***
Хёнджин искренне ненавидит октябрь. Месяц, когда холодно, а Новый год еще не скоро. Октябрь — как один большой осколок от стеклянной вазы, которую ты задел, когда тебе было 10 лет. И чувство вины, потому что пришлось спихнуть все на брата, походит на чувство одиночества, пока ты шагаешь к дверям консерватории, а вокруг деревья голые. Хотя, на самом деле, голые деревья поднимали настроение чуть больше, чем всё остальное. — Хэй, Хёнджин! Парень остановился и покрутился на месте. Через мгновение он заметил Джисона, который стоял в местной курилке. — Привет, — сказал блондин и подошел чуть ближе к другу. — Ты переписал тот дурацкий диктант? — начал сразу с важного Джисон и затянулся. На улице было холодно. Невыносимо холодно. Студенты бегали туда сюда, а кроссовки сырели из-за луж. — Твою мать, ты не мог вчера предупредить? Джисон улыбнулся. Не мог. Вчера он сочинял, или занимался самокопанием, он пока что не придумал как лучше назвать то, чем он занимался каждый божий день. Они постояли еще пять минут. В итоге парень сделал последнюю затяжку и выкинул сигарету. — Завязывал бы, — говорит Хёнджин. Джисон снова улыбнулся заботе друга, но ничего не ответил. — Тебе еще к декану зайти надо, — напоминает Хан, когда они уже зашли в здание. — Что бы я без тебя делал. Джисон обнимает одной рукой Хёнджина и треплет его за волосы. Они быстро оставляют куртки в гардеробе и идут к лестнице. — Наверняка бы забыл какое сегодня число или день недели. — Наверняка. Джисон услышал звук уведомления, удивился в своей манере и начал лепетать что-то по типу: «Черт, у нас вокал первым, я напишу тебе после пар, хорошо?» Хёнджин остаётся один в длинном коридоре. Снова думает, как сбежать с практической пары, снова думает, от какой октавы его вырвет, снова думает, что хочет взять карамельный американо в той кофейне, куда они последний раз ходили с Джисоном. Там работала очень милая девушка. Хёнджин очень любил болтать с ней о том о сём, пока она доставала его любимый чизкейк. Парень зашёл к декану и решил прогулять практическую. Он решил, что лучше лишний раз помечтать о сладостях, чем сидеть в кабинете, от которого сердце сжимается. Потом была история, потом Джисон со своей громкой речью, потом столовая, потом туалет и какие-то парни с сигаретами. Потом девочка с мятной конфетой, потом серые стены в репетиционном зале. — Тебе еще нужны те ноты для спектакля? — спрашивает Джисон, подсаживаясь к Хёнджину на мягкие кресла. Последнего передернуло. — Было бы здорово. Хёнджин очень хотел сам отвезти свое творение в театр, но никак не находил времени и сил. В итоге отдал Джисону, а тот кому-то другому. Так и получается, что Хёнджину придется ехать куда-то за ними. — Супер, тогда я дам тебе адрес, поедешь туда и заберёшь их, — парень снова глянул на время. Джисон постоянно смотрит на время, постоянно куда-то спешит. Эту привычку Хёнджин заметил еще в старшей школе. Он постоянно боится не успеть, но сам не знает куда? — И к кому ты меня отправишь на этот раз? Хёнджин, как и во все прошлые разы, в предвкушении. Друг постоянно направляет его к незнакомым людям. Он успел уже побывать у сестры бывшего одноклассника Джисона, у мальчика из института дизайна (у того парня были высоченные потолки с широкими атласными тканями на стенах, Хёнджин ощущал себя маленькой букашкой, пока стоял в проходе). Успел также посетить фотостудию с милейшими девочками, и последнее, что было — гончарная мастерская. — В этот раз будет художник. — Это квартира или мастерская? — спросил Хёнджин, потому что знал разницу. Он сразу же вспомнил как впервые побывал в мастерской своей крестной. Девушка запрещала трогать что либо, но Хёнджин не помнит, из-за чего это было, то ли из-за того, что они опаздывали на первый его концерт, то ли из-за того, что отец в тот день наговорил много плохих вещей. Зато Хёнджин помнит ванильные духи, пиджак отца, который как раз висел на перилах в мастерской, краски, разбросанные по всему полу. Слова Лисы, которые она говорила, пока застегивала пуговицы на его рубашке и надевала бабочку. Там было что-то вроде: «Твой отец не самый хороший человек, Джинни, но ты не он, не запори свой талант» Хёнджин до сих пор думает, что все-таки запорол. — Там всё вместе, — ответил Джисон, отвлекая его от очень четких воспоминаний, и отправил сообщение с адресом. — Класс. — Удачи, — напоследок сказал Хан, и они распрощались.***
Хёнджин вышел из консерватории и поплелся к остановке. Он любит автобусы, но не любит метро. У них с Джисоном был очень долгий спор об этом. Тот утверждал, что в метро интереснее, но Хёнджин считал, что там все постоянно спешат или бегут. Убегают. Хотя разница между всем этим не слишком большая. Но обоим нравилось придумывать истории про людей, которых они встречали. И автобусы для Хёнджина были отдельной вселенной, в которую можно было окунуться с головой. Кто-то разговаривает по телефону и улыбается, кто-то слушает музыку в проводных наушниках, кто-то кладет свою голову на плечо человека рядом, а в животе у него бабочки. Сегодня Хёнджин заметил парня в очках и с маллетом. В ногах у него был планшет на подрамнике. На такие еще бумагу натягивают и получается обычный холст. Парень помнит, как Лиса не любила сама мочить бумагу для этого дела, поэтому заставляла маленького Хёнджина включать душ и подставлять листы под него. На бумаге у парня был нарисован человек. Каждая мышца выделялась своим штрихом. Блондин не очень любил анатомию, она его пугала. И даже анатомические рисунки крёстной его отталкивали. Он отвел взгляд от планшета и глянул в окно. Парень с маллетом вышел на той же остановке, что и Хёнджин. Подошел к тому же дому, что и Хёнджин. Зашел в ту же парадную. Оба остановились у одной и той же двери. Хёнджин уже хотел было перепроверять сообщение Джисона, но парень с маллетом вдруг засиял. — Это вы Хван Хёнджин? Упомянутый неловко улыбнулся и кивнул. — Теперь понятно, я Феликс, — сказал парень с маллетом и начал открывать дверь. На ключах у него был брелок в виде утенка, ленточка с какого-то концерта, ультрафиолетовый фонарик и миниатюрная коробочка хлопьев. — Ты прости, что пришлось встретиться вот так. Я ожидал тебя на полчаса позже, — сказал Феликс и впустил Хёнджина внутрь. Тот вдруг вспомнил, что он ушел с последней пары, поэтому и пришел чуть раньше. Зайдя в квартиру, он сразу же начал оглядываться. Джисон не соврал. Мастерская и квартира в одном. На полу у стен стояли холсты и планшеты, в углу незаправленная кровать, затем в двух шагах воображаемая кухня (потому что настоящей её сложно было назвать). Хёнджин осторожно подошел к кровати и зачем-то, очень по-детски, легонько пнул ее. — Ты ведь за нотами? Ой, а на каком ты факультете? Как там Джисон поживает? Ты правда принимаешь участие в спектакле? Феликс светился. Хёнджина ослепляло. — Я да... я за... нотами, да. Феликс заулыбался. То ли от заикания Хёнджина, то ли от скрипичного ключа, который он заметил у того на руке. Он был нарисован фиолетовой ручкой. Хёнджин собрался с мыслями. — Я на фортепианном факультете, музыкально-инструментальное искусство если быть точным. Джисон отлично. А откуда ты про спектакль знаешь? Феликс начал разбирать свой рюкзак. Он вытаскивал длинные провода и тетрадки. Хёнджин стоял на месте и боялся двигаться. — Я Бан Чана через Йеджи знаю. Хёнджин удивился и нахмурился. Ему захотелось задать столько вопросов. Как Феликс познакомился с Йеджи? Как именно Джисон познакомился с Феликсом? Может Феликс тоже участвует в спектакле? Хёнджин чувствовал, как будто бы он давно знает все ответы, просто вспомнить не может. А в голове становилось еще больше вопросов, но парень мог лишь переминаться с ноги на ногу. Феликс это заметил. — Ты чего? Как будто я тебя покусаю, — шутит он и начинает рыскать по шкафчикам над плитой. Хёнджин подходит к подоконнику у своеобразной кухни и глядит на цветы. Он переводит взгляд на Феликса и снова неловко улыбается. — Будешь кофе? Или чай? — парень ставит кипятиться чайник. Блондин вспомнил про свою утреннюю хотелку. — Карамельного американо бы... — он помечтал вслух. — Будет сделано, — сказал Феликс и засмеялся, и Хёнджин был уверен, что никогда в жизни не слышал более светлого смеха. Пока Феликс делал кофе, блондин рассматривал картины. Тут была и живопись, и натюрморты, и абстрактное искусство, и академический рисунок, и какие-то мелкие зарисовки. Хёнджин был в восторге, а новый знакомый уже подносил кофе. — Спасибо, — сказал Хёнджин, не отрываясь от изучения самых мелких деталей. Он вдруг понял, что вообще ничего не спросил у Феликса, и решил это исправить. — А ты на каком... — не успел он закончить свое предложение, как Феликс перебил его, как будто только и ждал этого вопроса. — Второй курс архитектуры, — парень на секунду замялся, — но архитектором я точно не буду, хочу уйти в живопись. — И быть художником-отшельником? Феликс улыбнулся самой мягкой улыбкой, которую Хёнджин мог представить. Он вообще начал думать, что никого похожего на Феликса он не встречал. — Пока не уверен, у меня еще два года, может определюсь. В воздухе повисла тишина. Хёнджин пил свой кофе, а Феликс решил перетащить пару планшетов в другой угол квартиры. Вокруг витал запах карамели и тепла, хоть на улице и стояла суровая осень. Лучи холодного солнца попадали на стену с картинами. Хотелось укутаться в плед и разговаривать до ночи. Хёнджин совершенно забыл зачем пришел. Казалось, теперь у него была другая цель — побыть чуть подольше с Феликсом. — Ноты, — словно одурманенный, сказал Хёнджин. Ему нужно домой. — Точно. Феликс подошел к стеллажу и вытащил оттуда файлик со стопкой листов А4. — Держи. — Спасибо. Хёнджин засунул стопку в рюкзак и забросил его на плечо. Феликс погрустнел. Хёнджин уходит. Обоих это расстраивало. — Забегай как-нибудь еще, сделаю тебе карамельный американо. Может, мы как-нибудь пересечемся в театре! Хёнджин вышел на улицу. И его как будто вернули в серую реальность. Несмотря на то, что солнце светило, а птички щебетали, внутри что-то потускнело. Хотелось еще раз посмотреть на мальчика с маллетом. Хотелось спросить, что он сегодня ел. Или взглянуть, сколько он успел нарисовать за сегодня. Хотелось вернуться обратно. Феликс. Имя для лисы. Феликс. Феликс Феликс Феликс. Мурчит. По итогу, Хёнджин понял три вещи. Одну он попросту вспомнил. Первое: этот раз отличался от остальных. Второе: Феликс отличался от остальных. Третье: он видел Феликса в театре, просто никогда не задерживался там настолько долго, чтобы поболтать с ним. Парень сел в автобус и закрыл глаза. Он подумал, что наушники ему будут лишь мешать. Тишина. Он чувствует себя… хорошо? Несмотря на это, чувство, будто он что-то забыл, не покидало его до тех пор, пока он не зашел в свою квартиру. Пока он не открыл свой старый, потрепанный блокнот и не достал листы А3. Он сел за старый скрипучий стул и начал выводить ноты. В ушах звенели клавиши. Время стало слишком быстрым, стрелка настенных часов оказалась на девяти. Хёнджин оторвался от листов, положил карандаш на крышку фортепиано, глянул в телефон. Там была лишь пара сообщений от Джисона, но это не особо важно. Он что-то сочинил. И чувство было, будто он что-то забыл.