за вчерашним ужином она называла его по имени, не кричала на него, не придиралась до мелочей - что если он ей действительно понравился, станет ей хорошим другом? - Не хочу уподобляться Лураму и говорить грубости, но скорее Ад замёрзнет, чем ваша жена станет лучше относиться к бесам. Да и как вы это себе представляете - что какой-то безликий бармен с первых дней смог так повлиять на закоренелый характер одними коктейлями и чаем? Это даже звучит смешно! Принц задумался. Безликий... безусловно, для слуги хорошая характеристика - не привлекает лишнего внимания, и легко заменим любым другим. Но как для личности? Только сейчас Столас понимал, что совсем ничего не знает о Лураме - чем он живёт, чем интересуется, что ему нравится. На любой из этих вопросов принц не смог бы ответить при всём желании. Может быть, что-то удастся извлечь из внешнего вида? «Осанка ровная и прямая, движения четкие и выверенные, манера говорить убедительная, притом не как у хозяина ресторации, но как у образцового военного. А что до внешности, то тут сложнее – да, Лурам весьма красив, но в нём нет ничего милого, не за что зацепиться. Нет в нём искорки, огонька, той самой перчинки и это очень большое упущение. Ведь всем хорош – высокий, стройный, крепко сложенный, одной улыбкой сможет соблазнить даже самую упрямую барышню. Лурам. Имя даже как будто создано, чтобы выкрикивать его в ухо любовника, вцепившись ногтями в алую спину. Но сам носитель имени отвергает свои таланты или просто упивается собственной властью и разбиванием сердец. А вот мой Блици – милый. Он громкий, храбрый, страстный, постоянно говорит всё, что приходит ему в голову, не задумываясь о последствиях. Скучные глупцы называют это невоспитанностью и вспыльчивостью, для меня же – это квинтэссенция искренности! Ведь почему ещё его дерзости и пошлые словечки заставляют моё сердце так неистово трепетать?» - Всё это очень и очень странно, - подвёл итог Бартоломью, возвращая стакан. - Скриип зачем-то нанимает беса, прекрасно зная, как к ним относится леди Стелла. Позже этот же самый бес начинает грубить вам и мне, легко сумел найти общий язык со всеми слугами, которые наверняка снабдили его полезной информацией и сплетнями. А теперь Стелла приглашает его к себе на обед, как почётного гостя. И потом... Лурам не говорил с вашей дочерью? Может быть, какие-то секреты или тайны? - Да, говорил, - у Столаса похолодело в животе, но вовсе не от выпитого лимонада. - Вия его о чём-то попросила, о какой-то личной услуге, мне она говорить о нём отказалась, как и сам Лурам. Может быть, это какой-то незначительный пустяк, который важен лишь для неё самой? - Если бы это был пустяк, то она бы наверняка сначала поведала вам, а уже в последнюю очередь - доверила его слуге, - дворецкий был непоколебим. - Следите сами за его действиями, и как Лурам планомерно втирался в доверие, у него всё было просчитано заранее. Сначала - слуги, потом - жена, теперь - ваша дочь. Все они попали к нему в карман. И я боюсь представить, что если... - Что если? - срывающимся шёпотом спросил принц, заранее предположив неприятный ответ. - Как скоро дойдёт очередь до вашего любимого? Блиц, не так ли? Не хочу быть пессимистом, но если моя версия верна, то его возможные злоключения - это лишь вопрос времени. - Блици? - ужаснулся Столас. - Но он сильный и храбрый, он умеет сражаться, в драке стоит тысячи бесов! Лурам ничего ему не сможет сделать! - Напрямую - нет, но едва ли Лурам захочет сразиться с ним лицом к лицу. А если он предложит ему коктейль, прикрываясь душевной добротой и подсыпет в напиток что-нибудь нехорошее? К примеру, яд или какой-нибудь наркотик, чтобы выдать происшествие за несчастный случай? - Это всего лишь теория, - Столас не понимал, кого он хочет убедить в первую очередь - Бартоломью или самого себя. - Но при этом теория допустимая, - поправил его дворецкий. - Лурам - провокатор, а Скриип им руководит. Не забывайте, что этот грешник был нанят принцессой Стеллой со стороны и работает в первую очередь за жалование, а не по долгу службы, как я. Или же Лурам действует самостоятельно и доктор - точно такая же потенциальная жертва. Мой прогноз - скоро бармен себя проявит, он будет планомерно отсекать от вас всевозможные ниточки. Он заберёт вашу жену, вашу дочь и вашего Блица, оставив вас в уязвимом положении. - Что ты предлагаешь, Бартоломью? - осторожно спросил Столас. - Ведь не убивать же Лурама в самом-то деле? Что, если твоя теория не подтвердится, то что тогда? Мы убьём чьего-то сына, брата и друга лишь потому, что тот ведёт себя как неуживчивый ворчун? Нет уж, Бартоломью, я запрещаю тебе действовать такими методами, это просто варварство! - Как пожелаете. Когда-нибудь ваше милосердие и доверчивость вас погубят, принц Столас. Не хочу напоминать, но именно бес был ответственен за гибель ваших родителей, - старый бес снова помрачнел. - Все они - неблагодарные и ленивые мерзавцы, которые кусают кормящую руку, когда им становится скучно. - Но ты тоже бес, - Столас тоже окаменел лицом. - И мой Блици - один из них. По-твоему, он тоже неблагодарный мерзавец? - Извините, я правда не хотел обидеть ни вас, ни вашего любимца, - Бартоломью замялся. - Но нельзя игнорировать такие тревожные сигналы, которые поступают от нашего бармена. - Всё в порядке, и ты на меня не обижайся, - принц смягчился от вида стушевавшегося старика. - Что ты тогда прелагаешь делать с Лурамом? - Мы отследили его путь лишь по рабочей линии, - дворецкий зашагал из стороны в сторону, размышляя вслух. - Я постараюсь что-нибудь на него найти. У таких как Лурам обязательно должно быть что-то сочное и жареное, что-то такое, что он будет скрывать до последнего вздоха. Я просто уверен, что он работал не только барменом и официантом, но и был замешан в каких-то тёмных делах - не зря же он носит нож за поясом. - Попробуй, хоть я до сих пор и не очень-то верю во всё это мероприятие, - согласился Столас. - Может быть, ты установишь за ним слежку? - Уже выполнено, этим занимается мой племянник, Мурев, - Бартоломью с гордостью кивнул. - Надеюсь, что мальчишка не подведёт и не пострадает или того хуже - угодит под его сладкие речи. Но Мурев благоразумен и умеет выполнять мою волю без лишних вопросов, этому я его научил. - Прекрасно, - принц сам не заметил, как оба кувшина опустели. - Но я всё ещё сомневаюсь, что на Лурама что-то можно найти. При всей его дерзости, он может быть воспитанным, вежливым, тактичным, с хорошими манерами. Я бы даже сказал, что наш бармен настолько чистый, что хрустит как свежая простыня! Но Бартоломью юмора не оценил. - Каждому есть, что скрывать, ваше высочество. Чем ярче снимок, тем негатив чернее. И я это обязательно докажу - будем надеяться, что не слишком поздно.