***
— Короче, — начинает Джисон, садясь на любимое место в репетиционном зале. — Вся история будет происходить у Сынмина, — Хан показывает на парня, который стоял рядом с ним и неловко улыбался. Хёнджин приветливо улыбнулся в ответ и освободил место рядом с собой, чтобы Сынмин сел. В руках последнего был футляр от флейты. Блондин никогда не общался с флейтистами, но этот парень выглядел довольно мило. Хотя Хёнджин наверно из всей консерватории общался лишь с Ханом. — Он нам предоставляет дом с 31 октября на 1 ноября, а мы приносим алкоголь и еду. План века, мы берем Бан Чана с Йеджи и Феликса, и набухиваемся в стельку, как тебе? Хёнджин лишь хлопает глазами. — Ты понимаешь на что подписался? — обращается блондин к Сынмину. Тот кивает. Хёнджин возвращает взгляд на Джисона. Этот лыбится. — План супер. — Ты одобряешь? — Знаешь, каждый раз, когда у меня появляется хотя бы мысль не согласиться с тобой, я чувствую себя мудаком, так что да, одобряю. Теперь уже все трое улыбнулись. — У вас есть еще пары? — спрашивает Джисон в надежде захватить обоих на кофе. — Мне надо к зачету готовиться, поэтому я практическую поставил, — говорит Сынмин и встает с мягких кресел. — У меня нет ничего, — отвечает Хёнджин. — Супер. Они прощаются с Сынмином и идут к выходу из консерватории. Хёнджин предложил зайти в незнакомое для Джисона кафе, а последний поехать в театр. Спектакль, для которого нужны были ноты, был творением Бан Чана. Хёнджин с Ханом и Крисом был знаком с детства. Родители всех троих хорошо дружили, поэтому и их дети никогда не теряли связь между собой. Но Бан Чан учился на менеджменте, родители бы никогда не проспонсировали его спектакль, поэтому он пошел к крестной Хёнджина – Лисе. Он надеялся на то, что у нее есть знакомые продюсеры. Так и оказалась. Лиса познакомила Бан Чана со своей близкой подругой Розэ. Той понравилась идея парня. Она решила сделать из этого огромный проект. Конечно, по большей части она делала это ради денег, потому что знала, что сценарий Бан Чана выстрельнет, но по ходу работы она искренне привязалась и к Бан Чану, и к Йеджи, и к Феликсу, и к Джисону, который постоянно приезжал к ним. Хёнджин появлялся не слишком часто. А после знакомства с Феликсом и вовсе отбрасывал эту идею. Он просто перестал понимать, что творится в его голове. Когда они зашли в театр, на пороге сразу показалась блондинка в серых офисных брюках и небесно голубой блузке. — Джисон! — воскликнула она и принялась тискать его. — Здравствуйте, тетя Розэ, — сказал Джисон, обнимая девушку. Хёнджин вспоминает, что Розэ сама по себе всегда была радушной. На Новый год она приносила самые вкусные конфеты, а истории, которые она рассказывала маленькому Хёнджину, заставляли смеяться до упада. Она, конечно, приезжала не очень часто, но каждый раз, когда находилась минутка, она заполняла все пространство собой. Отцу она тоже нравилась. Если быть честным, она нравилась всем. Это у нее было от природы. — Наконец-то, Хёнджин решил навестить нас, — говорит она, отодвигая от себя Хана и принимаясь обнимать блондина. — Привет, — бурчит парень и пытается выпутаться из длинных светлых волос. Девушка провела их в зал, который был то ли гримеркой, то ли репетиционным залом. По факту – большое помещение с зеркалами в пол. Там, на полу, сидела Йеджи и раскрашивала декорации. Заметив парней, она сразу же подбежала к ним и начала обнимать по очереди. — Давно не виделись, — сказала она, на что Хёнджин лишь улыбнулся и пожал плечами в знак извинения. Не будет же он рассказывать, как каждый раз, когда он хотел приехать сюда, он искал кучу отговорок, а после и вовсе заворачивался в свой бордовый плед и сидел до ночи в телефоне. Он хотел увидеть Феликса, очень сильно. Но это чувство не смогло пересилить чувство… Хёнджин пока боялся произносить это даже в мыслях. — И где же твой братец? — спрашивает Джисон девушку, забирая пару конфет из корзинки на столе. — Они с Чанбином спорят насчет света, — отвечает Йеджи и идет обратно красить декорации. — Вы наконец нашли осветителя? — Ага, Ли Минхо, он пока стажер, но мы бы не смогли найти кого-то лучше, он хотя бы с инвентарём знаком. Джисон улыбается. Он вместе с Розэ выходит из зала, а Хёнджин решает помочь Йеджи раскрашивать картон. Девушка начинает какой-то бессмысленный диалог и поправляет свою розовую прядь. Хёнджин помнит, как они взяли маркеры для волос и раскрасили эти пряди девушке. Родители были в ужасе. Он помнит лес, две бутылки вина и мартини. Было очень весело и жарко. Лето. А Йеджи красивая. Вообще-то, она нравилась Хёнджину в классе шестом. Но она уже тогда дала ему понять, что мальчики ее не привлекают. Поэтому маленький Хван Хёнджин решил, что лучше уж сохранить общение, нежели обижаться, как делали другие его одноклассники. Он всегда был умным. И Йеджи тоже. К десятому классу, когда блондин наконец понял, что его привлекают не только девушки, Йеджи пыталась втюхивать ему варианты. Все, что парень может вспомнить, это два свидания вслепую (все было очень плохо), милая девочка с красной панамкой, парень в теплой кожанке и еще пара людей с курсов Бан Чана по писательству. Хёнджину просто не везло, он уже давно это принял. Принял, а потом встретил парня с маллетом. И все стало только сложнее. — О боже, я надеюсь, я не пропустил еще драку Бан Чана и Чанбина? Вспомнишь лучик — вот и солнце. Хёнджин поднял голову на только что влетевшего Феликса. Он улыбнулся. Феликс его ослепил. Йеджи это заметила. У Феликса в руках три стаканчика с кофе. Предположительно для Розэ, Йеджи и него самого. Парень замечает знакомую розовую прядь и бежит прямиком к девушке. — Всем привет, короче, нет времени объяснять, помнишь Рюджин с дизайна? — спрашивает парень, обращаясь к Йеджи. — Это та девчонка, к которой клеился тот отвратительный парень? — заинтересованно спрашивает девушка и забирает свой кофе. — Она отшила его, — говорит Феликс и гордо отпивает свой кофе. Гордится этой новостью, потому что: — Ты собираешься ее на свидание-то приглашать? Хёнджин аж воздухом поперхнулся. Феликс испугался. — То есть ты, — говорит блондин и начинает трясти девушку в разные стороны, — нашла себе уже кого-то, а мне не рассказала? Йеджи виновато улыбается. — Да там даже рассказывать нечего, просто классная девочка и все, — смущенно рассказывает девушка. А Феликс не унимается. — Не верь ей, Хёнджин, она врет, там такая история! Йеджи вдруг быстро забирает свой стаканчик с кофе и встает. — Ты пока рассказывай, а я проведаю Розэ. Феликс с Хёнджином остаются одни. Последний продолжает раскрашивать декорацию, а парень в очках восторженно рассказывает об истории Рюджин и Йеджи. Параллельно с этим он успел рассказать, что у них недавно был просмотр и как он боялся этого. Потом поведал, как убегал от Минхо, потому что чуть не сломал пульт от света. Еще рассказал про вишневый пирог, который испекла Рюджин и принесла им с Йеджи. Оба улыбались. Оба не хотели думать почему. — Ты кстати слышал, что Джисон собирается устроить что-то у Сынмина? Конечно, первый человек, с которым Хёнджин захотел обсудить предстоящее событие – Феликс. — Да, но я еще не знаю, пойду ли я. Хёнджина кольнуло, что-то внутри укололо его и отпускать не собиралось. Он попытался сохранить невозмутимость, но получалось у него, мягко говоря, хреново. — А что? У тебя уже есть планы? — Вроде того, я должен буду встретиться кое с кем. Хёнджин всего за пару секунд успел надумать возможное и невозможное. А если он хочет отметить со своей второй половинкой? А если он хочет отметить с другой компанией? А если он не хочет отмечать со всеми ними? И еще слишком много «а если?». Блондин и сам понимал, что практически каждая его мысль скорее всего бред, но продолжал загонять себя в яму. — Но если что, я напишу Бан Чану, — сразу говорит Феликс, заметив, как Хёнджин потускнел. Феликс поднимается с пола и зовёт блондина ко всем остальным. Последний вяло встает и глядит на декорации. Красиво. Они выходят из зала и направляются к сцене, где все и собрались. Бан Чан говорил с одним из актеров, а Минхо с Джисоном стояли у пульта. — А это за что отвечает? — спрашивает Хан и осторожно показывает на одну из частей пульта. Минхо протягивает руку парня к кнопке и просит нажать ее. Свет на сцене загорается синим. У Джисона глаза на лоб лезут. Он восхищен. Розэ с Йеджи разговаривали о костюмах. Феликс с Хёнджином неловко глядят на это все. У Хёнджина идея, но он слишком боится ее озвучить, второй блондин отпивает свой кофе. Наконец их замечает Бан Чан. — Привет, давно не виделись. — Не так уж и давно, — Хёнджин улыбается. — Еще раз спасибо за музыку, ты выручил, — Бан Чан чешет затылок и глядит на Феликса. Бан Чан хороший и добрый. Бан Чан поможет в любую секунду. Бан Чан им всем очень важен. А они важны Бан Чану. — Феликс, тебе стоит однажды увидеть лачугу этого музыканта. У Хёнджина внутри все мерзнет. Он подумал об этом, но побоялся сказать вслух. Он постоянно чего-то боится, а Бан Чан нет. И теперь у Хёнджина снежинки в животе от страха, а старший лишь улыбается. — Я не против, — Феликс как всегда сияет. Он поворачивается в сторону Хёнджина. — Я думаю, мы можем съездить и сейчас, если у тебя нет дел, — робко и чересчур осторожно говорит Хёнджин. Феликс кивает. У блондина снежинки сменяются пустыней. Он не ел сегодня ничего, поэтому и пустота. Хотя ему не привыкать.***
Хёнджин еще сто раз мысленно хлопает себя по лбу, пока они едут к нему домой. Он вспоминает, что там не прибрано, на полу валяются листы, фортепиано открыто, а на нем наверняка толпа чашек. Лиса всегда говорила, что нельзя приводить гостей в неубранный дом, особенно если тебе нравится этот гость. И Хёнджину стало как-то не по себе, но он пытался себя успокоить — это же Феликс. И услышав, как тот начал восхищаться творческим беспорядком, блондин убедился в своих мыслях и выдохнул. — Это типо черновики? — спрашивает Феликс. Он осторожно перебирает листы и блокноты. Пальцы еле касаются. — Ну вроде того, — отвечает блондин и вдруг осознает важную вещь – он никому еще не показывал свои записи. — Можно посмотреть? Хёнджин кивает, а Феликс открывает большой блокнот. Он видит ноты, зачеркнутые и обведенные несколько раз. Видит звездочки на полях и скрипичный ключ, прямо как тот, на руке у Хёнджина, когда он приезжал за нотами. Нарисованные глаза и маленького котика. Феликс улыбается. — Это очень мило. — Ты тоже. Хёнджин застывает и про себя называет себя отменным идиотом. — Спасибо? — отвечает Феликс и смущается. Блондин видит это и ему становится еще хуже. А ходячий маллет продолжает рассматривать маленькие рисунки. Он понимал, что в музыке он полный ноль. Но как будто бы ему было очень важно пробежаться глазами по каждой строчке. — Хочешь, — вдруг начинает Хёнджин, — я и тебя нарисую? Феликс удивляется и начинает быстро кивать, мол, да, давай! У Хёнджина внутри все переворачивается. А блондин с маллетом садится на стул и поправляет свои очки. Парень взял один из блокнотов и начал намечать линию подбородка. Феликс улыбнулся, тому, как Хёнджин рисует — так по своему и так свободно. Он скучает по времени, когда рисовал в свое удовольствие. — Я раньше линзы носил, — говорит Феликс, видя, как Хёнджин аккуратно выводит очки парня на своем огромном листе. Хёнджин улыбнулся от того, что Феликс решил сказать это именно сейчас. — Но я решил, что не особо хочу видеть этот мир. Парень почесал за ухом. У Хёнджина внутри снова что-то кольнуло. — Я помню, я видел тебя на вечеринке первокурсников. Очки как раз и стали деталью, из-за которой я долго не мог вспомнить, где я тебя видел. — Так вот откуда! — восклицает Феликс и сразу же садится ровно, Хёнджин же рисует. — Ага, и что же случилось? — спрашивает блондин, имея ввиду очки. — Ну, в общем, мое нежелание видеть было проблемой, потому что я художник, мне надо видеть, что происходит в мире. — И ты купил очки? — Хёнджин вырисовывает плечо Феликса. — Я посчитал, что снимать их легче и быстрее, хотя не то, что бы я куда-то торопился... — А я как будто бы никогда никуда и не хотел. Хёнджин вспоминает свое детство и школу. Если бы не отец, наверное, он бы никуда и не ходил. А может, отец и был человеком, который отбил желание куда-либо ходить. Какой-то замкнутый круг.***
Хёнджин остался один. Феликс ушел, и теперь некому было озарять его квартиру. Он сел за фортепиано. Пара нот, и сердце снова бьется. Впервые за уже долгое время. Парень откинулся на спинку стула и задумался. Мы знакомы буквально… да не знакомы мы толком. Тогда почему сочиняется так легко? Хёнджин покрутился на стуле пару раз вокруг себя. Пожевал карандаш, глянул в кружки, в которых уже пару дней ничего не было, начал смотреть в окно. Говорят, что если художник влюбляется, то рисовать он будет лишь того, в кого влюбился. Но художником был Феликс, а не Хёнджин. И теперь бедному музыканту приходится записывать ноты в свой потрепанный блокнот А4, вместо того, чтобы изящно выводить веснушки Феликса на большом планшете, на который бумага садилась с большим трудом. Ему приходится нажимать на клавиши и вспоминать аккорды, от которых не вырвет. И, возможно, он бы