Солдат и Инфанта

"Нет, не здесь. Здесь я уже был, эта рана вскрыта, обработана и зарубцевалась." Чёрная ладонь Столаса скользила по волнам беспорядочных и суетливых беспокойных мыслей, щёлкающих и шипящих, как хищные дуговые молнии или хищные рыбы с бескрайних морских просторов круга Зависти. Периферическое зрение принца улавливало шевеление губ его любимого беса, безвольно лежащего на тахте, но не слышал ни единого слова среди рокота, гула и потрескивания, звучащих в его голове, словно рука Столаса стала утлым судёнышком, попавшим в ужаснейшую бурю. Одно неверное движение, одно ошибочное промедление, один упущенный миг, и корабль перевернётся, расколется надвое и навсегда сгинет в морских пучинах, но тут цена за ошибку куда выше. На кону стоит рассудок и доверие его возлюбленного. Его Блици. - Сейчас-сейчас, потерпи, мой милый, - пробормотал Столас, мысленно задавая новый курс поиска. Перепонки в голове демона-совы затрепетали, как паруса при попутном ветре. Кажется, он на верном пути: вздохнув и сосредоточившись, ирреальные когти руки копнули мысли Блица, погружаясь в грязный, тинистый омут утрат, гнева, угрызений совести и душевной боли. Блиц нисколько не изменился - он был всё тем же дерзким и нахальным бесом, который всегда был готов посмеяться в лицо опасности, сунуть средний палец под нос Жнецу и отпускать сальные шуточки даже положив на плаху собственную голову, но лучше ему не становилось. Он был из той породы демонов, которые никогда не позволяют себе даже намёк на слабость - Блици мог храбриться как рыцарь, мог провокатировать как опытный дуэлянт, но за фасадом этой дамбы скрывалось мощнейшее цунами из подавленных воспоминаний, мыслей и чувств. Блиц всякий раз или отшучивался, или огрызался на любые невинные вопросы касательно себя самого, а к своим мыслям и снам не подпустил бы и на пушечный выстрел, но Столас очень хотел помочь, потому что ночные кошмары никогда не отпускали его любимого. Принц был необычайно рад тому, что Блиц, после долгих уговоров, сумел подавить гордыню и едва заметным кивком согласиться на помощь. Столас тогда спал по два-три часа в сутки, превращая аккуратно рассортированные библиотечные книги и образцы в царство хаоса, но не ощущал при этом усталости - Блици наконец-то попросил что-то настоящее, что-то действительно ему нужное! Не найдя в собственной библиотеке ничего полезного или действенного, демонический князь обратился к своему двоюродному брату - извинился за долгое молчание, принёс подарки, начал разговор издалека, как это принято у дворян. Мальфас, смерив своего родственника холодным взглядом своих ледяных ярко-синих глаз, долго молчал, выслушивал спешные речи и важность этой просьбы для самого Столаса. Зелья, снадобья и лекарства, которые бы подавляли кошмары, действительно существовали, но при этом имели внушительный ряд побочных эффектов, главным из которых была зависимость вплоть до бессонницы при отказе от препарата, что привело бы к огромному списку психических расстройств, начиная от нервных срывов и апатии, вплоть до психозов и натуральной деменции. Потом губернатор Мальфас вновь столь мучительно подвергнул сомнению чувства, которые Столас испытывал к своему любимому бесу, но потерпеть стоило: в деле появилась новая ниточка, которая вела к самому Асмодею - великому королю и лорду Разврата, воплощению смертного греха Похоти. Тут уже помог Бартоломью, дав верные советы и наставления для неопытного в подобных делах Столаса - начать подступаться к королю постепенно, с самого низа и небольшими шагами, чтобы обратить на себя внимание. Это оказалось сделать не так-то и трудно, с учётом того, что паутина сферы влияния Асмодея распространялась на целый круг! Вложиться в ремонт заведения, ссудить немного денег на запуск фабрики, преподнести какое-нибудь изысканное украшение в подарок одному из протеже его величества, и при этом всякий раз обязательно попадаться Асмодею на глаза, не теряя такта и скромности. Столасу стоило немалых трудов и не меньшего количества денег и драгоценностей, чтобы получить доступ к этому заклинанию, но цена того стоила, а благодаря ловкости и хитрости его верного Бартоломью во всём, что касалось цифр, финансов и бухгалтерии, Стелла так ничего и не прознала про траты, и даже если бы этот обман и раскрылся, то Столас бы не устрашился встретить гнев своей жены лицом к лицу. Да, Столас сумел привлечь к себе внимание Асмодея, смог попасть к нему на аудиенцию, но чего князь уж точно не ждал, так это свои потраченные деньги и золото, лежащие на столе переговоров аккуратными стопками, и самого короля, испытывающе рассматривающего горе-подхалима всеми своими тремя головами: козлиной, бычьей и петушиной. - Ну? - нетерпеливый, раздражённый голос воплощения Похоти наполнил Столаса ужасом. Одно неосторожное слово, один неверно истолкованный жест, и князь провалится под этот тончайший лёд. - Как прикажете вас понимать, князь? Мы с вашей супругой, которая ведёт дела дома Сидиус, сейчас не в самых тёплых отношениях, а вы, без всяких причин и договоров, начинаете так щедро инвестировать в мои проекты. Это... настораживает, знаете ли, а потому я бы предпочёл услышать от вас ничего кроме правды. Столас, теряя надежду вместе с вылетающими из него словами признания, больше всего захотел как-нибудь незаметно раствориться в воздухе, лишь бы не испытывать на себе этот жуткий, наполненный свирепостью взгляд находившегося перед ним Асмодея. Нет, князь видел короля и раньше, но только издалека и мельком, а теперь, вблизи, в личном кабинете Асмодея, король внушал страх и трепет. Он был едва ли не втрое выше Столаса и пятикратно шире в плечах: центральная и главная голова, принадлежавшая петуху и украшенная цилиндром с двумя длинными павлиньими перьями, жадно и цепко разглядывала Столаса блестящими оранжево-жёлтыми глазами, в то время как правая и левая головы постоянно вращались, прыгали и корчили гримасы в неоново-ярком лазурном оперении на шее. Когда Асмодей, выслушивая объяснения Столаса, перекинул одну из своих украшенных шпорами ног на другую, лазурные перья у основания хвоста колыхнулись, и князь неожиданно подумал о том, что его заинтересовал совершенно неуместный и глупый вопрос: а под сюртуком всё ли его тело покрыто таким ярко-голубым роскошным оперением или же местами оттенки темнее? На этот раз неумение носить маску как большинство дворян и неспособность к притворству и лжи даже в собственных мыслях сыграли для князя добрую службу, а неловкий рассказ об истинности своих желаний и намерений в совокупности с этим по-детски искренним и неловким мысленным вопросом вызвал не гнев и насмешки, а ласковый смех и искреннее рукопожатие, вслед за которыми последовало чаепитие, непринуждённая беседа и предложение дружбы в обмен лишь на одну, самую редкую адскую валюту - честность. Столас немного гордился своим успехом: многие дворяне лебезили и унижались перед Асмодеем, желая получить его покровительство и услуги, но всякий раз получали только сухое "спасибо" и те самые длинные речи из высшего общества, когда можно сказать очень много слов, и при этом не сказать ровным счётом ничего. Король отвечал тем же, как к нему обращались: ложью на ложь, пустыми любезностями на ничего не значащие слова лести, и дружбой на дружбу, как в редких случаях, под который попал и сам князь. Асмодей... нет, Оззи был необыкновенно добрым, умным, щедрым и деловитым демоном. Он всегда был приветлив и шутлив со своими настоящими друзьями, он умел говорить уверенно и убедительно, но никогда бы не стал навязывать другим свои взгляды: как древнее воплощение греха и опытный дипломат, Асмодей скорее бы усомнился в твоих убеждениях и взглядах и дал тебе пищу для размышления и переосмысления собственного мнения. Блиц был согласен довериться Столасу, а Асмодей не отказал бы князю с нужным заклинанием хождения по подсознанию и снам. Всё складывалось как нельзя лучше, но оставалась одна очень серьёзная проблема: король наверняка бы спросил, а для чего Столасу понадобились такие знания, и ложь не была приемлемой опцией. За долгие века существования его величество умел распознавать лживые речи ещё до того момента, как его собеседник успеет не то что открыть рот, но даже дать росток мысли об обмане. Невзирая на то, что с самого зарождения Ада моральные устои и заповеди оставались для большинства пустым звуком и препятствиями на пути к достижению собственных целей, некоторые вещи всё ещё подвергались осуждению, особенно среди дворянского сословия Преисподней, где только и ждали удачного случая вонзить нож в спину или уничтожить своего врага ради чувства морального удовлетворения. Слабостями считались нелюбовь к насилию и жестокости, отсутствие фанатичного прагматизма и меркантильности, но особенное презрение незаслуженно заслужил способ насыщения Волей из искренней, настоящей и бескорыстной любви, полученной не из слепого восхищения, но рождённой в первородной чистейшей эмоции. Мстительность, алчность, насилие, порочность, кровавые жертвоприношения: львиная доля аристократии предпочитали насыщаться Волей примитивными методами, но всячески отрицали своё животное начало, придавая грубым способам некий изысканный флёр. Заклания стали преподноситься как театральные пантомимы, бьющиеся на аренах гладиаторы носили богато украшенные костюмы и совмещали навыки война с искусством танца, но для Столаса и других дворян старой школы кровопролитие всегда оставалось таковым, и неважно, чем будет вырезано сердце из груди жертвы - золотым ножом или костяным. И, к невероятному счастью Столаса, Асмодей целиком разделил его взгляды и точку зрения на Волю. Да, это казалось чистейшим абсурдом: возникшее с момента Грехопадения людей и дожившее до текущего дня двадцать первого века воплощение Похоти, которое воспевало любое проявление разврата, блуда, разнузданности, безнравственности, побуждающее оставить брачные узы и забыть самого себя в огромном клубке беспорядочно спаривающихся существ, всерьёз рассуждает о любви и верности? - Столли, друг мой! То, что я - воплощение Похоти, вовсе не значит, что я отрицаю и презираю любовь, - улыбнулся Асмодей, протягивая князю свиток с заветным заклинанием. Блиц, не зная, что и ожидать от первого сеанса сомнамбулической прогулки, испуганно жался к ногам Столаса и едва заметно дрожал. - Да, я честен с тобой, но это вовсе не значит, что я не должен забывать о своём имидже в высшем обществе. Лицемер ли я? Возможно, но разве не лицемерны все те пустомели, лизоблюды и балаболы, с которыми мне приходиться иметь дело? Впрочем, это уже моя забота, а нам предстоит поговорить об этом серьёзном деле - тебе понадобятся мои навыки, ведь это заклинание не из самых простых. Но не стоит так переживать! Я ведь буду рядом и обязательно вам помогу! Скажем так... я тоже кое-что знаю о помощи своему спутнику. "Absolutio Rationis. Это заклятие предназначено для допросов высшей степени, в случае если осужденный отказывается признавать свою вину или же разум осужденного подготовлен должным образом, смотреть примечание «Bastion Causa». Применение в качестве средства оказания психологической помощи допустимо, но не рекомендуется без квалифицированного специалиста по протоколам «Magister Interrogations», «Magister Garotte» и «Magister Occulta Pugione» высшей категории." Это был четвертый сеанс, который пока длился едва ли больше часа, но для Столаса, покрывшегося холодным потом от напряжения и часто моргающего уставшими глазами, как будто пролетела целая неделя. Тихо скрипнули суставы протезированной руки и лба совы-демона коснулась сухая и прохладная чистая тряпка - как всегда вовремя подоспел Физзаролли, первый хореограф и великий конферансье, а по совместительству старый друг Блица и партнер Асмодея, и не только в плане ведения бизнеса. На публике Физзаролли был преуспевающим бесом, которого судьба сначала от всей души пнула с носка, а потом подняла из грязи и расцеловала в обе щеки. Ещё в молодости Физз получил ужасающие травмы в результате несчастного случая во время выступления, где молодой бес-акробат исполнял свой смертельный номер в честь дня рождения Асмодея. К своему стыду, Столас так и не запомнил число лет, хотя сам Оззи пересказывал историю их знакомства уже бесчисленное количество раз. Номер звучал безумием: акробатические номера на трапеции под огромным потолком поместья над специально оборудованной ямой со множеством настоящих, остро заточенных стальных шипов и холодного огня! Да, Физз долго и упорно тренировался, репетировал этот номер по сотне раз на дню как заведённый, но всё его умение и навыки рухнули в смертельную ловушку вместе с самим циркачом. Неизвестно, была ли это ошибка самого эквилибриста или же кто-то намеренно желал испортить торжество, но праздник был сорван - Физзаролли, выполняя очередной головокружительный кульбит, не сумел допрыгнуть до трапеции и стремительно полетел навстречу своей смерти. Беса удалось спасти, Асмодей сам вытащил едва живого акробата из ямы, сам подпитывал его лечащей магией до прихода личного королевского лекаря, но даже врачебное искусство оказалось бессильным: да, Физзаролли сохранил жизнь, но ценой практически всего. Сгоревшие практически до костей конечности и хвост пришлось целиком ампутировать, торс практически полностью обгорел до незаживающих молочно-белых пятен, чудом удалось сохранить что-то от некогда великолепных огромных рогов, но вот ожоги в душе беса, потерявшего весь свой смысл жизни в одночасье, были неисцелимы. Да, Физз крепился и хриплым голосом всё так же каламбурил касательно своего положения, вызывая у Асмодея совершенно неприемлемый к данной ситуации смех, но что его могло ждать дальше? У циркача не было больших сбережений, после таких травм можно было бы позабыть о дальнейшей карьере акробата, как и о прежней жизни в принципе, а директор цирка по имени Кэш, услышав о произошедшем, лишь сообщил о том, что не в силах содержать бесполезный голодный рот и просто-напросто повесил трубку. Неизвестно, что побудило Асмодея одарить Физаролли своей щедростью: поиск лучших врачей, оплата протезов ручной работы, многочисленные дорогостоящие операции, курс реабилитации и необходимость зорко следить за поведением новых конечностей было только верхушкой айсберга. Его величество всегда находил для Физза время, несмотря на загруженность графика, сам умывал и обтирал влажной губкой своего любимца, постоянно ободрял и поддерживал, подскакивал и успокаивал во время приступов ночных кошмаров. Со временем, поправившись, Физзаролли отплатил Асмодею стократно, и речь шла вовсе не о деньгах: может быть, на публике Физзароли и Асмодей были деловыми партнерами, которых объединяет только общий бизнес, крупные суммы денег и необходимость поддерживать весь этот огромный механизм круга Похоти, но Столас видел через эту напускную холодную завесу настоящую, натуральную симпатию, и как они обмениваются ласковыми взглядами и смотрят друг на друга как на самое дорогое сокровище в этом мире, словно здесь нет ни работы, ни осуждения, ни опасности разоблачения, ни тревог. "Надеюсь, что когда-нибудь и мой Блици посмотрит на меня точно так же." - Спасибо, Физз, - коротко кивнул Столас, наконец-то что-то нащупав кончиками когтей. Отстранив арлекина тихим шипением, принц прижал свои настоящие пальцы к метке на лбу Блица, а метафизические когти - к складкам мыслей. "Блици, мой хороший. Не бойся, это я, Столас. Пожалуйста, впусти меня. Покажи мне свои утраты, раздели со мной свои горести и печали. Я не стану думать о тебе хуже, клянусь тебе!" И Блиц, как и всегда поколебавшись, поддался - по ощущениям, на Столаса обрушилась целая лавина, погребая принца под тяжёлым ледяным настом. "Я совершил столько ошибок, Столас. Я так облажался! Это было ошибкой, но я был молод! Я не умел выражать себя, меня никто не учил как нужно правильно проявлять свои чувства и эмоции, мне казалось чем-то постыдным жаловаться на свои проблемы и слабости..." "Блици, ты..." "Нет! Это не оправдание, я знаю об этом, Столас! Ты ведь уже видел столько грязи внутри меня! Моя извечная зависть к Физзу, что стала причиной его травмы! Моя трусость, из-за которой сгорел цирк, а в пожаре погибли моя мать и сестра! Моя алчность и трусость, которыми я так сильно ранил Веросику, а ведь она так сильно любила такую сволочь, как я! Я помню, как она хвасталась своей новой татуировкой - сердцем с моим именем, которую наколола прямо себе на плече, не боясь осуждения или проблем с фанатами! Я не заслуживал её любви, и какой же подлостью я отплатил ей за всё добро, что она сделала для меня!" "Блиц, мой хороший. Ты - не трус и не подлец. Ты нашёл в себе смелость признать свои ошибки, встретиться с ними лицом к лицу и даже самостоятельно попросить прощения у всех, кого ты обидел в своё время. Ты стараешься, истово стараешься, и я это вижу! Все это видят, поверь мне!" "Да, я стараюсь. Но толку от моих стараний? Все, кто мне доверял и верил, кому я успел навредить, выплёвывают моё имя как проклятье, с этой трижды мерзкой Ø на конце!" Мысли в голове Блица немного успокоились, позволив Столасу выдохнуть, но тут же принялись заново бурлить, как прорванная плотина. Но эти мысли застигли демонического аристократа врасплох. "Я всей душой хочу искупить свою вину и исправить всё, что я натворил. Я был безумно рад тому, что это дерьмо в моей голове можно разгрести, и что многие всё ещё хотят мне помочь. Одному Абаре известно, как долго я был таким тупым и слепым эгоистичным слепцом! Я не знаю, сколько бы я ещё протянул со всеми этими проблемами, но ты, Столас, именно ты меня так долго терпел и продолжал докапываться до истины! "Блици..." "Не перебивай, Столас... пожалуйста. Я ведь отмерял каждый сеанс по количеству моих сердечных ударов - даже с учётом скачущего пульса, в среднем каждый из них занимал ровно час. Четыре сеанса - четыре часа, а по ощущениям прошло четыре года. Я до сих пор не могу даже примерно представить, как много ты для меня сделал!" От этих слов глаза Столаса намокли, в горле встал комок, а щёки вспыхнули, как маки. Он не мог представить, что его любимый бес, привыкший отвечать дерзостями или грубостями, действительно так о нём думает! В следующей мысли, что князь пытался провести в подсознание своего возлюбленного, уже не было никакой уверенности, а лишь полу-приятный и полу-пугающий душевный трепет. "Блици... но так бы поступил любой твой друг! Физзаролли, Милли, Мокси, твоя дочь Луна!" "Да, Столас. Но ты так поступил первым. Именно ты. И я очень это ценю." Просыпающийся Блиц застонал и приоткрыл дрожащие веки, и Столас отстранился назад. Ещё один вскрытый душевный нарыв, ещё одна вспышка пережитой заново душевной боли, но на этот раз пережитой вместе с кем-то понимающим. Должно стать легче. - Эй, Столас, - бес криво улыбнулся и помахал слабой ото сна дрожащей рукой. - Спасибо тебе. - Конечно-конечно, - проворковал принц, бережно подхватив когтистую руку в беспалой перчатке с позолоченной вставкой-кастетом, и прижался к красным пальцам своей пернатой щекой. Наконец-то Блиц перестал отдёргивать свою руку в подобные моменты нежности, даже перестали ощущаться напряжение и тревога. - Ты молодец, Блици. Ты делаешь очень большие успехи, а теперь тебе нужно немного отдохнуть, а мне - поговорить с Асмодеем. Я вас оставлю ненадолго, хорошо? - Я за ним присмотрю, - хрипловатый и скрипучий, похожий на зажёванную кассетой магнитную ленту голос Физзаролли ответил незамедлительно. - Думаю, что и нам есть что обсудить. Когда расшитая горностаем алая мантия и совиный хвост скрылись за высокими дверями, Блиц отвернулся от Физза - говорить всё ещё не хотелось, а длинные и постоянно бегающие пальцы свидетельствовали о том, что бес снова задумался. БлицØ. Блиц. Блици. Блиц-криг. Блиц-тательный. Большинство знакомых с Блицом при всём своём желании не сумели бы представить его имя рядом с любым глаголом, подразумевающим какую-то умственную деятельность сильнее инстинктивной, и это была бы их первая и последняя ошибка. Блиц умел думать. Именно ум и хитрость помогли ему не сгинуть в Аду и подняться из посредственного клоуна, падающего на манеже грязного циркового шатра, до владельца преуспевающей компании заказных убийств. Блиц обладал железными нервами, чтобы не паниковать и принимать быстрые правильные решения в исключительно опасных ситуациях, и горячим сердцем, чтобы заботиться о своих подчинённых, но вот холодная голова быстро растаяла под действием совершенно безумной, иррациональной и, порой, непонятной для самого Блица логики - но ведь на то он и был самим собой. Ещё с детства Блиц уяснил, что окружающему миру на него плевать. Постоянные подзатыльники от вечно пьяного отца научили юного беса исхитряться и изворачиваться, ища способы избегать наказания за любые проступки. Кэшу было безразлично откуда его сын-растяпа доставал деньги, если те можно было потратить на выпивку - так Блиц научился ловко обчищать карманы посетителей цирка, что те даже ничего не могли заподозрить. Но Блицу хотелось чего-то большего, чем быть простым мелким воришкой, ему надоело постоянно отдавать почти все свои деньги за покровительство - он сам хотел командовать. И Блиц давно бы ушёл, оставив храпящего папашу без гроша в кармане, но одна лишь мысль о том, что Кэш обрушит весь свой гнев на мать и сестру, вымещая свою тупую, пьяную злобу на этих беззащитных созданиях, заставляла Блица терпеть и дальше. Да, это был всего лишь несчастный случай. Да, в том пожаре не было вины самого Блица. Да, он сам пострадал в огне, который уничтожил жалкие накопления и унёс жизни немногочисленной труппы, в том числе и всей семьи. Об отце сам бес не горевал, но мать и сестра - это было другое дело. Первая гнилая рана, которую Столас вскрыл и помог обработать. Блиц это сумел принять, но не сразу. Чтобы тебе поверили, смешайте десятую часть правды и девять частей самой мерзкой лжи - за этот поступок Блицу всё ещё было необычайно стыдно. Ведь тогда, во время очередного разговора "по душам", бес поведал Столасу крупицу своего прошлого вовсе не потому, что желал открываться - пытливый и деловой взгляд Блица углядел в доверчивом принце курицу, что сидит на золотых яйцах. Гримуар Столаса - эта чудесная книга, позволяющая своему владельцу бесприпятственно перемещаться между Преисподней и миром людей и обратно, лишила начинающего киллера сна. Мысли о том, какие возможности предоставит столь ценный артефакт для его бизнеса, привели шестерни и поршни в голове Блица в непрерывный процесс работы. В Ад ежедневно попадает бесчисленное число грешных и порочных душ, каждая из которых уверена в двух вещах: ошибочности небесной судебной системы и том, что наказание должен понести кто-то другой, оставшийся на грешной людской земле. Неверные мужья, сварливые жёны, подлые деловые партнеры, надменные коллеги по работе - ах, если бы у меня была хотя бы одна возможность вернуться обратно и утащить эту скотину за собой, в Ад, на веки вечные! Всего один-единственный шанс, я бы не пожалел никаких денег! Блиц не стал упускать такую возможность - оставались технические детали. Столас, хоть и был наивен и доверчив, но он точно не был круглым ослом, который бы просто взял да и отдал гримуар на вечное пользование. Хоть Блицо совершенно не был знаком с политическими играми, но примерно мог предположить возможные последствия такого действия: пострадал бы он сам, его коллеги, его дочь и сам Столас, к которому бес успел сильно привязаться, как бы он сам это не отрицал. После болезненного и мучительного расставания с Веросикой Блиц с рогами ушёл в работу, принимая контракты на устранение пачками - наступило лето, самый сытный на работу сезон. Люди отправляются в отпуска, встречаются, влюбляются, изменяют, ссорятся, злоупотребляют алкоголем и наркотиками - нельзя упускать такую возможность! Но, в первую очередь, позаботиться о Луне - своей приёмной дочери, которую Блиц любил как родную кровь. Молодая адская гончая сейчас проходила этап взросления, а потому требовала удвоенного внимания. Да, добродушная и заботливая Милли вместе с рассудительным и отзывчивым Мокси очень сильно выручали Блица в плане взаимодействия с дочерью, и Блиц это очень сильно ценил - а узнав о том, что дочь Столаса переписывается с Луной как с лучшей подругой, бес взглянул на демона-князя с совершенно иной стороны, уважая в нём качества хорошего отца. Да, каждый мало-мальски уважающий себя бес, поднявшийся из грязи, был просто обязан гордится своей свободой и независимостью, не утруждая себя какими-то узами и ограничениями. Если тебе нужны деньги, то ты берёшь в руку пистолет или нож и идёшь брать эти деньги. Нужна машина - выбей стекло. Нужна женщина - срывай с ветки, как созревший плод. Насвинячил там, где ты ешь? Суешь пушку за пазуху или ремень брюк, сворачиваешь в карман деньги на первое время или краденые кредитки и вперёд, готовый к походу или необходимости залечь на дно. Ад может дать тебе больше, если ты достаточно смел и силён. Но Блиц наконец-то обрёл семью, о которой всегда мечтал. Да, он всё ещё оставался импульсивным и эпатажным клоуном без царя в голове, но Блицо старался быть хорошим другом для парочки Милли-Мокси, которых он для себя называл М&М, и хорошим отцом для Луны. И в этой жизни надо было что-то поменять, такой ритм жизни переставал устраивать всех: Мокси всё чаще предлагал Милли сменить работу на что-нибудь менее рискованное, и с каждым днём бесовка всё больше и больше склонялась на сторону супруга - желание стать матерью перебарывало любовь к деньгам и азарту драки, которое вшито в подкорку мозга любого беса с круга Гнева. Да и Луна ворчала и огрызалась уже не из-за переходного возраста, но потому что действительно боялась за жизнь своего отца и М&М, которые стали для неё кем-то большим, чем просто коллегами Блица. А теперь добавился Столас, который мог бы стать идеальным партнером: он уважал Блица, относился как к хорошему другу, честно смеялся над его плоскими шутками и неудавшимися фокусами, которыми бес пытался его развеселить, а самое главное - даже зная обо всём, через что Блицо прошёл за свои двадцать пять лет жизни - Столас не отвернулся от него, не оттолкнул и смотрел на него не с презрением или с жалостью, но с состраданием и сочувствием. Да, принц порой мог себя вести излишне театрально, но они никогда не ссорились, даже если порой Блиц, в моменты крайней уязвимости, вёл себя совершенно невыносимо. И теперь, если Столас уйдёт, Блиц потеряет что-то очень важное. Партнера, которого можно действительно назвать своим. Плечо, на которое можно опустить усталую голову. Спутник, настоящий, любимый и любящий. Физзаролли тихо кашлянул, и Блиц набрал воздуха в грудь. Столас не зря ему помогает, он сам идёт правильной дорогой - надо сказать эти слова. Он смог отпустить смерть родных, смог попросить прощения у Веросики и получить что-то вроде принятия, теперь на очереди - Физз. Как и всегда в такие моменты, злость на самого себя и муки совести сплетались воедино где-то в груди Блица, аккуратно под медальоном - единственным уцелевшим в пожаре напоминании о родной матери. Позволив этим двум мерзавцам душить друг друга в крепких объятьях, Блиц повернулся к полу-бесу, полу-киборгу. "Незаслуженно брошенный тобой друг." От одного взгляда на эти чёрные, покрытые воронением конечности, похожие на суставы змеи и на огромный атласный шутовской колпак с бубенцами, прикрывающий обломанные остатки некогда великолепных тяжёлых рогов, у Блица заныло под сердцем - бес до крови закусил нижнюю губу, опустил глаза и ссутулился. Физзаролли имел полное право ненавидеть и презирать его, а тот лишь положил ему на плечо свои механические тонкие пальцы - лицо киллера искривилось от жалости к самому себе, клеймо на лбу пошло складками морщин. - Физз? - голос подло затрепетал, не хватало только слёз. - Я здесь, Блиц, - сиплый, но дружелюбный голос беса звенел готовностью протянуть руку. - Я здесь, чтобы помочь. Ты ведь за этим пришёл сюда? Слышал, у тебя полно забот. - Да, можно и так сказать, - Блиц до хруста сжал кулаки. - И ещё, я бы хотел извиниться перед тобой. - За что? - складки загримированной кожи, где должны были бы быть брови Физзаролли, взлетели кверху. - За то, что ты так долго со мной не общался? Да, почти пятнадцать лет, немало воды утекло, но ведь мы же с тобой встретились! Твои дела идут в гору, да и я в грязь лицом не ударил! - Нет. Это я виноват в том, что ты так пострадал на выступлении. В комнате воцарилось гробовое молчание - лишь мерно стучали стрелки в часах и лёгкий сквозняк колыхал занавески, оба беса даже не решались вдохнуть. Наконец, Блиц смог открыть рот первым - голос был визгливым, испуганным. - Я тебе всегда завидовал, Физз! Ты всегда был первым номером в цирке, Кэш называл тебя своим родным сыном, в то время как я, его настоящий сын, получал только подзатыльники и уборку в зверинце! Ты лучше всех танцевал на проволоке, кидал ножи, жонглировал и прыгал на трапециях! Я изо всех сил старался, чтобы превзойти тебя, но у тебя получалось всё это так легко, что как будто ты даже не стараешься и просто родился с таким талантом - это было просто нечестно! И когда тебя пригласили выступить на дне рождения Асмодея, я... я... я загадал желание, чтобы с тобой случилось что-то плохое! Что-то, могло бы заставить тебя хоть немного вспотеть и приложить усилия для достижения успеха! И оно, похоже, сбылось. Блиц вцепился когтями в своё лицо и шумно, громко завыл - все остатки сожаления, которые он вложил в свои слова, теперь текли по щекам сквозь сжатые пальцы. Наконец-то он смог признаться в содеянном перед своим лучшим другом, который так страшно пострадал из-за него. Чёрный яд вины выходил из бесовского сердца с мучительной медлительностью, рывками, как застрявшая в старом дереве тупая пила, но пустоту заполняло чувство облегчения. - Блицо, - бес вздрогнул, услышав своё имя. В скрежещущем голосе полу-механических связок не было ни гнева, ни ярости, но благожелательность. Таким же голосом маленький Физзаролли подбадривал маленького Блицо, когда непослушные воздушные шары болезненно взрывались в руках, вместо превращения в жирафов и пуделей. - Ты не виноват в том, что случилось со мной. Блиц нервно сглотнул - после таких слов обычно следовало "но". Только в фильмах и детских книжках бывает хороший конец. - Нет, ты, конечно, та ещё завистливая свинья, раз пожелал мне брякнуться на все мои косточки и пораскинуть мозгами, но в случившемся нет твоей вины, - Физз расхохотался, да и Блиц улыбнулся сквозь слёзы. - Давай-ка рассуждать вместе, хорошо? Я начал выступление в 21:00, сразу после фейерверков. - Ты это помнишь? - удивился Блиц, утерев нос рукавом. - А то, такое уж точно не забудешь! - оскалился бес. - Ты, чтобы утихомирить обиду и зависть, решил сначала занять свои руки и голову уборкой - на это у тебя ушёл час, а то и два, если ты это решил сделать на два раза, чтобы точно успокоиться. А потом ты пошёл попроведать своих любимых цирковых лошадок, где бы и провёл около ещё одного часа. Итого... - Полночь, - кивнул киллер. Хотя этим событиям было уже пятнадцать лет, но голос Физзаролли и приведённые им рассуждения были убедительны, так что время примерно сходилось. - Но к чему эти слова? - Ты мог пожелать мне чего-нибудь плохого не раньше, чем за полночь, - Физз сошёл на шёпот, в уголках его глаз тоже сверкнули капельки слёз. - Я попал на стол к хирургам ровно в 23:32, цифры задом наперёд и шиворот-навыворот! Поверь, когда во всём твоём теле такая боль, будто ты стал одним мизинцем и тобой как следует приложились об угол тумбочки, ты будешь готов отвлечься на что угодно и даже на настенные часы! А потому, ты ни в чём не виноват, Блицо - это был несчастный случай. Облегчение и прощение наполнили маленькое бесовское сердце Блица, беспокойный разум-зазывала наконец-то выписал ему билет на одно разрешение исцелиться и сбросить ещё одну ношу со своих плеч, вдохнув полной грудью. Ещё несколько таких шагов, ещё несколько минут страха, а потом он наконец-то сможет полноценно себя простить. - Да и потом, - Физзаролли плюхнулся рядом на тахту и приобнял Блица, как в детстве. - Если бы я не поджарился в той яме, как сочный шашлычок, то никогда бы не смог познакомиться с Оззи! Разве мог обычный шут и арлекин мечтать о подобной шикарной жизни? Конферансье круга Похоти с королем всех кавалеров! Звучит неплохо, да? - Я... - Блиц не знал, что и сказать. - Я ведь всё равно сделал тебе больно. Мы ведь были друзьями, а я просто бросил тебя, боялся попасться тебе на глаза. - Я догадывался, что ты чувствуешь себя виноватым, - вздохнул Физз, пошевелив пальцами обеих рук. Чёрные суставы едва слышно выбрировали при движении. - Поверь, Блиц, как только я смог встать с растяжек и научиться худо-бедно говорить... - Говорить? - в горле у Блица пересохло. Он даже и не думал о том, как серьёзны были раны Физзаролли! - Связки пострадали, перед выступлениями приходится съедать пару таблеток чего-нибудь против боли и особо наглых фанатов, - шутливо пожаловался бес-киборг. - Я пытался тебя искать, Тьмой клянусь, Блиц! Особенно после того, как я узнал о пожаре в цирке... Мне жаль, что случилось с твоей мамой и сестрёнкой. Это действительно ужасно. - А потом я всплыл, когда был скандал с Веросикой, - глухо ответил Блиц. Имя певицы, которая никогда его не сможет простить за всё случившееся, пролетало по горлу потоком алмазного порошка. - Да, всё верно. - Слушай, Блицо, - вздохнул Физз, похлопав друга по плечу, - Да, ты наворотил дел, но ты стараешься наладить жизнь и загладить вину, даже если в последний раз ты расстался на самых паршивых условиях. Ничто из того, что ты можешь сделать сейчас, не может изменить того, что произошло - и это упрямый факт. Просто помни, что ты не один, и тебе есть к кому обратиться. Смех Асмодея гулко звучал в величественном и по-королевски пышном главном кабинете воплощения Похоти, когда король, наслаждаясь ароматным индийским чаем или огромной сигарой, припоминал какой-нибудь анекдот или курьёзный случай из собственной жизни. Столас, потягивая чай и смеясь от всего сердца, а не из вынужденной необходимости улыбаться очередному кредитору или спонсору, не мог не отметить разницы: насколько тусклыми и унылыми были стены его поместья, настолько помпезны были покои Асмодея! Не поддающееся исчислению количество зеркал в золотых и медных рамах, полки уставлены украшенными позолоченным орнаментом вазами древних империй, элегантно замерли статуэтки-канделябры, выполненные в виде танцовщиц и танцоров. По углам стояли гигантские чаши с расписными барельефами, освещая комнату с потолком в пять этажей умиротворяющим и романтичным мерцающим оттенком фиолетового холодного огня, а у дверей на балкон, как часовые, встали две статуи, выточенные из чёрного и красного дерева, как и дорогой паркет. Скульптуры изображали двух инкубов-близнецов, чьи деревянные глаза смотрели на весь мир всё так же соблазнительно, как это могли бы делать и живые. - Я ещё раз очень тебе благодарен, Асмодей, - начал Столас, но король лишь с улыбкой отмахнулся. - Просто Оззи, - все три головы воплощения Похоти так заразительно засмеялись, что и сам Столас не заметил, как начал улыбаться. А когда король слишком широко махнул своей ручищей и ударился костяшками пальцев об стену, то правая и левая головы лишь засмеялись ещё громче. - Ох-ох-ох! - простонал Асмодей, пригладив пострадавшую конечность. - С каждым днём мои покои становятся всё меньше и меньше! Ещё немного, и придётся сносить стены или жить на улице! А ведь в моём кабинете только-только закончили ремонт! Столас не успел ответить только что придуманной остротой, как окно осветилось белоснежной вспышкой ярчайшего света. Князь вскрикнул от боли, чашка выскользнула из руки и разлетелась на тысячу осколков от удара об пол - Асмодей тоже сморщился и потёр виски, перья на его шее встали дыбом. - Очередной разрыв между Адом и Раем, - печально подтвердил Столас, склонив голову набок и разглядывая осколки чашки. После того как принц сделал пасс рукой, крупицы драгоценного фарфора медленно задрожали и собрались воедино как в возвратной съёмке, возвращаясь обратно в пальцы князя. - Где-то совсем неподалёку, судя по яркости вспышки. Скоро будет очередной День Уничтожения: снова сидеть и трястись перед судьбой, новые жертвы, новая кровь, новая боль... - Даже в этой роскоши нельзя скрыться от печальной реальности, - вздохнул Асмодей, обводя зажатой в пальцах руки сигарой свои покои. - Особенно учитывая политические осложнения. - Простите... прости, Оззи, - князь тоже вздохнув, поболтав чай в кружке, которую он теперь держал обеими руками. - Я как-то даже об этом и не думал. - Не думал, - повторил король. - Последнее время я только и делаю, что думаю и ностальгирую по ушедшим временам. Я ведь лично знал твоего батюшку, Столаса Двадцатого - он был такой же меланхолик с золотым сердцем, навроде тебя самого. Хотел перекроить Ад, верил в то, что его действия - это лишь капли в море, но и море состоит из капель... Теперь мне только и остаётся, что править этим кругом, ожидая посягательств на мою территорию от этого трижды ненавистного Бегемота или его прихвостней, да вспоминать обо всём, что я потерял и что у меня отняли. Столас поник. - Пожалуйста, Оззи, не надо так говорить. Что-нибудь обязательно изменится, и обязательно в хорошую сторону! Я в это твёрдо верю! - Поаккуратнее со своими выражениями, Столас. За такие речи на тебя могут донести наверх и обвинить в государственной измене, даже меня могут отправить на эшафот, - беззлобно, но прямо предупредил Асмодей и тут же, как ни в чём не бывало, весело добавил с улыбками на всех трёх головах. - Но что-нибудь хорошее в нашей жизни точно есть! Так что будем наслаждаться моментом! У тебя есть бес, которого ты безгранично любишь и ради которого ты можешь перевернуть Ад и Рай! И у вас всё только-только начинается, ты только подумай, Столли! В такие моменты король Разврата больше напоминал художественного критика, который готов прямо сейчас низвергнуть новую работу на самое дно или же вознести её на пьедестал выше Олимпа. Столас не стал вмешиваться - Асмодей бы просто его не слышал. - Ты впервые почувствуешь этот запах озона и одеколона своего Блицо, когда вы будете прятаться от грозы и молнии! Как вы будете дрожать и прижиматься друг к другу, когда будет греметь гром, а молнии будут подстёгивать вас как кнуты! Или, может быть, вы отправитесь на нижние круги, впервые ощутите тающие снежинки на ваших щеках и будете греться горячим глинтвейном и обществом друг друга! - Асмодей наконец-то замолчал, чтобы перевести дух. - Небо меня раздери, Столли! Я тебе ужасно завидую! Ты даже не представляешь себе, как же здорово увидеть и оценить всю эту красоту впервые в жизни, особенно с кем-то любимым рядом, верно? - Верно! - Столас улыбнулся, впервые задумавшись о чём-то подобном. Может быть, это действительно случится и жизнь наладится к лучшему? - Столас, - незаметно подкравшийся Блиц подсел к князю рядом и нервно крутил большими пальцами. Физзаролли, проявляя чудеса акробатики и мастерство работы адских кузнецов, одним стремительным кульбитом перескочил через стол и обвился вокруг шеи Асмодея как боа, одарив своего партнера громким поцелуем в щёку основной головы. Такой поступок вызвал у короля низкий грудной смех, а у Столаса и Блица - лёгкую зависть с оттенком надежды. - Столас, - повторил бес, механически приглаживая свои огромные рога и прижав хвост каблуком высокого сапога, чтобы скрыть волнение. - Если у тебя нет никаких больше дел с Асмодеем... ты не против, если я тебя подкину до дома? Блици прекрасно знал, что Столасу ничего не стоило просто произнести два волшебных слова, взмахом рук открыть портал от кабинета Асмодея до своих покоев в поместье Сидиус, и оказаться дома за три секунды. Предложение подбросить на собственном транспорте от Блица могло значить только одно - всего лишь предлог, чтобы побыть вместе ещё немного. - Знаешь, что-то за этим чаем и колдовством я малость устал и потратил много сил, - Столас сказал эти слова чуть усталым и капризным тоном, с целью подчеркнуть свою измученость, а заодно - скрыть трепет восторга. - Буду тебе очень признателен, Блиц. Каждая поездка в микроавтобусе Блица, где Столасу приходилось прижимать колени длинных ног к подбородку, была подобна поведению беса в постели: быстрая, неудержимая, безостановочная адреналиновая гонка длиной в жизнь. Машина, ревя слишком мощным для такого типа транспорта двигателем, неслась по дороге быстрее ветра, подрезая все встречные машины, игнорируя уцелевшие единичные светофоры и чудом не сбивая зевак. Финальная остановка в считанных дюймах перед воротами поместья Сидиус как последний аккорд оркестра - и апплодисменты. - Столас, - неожиданно начал Блиц, вцепившись в руль и глядя перед собой. Князь склонил голову вбок - ноги и руки затекли, ныл прищемленный дверью хвост, но принц боялся спугнуть момент. - Я никогда не был хорош в словах, но ты - самый важный для меня демон. Нет, не только потому, что ты так возишься со мной, хотя я этого не всегда заслуживаю. И не потому что ты даёшь мне пользоваться своей книгой или потому что ты хороший любовник. Тут Столас неуместно хихикнул, не сумев сдержаться от подобной пошлости - Блиц тоже оскалился. - Ты, при всей своей силе и могуществе, относишься ко мне так, как ни к кому и никогда не относились во всём этом Аду. Я мог быть твоей игрушкой, твоим слугой, развлечением на пару-тройку одиноких ночей, когда тебя достанет твоя мегера, - на этом слове бес молниеносным движением прижал выставленный указательный палец к клюву Столаса, прежде чем тот успел укорить своего любовника касательно обращения к Стелле. - Ты действительно хочешь быть со мной, зная все мои недостатки и прошлое. До встречи с тобой моя жизнь была одной чёрной полосой, через которую я шёл лишь ради своей семьи, но теперь я хочу жить и ради тебя, и ради себя самого. Так что теперь, что бы мне не предложили, я не приму ничего кроме того, что у меня есть сейчас, потому что сейчас у меня есть всё. Надеюсь, что... - ... я тебя понял, мой милый, - Столас поспешно промокнул свои глаза носовым платком и вложил его в протянутую руку Блица. Тот, в своём стиле, неприлично громко в него высморкался, чем вызвал новый смешок у принца. - Ты подумал о моём предложении? - Выйти из дела? - Блиц вздохнул. - Да, я понимаю, уже обсудил это с Лункой и МиМо... Да, я оставлю компанию или продам её кому-нибудь другому, но у меня остаётся одно последнее дело, которое обязательно нужно уладить. Поверь, Столас, это очень важно, и тут дело даже не в деньгах - это дело принципа. "Мне рекомендовали вас как опытного в таких делах специалиста, мистер Блицо. Одно условие - цель должна быть устранена ровно минута в минуту. Выполните - будете щедро вознаграждены, провалите - будут последствия." - Мой маленький упрямец, - любовно фыркнул князь, игриво ущипнув Блица клювом за щёку как птенца. Тот, к радости Столаса, лишь тряхнул головой и улыбнулся - раньше он не позволял и таких нежностей. - Чего-нибудь хочешь? - Я бы не отказался выпить, чего-нибудь не очень крепкого, - начал Блиц и тут же спохватился. - Так, чтобы спрыснуть успех нашего начинания. И ещё... - Да? - Ты не возражаешь, если я приду за гримуаром чуть раньше, чем обычно? Просто... провести с тобой побольше времени. Если ты примешь, конечно. - Конечно, мой хороший, - мягко улыбнулся Столас. - Знаешь, у нас как раз появился новый бармен! Он просто виртуоз своего дела, у него такие вкусные коктейли, и никакой головной боли! А ещё он такая же вредная бука, как и ты! - Да? - недоверчиво спросил бес и тут же подозрительно прищурился. - Он симпатичный? - Блици, только не говори, что ты ревнуешь! - хохотнул демон, заметив, как его любимый стыдливо опустил голову. - Он хорошенький, но ты для меня всегда будешь самым красивым бесом, которые были, есть... - ... и будут есть! - Блиц, не изменяя своим привычкам, снова ввернул неудачный каламбур. И, как и всегда, Столас заливисто смеялся даже над самыми глупыми из его шуток. Что это есть, если не любовь? - Я уверен, мой милый Блици, что вы двое наверняка поладите.